Рекордный трансфер «Стандарда» в 26 лет уехал в третью лигу Испании. Его карьеру сгубили травмы
«Сейчас я хочу просто наслаждаться жизнью».
У бельгийского защитника Зиньо Ванхейсдена могла получиться отличная карьера. Его называли большим талантом и будущим сборной Бельгии. Зиньо был настолько крут, что в 2019 году «Стандард» вернул 19-летнего воспитанника за рекордные 12,6 млн евро и сделал капитаном.
Но все сломали тяжелые травмы, в том числе два разрыва крестообразных связок – на разных ногах. Из-за них Ванхейсден пропустил десятки матчей и сотни дней. Из-за них его дебютный матч за сборную Бельгии осенью-2020 (на фото ниже) заодно стал последним.
Не сумев реанимировать карьеру в «Мехелене» (опять же из-за проблем со здоровьем), Зиньо перестал пытаться вернуться в большой футбол. Теперь он в «Марбелье» – клубе из третьего испанского дивизиона. Как так вышло, рассказал сам Зиньо – а Het Nieuwsblad записали его пронзительный монолог.
– Последние несколько недель у меня все хорошо. Но так не было уже давно. Я всегда говорил, что все хорошо, но не был честен. В Бельгии я все никак не мог вырваться из этой спирали. Везде – на улице, в супермаркете – меня останавливали и говорили о моих травмах. Люди хотели как лучше, но мне было тяжело об этом говорить. Поэтому я годами не давал интервью. Дело не в злобе или чем-то таком – просто не знал, что сказать. Как я мог говорить в пятницу, что все хорошо, если не знал, будет ли хорошо в субботу? Кроме того, я понимал, что никто не знает реальной истории. Поэтому я хочу рассказать ее сейчас.
Зиньо делает небольшую паузу и отпивает из стакана.
– С чего начать?..
Знаете, когда футболист получает серьезную травму, люди всегда задаются вопросом, сможет ли он когда-нибудь вернуться на былой уровень. Станет ли он прежним. У меня было шесть таких травм. Шесть. Не все об этом знают, потому что я никогда не говорил об этом открыто. Понимал, что не могу рассказывать все, потому что хотел сохранить шансы найти работу.
В 18 лет, когда я играл за «Интер», я впервые порвал крестообразную связку. Через год меня арендовал «Стандард», и все шло хорошо, но из-за той первой травмы начались проблемы с хрящом. В колене образовались дыры, пришлось делать операцию. Я снова выбыл где-то на полгода. В 2020 году, вернувшись в «Стандард», я пережил лучший период в карьере и дебютировал за сборную Бельгии. Но затем в матче с «Остенде» я порвал крестообразную связку уже на другом колене. Еще один тяжелый момент.
После очередного периода реабилитации меня отдали в аренду «Дженоа», где я много играл, но у меня опять начались проблемы с жидкостью в колене. С понедельника по четверг я занимался в зале, в пятницу немного тренировался, в субботу принимал обезбол и играл матч, после чего мне откачивали жидкость. Мы делали это неделями, но дальше так продолжаться не могло. Тогда, в 22 года, мне потребовалась четвертая операция.
Потом пришел АЗ – отличный клуб. Они планировали вводить меня в игру потихоньку: сначала 20 минут, затем 30 и так далее. Но во втором матче Бас Дост наступил мне на ногу и сломал плюсневую кость. Несмотря на это, я доиграл: просто не мог позволить себе уйти с поля из-за травмы. Не хотел, чтобы мой новый клуб это видел. Но потом мне сказали, что опять нужна операция – и мой мир снова рухнул. Пытаешься сопротивляться, но делать это становится все сложнее. Разворачивается борьба с самим собой. К физическим проблемам добавляются психологические.
А потом начались беды со спиной. Когда я вернулся в «Стандард», врач внимательно меня осмотрел и спросил, болела ли у меня когда-нибудь спина. Я ответил, что нет, но через некоторое время стал что-то ощущать – например, в автобусе. Еще мне не повезло: в матче с «Юнионом» упал как раз на больное место. В результате левая нога онемела, я несколько дней ее не чувствовал. Медосмотр с такими проблемами не пройти, сами понимаете. Поэтому прошлым летом я постучался в «Мехелен» и сказал: «Дайте мне минимальный контракт и платите только за сыгранные матчи». Мы поговорили с Бесником Хаси (на мой взгляд, он совершенно прекрасен и как тренер, и как человек), и клуб согласился.
Нюанс в том, что в Италии предсезонная подготовка начинается гораздо позже, чем в Бельгии, поэтому я годами не играл в летних товарищеских матчах. Когда подошел матч [третьего тура чемпионата Бельгии] против «Стандарда», я подумал, что непременно должен в нем сыграть, ведь я уже столько пропустил. Я даже отыграл полный матч, все прошло хорошо. Но на следующей неделе, за день до матча с «Андерлехтом», у меня внезапно вечером заныли все мышцы левой ноги. Сковало икроножные и ягодичные мышцы, а также подколенные сухожилия. Снова онемела стопа. На следующий день стало еще хуже. Мышцы отказывали, я больше даже не мог вставать на носочки. Подумал: что вообще происходит?
