9 мин.

«За футбольными баталиями братья Старостины попортили немало мебели, приводя в бешенство родителей»

14
rusteam permian

Вслед за описанием географии и метафизики Красной Пресни, Боб Эдельман рассказывает о нескольких семьях, стоявших у истоков будущего московского «Спартака».

То, что жители Пресни не отступили перед насилием в 1905-м, могло иметь отношение к их каждодневному опыту столкновения с такого рода проблемами. Этот шумный, грязный и густонаселенный район кишел преступниками. Может и не так, как знаменитый Хитровский рынок к востоку от центра города, но и здесь тоже было небезопасно. Для молодых уличных ребят это было место, полное соблазнов и риска. Даже если футбол проходил в стороне от криминальных центров района, он не защищал молодых людей от всего окружающего, хотя предоставлял возможность не связываться с этим миром выпивки, игры, доступного секса, наркотиков и, более чем обычного, убийства. В мемуарах московских игроков описаны несколько дореволюционных районов города. Только в источниках «пресненских парней» мы чувствуем сильное влияние криминального окружения.

Очевидно, что это впечатление отчасти является результатом последующей славы и литературных дарований Старостиных, особенно Андрея, который был знаком со многими выдающимися советскими писателями. Больше чем у других авторов, их источники привлекали внимание к красочному преступному миру Пресни, на самом же деле, всех, кто имел отношение к районной футбольной жизни, так или иначе коснулся этот опасный мир.

Через Пресню с севера на юг пролегают в одном направлении две улицы – Малая и Большая Грузинские. Забитые всевозможными магазинчиками и жилыми домами, Грузины предоставляли окрестной молодежи широкий простор для хулиганства и других незаконных занятий. Обе улицы сходились на Большой Тишинской площади, местоположении печально известной «Горючки», пустыря, который служил прибежищем для разнообразного криминального сброда, управлявшегося знаменитой Широковской бандой. Азартные игры, скупка краденого, лившаяся рекой водка, потасовки и убийства создали этому месту дурную славу. Не раз предпринимались попытки выдавить оттуда преступность, застраивая пустырь, но все они заканчивались поджогами – отсюда и пошло название «Горючка».  Для большей части пресненской молодежи местные обитатели были не злодеями, а героями, и множество мальчишек подпадало под их влияние. Даже Андрей Старостин, не прикрываясь образом скромного спортсмена, позднее признавал, что сумел не поддаться на соблазны Горючки лишь из-за страха быть пойманным милицией и строгости родителей.

http://football99.ru/uploads/posts/2015-05/1431494346_new-7.jpg

Многие другие участники дворовых футбольных сражений поддались низменным искушениям окружавшего мира и не смогли добиться успеха в спорте. В этом было главное отличие Старостиных от менее удачливых соседских ребят. Их отец Петр, и дядя Дмитрий, оба успешные егеря, перевезли семью из родной деревни Погост Псковской губернии в Москву, где Императорское охотничье общество поселило их в доме 46 на Пресненском Камер-Коллежском валу, в двух кварталах от Горючки. Каждая семья, Дмитрий с сыном и женой, и Петр с шестью детьми и женой, занимала отдельное крыло этого строения с общей кухней и ванной комнатой по сельскому обычаю. Все дети Старостиных, кроме старшего, Николая, родились в Москве. Будучи охотниками, Старостины держали дома целую свору собак. В пристройке к их дому находился питомник для двадцати пяти чистокровных псов, принадлежавших богатым клиентам, не желавшим держать животных в своих уютных домах и квартирах. Присутствие такого большого количества лучших друзей человека давало семейству чуть большее чувство безопасности, чем у их соседей по Пресне. Хотя, возможно, дело было не в собаках, а в большом количестве охотничьих ружей в доме.

