«Мы позволили тебе играть за «Ювентус»! Чего ты еще хочешь»? Воспоминания Клаудио Джентиле
От Бернардини к Беардзоту
Лето 1975 года — по-настоящему прекрасное лето, первое для меня в статусе чемпиона Италии. На пляже в Позитано меня узнают болельщики и просят автографы. Все говорят одно и то же: «Ювентус — сильнейшая команда, и она снова выиграет, потому что Бониперти сделал отличные приобретения».
Приходят Марко Тарделли — один из самых перспективных молодых игроков, за которым охотился даже «Интер», — и Бобо Гори, нападающий с опытом, уже завоевавший исторический скудетто 1970 года с «Кальяри» рядом с Джиджи Ривой.
Не скажу, что мы чувствовали себя непобедимыми, но это почти правда: между нами установилась потрясающая сыгранность, и впервые — после сезона, в котором я провел весь чемпионат в стартовом составе — я чувствовал себя уверенно: больше не новичком, не последним в иерархии.
С этим настроением я во второй раз захожу в кабинет Бониперти в Виллар-Пероза, чтобы подписать новый контракт. Я знал, что провел хороший сезон, и надеялся, что мне немного поднимут зарплату — я ведь стал посильнее.
— Президент, я хотел бы с вами поговорить… — говорю я, едва сажусь.
Он даже не дает мне закончить фразу: мгновенно все понимает и, как всегда, реагирует своей молниеносной репликой:
— Ах, ты хочешь со мной поговорить? Но мы же уже дали тебе играть за «Ювентус»! Чего ты еще хочешь? Тебе бы нас благодарить надо!
— Но я хотел всего лишь… — начинаю я.
— Знаю-знаю, — перебивает он, — никаких проблем. Давай, давай, подписывай тут.
Вот таков Бониперти.
Однако должен признать: за этой суровой оболочкой скрывалась способность признавать чужие заслуги. В тот день он поднял мне зарплату с пятнадцати до двадцати пяти миллионов лир. Но главное в его послании было другое: инициативу всегда проявлял президент, не мы.
Повышение это или нет, но после этого внутри клуба и вне его на меня начали смотреть по-другому. Почти не замечая этого сам, я уже входил в орбиту сборных. Настоящих сборных, не военной команды, куда звали автоматически, без отбора. Большинство моих сверстников жаловались на невыносимые поездки, а я — нет, мне все нравилось. Меня вызвали в Геную на медосмотр: я должен был служить во флоте, как все ребята, родившиеся в конце 1953-го. Но вскоре поняли, что я — «беженец», эмигрант из Ливии, и поэтому на меня не распространялся воинский призыв.
Невероятное везение! Так я избежал военной сборной и впервые надел синюю футболку не с военными, а с настоящими футболистами.
Мой первый и действительно важный лазурный свитер был в команде до 23 лет, которую тренировал Энцо Беардзот — тогдашний аналог нынешней сборной до 21 года.
Беардзот вырос как тренер в техническом центре Коверчано. Он никогда не стеснялся оставаться в тени, быть верным помощником куда более известного главного тренера сборной — легендарного Фульвио Бернардини. После провального чемпионата мира 1974 года в Германии Валькареджи ушел, и Бернардини — «Доктор», потому что был человеком с университетским дипломом, — стал восприниматься почти как святой, единственный, кто способен возродить итальянский футбол. Только человек с его авторитетом мог позволить себе не вызывать на сборы Риву, Риверу и Маццолу — тех самых, что выиграли Евро-1968 в Риме и чуть не стали чемпионами мира 1970 года в Мексике.
Все понимали: настало время молодых. Так сборная до 23 лет под руководством Беардзота превратилась в настоящую «предсборную» основной команды — что-то вроде лаборатории, где проверяли игроков, способных сделать следующий шаг.
Быть вызванным на товарищеский матч против Югославии было честью и одновременно знаком судьбы, ведь в тот вечер в Чезене я и представить не мог, что через восемь лет под руководством того же Беардзота стану чемпионом мира.
Это был сентябрь 1974-го, и моя первая лазурная футболка имела номер 2, потому что теперь все считали меня правым защитником: слева играл миланец Мальдера, а команда включала таких игроков, как Ширеа и Антоньони.
Впервые рядом со мной — Антоньони: прежде мы встречались лишь как соперники, когда он играл за «Асти» и «Фиорентину».