Пошел на обследование. Специалист сказал, что все дело в спине. Мы пытались исправить это уколами кортизона. Но когда я вернулся на поле, не мог бегать быстрее 25 километров в час. [В ноябре] я сыграл против «Берсхота», но после этого произошло все то же самое. Поэтому на следующее утро я позвонил Хаси и сообщил: «Это конец».
В тот момент врачи и мой личный физиотерапевт сказали: «Теперь мы будем относиться к тебе не как к футболисту, а как к обычному человеку. Тебе больше не стоит беспокоиться о матчах – сейчас речь идет о том, чтобы ты просто мог снова вести нормальную жизнь». И это было правильно. Но я тогда был в очень плохом состоянии. Мне сделали операцию на спине – пришлось лежать три недели. Нельзя было даже выходить на прогулки.
А я тогда только впервые стал отцом. Это особенный момент, но суровая реальность такова, что я не мог им насладиться. Я боялся брать сынишку на руки: он становился тяжелее с каждой неделей – обязательно что-то опять случилось бы со спиной. Тогда-то я и понял, что я – это больше не я. Что травмы оставили на мне не только физический, но и моральный отпечаток.
Сын сыграл огромную роль в моем выздоровлении, поскольку именно тогда я обратился за профессиональной [психологической] помощью. Если бы мне три-четыре года назад сказали, что мне нужно обратиться к психологу или ментальному коучу, я бы рассмеялся. С чего бы? Встаешь, работаешь, ложишься спать, встаешь, работаешь, ложишься спать – не до этого. Плюс в футболе такое не принято, в раздевалке видишь только крутых парней. Но теперь я понимаю, к чему могут привести постоянные травмы. Если бы я не обратился за помощью, то не смог бы так открыто обо всем этом говорить и жить дальше.
Я встретился с родителями и моим агентом Стейном, сказал им, что все кончено. Потому что радость, которую я раньше получал от футбола, совсем улетучилась. Кроме того, семья стала для меня гораздо важнее. Со временем благодаря специалистам я почувствовал себя лучше и соскучился по футболу. Но понимал: не могу просто вернуться, ведь все повторится. Мной все еще интересовались клубы, но ясно дал понять Стейну, что не готов. При этом в январе я в шутку сказал, что стану играть в футбол только в Марбелье. Раньше я постоянно прилетал сюда в отпуск, а два года назад купил тут дом, куда мы скоро заедем. Но и представить себе не мог, что окажусь в футбольном клубе «Марбелья»! (смеется)
Все ощущалось будто незаконченная глава. Я думал, что все не может так завершиться. Понимал: если сейчас окончательно завяжу с футболом, буду всю жизнь прокручивать мысль: «А вдруг еще можно было заиграть снова?» Поэтому я стал искать вариант, где смогу получать удовольствие и меньше навредить своему телу. Оказалось, что спортивный директор «Марбельи» меня знает и знаком со Стейном. Так все и началось. Поскольку я уже сюда приехал, чтобы заняться обустройством дома, спросил, можно ли потренироваться с ними пару недель. Меня приняли с распростертыми объятиями.
Более того, мне сразу предложили многолетний контракт. Я отказался: лучше подписать на год, а потом посмотрим. Если мы будем здесь счастливы, я всегда смогу остаться подольше. Просто сейчас даже не могу сказать, как буду чувствовать себя после двух матчей. Надеюсь, все будет хорошо, но гарантий нет. Я тренируюсь уже три недели и сыграл несколько товарищеских матчей. После первых 45 минут сказал семье: «Мне понравилось» (улыбается).
В последний раз такое было много лет назад, потому что я перестал фокусироваться на игре. Когда выходил на поле, просто смотрел на часы и надеялся, что матч закончится как можно скорее. Или беспокоился: раз я больше не могу бегать, как раньше, надо скорректировать свою игру, чтобы не оказаться в ситуации один на один.
Я больше не думаю о том, как бы снова получить вызов в сборную Бельгии или добраться до вершины. Я годами пытался за это бороться, но задача оказалась непосильной. Наверное, вы читаете это и думаете: ну какой третий испанский дивизион, он что, с дуба рухнул? Но настало время выбирать собственное счастье.
Еще мне повезло, что Стейн так хорошо меня направлял. Можете что угодно говорить об агентах, но благодаря Стейну и практичным родителям я очень рационально распоряжался деньгами. Многие футболисты сразу все тратят. В АПЛ половина игроков становятся банкротами через десять лет после окончания карьеры. А я разумно инвестировал 90 процентов заработанного.
Сейчас я хочу просто наслаждаться жизнью. Я могу делать это здесь, у моря, с любимой и сыном. А еще с родителями и сестрой. которые регулярно меня навещают. Они видят, что я иду на поправку. Хотя я до сих пор часто вспоминаю тот матч Юношеской лиги УЕФА, с которого начались все мои мучения. Я бы отдал все деньги, чтобы вернуться в момент перед тем, как я впервые порвал кресты. Нападающий толкнул меня – и нога подвернулась.
А если бы я тогда принял другое положение? Если бы не вступил в борьбу за тот мяч?...
Оригинал – Het Nieuwsblad, перевод с нидерландского – Артем Прожога, фото – Het Nieuwsblad, Belga, GVA.