Такие небольшие привилегии позволяли Старостиным чувствовать себя важными персонами – например, они свободно гуляли по окрестностям и близлежащим спортивным площадкам. Это больше всего относится к Николаю (1898 – 1996), который по окончании четырех классов начальной школы был зачислен в коммерческое училище, где и познакомился с футболом в возрасте девяти лет. Следствием того, что Старостины уделяли особое внимание продвижению своих детей по социальной лестнице, стал тот факт, что все их дети пошли по стопам Николая в коммерческие училища. Вся семья добилась значительных успехов на поприще предпринимательства (такой талант к бизнесу мог быть следствием староверских купеческих традиций). Хотя их отец был женат на православной, остатки старинных религиозных обрядов сохранились в семье и после переезда в город.  

Поскольку отец часто бывал в отъезде по охотничьим делам, дети Старостиных большую часть своего свободного времени проводили в уличных играх. По вечерам братья устраивали футбольные баталии два на два в своей комнате. То, что английские крестьяне изготавливали из надутого свиного мочевого пузыря, мальчишки сооружали из газет и старой маминой одежды. За этим занятием они попортили немало мебели, приводя в бешенство непонимающих родителей. Само собой получилось, что их дом стал местом сбора юных пресненских футболистов, чьи уличные забавы угрожали извозчикам, заполонявшим окрестные улочки. Летающие мячи, обычно самодельные, пугали лошадей и чаще всего бывали отобраны извозчиками. А уж если юные футболисты ударялись в слезы, их оппоненты в уличных стычках принимались издевательски смеяться.

Футбол был не единственным западным изобретением, который влиял на культурную жизнь пресненской молодежи. Они регулярно читали детективные романы, особенно популярны были Шерлок Холмс, Ник Картер и Нат Пинкертон. Трамваи, на которые было принято вскакивать на ходу, не платя за билет, открывали перед ними путь в любой уголок Москвы. 

Помимо городского мира, охотничьи связи их отца позволили юным Старостиным прикоснуться к миру новой коммерческой культуры московских богачей и власть имущих. Лето они обычно проводили в деревне в Псковской губернии. Неиссякаемый поток купцов и промышленников тек из Москвы для того, чтобы поохотиться. Их восхитительные экипажи были набиты угощениями из знаменитого Елисеевского гастронома на Тверской. После охоты отец с дядей обычно устраивали большой праздничный обед для гостей. Дети всегда принимали участие в этих увеселениях, проходивших в уютной летней избе Старостиных. Богачи обожали веселиться и забавляться с детьми. Александр Назарович Грибов, глава мануфактурной компании братьев Грибовых был особенно привязан к Андрею, для которого «Грибов» стало семейным прозвищем. Эти мероприятия сближали мальчишек с богачами, повышали самооценку. Впоследствии это помогло им в умении держать себя с такого рода людьми. В период советской власти и даже после, Николай никогда не испытывал проблем, чтобы сблизиться с кем-то из влиятельных людей, когда у них было что-то нужное ему. Из всех братьев Андрей приобрел особенно острое ощущение того, что он также достоин всех привилегий и удобств, доступных советской элите. После 1917 года братья чувствовали себя важными людьми и ожидали, что другие важные люди проявят к ним интерес.

Старостины были далеко не единственными братьями из тех, кто стоял у истоков футбола в их окружении. Александр Иванович Канунников, работавший на фабрике «Лакокраска», был давним обитателем Пресни и открыл для себя футбол уже в зрелом возрасте. «Эх, жаль», – говорил он. – «Слишком рано я родился» (чтобы играть), но это не помешало ему стать заядлым болельщиком. Каждое воскресенье жена собирала ему пирожки в рюкзак, и он старался успеть посетить столько игр, сколько было возможно. Афиши на автобусах, трамваях, киосках или в прессе стали появляться в Москве только после 1910 года. Телефоны были редкостью за пределами центра Москвы. Вместо этого существовало «сарафанное радио» болельщиков. К пятнице информация распространялась среди знающих людей. По словам Леонида Горяинова, Канунников «садился и с бухгалтерской точностью составлял себе расписание игр субботним вечером. Он решал, куда пойти, и какой маршрут избрать, что было непросто, с учетом того, что по выходным ходили лишь несколько трамваев».

