Генич: «Это я сорвал трансфер Нихата в «Спартак». Случайно…»
Угнанный «Мерседес» Бышовца, уговоры агента Лахтера и «дегустация» водки в Люберцах – в первой части интервью с Константином Геничем.
— Генич-комментатор популярнее Генича-футболиста?
— Разумеется. Безусловно. Однозначно. Какие ещё есть категоричные формы? Предположу, что будь я сейчас футболистом «Амкара», не видать мне 125 тысяч подписчиков в «твиттере». Скорее всего, их число ограничилось бы скромной тысячей верных поклонников в Перми. Ну и разные СМИ названивали бы с просьбой дать комментарий не мне, а кому-нибудь другому. Я всё это прекрасно понимаю. К тому же если учесть, что Генич-комментатор получил гораздо больше титулов и признаний, чем Генич-футболист, это говорит именно о том, что сейчас я нахожусь на своём месте. По сути, в футболе наград было две: победа в первом и втором дивизионах. Для полной коллекции не хватило золота РФПЛ, но будем считать, что это упущение я компенсировал работой на телевидении.
— Почему бывшие футболисты не идут в комментаторы?
— Во-первых, сейчас это не модно. Хотя в других видах спорта определённое течение есть: Стася Комарова великолепно комментирует плавание, Анна Чакветадзе и Анастасия Мыскина – теннис. В футболе же существует много «если». Например – разница в уровнях оплаты труда во время профессиональной карьеры и на телевидении. Чтобы принять его, нужно быть настоящим фанатиком этого дела и целиком и полностью им жить. Футболисты же, как правило, — люди, не привыкшие к другой жизни. И то же высказывание Олега Шатова – очередной пример. Оно ведь действительно задело многих.
— А вас?
— Не могу сказать, что меня оно прямо-таки задело. Просто Олег ещё не познал жизнь, не видел её другую сторону. Хотя когда я сам был футболистом, то думал так же: что всё, происходящее в мире, так или иначе связано с футболом и крутится вокруг него. Что за футболом все следят, все его смотрят, интересуются. Но окунувшись в другую жизнь, вдруг осознал: на самом деле за игрой следят от силы 10-15% населения. То есть это абсолютно частная и локальная история. И в этом смысле Олег высказался не совсем корректно и правильно.
— С Шатовым всё ясно. Отмотаем немного назад: почему футболисты не идут в комментаторы, понятно. Но экспертами же можно поработать?
— Можно, и это ещё одна наша проблема. Посмотрите, как на Западе футболисты ведут свои ток-шоу, причём делают это очень органично. Там этот рынок востребован – у того же Анри ведь реально ТВ-контракт как у ведущего футболиста Премьер-Лиги. Это, конечно, топ-класс.
— То есть опять всё упирается в деньги?
— Конечно. Деньги – это раз. Два – футболисты не очень охотно идут в новую тусовку, опасаясь, что она их заклеймит. Не буду называть имена, но неоднократно слышал от игроков: «Ну что там этот Талалаев рассказывает? Ну кто он такой? В «Торпедо» играл? Это не уровень – в сборной, например, его не было…». А Андрей тем временем был идеален как эксперт: он следил за футболом, знал сильные и слабые стороны каждого футболиста, разбирался в молодых игроках и был настолько вовлечён в процесс, рассказывая о тонкостях игры настолько грамотным языком, что его действительно было интересно слушать.
Второй пример – Непомнящий. У нас была программа «Вспомнить всё», в которой говорили о тактике. Обычно подборкой видео с моментами и эпизодами занимался редактор, а ведущий с гостем просто анализировали. Валерий Кузьмич же всегда приходил заранее, садился вместе с редактором и часами занимался кропотливой работой: расставлял какие-то стрелочки, подсказывал, с какой секунды нужно начать нарезку, а когда – закончить. Вот это топ-уровень! Заставить кого-то из нынешнего поколения заниматься такой рутиной нереально тяжело. Тут уже вопрос не денег, а мотивации.
— А вам почему это интересно?
