Кевин Лаланд: «Еще семь лет назад у меня спрашивали: «Беларусь – это какой-то российский город?»

Голкипер минского «Динамо» Кевин Лаланд рассказал о психологических проблемах после травмы и изучении русского языка.

О депрессии после травмы

«Из-за сотрясения меня накрыла депрессия. Я спал по 18 часов в сутки, чувствовал себя разбитым и одиноким.

Я даже пошел в приют для животных, оставил деньги на поддержку проекта и взял нового друга – собаку Бо. Если бы не мистер Бо, которого периодически надо было выводить на прогулки, я бы, наверное, вообще не вставал с кровати.

Казалось, что все проблемы этого мира обрушились на мои плечи. Ты смотришь в потолок, а в голове невольно прокручиваются только страшные сценарии.

Я чувствовал огромную поддержку родных, находившихся за тысячи километров. Даже моя девушка Эйприл прилетела в Минск из Канады, потому что я был по-настоящему разбит.

Поначалу я выходил на десятиминутные прогулки, спустя месяц выбрался в спортзал, но после 20 минут занятий на велотренажере снова слег на три дня с жуткой головной болью. В тот момент я понял: как бы сильно ни хотел вернуться на лед, я должен думать о здоровье и слушать собственное тело.

В конце концов, однажды я закончу с хоккеем, и мне надо будет продолжать полноценную жизнь. Я не хочу, чтобы наступил рецидив: страшно к 50 годам быть неспособным самостоятельно надеть брюки или обслужить себя».

О Беларуси и сборной

«Лично я прилетел, потому что чувствую благодарность и ответственность перед Беларусью за то, что однажды эта страна позволила мне осуществить мечту. За те годы, что я в Минске, хоккей стал здесь национальным видом спорта, он сделал страну узнаваемой во всем мире.

Еще семь лет назад у меня спрашивали: «Беларусь? Это что – какой-то российский город?». Беларусь навсегда останется моим вторым домом, и это не пустая болтовня.

Если я скажу, что совсем не ощущаю себя белорусом, то совру. Пять лет из своих 30 я провел в Минске и чувствую, что люди действительно приняли меня как своего».

О русском языке

«Да уж, сейчас я без особых трудностей справляюсь с русским. А поначалу пришлось понервничать из-за языкового барьера. Помню, когда только переехал в Минск, называл таксистам адрес – улица Чехова. Но в моем варианте это звучало, как «Чекова». Водители переспрашивали: «Что? Куда?». Я реально использовал все акценты, которые только знал, но это не спасало.

Сейчас могу спокойно читать на русском газеты, но понимаю только процентов 40 из написанного».