http://www.rusteam.permian.ru/players/photos/kanunnikov/kanunnikov_02.jpg

(справа — Павел Канунников)

У нашего болельщика было четверо сыновей, Александр, Павел (1898 – 1974), Анатолий и Николай, все родившиеся в Москве. Как только каждый из них подрастал, отец начинал брать его с собой на воскресные вылазки и прививал любовь к игре. Все четверо мальчишек были увлечены спортом. Павел стал ярчайшей звездой команды «Красная Пресня» и знаменитостью раннего советского периода, поучаствовал во многих международных матчах национальной команды первых созывов. Как и Старостины, Павел Канунников впервые сыграл в организованный футбол в коммерческом училище. И так же, как и у Старостиных, родители Канунникова расстелили перед ним путь к среднему социальному классу. Торговля и коммерция должны были уберечь его от заводской жизни.

Во дворе академии постоянно играли в футбол, и по окончании учебы студенты расходились по окрестностям в поисках игры, к которой можно было примкнуть. В 1913 году в возрасте пятнадцати лет, Павел присоединился к школьной команде в качестве нападающего. У него было худое, мальчишеское тело, покоившееся на массивных ногах, невероятно сильный удар и скоростной рывок, который привлек внимание Бориса Чеснокова, постоянно разыскивавшего юных талантов. Чесноков пригласил Павла в Рогожский кружок спорта, где он вскоре начал блистать на позиции левого инсайда. После того, как милиция разогнала команду в 1915 году, Канунников последовал за Чесноковым в «Новогиреево», игравшее в официальной лиге. Тем временем, Канунников стал кумиром местной детворы, среди которой был и Андрей Старостин.

Иван (1895-1968), Сергей (1909-1953) и Петр (1901-1983) Артемьевы, трое из пятерых братьев, составляли другой видный клан пресненского футбольного царства. Их отец, Тимофей Артемьевич, привез семью из деревни Лобково Рязанской губернии вскоре после революции 1905 года. Не имея возможности прокормиться землей, Тимофей лучше смог устроиться в городе в качестве сапожника, обучив этой профессии и Ивана по мере взросления. После скорого краха революции 1905 года стало непросто устраивать футбольные матчи на Пресне или где-либо еще в Москве. Полиция разгоняла любое массовое собрание молодежи, но к 1908 году эти ограничения ослабли. Мальчишки Артемьевы как раз в это время познакомились с игрой, к ужасу и недоумению своего озадаченного отца. Мать их тоже была не в восторге от того, что они постоянно возвращались домой в синяках, царапинах и в рваной одежде. Родители примирились с тем, что их сыновья играют в чужеродную игру только после того, как соседи уверили их, что мальчишки были очень хороши в ней. Иван вскоре сблизился с Павлом Канунниковым, и эти двое стали много времени проводить вместе, тренируясь даже в самый лютый мороз.

В 1912 году Павла и Ивана пригласили в Общество Физического воспитания (ОФВ) Пресненского района. Их тренером был Борис Ефимович Евдокимов, один из лидеров большевистского подполья, который использовал Общество как прикрытие для агитации местной молодежи. Павел проявил почти полную аполитичность, поэтому Евдокимов сосредоточил свое влияние на Иване. В 1914 году Иван перешел в «Новогиреево» по указу Чеснокова, позднее к нему присоединился и Павел. По окончании сезона, Ивана призвали в царскую армию, он провоевал на фронте два года и вернулся на Пресню в феврале 1917 признанным большевиком. Будучи арестованным по приказанию Временного правительства, он был освобожден только во время Октябрьской революции. Самый политически активный из будущих спартаковцев, Артемьев позже сыграл важную роль в создании команды «Красная Пресня» и постройке ее первого стадиона.

из архива Н.А. Старостиной

в ожидании продолжения

logoНиколай Старостин
Андрей Старостин
logoСпартак