— Потому что я очень люблю эту работу, дорожу ей и настолько в неё погружён, что мне она легко даётся. Уверяю вас, то, о чём я говорю, и есть самый настоящий кайф, который можно получить на работе. Знаете, ведь полно таких людей, которые ходят на работу через не могу – ну, начальство там дурацкое, каждый день одно и то же…
— В футбол вы порой играли тоже через не могу? Или было ощущение, как сейчас, что всё супер?
— Ощущение было. Но не всегда. Я ведь рубаха-парень: уже тогда был общительным, балагуром. В общем, напоминал лёгкую версию Артёма Дзюбы. Только, возможно, менее острого на язык. Конфликтов я не искал, но они порой находили меня сами. Так что команды и тренеры, с которыми мне не удавалось находить общего языка, конечно, периодически в моей карьере появлялись. И тогда в голове непременно возникала мысль: «Всё! Надоело. Мне здесь не рады – бросаю всё и ухожу к новому тренеру в новый коллектив!».
— Тренер, с которым Генич не нашёл общего языка?
— «Химки», вторая лига. Идёт матч с «Арсеналом». Я забил гол, и мы победили 1:0. Но во время игры у нас с Александром Пискарёвым, он тогда тренировал, случилась пикировка: он что-то крикнул, а я ответил. Кстати, у меня в карьере такое случалось не раз. Но тут я подумал, что продолжения не будет: всё-таки выиграли, взяли три очка, я забил гол – герой встречи, всё дозволено. Прихожу в раздевалку, и там Пискарёв на меня как давай орать: «Да ты кто такой, чтобы тут огрызаться, щегол?! Думаешь, что тебе всё дозволено? Да мне по барабану, что у тебя хорошие отношения с руководством». В общем, Остапа понесло.
— Отношения с руководством действительно были хорошими?
— Да. В частности, с Юрием Кораблиным – президентом «Химок» и мэром города, они были доверительными. Чего нельзя было сказать о Пискарёве, который на тот момент был человеком новым, ещё не успевшим выстроить отношения внутри команды. В том числе и с руководством. Во многом из-за этого, кстати, злые языки сразу всё донесли наверх, и Пискарёва вызвали на ковёр. «Вы говорили это?» — «Говорил, но меня Генич спровоцировал!». Ну а ему в ответ: «Пишите заявление».
— Сняли тренера.
— (Смеётся.) Можно и так сказать. Зато когда его место занял Виктор Папаев, с которым Пискарёв работал в тандеме, мы начали получать истинное удовольствие от игры и тренировочного процесса. Так что в каком-то смысле его уход пошёл на благо: все начали получать кайф от футбола. С Бышовцем, кстати, тоже случилась история.
— А с ним-то что?
— Ну, манеру Анатолия Фёдоровича излагать мысли и управлять коллективом, полагаю, все уже успели понять. Если нет – вспомните, как из «Локомотива» уходили лидеры команды – Лоськов с Евсеевым. В «Химках» произошла похожая история. Как вы успели догадаться – со мной, я в то время тоже был на довольно-таки хорошем счету. Ну и плюс история с Пискарёвым уже разлетелась, и Бышовцу её, возможно, немного не так пересказали.
— Так что произошло?
— Команду возглавил Равиль Сабитов, с которым у меня всегда были хорошие отношения. И он мне сразу сказал: «Я хочу, чтобы ты остался. Но есть вопросы по Бышовцу». А Анатолий Фёдорович являлся вице-президентом. И вот идут летние сборы между кругами: неделю мы тренировались на базе в Новогорске, провели товарищеский матч, в котором я забил гол. В общем, всё чинно-благородно. Но вдруг – собрание, на котором Бышовец объявляет всей команде: «Сбором я удовлетворён. Все отработали хорошо, кроме Генича – он полностью провалил подготовку». На меня все тут же удивлённо начали коситься, да и я ничего не понял: «В смысле, провалил?» — «Не выполнил программу, которую давали». А уже после собрания Бышовец меня подозвал и добавил: «Дальнейшее наше с тобой сотрудничество не имеет смысла». Пришлось искать новую команду.
— Каковой была его реакция, когда вы встретились на телевидении?
