Николай Олюнин: «Кого ни встречу, все говорят: «Путин – красавчик»
Серебряный призер сочинских Игр рассказал Роману Муну, как ходил на шоу к Урганту, какой ресторан собрался открыть и почему не любит США.
– Вы занялись сноубордом в 1999-м, когда в России вообще мало кто знал, что это.
– Чтобы заняться в 99-м сноубордом, нужно было сначала его где-то найти. Их нигде не продавали. Мой дедушка одним из первых в Красноярске встал на сноуборд. Привлек нас с отцом. На горе тогда было человек 20-30, не больше. Все катались на лыжах, мало кто катался на сноубордах. Году в 2001-м занял первое место на фестивале, где была дисциплина «сноуборд-кросс». После этого начали кататься, ездить по курортам по всему миру. У нас были какие-то деньги, чтобы улететь в Европу, отдохнуть. Это тоже сыграло большую роль в моих достижениях.
– У вас правда какой-то невероятный дед?
– Спортивный человек. Ему недавно 78 исполнилось, а у него до сих пор кубики на прессе. Всю жизнь занимается спортом. Раньше прыгал с парашютом, до сих пор катается на вейкборде, сноуборде, лыжах, освоил вейксерфинг, кайте. Очень экстремальный человек. Никаких профессиональных заслуг нет и не было: он и был любителем, и сейчас любитель.
– Такие люди хоть иногда позволяют себе лишнего?
– Он не курит, но бокал коньяка или водки выпить может. Он болел, у него онкология была. Пошел к врачу, ему сказали: «Тебе осталось жить два-три года». Больших денег, чтобы попробовать его где-то вылечить, не было. Он сказал: «Буду сам выкарабкиваться». Начал заниматься спортом: зарядка, бег по утрам. И онкология как-то – оп! – и прошла. До сих пор живет, недавно отметили его день рождения.
Мне сейчас знакомый написал: «Зашли к твоему деду домой. Пообщались, чаем напоил. Классно». Я думаю: «Как ты вообще туда попал?».
Спорт
– Когда Sports.ru пишет про сноуборд, в комментарии приходят люди, которые уверены: это не серьезный спорт, а развлечение для мажоров.
– Это неправда. Мои друзья чуть ли не кредиты берут, чтобы купить себе подержанные ботинки и сноуборд. Не только богачи катаются. Что мне им сказать? Удачи желаю этим людям. Кто-то любит биатлон, кто-то – сноуборд. Я ничего не могу с этим сделать. Я же не буду заставлять их любить этот спорт? Если людям нравится, то пусть болеют за нас. Если нет, то ничего страшного, обойдемся без них.
– Но горнолыжников все любят.
– Есть федерация горнолыжного спорта и сноуборда России. Горные лыжи все любят, но результатов у них нет вообще. Сноуборд принес четыре олимпийские медали, горные лыжи – ни одной. После Олимпиады мы хотим уйти от лыж. Посмотрим, как лыжи без нас справятся. Мы их, можно сказать, тащили на себе.
– Вашу подготовку полностью оплачивала федерация?
– Я пришел в сборную в 16 лет и у меня ни разу не было проблем с подготовкой. Нам давали сноуборды, шлемы, очки. У меня была одна проблема: после того, как я сломал себе плечо и кисть, федерация так и не вернула мне деньги за восстановление. Травма была серьезная, мало кто думал, что я приду обратно в спорт. Я за свои деньги прооперировался в Европе. Очень дорогая была операция, 20-25 тысяч евро в итоге отдал. Чеки мы дали, но нам никто ничего не выплатил. После Олимпиады я все забыл. Я не злопамятный.
– Что за травма?
– В Новой Зеландии вылезал из бассейна и у меня кисть вылетела из сустава. После этого она немножко зажила, я ее подкачал, но все равно ходил с травмой целый год. Поехал в Австрию на Кубок мира. Первый в квалификации. Никогда такого не было, чтобы русский спортсмен в квалификации на Кубке мира был первым. На следующий день у нас финал, я еду первый в заезде, меня американец подрезает, я падаю, ломаю себе ключицу. Сплетение лопатки и ключица рвется. Кисть тоже ломается. Лежу как инвалид, встать не могу.
