Игорь Уланов: «Когда дерешься, ты отстаиваешь свое имя и репутацию»

Известный в прошлом защитник Игорь Уланов, на счету которого 739 матчей в НХЛ, объяснил, почему перебрался в Екатеринбург, и вспомнил вехи своей карьеры.

– Удивительно, как вы с гражданством Канады осели в Екатеринбурге.

– Я же родом с Урала, из Пермского края, у меня родители отсюда. И когда предложили попробовать поработать с детьми, я не отказался. Мне это интересно.

– Вы неожиданно закончили карьеру после сезона в Минске. Что вас вынудило?

– Мне надо было решать кое-какие семейные проблемы. Да и огонек, который во мне горел всю карьеру, уже потухал. Вот я и закончил.

– Вы стали первым русским, который в Канаде начал давать отпор канадцам. Они удивлены были?

– В европейцах, конечно, там всегда видят, прежде всего, технарей. А я оказался в правильном месте в правильное время: в «Виннипеге» были травмированы два защитника, которые отвечали за силовую игру. Я был задрафтован этим клубом – вот меня и подтянули, дали шанс. Мне такой хоккей был близок. Я и втянулся.

– Как вы прошли по этой грани и не стали тафгаем?

– Из меня тафгай и не получился бы, это не мое. Да, приходилось драться – за себя, за партнеров. Когда дерешься, ты отстаиваешь свое имя и репутацию. Но чтобы каждый матч биться с главным тафгаем соперника – нет, у меня такой мысли и не было в голове. Драки возникают, когда в воздухе чувствуется напряжение. Допустим, ты сыграл против кого-то жестко и уже понимаешь: что-то назревает. Не надо даже знать языка для этого: в один момент ты просто почувствуешь, что надо быть готовым к драке. Я же поначалу не знал, кто в НХЛ боец, а кто нет.

– Серьезно?

– Да. Помню, сошелся у нашей лавки с парнем. Дрались, дрались, оба остались на ногах, вымахались, и нас разняли. Потом узнал, что это был Шейн Корсон – довольно крепкий средневес.

– Нельзя было отказываться?

– А смысл? Даже если тебе попадет – пусть все знают, что этот русский при случае не побоится подраться. Сначала меня зауважали свои ребята, а потом уже и в лиге стали уважать. В первые два года много было стычек. Меня как будто проверяли. Но при этом и за меня разок заступились. Мы с «Детройтом» играли: Примо чего-то хотел от меня, а Ткачак его вызвал.

– Вы в первом же матче в НХЛ схватили матч-штраф.

– Точно. До сих пор помню. С «Ванкувером» играли, 9-я минута. Я начал человеку подбивать клюшку, он закрыл телом, и моя клюшка скользнула ему по плечу, зацепив ему щеку. Ну, и кровь пошла. А в то время за такое давали не 4 минуты, а сразу гнали до конца. 9-я минута меня вообще не раз подводила. Только поменяли в «Монреаль», первая игра против «Бостона», четвертая смена. В средней зоне Стив Хайнц у них принимает шайбу, опустив голову, я плечом на него иду, а мой же напарник, Питер Попович, пошел клюшкой выбивать у него шайбу и так выставил колено, что я своим левым коленом в него влетел. Я даже не успел сыграть в тело с Хайнцом! Разрыв связок, два месяца без хоккея.

– У вас много было травм. Шайба в горло попадала.

– Это было не так страшно, как когда мне клюшкой глаз закрыли. Я серьезно в тот момент испугался. Играли с «Калгари», ситуация знакомая: я укрывал шайбу корпусом, а Джейсон Уимер – нападающий, мы с ним в «Тампе» вместе играли – начал подбивать клюшку. Ну и в итоге дал мне в глаз крюком. Меня увели, я сидел в медицинской комнате. С меня кровь вытирают, а я спрашиваю: «Доктор, у меня левый глаз открыт?» – «Да». И тут стало страшно. Я левым глазом ничего не видел, все черное.

– Ничего себе...

– Меня сразу в больницу, диагностировали несколько надрывов сетчатки. Начали сваривать глаз лазером. Очень долгая процедура. Все прошло успешно, я вернулся в строй. Отыграл 7-8 матчей, приезжаем в Даллас. И абсолютно то же самое происходит в игре: Майк Модано мне клюшкой попал в левый глаз. И опять лазером сваривали.

– Это самая серьезная ваша травма?

– Да все серьезное, что играть не позволяет. Но так, по мелочи, было всякое. Допустим, четыре ребра в одной игре мне сломали.

– Кто?

– Был такой в «Ванкувере» Кук – маленький, вредный. У него была задача в людей врезаться, выводить из строя. У меня к нему претензий нет: въехал он в меня чисто. Перелом ребер, но пришлось играть дальше. Хотя довольно трудно было: со сломанными ребрами каждый вдох через боль делаешь.

– Почему дальше-то играли?

– Я же не Фетисов и не Зубов, чтобы не беспокоиться за свое место в составе. Поэтому приходилось играть с травмами, с переломами, – цитирует Уланова «Горячий лед».