— После завершения футбольной карьеры у нас с ним замечательные отношения! Я человек не злопамятный. Что было – то было. А держать это в себе и оставаться с кем-то нерукопожатным – бессмысленно. Да и Бышовец виду не подавал. Помню, как он приходил на «90 минут+», а перед эфиром мы сидели в комнате, смотрели футбол, и Анатолий Фёдорович перед всеми говорил: «Каким же игроком был Генич! У него и удар, и интеллект, и голова – всё есть. Одна проблема – лишний вес и плохая выносливость». А все оборачивались на меня и думали: «Ничего себе, а Костя-то реально в порядке был, когда играл!».
— Проблемы с весом правда были?
— Конечно. У меня предрасположенность, и я всегда себя очень сдерживал во время паузы между кругами – порой приходилось даже нанимать тренера и заниматься самостоятельно, чтобы к сборам быть готовым. Вдобавок ко всему у меня очень необычная работа организма – я очень быстро начинаю уставать, плюс моментально подскакивает пульс. Когда проходил диспансеризацию в спокойном состоянии – всё нормально. Как только минимальная нагрузка – пульс взлетает до 200-220 ударов в минуту. Тренеры были в шоке: «Генич, ты чего? Давай останавливайся – отдохни». После этого проходит минута – пульс восстанавливается, и я опять начинают тренироваться. Помню, в «Амкаре» всем выдали пульсометры и сказали размеренно бежать по пляжу. Обычная аэробная нагрузка – на выносливость. Но даже тут возникали проблемы. Гладкий бег, без спешки – а у меня пульс 190-200! В общем, все бежали по песку, а я шёл. (Смеётся.) Не знаю, в чём специфика – играть в футбол из-за проблем с сердцем мне никто никогда не запрещал. Но такая проблема, безусловно, существовала.
— В «Амкаре» в то время много зарабатывали? Или уже не помните?
— Я помню даже свою первую зарплату! В дубле «Спартака» в 16 лет я получал 150 долларов в месяц. По тем временам – шикарные деньги. Но конкуренция в середине поля была сумасшедшей. 1993 год – тогда даже Титов ещё играл в дубле. В общем, пробиться в состав было нереально. И вот как-то я сдавал экзамены в академию физической культуры в Люберцах. Был там и футбольный тест, кстати, который мы проходили вместе с Игорем Семшовым. После него-то ко мне подошёл тренер «Торгмаша». Вспоминаю это – самому смешно становится! «Вижу в тебе потенциал, знаю про «Спартак», но давай к нам в аренду», — говорит. Ну я объяснил, что «Спартак» есть «Спартак», хотелось бы там задержаться, а он: «600. Долларов». То есть в четыре раза больше, чем я получал!
— Согласились?
— Согласился. Как сейчас помню: третья лига и я, 17-летний хмырь, бегаю вместе с мужиками-работягами. Но закалка получилась хорошей! Это в «Спартаке» ты на чистых мячах играешь: раз-два и готово. А тут приходилось и бодаться, и выгрызать себе мячи. А как иначе? У всех семьи – надо было вкалывать по полной. В общем, полгода я провёл в «Торгмаше», затем вернулся в «Спартак», и зарплата начала идти по восходящей. А что касается «Амкара», то когда я только пришёл, зарплата была 25 000 рублей. Это 2002 год. Но в конце сезона со мной переподписали контракт. Прихожу в офис, а Оборин меня спрашивает: «Сколько хочешь?» — «Сколько дадите». А он: «У нас так не торгуются». Агента у меня не было, а выжимать из клуба последние копейки не хотелось. Закончилось всё тем, что он мне объявил: «Ты у нас же в основном составе, вот мы тебе даём зарплату на этом уровне. 30!». Подписали. В следующем сезоне вышли в Премьер-Лигу – а это значит что?
— Повышение зарплаты?
— Правильно. Но никому не объявили, на сколько. Единственное, все знали: кому-то поднимут в два раза, кому-то – в три. Проверяли простым способом: всей толпой шли к банкомату, каждый вставлял карточку и, стиснув зубы, ждал, какую сумму выдаст чек. В итоге мне подняли в три раза – я начал зарабатывать 90 000 рублей. Сейчас, конечно, там уже фигурируют совсем другие цифры…
— Какие?
