14 мин.

Тафгайские байки. Тони Твист

392

Послушав байки Майка Пелузо, Роба Рэя и Марти Максорли, самое время дать слово силовику «Сент-Луиса» Тони Твисту.

О своей профессии: «Что такое быть бойцом в НХЛ? Ну, представьте себе, что вы обычный мальчик, который ходит в школу, старается получать хорошие оценки, но вы знаете, что каждый день после уроков нужно будет драться с самым здоровым и злым хулиганом школы на глазах у всех учеников. Теперь помножьте это на 20 тысяч орущих болельщиков и еще полмиллиона сидящих перед телевизорами зрителей, и вы поймете, что такое быть тафгаем в НХЛ. И при всем при этом вам нужно еще умудряться играть в хоккей. Да, совсем забыл сказать, что у вас при этом может быть сломана рука или вывихнуто плечо. Но все это не имеет значения, потому что, когда «труба зовет», ты должен драться, несмотря ни на что. В этом деле ты должен быть преимуществом своей команды, а не недостатком, иначе быстро лишишься работы. Добро пожаловать в мой мир».

О своем отношении к делу: «Я думаю, что секрет моего успеха был в том, что меня очень боялись. Я дрался со злостью, а не для того, чтобы просто помахать кулаками. Я дрался, чтобы победить, чтобы сделать больно моему противнику. У меня была цель – насквозь пробить кулаком череп другому парню. Точка. Большинство моих оппонентов понимало это. И я также не боялся получить, в свою очередь. На самом деле, я был счастлив пропустить пару ударов в обмен на одно свое хорошее попадание. Я был готов на все, чтобы победить и помочь своим партнерам по команде – это была моя работа. Знаете, я никогда не нервничал перед дракой, скорее это было своего рода нетерпение. Если у вас в животе не щекочет, перед тем как вы сбрасываете перчатки, велика вероятность, что вас быстро уложат. Если вы слишком легкомысленно относитесь к кому-то в этой лиге, то вас могут убить, в буквальном смысле».

О тактике: «У меня дома около 700 видеокассет с записями хоккейных боев, вот так я делал свою домашнюю работу. Конечно, я изучал своих противников и хотел подготовиться к ним как можно лучше. Было бы глупо не делать этого. Любой из этих парней может прикончить тебя, если ты будешь недостаточно хорошо готов. На самом деле, все это не имело большого значения, так как я не собирался подгонять свой стиль под кого-то, я смотрел эти кассеты в основном ради удовольствия. Они меня по настоящему заряжали. Мою тактику изучить было довольно легко, я был как открытая книга. Парни точно знали, чего от меня можно ожидать, никаких секретов в моем стиле не было. Я просто набрасывался на противника со всей силой. Я хватал левой рукой и затем начинал колошматить правой до тех пор, пока он не падал. Довольно просто, но эффективно».

О распределении обязанностей: «Когда дело касалось защиты товарищей по команде, то не имело значения, кто они. Не имело значения, нравится ли мне кто-то или нет, и что я думаю по поводу причины драки. Если на нас была форма одного цвета, то я защищал их несмотря ни на что. Так гласят наши правила. Я прикрываю их спины, а они прикрывают мою. Если каждый в команде будет делать свою работу, то успех не заставит себя ждать. Помню, как наорал на Бретта Халла, когда он однажды ввязался в драку: «Какого черта ты делаешь? Это моя работа, ты делай свою. Забивай голы и предоставь мне возможность разбираться. Ты нас всех подводишь, когда занимаешься подобной ерундой». А что, если бы он получил травму в драке? Тогда бы он не смог забивать голы и мы не смогли бы выигрывать».

О мнении партнеров по команде: «Мой товарищ по команде Крэйг Мактавиш сделал мне большой комплимент, когда сказал, что я настолько хорошо делаю свою работу, что можно поставить на скамейке запасных мою картонную фотографию в полный рост как пугало. Этого было бы достаточно, чтобы соперники вели себя подобающе. Знаете, иногда я ощущал себя жертвой своего успеха – из-за репутации, которую я успел себе заработать, очень немногие соглашались со мной драться. В результате, наши ребята получали много пространства на льду и мы выиграли кучу матчей. Эл Макиннис всегда говорил мне, что чувствует разницу, когда я участвую в матче, а когда нет. Если я находился на лавке, то на него никто не пытался прыгать и появлялось лишних полметра свободного пространства. Для силовика это главная похвала».