На следующий день сделали две операции. Суперврач, доктор Шенк. Я по больнице ходил – крутая. Великих спортсменов оперируют – лыжников, футболистов английской лиги. Плакаты с росписями. Думаю: «У меня он, конечно, роспись не возьмет, потому что я никто и звать меня никак». После Олимпиады, наверное, надо поехать, расписаться. Пожать руку, сказать: «Спасибо, мужик, меня на ноги поставил».
– По интервью кажется, что вы не любите Америку. Это из-за того случая?
– (Вздыхает) Да там люди – лицемеры хреновы. Сама Америка красивая, я был во многих местах, там здорово. Но люди не сильно хорошие. Я просто встречался только со спортсменами. Джонатан Чивер, тоже сноуборд-кросс - он изначально был ко мне хорошего отношения, еще когда я был спортсменом абсолютно низкого уровня. Даже сейчас мы общаемся так же, все здорово. А был парень, Ник Баумгартнер. Он чуть ли не плевал в лицо, толкал меня, потому что я якобы его подрезал. Они такие все, разные. У нас русские люди на одной волне.
Мне пофиг, я никогда в жизни летать туда не буду, она мне нафиг не нужна, Америка эта. Не хочу там отдыхать, смотреть. Атмосфера там не моя какая-то. Европа для меня как дом родной: здорово, уютно. К Москве я привык, хорошо здесь стало, а раньше тяжело было. Просто я иду по улице в Америке и мне не нравится. Не нравится, как дома стоят. Не нравится американский акцент. Вот и все.
– По телевизору борд-кросс выглядит очень опасно. Вам страшно?
– Нет, конечно. Смотришь «Формулу-1»: Шумахер поехал, летит, в повороты заходит, думаешь: «Господи, как ты ездишь?». А тут на лыжи встал и все, лежит в коме человек. Я как он на трассе, наверное. Нет никаких страхов, я с шести лет катаюсь. Прыгнуть трамплин тридцатиметровый – пустяк.
– Алексею Воеводе, например, скатываться в бобе страшно до сих пор.
– Ты должен понять трассу. Если ты с боязнью выйдешь, ничего не получится. Ты должен без тормозов ехать по трассе. Где-то чуть-чуть притормозил, забоялся, значит, уже скорость другая, можешь проиграть. У меня на Олимпиаде ни одного тормоза не было. Поэтому так уверенно прошел три первых заезда.
– Но вы сами сказали, что осторожничали в финале.
– До Игр я пять лет выступал на Кубках мира. Опыта у меня много, потому что много было неудач. Я сильно рискую на трассе. Старт у меня всегда лучший, я на всех Кубках мира вырываюсь вперед, а потом меня начинают обгонять. Когда меня обгоняют, я нервничаю, потому что не хочу ехать вторым. Я начинаю резать, рисковать и после этого падаю сам и еще кому-то не даю выиграть.
На Играх в Сочи в финале меня обогнал француз. Я мог в двух контруклонах поехать по внутреннему радиусу или не дать ему заехать в контруклон. Но я мог упасть сам. Риск. Зачем? Он неоправдан. Это самый важный старт в жизни. Все спортсмены тренируются, чтобы выступить на Олимпийских играх. Я лучше постою вторым или третьим на пьедестале, чем шестым.
– Неужели не было мысли, что надо чуть-чуть прибавить и вот оно – золото?
– Нет. Если б я даже был третьим, то очень радовался. Я не переживаю сейчас, что не первый. Для меня это правда большая победа, вторым быть. До сих пор не понимаю, что это все со мной произошло.
Если честно, мне было не так сложно. На Кубках мира бывало сложнее. На Олимпиаде как-то все легко получилось. Никаких нервов. И родные рядом. В Ванкувере канадцы говорили: «Мы выступаем дома, здорово, стены греют». Я думал: «Да ладно, че ты гонишь? Выступаешь и выступаешь, соревнования везде одни и те же». А оказалось, что это правда.