Матч заканчивается 2:2 — голы забивают Каллони и Либера, которые прежде выступали со мной в «Варезе». Дебют удается, и еще один дебют — тоже. Беардзот — человек немногословный, но его короткое «браво», произнесенное в подтрибунном тоннеле и сопровождаемое крепким хлопком по плечу, стоит целой речи.
В тот вечер главный тренер Бернардини не был на трибуне — уже несколько дней чувствовал себя плохо. Но, видимо, я ему понравился, потому что через месяц, в апреле 1975 года, он вызвал меня в главную национальную сборную. Это стало подтверждением того, что 1975-й был для меня волшебным годом, когда все вокруг складывалось идеально. «Ювентус» лидировал в чемпионате, оставалось сыграть четыре тура — и вдруг приходит вызов от Бернардини на матч с Польшей. Казалось, я сплю.
Матч был отборочным к чемпионату Европы 1976 года, и против Польши, конечно, было непросто. Команда, которая обыграла нас на чемпионате мира в Германии, потом взяла бронзу, победив Бразилию. Я играл справа и должен был опекать чрезвычайно опасного Гадоху — одного из открытий того мундиаля. Слева против Лято играл Рокка. Мы справились, матч закончился 0:0, и, хотя этот результат ставил под угрозу выход, Бернардини в раздевалке поблагодарил всех и пообещал, что подтвердит состав на следующую игру. Он говорил это не ради газет — действительно сдержал слово: в Финляндии я снова вышел справа, с Роккой на левом фланге. Мы выиграли 1:0, и, хотя решающий пенальти забил Киналья, больше всего я запомнил ту пронизывающую стужу — несмотря на июнь — и солнце, которое садилось невероятно поздно.
Бернардини было почти семьдесят лет, и это немного чувствовалось: усталость в походке, медленная речь, сиплый, порой прерывистый голос. Но он оставался необыкновенно ясным и остроумным человеком, с невероятным обаянием, всегда элегантный, неизменно в шляпе «Борсалино», вежливый, уважительный — истинный джентльмен и большой учитель футбола. Я относился к нему с почтением, но и с некоторой дистанцией — возможно, из-за возраста, возможно, из-за того, что мы не были близки.
То же я чувствовал и с Беардзотом: не было особой фамильярности, но присутствовало взаимное уважение.
Возможно, именно из-за проблем со здоровьем Бернардини, а может, потому, что преемственность была запланирована заранее, осенью 1975 года он передал Беардзоту руководство сборной, сам же остался при команде в качестве технического директора. Он по-прежнему приезжал на сборы и садился на скамейку, но все решения — и до, и во время матчей — принимал уже Беардзот.
Он же вел собрания, говорил с нами в вечер перед игрой и после матчей в раздевалке. Поэтому он вполне имел право сердиться на журналистов, которые потом писали, будто возглавил сборную он только в 1977 году, после окончательного ухода Бернардини.
Я прекрасно помню тот осенний вечер 1975-го, когда Беардзот впервые выпустил меня в «своей» сборной — против Польши в Варшаве. И как он потом бесился после матча — за ничью 0:0 и за критику в газетах.
В тот раз я снова играл против Гадохи. Как и в дебюте в Риме, ни он, ни Лято (опекаемый Роккой) не смогли к мячу даже прикоснуться.
Результаты — результатами, но постепенно я начал выступать в Европе: сначала в сборной, потом с «Ювентусом». Для клуба Европа означала кубковые турниры — тему неприятную, ведь у клуба на тот момент не было ни одного европейского трофея, только внутренние титулы. Болельщики, впрочем, всегда ждали одного: чтобы мы обыграли «Торино». Не выиграть Кубок чемпионов, а побить соседа.
На поле мы никогда не отступали, но если в чемпионате мы редко терпели поражения, то в Европе часто играли словно без огня.
Мой дебют в Кубке чемпионов состоялся в Софии: мы уступили ЦСКА — 1:2. В ответном матче в Турине взяли реванш — 2:0 (голы Фурино и Анастази) и прошли в 1/8 финала. Там нас ждала «Боруссия Менхенгладбах». В Германии мы проиграли 0:2, а дома смогли добиться только ничьей — 2:2.
Чтобы загладить разочарование от вылета из Кубка, мы снова бросились в бой в чемпионате: победили «Лацио» 2:0 (дубль Дамиани) и остались на вершине турнирной таблицы вместе с «Наполи», который в прошлом году был вторым. Теперь именно он казался нашим главным соперником — впрочем, и по игре, и по характеру это был уже другой «Наполи».
