Сергей Николаев: «Раньше все воспитывались на Третьяке, на Мышкине»

Бывший голкипер «Ак Барса» Сергей Николаев сообщил, что завершает карьеру, и вспомнил интересные моменты из прошлого.

«Для тренеров старой формации мы все-таки были материалом. Не могли свободно поговорить с ними. Помню, мы сидим с Котовым, просто общаемся, он меня спрашивает: «Как дела? Что в семье? Как сыновья?» — и я отвечал ему, а сам думал: «Ничего себе, главный тренер, а так со мной уважительно разговаривает». Ишматов — это была оттепель. Дал нам свободы. Я раньше не мог представить себе тренировку меньше 90 минут. У Ишматова они были не больше 50 минут. Он говорил: «Кому не хватает — дорабатывайте». И я к этому, помню, никак привыкнуть не мог — он подъезжал ко мне и увозил меня с ворот, чтобы я дополнительно себя не перегрузил: «Тебе достаточно уже, достаточно». А в Казани сейчас в сезоне больше 40 минут тренировок не было. Потому что все для игры. И это правильно. Потому что я оглядываюсь назад — и у меня такое ощущение, как будто раньше нас тренировали для тренировок, а не для игр. Мы на игры выходили измотанными.

— Сбегали вы с базы при Ишматове?

— Конечно. В Петербурге удобно было с базы убегать: она в центре города была, на Звенигородской. А в Тольятти база располагалась за городом — бежать было некуда.

— То есть до ближайшего ларька далеко?

— Не в этом дело. Хочется ведь быть с родными людьми. А пьянки все эти, сигареты... Меня выворачивает, когда кто-то рядом курит. И шокирует, когда я слышу, что сейчас ребята до 20 лет даже попадаются на пьянках, в том числе и в сборных — меня это просто шокирует. Ты пить хочешь или играть?

— Вы как-то рассказывали, что раньше не улыбались, не разговаривали в день игры, а потом вдруг поняли, что это глупость.

— Точно. Раньше все воспитывались на Третьяке, на Мышкине, которые не разговаривают, не улыбаются в день игры. И всех так учили, мы пытались этому слепо подражать, не взирая даже на то, что лично тебе удобно. К счастью, с возрастом это прошло. Я вел себя так, как мне удобно. Иной раз мне было лучше посмеяться, высказаться, поддержать разговор. И я видел, что это никак не влияет отрицательно на игру, только пользу приносит.

— Трудно, когда столько примет?

— Я старался уйти от примет. Они меня преследовали — и я так до конца и не ушел от них, но очень много сбросил. А раньше было совсем что-то невероятное: до линии доехать, клюшкой дотронуться до чего-то там. И я понимал, что это нелепость, но с выходом на лед это начиналось вновь.

— А что осталось до конца из примет?

— Я всегда боялся вернуться. Если я встал и пошел на игру, то меня не надо трогать и останавливать. Я пошел и в раздевалку не вернусь до перерыва. Ну и еще — только это уже не примета, а физиология: играть я всегда выходил голодный. В день игры свой обычный обед половинил. Человеческий мозг работает максимально четко, как раз когда ты голоден», – цитирует Николаева «Горячий лед».