– Между олимпийцами, которых спонсируют федерации, и олимпийцами, которые ищут деньги сами, есть конфликт?
– Не, они не подходят и не говорят: «Давай, повыкладывай нам денег из карманов». Я не знаю никого, кто начал бы выяснять, сколько у меня денег. Спорт-то недорогой. Платят мало. Не хоккей. Все считают каждую копейку.
– Если бы не федерация, у вас сейчас была бы серебряная медаль Олимпиады?
– Это очень затратно. Нужно 10 месяцев в году быть за границей. Нужно быть из очень обеспеченной семьи. Нет, конечно без федерации ничего бы не получилось.
– Кто лучший сноубордист мира?
– На хафпайпе Юра Подладчиков, наш русский парень-швейцарец, конечно, молодец, но Шон Уайт все равно лучше него гоняет. У него просто не получилось. Я это понимаю, ничего страшного.
– Что значит «не получилось»?
– Вы представляете, человек выиграл уже две Олимпиады. О нем говорят все. А ему говорят перед Сочи: «Шон, второе место привезешь – ты ужасен». Это так тяжело – понимать, что просто обязан взять эту медаль. Я бы очень сильно переживал. Не получилось. Ничего страшного.
Я был на хафпайпе – очень плохой хафпайп, все жаловались. Организаторы говорили, что все здорово, но снег был мягкий, ужасно. Шон Уайт привык тренироваться на своих хафпайпах, у него свой парк, он привык к идеальности. Он приехал в Сочи и попал там на такой хафпайп, что не справился.
– Кто самый упоротый сноубордист мира?
– Наш Леха Соболев. Он говорит: «Я могу раздеться, постоять в трусах и дальше пойти, мне ваще пофигу. Я безбашенный чувак». Это правда, он псих. Смотришь ему в глаза и прямо видно: очумелый чувак. Может хоть что сделать.
– Вы молодой современный человек. Мне кажется, вам стыдно ходить в костюмах Bosco.
– Они не то что ужасны, они вообще. Считаю, Forward даже получше были, чем Bosco. Мы приехали перед Олимпиадой в центр экипировки, нам выдали ужасные вещи. Дали этот плащ синий парадный, с внутренностями из какой-то овечки. Он 6XL, прикиньте? Прямо до пяток. Ну и что это за ерунда такая? Я говорю: «Как вы хотите, чтобы я прошел?». Мне: «Ну как-то так. Вам где-нибудь, может, поменяют». Ну ладно. Два костюма взял для своей девушки – S. Некоторые вещи были интересные, удобные. Но главное же, чтобы все были одинаковые. Мы же команда.
В олимпийской деревне я надел Nike, кроссовок на меня не было. А мне нельзя было в них ходить – эмблема, нельзя рекламировать. Заклеил их скотчем. Ходил как дурачок. Да, были проблемы с экипировкой.
– Какую вам подарили машину за победу? Что вы с ней сделали?
– Mercedes ML. За первое место дают GL, за третье – GLK. Машину я хотел подарить маме, но узнал, что у нее уже есть новая. Никому не сказала, сделала себе подарок. Думал, куда девать этот автомобиль. Недавно сестра разбила свою машину, я говорю: «Забирай тогда мою». У меня тоже автомобиль новый, зачем мне два?
– Есть ощущение, что Россия уже забыла про ваш успех?
– Конечно, есть. Я встречался с Дмитрием Носовым, дзюдоистом. Он сказал: «Коля, ты наслаждайся моментом. Год-полгода – и все тебя забудут». Я говорю: «Дим, я знаю. Ничего страшного». Я заработал какие-то деньги, машину, немножко славы, обрадовал семью. Это здорово. Этому я рад.
Уход из спорта, свой бизнес
– Вы говорили, что уйдете из спорта после Олимпиады, а теперь, кажется, передумали.
– Можно сказать и так. До Игр о медали я, естественно, не думал. Важно было просто выступить на сто процентов. Все. Сейчас думаю: «Блин, что со мной произошло».