«Наполи» усилился новым центрфорвардом Савольди, за которого заплатили рекордную сумму — два миллиарда лир. Сумма ошеломила всех. Никто не предполагал, что в итоге, в борьбе между нами и «партенопейцами», победит «Торино».
А мы, в атмосфере уверенности и безмятежности, наслаждались футболом — и на поле, и на тренировках, где даже придумывали себе игры. Так родилась «битва элегантности» между Дамиани и Каузио — двумя отличными футболистами и при этом большими щеголями, которые приходили в раздевалку в одежде, будто сошедшей с подиума. Хотя у каждого был свой стиль: Каузио — классический, утонченный, не случайно прозванный Бароном; Дамиани — более экстравагантный, всегда в нарядах последней моды.
Мы подшучивали над ними и, чтобы подогреть азарт, однажды повесили в раздевалке доску, на которой мелом выставляли оценки за самый элегантный образ дня.
Как-то раз я поставил Дамиани — 8, а Каузио — 6. Тот страшно рассердился, хлопнул дверью и закричал:
— Да вы ничего не понимаете, черт побери!
Он вылетел из раздевалки, натянул футболку и тренировочные штаны и побежал на поле, где все мы уже едва сдерживали смех от восторга Дамиани.
После шуток Альтафини я никогда так не веселился в команде, как тогда.
На поле, впрочем, было не до смеха. Иногда случались перепалки. Драки между Беттегой и Фурино — уже классика, словно между ними издавна существовала некая ржавая пружина, которая могла сработать в любую секунду. Никогда не понимал, кто начинал первым, но, когда внутри что-то закипало, страдали все: жесткий подкат, крики — и на помощь спешил тренер Па́рола, всегда невозмутимый:
— Ребята, спокойно, не калечьтесь, через три дня матч, — повторял он.
Мы шли первыми, особенно после победы над «Миланом» на «Сан-Сиро» — 1:0, гол Гори. Чувствовали себя уверенно, может, даже слишком уверенно — в своей способности снова выиграть скудетто.
Тарделли прекрасно вписался в состав, и Бониперти в очередной раз оказался прав: в тот первый сезон Марко играл слева в защите, а я — справа.
Дзофф оставался самой надежной стеной, Ширеа — распасовщиком, начинавшим атаки, а впереди Каузио, Анастази и Беттега образовали то, что позже назовут треугольником мечты.
Но в одно ноябрьское воскресенье мы рисковали проиграть дома «Чезене». После первого тайма горели 0:2, потом отыгрались усилиями Капелло и Беттеги, но вновь пропустили, и поражение уже казалось неизбежным — пока я не пошел вперед на подачу углового. На навес Каузио я выскочил из-за спин защитников и пробил с левой — гол!
До конца оставались считанные минуты, и на следующий день в газетах вышло: «Джентиле спасает Юве».
Это был мой первый гол в Серии A — а первый гол, как и первая любовь, не забывается.
И все-таки, когда вспоминаю тот сезон, не покидает горечь: мы упустили скудетто. Проиграли «Интеру», сыграли вничью с «Наполи» и «Ромой», но особенно больно вспоминать последнюю игру — поражение в Перудже, 0:1, гол Кури.
В тот день «Торино» было достаточно сыграть вничью с «Чезеной», чтобы стать чемпионом Италии.
И — во избежание недоразумений — отдаю честь тому «Торино» Джиджи Радиче, в котором блистали Клаудио и Патрицио Сала, Печчи, Дзаккарелли, Грациани и Пуличи.
Любопытно, что всех их я позже снова встречу — уже в форме сборной, на чемпионате мира в Аргентине. Это действительно была великая команда, одна из самых сильных, с которыми я сталкивался в Италии.
Продолжение следует.
Открытый Telegran-канал автора
Только за последние дни на премиум канале «Моя Италия» вышли следующие тексты:
⚽️ Трагическая и светлая история Тотò Скиллачи — героя Italia ’90.
💼 Эпопея Лучано Гауччи — президента-шоу, который сделал из «Перуджи» театр.
📖 Очерк о Джованни Галеоне — учителе Аллегри и Гасперини — новаторе и романтике кальчо.
🎂 Текст к 70-летию Франческо Гвидолина — провинциального маэстро.
🥿 И, конечно, материал об Арриго Сакки, торговце обувью, который изменил весь итальянский футбол.
И многое, многое другое.
По промокоду TOTO90 получите скидку 80% на первый месяц подписки в Telegram-канале «Моя Италия | Premium».
Спасибо, Алексей, это прекрасно!