— Ну, в первом дивизионе зарабатывают по-разному: где-то 120 тысяч рублей в месяц, а где-то – 700 и больше. В среднем же – 400-500 тысяч. Согласен ли я с тем, что наш футбол перенасыщен баблом? Да, согласен. Но для Премьер-Лиги это совершенно не заоблачные цифры. А ведь есть ещё подъёмные, премиальные. Я, кстати, знаю, что даже в командах второй лиги зарплаты доходят до отметки в 200 тысяч, а премиальные – до 100 тысяч.
— У вас в «Амкаре» подъёмные были?
— Да. Кажется, пять тысяч долларов. Как оказалось, это очень мало, потому что потом я узнал, что у многих дело доходило до 25 и даже до 50 тысяч. В общем, вести переговоры – это не моё.
— Услугами агентов принципиально не пользовались?
— Я, может, и хотел, чтобы у меня появился человек, который бы мне в этих вопросах реально помогал, но тогда институт агентов был не настолько хорошо развит, как сейчас, а историю рабочих отношений с Деннисом Лахтером я уже однажды рассказывал.
— А сами агентом почему не пошли?
— Интересная мысль (смеётся). Ну, отношения с клиентом я бы, наверное, построил. Но, как мне кажется, бизнес этот немножко гниловатый: где-то придётся обмануть, где-то – что-то не договорить или, наоборот, приврать. По складу характера я, наверное, не очень готов к такой работе. Вообще, меня всегда больше завлекала не агентская деятельность, а скаутская. То есть более футбольная: ездить, смотреть, консультировать.
— Неужели ни разу не звали?
— Увы, на эту должность – нет. Звали, причём не так давно, в департамент по связям с общественностью – предлагали возглавить его в одном из московских клубов. Я сказал: «Может, лучше в скаутский отдел?», а они: «Зачем? У нас там и так всё хорошо». А их предложение я рассматривал, долго думал, но в итоге отказался, выбрав работу на телевидении, которая уже есть. Хотя в деньгах бы сильно выиграл.
— Приключения в Израиле, организованные Лахтером, — главный трэш в вашей карьере?
— Несколько месяцев в «Торгмаше» — тоже в определённом смысле трэш. Я ведь там впервые водку попробовал! Возвращались с матча на стареньком «Икарусе», ну и с мужиками на последних рядах пришлось пригубить: достали огурчики, помидорчики – и вперёд!
— Тренер увидел?
— Когда мне стало плохо и я выбежал из автобуса, — увидел, да. Тут же мужикам сказал: «Зачем же вы так с молодым?» — «Да его укачало просто».
— Много выпили?
— Чуть-чуть, но мне хватило. После игры, да ещё и в трясущемся автобусе – развезло меня очень быстро. Что касается Израиля, то это был трэш иного уровня и масштаба. Если отмотать время назад и вспомнить, что тогда творилось – ума не приложу, как я вообще там жил. Во-первых, меня привезли в этот монастырь и поселили в комнате, где были каменные серые стены – такие же, как при покупке жилья в новостройке. Не хватало только кирпичиков, которые бы разграничивали санузел от кухни, спальни и так далее. Вместо них стояли кровать и телевизор, экран которого был не больше, чем iPhone. Во-вторых, тогда ведь не было ни «Твиттера», ни «Фейсбука» — то есть я сидел в этих четырёх стенах в чужой стране, как в изоляции, и думал: «Что я здесь делаю?!». Каждый день я засыпал с этой мыслью. Каждый.
— Как Лахтер уговорил вас перебраться в Израиль?
— Названивал в течение месяца, уговаривая маму и сестру, что это перспективно, что у меня еврейские корни, что в сборной меня там уже ждут. В общем, найти нужные слова у него получилось. Хотя я изначально категорически всё отрицал и отказывался уезжать. Но всё изменилось после сбора с «Химками» в Туапсе. Всё было замечательно, Сабитов на меня рассчитывал, но в последний день сказал: «Вижу, что ты хочешь вернуться. Я тоже хочу. Но вот Анатолий Фёдорович – не хочет…».
— То есть Бышовец вас два раза «завернул»?
