Евгений Зимин: «Отказать или возразить Тарасову означало конец карьеры в сборной»

Заслуженный мастер спорта двукратный олимпийский чемпион Евгений Зимин вспомнил о том, как попал в «Спартак», рассказал об отношениях с партнерами по звену Вячеславом Старшиновым и Борисом Майоровым, а также отметил, что в сборную его брали с большой неохотой.

«Я попал в «Спартак» с одной стороны сложно, с другой стороны как-то просто. С детства я очень увлекался футболом. Жили мы недалеко от стадиона «Сталинец», это нынешний «Локомотив». Записался, соответственно, в секцию футбола железнодорожников. Стал играть за них и в футбол, и в хоккей. И у меня все очень быстро пошло именно в хоккее. В 12 лет я уже играл за юношей, а в 14 лет стал пробоваться за команду мастеров. К 17 годам я сыграл порядка 20 игр за московский «Локомотив». Тройка у нас была: Зелейко – Гришин – Зимин. Удалось забросить где-то около 20 шайб, и в том же сезоне мне стали поступать предложения от всех ведущих клубов страны: «Спартака», «Динамо», ЦСКА. Здесь на мой выбор повлияли чисто юношеские футбольные симпатии. Болел в футболе за «Спартак». Кроме того, из всех приглашавших меня – Тарасова, Чернышева и Боброва, Всеволод Михайлович мне больше всех понравился. Как старший наставник, как «дядька». Он приглашал меня не в качестве замены кому-то и не на испытательный срок, а в команду.

Отношения со Старшиновым и Борисом Майоровым складывались очень и очень сложно. Я любил подержать шайбу, поводить, вовремя не отдавал пас. А они были уже мастера высочайшего класса, игроки сборной СССР. Им это все сильно не нравилось. Возникали словесные перепалки. Ко мне были серьезные претензии, а я огрызался, говорил, что все делаю правильно. Казалось, вот-вот и сочетание наше распадется, но здесь сказалась мудрость Боброва. Он пытался, по возможности, сглаживать все эти шероховатости, упорно ставил нас вместе. А через год я и сам стал более мастеровитым, начал больше понимать игру, и у нас стало получаться.

Тарасов брал меня в сборную с огромным трудом. Со Старшиновым и Майоровым он пробовал других игроков: Ионова и Александрова из ЦСКА, Якушева из «Локомотива». Хоть общественное мнение, тренерский совет все же настаивали на том, чтобы в сборной играла спартаковская тройка в полном составе, тем не менее, Тарасов упорно стоял на своем. Взяв меня на Олимпиаду в Гренобль, он все равно ставил в тройку к Вячеславу и Борису других игроков. При малейшем каком-то спаде тебя тут же меняли на динамовца или армейца. В 1968 году в мою пользу сыграли обстоятельства. Я вышел на первую игру с финнами, забил 2 шайбы, но меня всё равно посадили в запас после 2-ой игры со сборной ГДР. Со Старшиновым и Майоровым стал играть Александров. Но в матче со шведами он получает тяжелую травму плеча, и на оставшиеся матчи опять ставят меня. А в 1969 году в сборную не взяли Майорова. Какой-то там случился конфликт, и нашу спартаковскую связку Зимин – Старшинов решили не разбивать.

Раньше не церемонились. Сказано – играть в оборонительный хоккей и все. Говорили: «Что у тебя на груди написано? 4 буквы – СССР. Вперед, без рассуждений.» Там слово «нет», «не могу», «не хочу» не подходило. Это означало конец международной карьеры. Отказать или возразить Тарасову – это крест. Так случилось с Евгением Майоровым, так случилось с Паладьевым. Меня же тоже держали в сборной на волоске, потому что когда-то я отказался переходить к Тарасову в ЦСКА», – приводит слова Зимина официальный сайт «Спартака».