Можно, в принципе, продолжить. Сейчас я полечу в Таиланд, после Таиланда на Хайнань. Это запланированный еще до Игр отдых. Буду думать, оставаться или нет. Все просят. Хочу сезон отдохнуть, если получится с федерацией договориться. Если заскучаю, то вернусь. Если нет, то останусь дома работать и учиться.
– У вас есть бизнес.
– Да, я уже полгода строю себе ресторанчик. Много денег туда вложили, все призовые – туда. Кухня – всякая. Российская, азиатская, вся будет. Меню еще не устаканили, повар занимается этим вопросом. В начале июля уже должны открыться.
– Это ваша детская мечта?
– Нет. Хотел уйти из спорта, чем-то заниматься.
– Многие рестораторы говорят, что ресторан – это, скорее, для души, чем для денег.
– Да? Наверное, смотря, кто сколько зарабатывает. Надеюсь, сто тысяч в месяц будет выхлоп. Там активные игры будут разные, комнаты, плейстейшены, мафия, компьютерный клуб. В Красноярске нет таких ресторанов, народ сто процентов пойдет. Название – «Серебро». Паркет положили, скоро все будет.
– У вас есть ощущение, что бизнесом в России заниматься сложно?
– У меня за спиной много знакомых людей. Плюс моя мама – успешная бизнесменка. Она меня поставит в нужное русло, будет подсказывать, что делать. А что еще делать у нас? Спортом заниматься? Ну я занялся, надо что-то новенькое. Всю жизнь спортом заниматься – точно не мое. Я добился олимпийской медали. Это все, вышка. Что еще нужно? Еще одна медаль? Я словил этот адреналин, было здорово.
Понимаю, России нужны спортсмены. Чтобы галочка «у них» стояла. Но это же моя жизнь. Я за то, чтобы поднимать спорт, всегда буду это пропагандировать. Но я показал всем. Пусть кто-то другой покажет.
– Чем занимается ваша мама?
– Начальный бизнес – горячие бутерброды «Смайк». Ларьки по всему городу. Монополист, как «Макдональдс». В Красноярске и не только. Дешево, можно покушать без проблем. Она заработала какие-то деньги, построила завод колбасы, молока, всякие выпечки. Все свое, ни от кого не зависим.
– Вас пугает перспектива экономических санкций, которые угрожают России?
– Если честно, не читал. Я думаю, маленький ресторанчик вроде моего даже не почувствует.
– Кто ваш бизнес-герой?
– Кто у нас Россию расширяет? Владимир Владимирович Путин (смеется).
– Серьезно?
– Сейчас после Крыма к нему, по-моему, все хорошо относятся. В России. Я не знаю всех мелочей, но считаю, что он делает историю для России. Правда, молодец. Кого ни встречу, все говорят, что он красавчик.
Для меня великий бизнесмен – моя мама, которая нас на ноги поставила. Четыре ребенка: я, брат, две сестры. 12 лет назад у меня погиб отец, она с нами одна справлялась, было не слишком много денег. Было тяжело.
– Что за история про вас и Нэйта Холланда?
– Мой второй сезон. Кубок мира. Австрия, город Лех. Я прошел квалификацию. Потом прошел еще один заезд. Стою в заезде, калитка открывается и тут: «Стоп, стоп, стоп». По-английски мне говорят, что я неправильно проехал тот заезд. Перепрыгнул калитку и уехал. Как бы фальстарт. Это нереально сделать. Этого не было. Мы подаем протест. Судья, который смотрит видео повторно, говорит: «Перепрыгнул».
Меня дисквалифицируют, ставят Холланда. Это он подал протест, а его сильно уважают, поверили на слово. Типа он видел, как я это сделал. Он встает в калитку на мое место, я ему протягиваю руку и говорю: «Good luck, man». Он мне свою протягивает, я свою отпускаю. Даже на Eurosport показали. Холланд такой: «Пффф, давай, иди отсюда». Я: «Да пошел ты». И все, ушел. Абсолютно нечестно.
