«Мы ненавидим Златана!» Я — Златан.Часть пятнадцатая
Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я существую. А потом мы вернемся — и я поражу всех на поле, как удар молнии.
Но мне понадобилось много времени, чтобы дойти до машины. Повсюду были дети, которым нужен был мой автограф. Да я провел годы за этим делом. Никто не должен остаться без внимания — это часть моей философии. Я должен что-то возвращать. И только после этого я влез в мою новую тачку и рванул оттуда, а фанаты орали и размахивали своими книжечками для автографов. Как же это все было мощно. Но это было еще не всё. Всё только начиналось, и на другой день вышли газеты. И как вы думаете? Они что-нибудь написали?
Да их словно прорвало! Когда мы вылетели из Allsvenskan, я сказал: «Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я существую. А потом мы вернемся — и я поражу всех на поле, как удар молнии». И газеты откопали эту цитату.
Я стал тем самым ударом молнии, который всех поразил. Я стал самой потрясающей штукой, и люди даже начали говорить о Zlatan Fever – о том, что Швеция заболела Златаном. Я был везде, во всех видах медиа, и люди, которые обо мне говорили — это было не только дети и подростки. Это были миниатюрные пожилые дамы на почте, это были дедушки в винном магазине, и я слышал шутки вроде: «Привет, как дела? Как поживаешь?» «Похоже, я заболел Златаном». Я летал, как на крыльях. Это было совершенно невероятно. Какие-то парни даже записали песню, которую народ подхватил.
Она звучала повсюду. Люди закачивали ее на рингтоны в телефонах: «Класс, Златан и я — мы из одного города»,- пели они, и я вот думаю: а как вы справляетесь с чем-нибудь вроде этого? Они ведь поют о тебе. Но, конечно, у всего этого была и другая сторона. Я увидел это в нашей третьей игре в Allsvenskan. Было 21 Апреля. Это было в Стокгольме, мы играли на выезде с "Юргорденом". "Юргорден" был клубом, который отправили в Superattan одновременно с нами, и они одновременно с нами они вернулись обратно. Юргорден выиграл лигу, а мы финишировали вторыми. И, если честно, они на самом деле отодрали нас в Superattan — сперва 2-0, а потом 4-0, так что в этом смысле за ними было психологическое преимущество. Но сейчас мы выиграли у "АИКа" и "Эльфсборга" 2-0 в наших первых матчах, и прежде всего — у "Мальмо" был я. Каждый знает — Златан, Златан. Я был горячее лавы из вулкана, и люди говорили, что Ларс Лагербек, тренер шведской сборной, сидит на трибуне, чтобы оценить меня.
Но, конечно, еще больше людей было раздражено: что такого особого, чёрт возьми, в этом парне? Один таблоид напечатал фото защитников "Юргордена". Это были три здоровенных парня, насколько я помню, со скрещенными руками, стоявшие во весь разворот под заголовком «Мы планируем покончить с этой раздутой дивой Златаном», и я был уверен в том, что атмосфера на поле будет отвратительная. На кону была репутация, и, конечно, должно было быть много оскорблений, и меня просто трясло, когда я вышел на Stockholm Stadium. Фанаты "Юргордена" кипели от ненависти, ну а если это была и не ненависть, тогда это была одна из самых неприятных интеллектуальных игр, которую я когда-либо переживал: «Мы ненавидим Златана, мы ненавидим Златана!» Всё гремело вокруг. Весь стадион травил меня, и я слышал, как толпа пела уйму отвратительного дерьма обо мне и о моей маме.
Я никогда не переживал ничего похожего на это, и окей, я где-то даже могу это понять. Фанаты не могут выбежать на поле и сами сыграть в мяч, так что же им еще делать? Они выбирают мишенью лучшего игрока команды-соперника, и они пытались сломать меня. Я думаю, что это вполне естественно. В футболе так оно и есть. Но это было уже чересчур, и я взбесился. Я должен был показать им, и я играл скорее против зрителей, чем против реальной команды. Но, почти как в игре против "АИКа", прошло некоторое время, прежде чем я влился в игру.
Меня плотно опекали. На мне висели те три пиявки из газеты, и "Юргорден" имел преимущество первые 20 минут. Мы купили одного парня из Нигерии, его звали Питер Идже. У него была репутация блестящего голеадора. Он стал лучшим бомбардиром лиги в следующем сезоне. Но на тот момент он находился в моей тени. Ну да, а кого-бы я тогда не затмил? На 21-й минуте он получил пас от Даниэла Майсторовича, нашего центрального защитника, который впоследствии стал моим хорошим другом.
Питер Идже сделал счет 1-0, и потом на 68-й минуте он сделал классный пас на Джозефа Элангу, еще одного африканского новобранца, которого мы подписали в тот год, и Эланга прошел защитника и забил - 2-0. Зрители истерически свистели, вопили, и, конечно же, я был бесполезен, я был плох. Я не смог забить голов, как и говорили те защитники — я не смог. И, конечно, до этого момента я действительно не был хорош.
Я сделал несколько трюков, прокинул мяч пяткой от углового фалжка, но это был скорее уж матч Идже и Майсторовича, чем мой, и в воздухе не было никакого волшебства, когда через две минуты я получил мяч где-то в середине поля. Но вскоре всё изменилось, потому что я тут же прошел одного парня — это получилось очень просто — и тут же второго, и это было типа вау, да это же просто, всё под контролем, и я продолжил.
Это было похоже на танец, и даже сам того не осознавая, я обвёл каждого защитника из той статьи в газете, и мыском отправил мяч в ворота, левой ногой, и честно говоря — я ощутил не просто радость. Это была месть. Вот вам всем, думал я, это вот вам за ваши кричалки и за вашу ненависть, - и я предполгал, что моя война со зрителями продолжится и после финального свистка.Я считаю, что мы уничтожили "Юргорден" — итоговый счет был 4-0. Но знаете, что случилось? Меня окружили фанаты "Юргордена", и никто не хотел драться со мной, и никто меня больше не ненавидел.
Они хотели мой автограф. Все просто с ума сходили по мне, и если честно, когда я вспоминаю то время, там происходила много подобного, когда я мог перевернуть всё с помощью гола или фантастического движения. Вы знаете, я тогда ни один фильм не любил так, как «Гладиатор», и там есть сцена, которую все знают. Та, где император спускается на арену и приказывает гладиатору снять маску, и гладиатор делает это и говорит: «Меня зовут Максимус Децимус Меридиус... И я свершу мою месть, в этой жизни или в следующей».
Именно это я чувствовал — или хотел чувствовать. Я хотел встать перед всем миром и показать всем, кто сомневался во мне, кем я на самом деле был, и я даже не мог себе представить, мог ли меня кто-нибудь остановить.
Перевод и адаптация текста: hardkor i kotiki
Предыдущие части книги:
здесь найдете переводы книг Пирло, Пранделли и Анчелотти