Об удовольствии от драк: «От хорошей драки я получал настоящее наслаждение. Это для меня одно из самых любимых занятий в жизни. Я мог в игре выплеснуть на кого-то всю отрицательную энергию, которая копилась у меня в течение недели. И все это было законно. Чувствуешь поддержку 20 тысяч болельщиков, которые орут, скандируют твое имя и барабанят по стеклу, и для тебя все происходит как в замедленной съемке. На следующий день видишь в газете свою фотографию, а люди говорят о тебе словно о каком-то супергерое. Что тут может не нравиться? Мне нравилось драться, потому что у меня это хорошо получалось. Я ненавидел проигрывать и проигрывал очень редко. Возможность выступать на таком уровне – лучшее что было со мной в жизни. Выходишь на лед против лучших игроков мира, живешь в хороших отелях, ешь вкусную еду, проводишь время с друзьями, к тебе относятся как к рок-звезде – это было прекрасное время. Плюс ко всему два раза в месяц получаешь чеки на круглую сумму. Да вы шутите, что ли? Мне казалось, что я должен им еще и приплачивать!»

Об устрашении: «Я всегда получал удовольствие от драк. Иногда я говорил своим товарищам по команде, что сегодня они могут на площадке творить все что угодно, я прикрою. Помню, что как-то сказал Тайсону Нэшу: «Нэшер, сегодня ты со мной в одном звене, и настроение у меня хорошее, так что я разрешаю тебе делать все, что вздумается с кем угодно. Можешь рубить, цеплять и бить в голову кого захочешь, потому что как только кто-то соберется с тобой разобраться, я буду рядом. Ничего не бойся». Я мог говорить что-то подобное прямо перед началом матча на круге вбрасывания, так что игроки другой команды тоже могли это слышать. Я напускал на них такого страху, что наши парни могли свободно передвигаться по площадке весь матч. Это было просто замечательно, устрашение дает вам очень большое преимущество».

Об отказе от драки: «Иногда парни получают травмы, нужно считаться с этим. Мы все варимся в одном котле, поэтому понимаем, что нужно дать время залечить кисти рук или свежие шрамы. Никому не хочется поставить кого-то в неловкое положение, если он не может драться. Ты можешь обменяться с ним парой ласковых, но если ты знаешь, что он травмирован, ты должен принять как должное его отказ от драки. Даже если ты больше всего на свете хочешь избить его, нужно себя сдерживать, потому что в нашем деле можно быть уверенным в одном правиле: как аукнется, так и откликнется».

О матчах-реваншах: «Могу вспомнить только одну драку в своей карьере, которую я проиграл вчистую – это было еще когда я выступал в юниорах, за «Спокэн». Я сцепился с Линком Гетцем, и он просто отделал меня по полной. Через пару лет мы снова встретились, но уже в НХЛ, и он знал, что я очень хочу поквитаться с ним, так что мы сбросили перчатки на первых же секундах матча. Немного обменялись ударами, а потом я хорошенько попал ему по лбу, да так сильно, что с него слетел шлем и треснул пополам. Когда судьи нас разняли и отправили по скамейкам штрафников, Линк ошибся и поехал не в ту. Он был просто не в себе. Мы добрались до скамеек, он посмотрел на меня и сказал: «Ну что, мы в расчете?». Конечно, говорю. Я никогда не забывал о том поражении, после которого так хотел посчитаться с ним. После этого мне удавалось еще разбивать шлемы, но тот раз мне запомнился больше всего».

О том, как работает код: «В хоккее всегда существовали неписанные правила. Игроки имели возможность защищать себя, чтобы дать своей команде больше шансов на победу. Код имеет отношение не столько к дракам, сколько к способам устрашения противника. Вот как это работает. К примеру, мой «Сент-Луис» играет с «Детройтом». У нас есть Крис Пронгер, а у них в составе Стив Айзерман, оба являются очень уважаемыми игроками. Вдруг детройтский провокатор Мартин Лапойнт решил наехать на Пронгера. Первое, что я сделаю, когда появлюсь на льду, подъеду к Айзерману и со всей силы вдарю ему клюшкой по ногам. А когда он меня спросит «Какого черта?», я скажу, что это за то, что Лапойнт нападает на нашего Пронгера. Я также скажу, что если они нас не будут трогать, то и мы их трогать не будем.