— Ну, авторитет-то у него был сумасшедшим, к нему прислушивались. Когда у Анатолия Фёдоровича угнали «Мерседес» — дорогой, Е-класса – руководство города сказало: «Как же так? Надо бы вернуть!». Через два дня вернули. Почти такой же (смеётся). Возвращаясь к истории с Лахтером – конечно, это была огромная авантюра, и нужно было ставить свои условия жёстче. А я махнул рукой и под Новый год позволил себя заболтать. А в итоге получилось так, как получилось: «Тумороу».
— Это что у них значило?
— Всё! «Когда будет квартира?» — «Тумороу». В итоге это «тумороу» длилось два месяца. И пока я сам не подошёл к президенту клуба с билетом с открытой датой и не сказал: «Либо вы начинаете выполнять обещания, либо я собираю вещи и улетаю», — ничего не поменялось. Президент, кстати, вообще о моей ситуации ничего не знал, хотя я уже себя зарекомендовал в команде и играл в основном составе.
— Лахтер всё это время не появлялся?
— Он вообще пропал и выходил на связь только в дни начисления зарплаты, проценты от которой я ему переводил. А когда сезон закончился, позвонил снова: «Не надо никуда уезжать, у нас куча предложений от команд Премьер-Лиги, которые будут бороться за чемпионство». Всё, что я ответил: «Достаточно! Мне этого хватило на несколько лет вперёд». Билет, как я уже сказал, у меня был с открытой датой, так что я дождался зарплаты и улетел назад.
— Психологически было тяжело заканчивать?
— В принципе, я к этому уже был готов. Шла одна травма за другой. Мениск, связки, неудачная операция – всё это подталкивало к тому, что пора уходить. Была ещё эпопея с операцией – я ведь должен был стать первым футболистом «Амкара», которому бы оплатили лечение за рубежом. Одобрение у Валерия Чупракова получил, стоимость (10 тысяч евро) в клубе подтвердили. Осталось сделать визу. Но не вышло.
— Почему?
— Тогда всё это было в новинку. Обратились в какую-то структуру, чтобы сделать приглашение на операцию в Германию, внесли меня в группу людей, в которой у кого-то было криминальное прошлое, и всех остальных автоматически «зачехлили». Подали второй запрос – снова отказ: «Вам в первый раз отклонили, значит, и во втором случае подтверждения не будет». Короче говоря, просидел я месяца два без операции в Москве, но с вердиктом о необходимости оперативного лечения на руках. Даже не тренировался. Был судьёй во время двухсторонок – тогда впервые осознал, насколько это тяжело: отсюда – крик, оттуда. Кошмар, а не работа.
— Но операцию всё-таки сделали?
— Да, и пока я находился в реабилитационном центре, случайно сорвал трансфер Нихата в «Спартак». Как сейчас помню – иду по коридору и возле кабинета встречаю его с доктором красно-белых. Идёт тщательное медобследование, а у Нихата были проблемы с коленом. Подсаживаюсь к ним и говорю: «Хэлоу! Карпин, Хохлов, все дела. Я из России. В «Спартак» переходишь?». Он отвечает: «Да, уже договорились». «А колено твоё как?» — продолжаю допрос. «Нормально, отвечает, но проблемы есть». И тут я выдаю: «А ты в курсе, что в «Лужниках» искусственное поле?». Он вытаращил глаза: «Как?!» — «Вот так. Большой стадион, 75 000 мест, но поле не натуральное». Нихат замолчал и повернулся в сторону доктора, а тот уставился на меня: «Ты зачем ему всё рассказал?!». В общем, через некоторое время вдруг выяснилось, что Нихату, мягко говоря, не рекомендуется играть на искусственных полях, и переход сорвался. Вот где инсайды надо собирать! В реабилитационном центре под городом Регенсбург. Я там потом с Коллером встретился, который в Самару переезжал. А однажды героем телевизионного сюжета стал. Приехал какой-то немецкий канал снимать репортаж, и у меня брали интервью: «Что болит? Почему ты здесь?» — «Колено беспокоит, столько-то операций перенёс…». Разговорились с репортёром, и он мне сказал: «Я смотрю, парень ты коммуникабельный. Может, тебе в журналистику пойти?» — «Да не-е-ет! Я лучше в тренеры!» — ответил я, а через год оказался на «НТВ-Плюс»…
Продолжение следует.
И стоит заметить, что как комментатор, он растет! Приглашение на первый канал не случайно.