Холланд, кстати, выиграл эти соревнования. Потом ко мне подходит главный судья, который сказал, что смотрел видео, но этого не делал. Говорит: «Коля, мы действительно посмотрели видео. Извиняемся, ты все правильно сделал, правильно проехал, мы не углядели. Будем в следующий раз внимательнее». Я говорю: «Как так, я приехал из другой страны, чтобы вы тут ошибались? Это же не дело». Замялось. Они извинились и все.
«В контакте», Ургант, Красноярск, США
– Мы договорились об интервью через «В контакте». Часто пользуетесь?
– Конечно. Сразу все начали писать. Я сейчас, наверное, в любой город могу приехать, меня встретит человек в аэропорту, покажет город. Здорово, но я этим не пользуюсь. Много друзей добавилось, я всех добавил.
– Похоже, когда вы нажимаете «Новости», то видите ад.
– Не, я не нажимаю. Там много неинтересного. Все пишут: «Спасибо, что добавил. Как у тебя дела?». Я уже, конечно, не отвечаю. Ну, хорошо у меня дела, чего. Я обычный человек. Нормально. Пойду за молоком в магазин, буду хлопья есть.
– Самое странное, что вам писали?
– Ну, секса кто-то хочет. Никто не писал, что хочет подарить мне миллион долларов. Девчонки пишут, хотят увидеться.
– Вы им отвечаете?
– Некоторым отвечал. Встретиться хотят, показать Москву, Петербург, Магадан какой-нибудь. Ну я иногда отвечаю, маленько пообщаемся, спасибо, до свидания. Зачем мне общаться с людьми, которые абсолютно в другом городе, с которыми мы никогда не увидимся. Если скучно, можно немного пообщаться.
– Вы постоянно в Москве живете?
– Месяц уже здесь тусуюсь. То дома, то здесь. Я прилетел, потому что меня позвали в Comedy Club, сказали, хотят поздравить. Я всю жизнь смотрю Comedy Club, а тут еще позвали, думаю: «О, Господи, со мной это вообще творится или нет?».
Вообще в Красноярске все время жил. Город очень маленький. Раньше думал, большой, а сейчас понимаю: такой маленький, что там делать нечего. Все друг друга знают, сплетничают. Может быть, когда-нибудь перееду оттуда. Он мне все равно нравится. Мой родной город.
– Вы и к Урганту ходили.
– Мы маленько не успевали на эфир. Прибегаем за пять минут до начала. Какое-то здание, мы не знаем, где площадка. Смотрю, Гарик Сукачев стоит, сигарету курит. Подбегаю к нему, говорю: «Здравствуйте, где тут съемки?». Он на меня посмотрел, отвернулся, дальше курит.
Ну ладно. Сами нашли помещение, мне сделали грим, потом с Ваней Ургантом познакомили. Пообщались минуты три, подходит Гарик Сукачев, смотрит на меня, такой: «Че за тип вообще стоит?». Ваня ему: «Гарик, познакомься, это Николай, серебряный призер». Тот: «Ээээ, здравствуйте». Гарик потом шутил как-то странно. Говорит: «Я хочу себе на спине колокола набить, потом хочу сноуборд набить». Я думаю: «Ой, да ладно тебе».
А Ваня Ургант такой интеллектуальный человек, с изюминкой. Звезда эфира. Очень классный. Мне сильно понравился.
– Разговор на шоу Урганта спонтанный? Или есть какие-то заготовки?
– Нет-нет, никаких заготовок. Я за пять минут приехал до эфира, мне сказали: «Не переживай, все нормально».
– Вы готовы прожить всю жизнь в Красноярске? Раз уж у вас там бизнес.
– Бизнес бизнесом, жизнь жизнью. Захочется – перееду. Пока есть возможность, но нет желания. Собрать вещи и уехать можно хоть завтра.
Серебро Олюнина и еще 6 самых неожиданных медалей России на зимних Играх
Фото: РИА Новости/Рамиль Ситдиков, Фото: Fotobank/Getty Images/Julian Finney, Streeter Lecka
А, ну тогда всё понятно.
Наши, мол, все на одной волне. Тут два варианта, либо чуваку по жизни везёт и его окружают сплошь порядочные люди, либо он немного не в себе.