Что дальше делает Айзерман? Он отправляется прямиком на свою скамейку запасных и говорит своим парням, чтобы не трогали Пронгера, иначе Стиву придется несладко. Если же все это продолжится, дело перейдет на новый уровень. Тафгаю «Детройта» Джою Кошуру придется выходить на лед, и мы обменяемся с ним парой слов. Он возвращается на скамейку и говорит своим, чтобы играли чисто, иначе ему придется драться со мной. Теперь его товарищам по команде нужно ответить ему, что они предпримут. Это пример того, как устрашение может очищать игру. Вот как это работает».

О жесткости: «Жесткость не имеет размеров или форм. Тай Доми совсем небольшого роста, но он был чертовски крут. Крутость не измеряется количеством побед и поражений. Куда важнее знать, что тебе нужно делать, и делать это хорошо. Самые жесткие парни те, которые выходят на лед и делают свою работу вне зависимости от того хотят они или нет, или насколько им страшно. Вне зависимости от того, с кем им предстоит играть или с кем необходимо драться, тафгаи не меняют свой план на игру. Настоящие жесткие парни не придают значения габаритам соперника. Они просто выходят на лед и исполняют свою роль. Для этого не нужно убивать противника, куда важнее хорошо делать свою работу в каждом матче.

В свое время мне удалось поиграть против множества крутых парней, таких как Джо Кошур, Ларри Плейфэйр, Кларк Жиль, Боб Проберт, Дэйв Браун, но самым жестким в моих глазах был Келли Чейз. Он никогда никому не отказывал в драке. Он не был слишком большим, чтобы укладывать каждого, но вне весовых категорий, возможно, он был лучшим в истории. Он всегда сражался бесстрашно, вне зависимости от того, насколько крупным был его противник. Он был смертельно опасен. Нет, не во всех боях он побеждал, но выигрывал достаточно, чтобы внушать страх своим оппонентам. Он был средневесом, но вытворял на льду такие вещи, которые парням его габаритов даже не снились. Другие парни боялись его и старались объезжать стороной, и он был очень уважаемым игроком и бойцом. Мы с ним разделили обязанности. Он бы лучшим среди средневесов, а я разбирался с тяжеловесами. Несколько лет мы были самой страшной парочкой в лиге».

О новичках: «Один и самых больших комплиментов в свой адрес я получил от одного из своих последователей, тафгая «Эдмонтона» Жоржа Ларака. Это был его дебютный сезон. Когда наши команды встретились, я знал, что он захочет подраться со мной в надежде проявить себя. И вот, когда мы оказались на льду, он по-французски спросил меня, не хочу ли я подраться. Я знал, что молодому парню нужно дать шанс проявить себя, и ответил: «Конечно, сразу после вбрасывания начинаем драку». Мы схватились, я одержал верх. Сидя на скамейке для штрафников, я спросил, не хочет ли он попробовать еще раз, на что он ответил: «Наверное, не сегодня, но спасибо, что дали мне шанс». После игры мы еще немного поболтали, оказалось, что он отличный парень.

Несколькими днями позже он давал интервью нашей местной газете и говорил о том, как я дал ему возможность продемонстрировать свои способности, в то время как большинство силовиков отказывались это делать. По какой-то причине они чувствовали себя выше него, и может быть просто боялись потерять работу. Еще он сказал, что очень ценит мое отношение, и хотел, чтобы в нашем амплуа было побольше таких игроков, как я. Для меня это очень много значило. Я дал ему шанс, осознавая, что если новичок победит меня, это может серьезно отразиться на моей репутации. Но я поступил правильно, потому что я сам был на его месте. Когда я выходил на лед, то никому не отказывал. В любое время, в любом месте, в тренировочном лагере или во время регулярного чемпионата, моя дверь всегда была открыта. Я очень горжусь этим, потому что большинство парней были другими».

О драках с друзьями: «По правде говоря, несколько лучших драк в моей карьере случались как раз против моих лучших друзей, включая также моего многолетнего сообщника Келли Чейза. Мы подрались как-то раз, когда он уже выступал за «Хартфорд», и это было очень весело. Мы лучшие друзья, но порой приходится делать свою работу. Я даже дрался раз пять с Керри Кларком, который был свидетелем на моей свадьбе. Первые три раза это было больше похоже на борьбу, но потом уже стало интереснее. Помню, как-то раз в Преории, я хорошенько его отделал. Когда нас уже стали разнимать, он сказал: «Проигравший угощает пиццей», а я заметил: «Ну, кажется тебе ее покупать». В ответ на это он рассмеялся и сказал: «Да, но победитель проставляется пивом, засранец». Мы еще долго со смехом вспоминали тот случай. Еще один мой хороший приятель Джимми Маккензи, с которым мы дрались раз шесть, и я его просто обожал. Мы могли гоняться друг за другом по льду, затем выбить друг из друга всю дурь, а потом просто сидеть на скамейке и улыбаться друг другу.

