«Мы росли на рассказах о том, что русские - злые волки». Разговор с Чельстремом и Вернблумом
Корреспонденты Aftonbladet попытали футболистов сборной Швеции Кима Чельстрема и Понтуса Вернблума политическими вопросами о жизни в России. Sovsport.ru перевел текст беседы.
Поговорив с полузащитником «Спартака» Кимом Чельстремом о новом стадионе москвичей, о его форме, о дальнейших планах, мы перешли к теме украинского кризиса. И тут Чельстрем стал более сдержан.
- Как на футболистах в Москве отразилась политическая ситуация на Украине?
- Никак. Вообще никак.
- Вы разговаривали с кем-нибудь о том, что происходит там? Например, со своими партнерами по «Спартаку.
- Да, но совсем немного.
- Как вы думаете, что там происходит?
- Любой конфликт – ошибка. Грустно, что все это происходит между двумя соседями. Надеюсь, все это как можно скорее закончится.
Игрок ЦСКА Понтус Вернблум как правило всегда имеет свое мнение и никогда не боится его высказывать. Но сейчас 28-летнему футболисту сложно говорить. - В Швеции без всякого разбора осуждают Россию, - говорит Вернблум. - Мы росли на рассказах о том, что русские – большие и злые волки. Думаю, вам нужно ознакомиться с аргументацией обеих сторон, чтобы принимать чью-то позицию. Но это не так легко.
В Швеции все слушают прозападные новостные репортажи. По крайней мере, в России так считают. Сложно сказать, на чьей стороне правда. Но я все же надеюсь, что у меня в стране информация подается сбалансировано. Украинский кризис – не тема для разговоров с товарищами по команде.
- А вообще уместно ли, что Россия в 2018-м году собирается принять чемпионат мира?
- Мне как рядовому гражданину тяжело говорить об этом. В идеале хотелось бы, чтобы страна, принимающая подобный турнир, была образцом для подражания. Но вспомните, какой хаос творился в Китае перед Олимпиадой. В мире очень мало стран организованы так, как Швеция.
А вообще, если не думать о политике, то я думаю, что чемпионат мира-2018 в России – это здорово. В этой стране есть деньги. Они не поскупятся, чтобы построить все необходимое.
Хоть убей, не помню. А что там было?