ЧХБ. Хоккейная картина. Железобетонный Якушев
… я перебирал в голове варианты, какое же фото можно взять за основу в тему «Хоккейная картина». Было воскресное утро. Сковородка подала мне знак, а яичница начала издавать странные нечеловеческие звуки, напоминая о том, что мои раздумья слишком затянулись и пора бы принять решение, потому что до сдачи материала в блог остаются считанные дни, а что-то писать в условиях цейтнота – это всегда неотредактированное откровение, за которое потом будет стыдно перед требовательной публикой.
Предполагал написать о нашей дворовой коробке, повинуясь намеку на возможные темы поста от основателей чемпионата хоккейных блоггеров, но потом понял, что эффектов 25 кадра в нашей жизни и так достаточно. Надо бы что-то такое, о чем точно никто не напишет, и чтобы свое, родное, клубное, и обязательно о великом хоккеисте, о легенде, про которую много знаешь, и с которой имел честь даже лично поговорить.
Фото: Александр Сергеевич Якушев – игрок, покидающий большой хоккей.
Фото Сергея Колганова
Я фанат эмоций. Честных, спортивных проявлений радости - когда хоккеист забрасывает шайбу и начинает прыгать на заградительное стекло, когда футболисты обнимаются и искренне радуются забитому мячу, качают свои колыбели, показывают трибунам жесты, делают сальто, когда волейболисты после каждого удачного и неудачного действия на площадке что есть силы жмут друг дружку в объятьях. Якушев был и остается совершенно другого масштаба хоккеист и тренер. Никаких дежурных улыбок, никакого «просто так поговорить по душам», никаких вольностей или отступлений от своего железного, но очень скромного характера в повседневном поведении. Александр Сергеевич всегда остается таким, каким был всегда.
Я подошел к нему во время «Бала Олимпийцев-2016» в Манеже, пытался задавать вопросы, как-то завязать разговор, совершенно забыв, что это легендарный "ЯК-15", и что здесь не будет поблажек в виде задушевности фраз или каких-то шуточек «а-ля Вячеслав Старшинов». В мире Якушева всегда живет стойкость, строгость и максимальная дистанцированность от глупостей. Мне даже пришлось клянчить автограф, и если бы не жена Якушева, ничего бы не получилось. Она так ласково взяла его за руку, и просто произнесла: «Саша, ну человек же просит…». Тут он смягчился, и подписал мою бумажку. Ура! Но опять же, без всякого намека на улыбку.
Таким он был на льду. Помню в начале 90-х годов, по каналу ТВ-6, шла ретроспектива Суперсерии 1972 года. И мне очень хотелось посмотреть воочию на игру и заброшенные шайбы Александра Якушева. Слышал много лестного о нем от отца, много интересного от других мужиков, которые гораздо старше меня, но одно дело - слова, а другое – увидеть в деле хоккеиста, которого по своим способностям и умениям, после окончания эпохальных игр, ставили чуть ли не выше великого Валерия Харламова. Всё было красиво, здорово, в элегантной манере, с силовым подтекстом. Здоровенный исполин, антропометрический идеал, красавец – бомбардир от природы, умевший на льду возможно, все, что можно уметь в хоккее с шайбой. Но он забрасывал шайбы и сразу пытался вырваться из крепких и радостных рук своих партнеров по сборной СССР, пытался просто убежать на скамейку и как-то прийти в себя. Раньше я думал, что у советских людей было такое воспитание. «Не ахти какое достижение забросить каким-то там лучшим в мире канадцам шайбу, есть и поважнее дела на свете» - именно такое выражение лица было у Якушева. Иди - знай, что он там на самом деле думал и какие бури эмоций скрывались от болельщицких глаз, но ощущение было именно такое: «Блин, я же хлеб забыл купить, и бутылку кефира мама просила взять, а я тут на льду с палкой в руках с пацанами за шайбой бегаю».
Олег Иванович Романцев и Александр Сергеевич Якушев. Фото Сергея Колганова.
А тут, раз, и я вижу фото Александра Якушева, на котором он улыбается во все свои измученные хоккеем зубы. И пускай это был снимок для какой-нибудь газеты «Пионерская правда», пускай для журналистов, для фотографов, но впервые. Больше такого не было и не будет. Да и провожали из большого спорта Якушева достаточно буднично. Без фанфар, как сейчас принято, без отдельно приуроченной игры с привлечением селебрити того времени. Повседневно, матчем со своими самыми «заклятыми» соперниками ЦСКА, в рамках чемпионата СССР.
Капитаны московских "Спартака" и ЦСКА: Александр Якушев и Борис Михайлов. Фото Сергея Колганова.
Кстати, в то время проводы были большой редкостью. По пальцам одной руки можно было пересчитать прощание спортсмена, да еще и с почестями.
21 сентября 1980 года. Дворец Спорта «Лужники» «Спартак» (Москва) – ЦСКА. 9 000 тысяч зрителей. И какие имена! Якушев, Шалимов, Рудаков, Борис Александров, Тюменев, Кожевников, Капустин, Шепелев, Брагин, Бодунов, Третьяк, Бабинов, Фетисов, Волченков, Стариков, Касатонов Лутченко, Михайлов, Харламов, Крутов, Петров, Макаров, Жлуктов, Дроздецкий, Анисин, Волчков… При таких делах никаких дополнительных приглашенных гостей не надо, весь свет отечественного хоккея был в этот день на льду!
Он был легендой в доме. Сколько рассказов отца и брата и друзей отца за столом, когда они
собирались у нас дома за "бутылочкой" и хорошей закуской и вспоминали гигантов.
Харламов кстати тоже особо не выражал эмоции :)
Действительно для них забить было как за молоком в магазин сбегать.
Что канадцам, что Автомобилисту из Свердловска :)
Но всё это было на периферии обсуждений, три основные темы главенствовали. Спартак-ЦСКА, наши-канадцы, наши-чехи. И Харламов в этих темах почти всегда был одной из главных фигур, это точно. Когда он в первую аварию попал, все очень переживали, при мне одному пацану сильно напихали за высказанную мысль о том, что для Спартака это плюс. Любили его, действительно любили.
Совок терпеть не могу, а вот по этим посиделкам (постоялкам?) возле стадиона очень скучаю. Аксакалы вещают, а пацанва благоговейно внимает, иногда робко спрашивая о былых исполинах. :)
Столько откровенной небывальщины нам скармливали старшие, но и это было частью приобщения к чудесному миру Большого Спорта. Здорово, что мне повезло быть частью этой, практически, мифологии.
То есть, году примерно в 76-м Харламов уже был любимцем болельщиков, задолго до смерти.