Как-то раз мне пришлось драться с Робом Рэем. Он подъехал, посмотрел на меня и спросил: «Ты же на самом деле не хочешь драться со мной, правда?», а я ответил: «Шутишь, что ли?», после чего мы скинули перчатки и хорошенько подрались. Одним из ударов я сломал ему лицевую кость. Когда мы оказались на скамейках для штрафников, он, лицо все измочаленное, спрашивает: «Что, теперь уже летом на мотоциклах вместе не покатаемся?». На что я ответил: «Какого черта? Еще как покатаемся». «Лицо выглядит не очень, да?», – продолжил он. «Да, парень, тебе лучше отправиться с этим в больницу, да побыстрее», – заметил я. Он в ответ только улыбнулся. Ничего личного, просто бизнес.

Была одна драка с другом, о которой я очень жалею. Я тогда был в «Квебеке», мы играли против «Нью-Джерси», где мне пришлось драться с Майком Пелузо. Я отправил его в нокаут, и после игры пришел проведать его в раздевалку. «Майки, мужик, мне очень жаль», – сказал я ему. На что он ответил: «Без проблем, Тони, такое с каждым может случиться». Майк был отличным парнем, и мне было не по себе, что я его тогда уложил, хотя он хотел сделать со мной то же самое, просто в тот день я оказался лучше. В нашем деле никогда не знаешь, что может случиться. Настоящее приключение».

О своей личности вне льда: «Мой характер вне льда разительно отличался от того, каким я был на площадке. Я никогда не хотел, чтобы меня воспринимали как животное, так что старался представлять себя в лучшем свете, когда снимал форму. На льду я был убийцей, но в обычной жизни никогда не проявлял агрессию, насколько бы странным это кому-то ни казалось. Все вокруг думают, что если ты зарабатываешь на жизнь, избивая людей на льду, то и вне льда ты делаешь то же самое, но это очень далеко от правды. На самом деле в дни, когда у меня не было матчей, я был настолько уставшим, что мне совсем не хотелось ни во что ввязываться.

Для меня никогда не было проблемой прийти домой и просто отключиться от всего. Я все оставлял на льду. Время с моей семьей было слишком ценным для меня, чтобы отвлекаться на что-то еще. Но в то же время, если я не слишком хорошо показал себя в бою или не уложил того, кого должен был, то перед следующем матчем с этой командой, со мной было бесполезно даже разговаривать. Я был настолько сосредоточен на предстоящем матче и предстоящей драке, что существовал в своем маленьком мирке».

Об изменениях в лиге: «В последние годы лига значительно изменилась. Я имею в виду, что некому теперь передавать эстафету. В хоккее наступила какая-то разобщенность. Знаете, почему сейчас никто никому не рассказывает о старых добрых временах? Потому что рассказывать нечего. А знаете, почему нечего рассказать? Потому что то, сколько сил было затрачено, чтобы выйти на этот уровень, уже никого не интересует. В наше время совсем молодые парни получают огромные подписные бонусы, они не ездят на автобусе, они вообще неприкасаемые. Дни таких игроков как Эл Макиннис, Крэйг Мактавиш, Бретт Халл или Брендан Шенахан, которым пришлось бороться, чтобы пробиться наверх, прошли. Раньше мы всегда пили вместе, дрались вместе, тусили вместе и просто весело проводили время.

Сейчас, вместе со всем этим американским и европейским влиянием, уже нет того товарищества, как было раньше. Раньше, во время выездных матчей, мы выбирались куда-то всей командой, а сейчас все ходят парочками, максимум по трое. Классические хоккейные истории, которые раньше не смолкали в автобусе по дороге на выезд, теперь совсем не слышны, потому что некому их рассказывать, и это грустно. Когда в команде нет подобной «химии», она страдает как на льду, так и вне его».

Окончание следует. Последняя часть не будет посвещна кому-то конктретно, просто некоторые тафгаи прошлого и настоящего добавят свои «пять копеек» по этой теме.