Александр Уваров: «Пильгуй и Гонтарь — мои старшие братья!»
Специальный корреспондент издания «В мире спорта» Александр Косяков побеседовал с известным советским вратарём Александром Уваровым, который начинал свою карьеру в Орехово-Зуево, затем долго шёл к статусу первого номера в московском «Динамо», выступавшим за сборную СССР на чемпионате мира 1990 года, а затем уехавшим в Израиль, где в составе тель-авивского «Маккаби» не только трижды выигрывал чемпионское звание и становился двукратным обладателем кубка страны, но и признавался лучшим футболистом Израиля 1996 года, а затем уже почти 25 лет работающим в этой стране в качестве тренера. Как выпускник текстильного техникума дорос до участия в главном футбольном форуме планеты, а следом уехал на Землю обетованную и получил израильское гражданство, какие удары судьбы ему пришлось преодолеть, кому он благодарен и что больше всего ценит в жизни. Об этом и многом другом читайте в этом эксклюзивном интервью.
Фото: из личного архива Александра Уварова
Советская вратарская футбольная школа была всегда богата на таланты. Российская стала продолжателем этих традиций. Но в нашей футбольной истории есть один такой вратарь, который сделал себе имя, выиграл множество титулов, и добился огромного признания не в родной стране, а за рубежом, в Израиле. Хотя и в московском «Динамо» его тоже все помнят и любят. Зовут его Александр Уваров. Ему два месяца назад исполнилось 65 лет. Уникальность этого спортсмена заключается в том, что его лучшие годы в карьере пришлись не на самый расцвет в 23-27 лет, а на вторую половину спортивной молодости. Он приехал в «Маккаби» Тель Авив, в один из самых известных клубов Земли обетованной, и сразу сделал его чемпионом. Да, именно сделал. До этого «Маккаби» не выигрывал высшие награды 13 лет! Его вклад в этот успех вместе с ещё одним нашим соотечественником Александром Полукаровым был тогда неоценим. И потом эта команда, имея в составе российского вратаря, не раз поднималась на верхнюю строчку и побеждала в различных турнирах.
И ещё мне хотелось рассказать об одном важном качестве Александра Уварова, о котором я узнал от известного спортивного журналиста Павла Алёшина: Уваров всегда помнил людей, которые привели его в большой футбол, делали ему что-то хорошее, и он до конца жизни их не забывал и поддерживал. И вообще Шура, так его звали в Израиле, всегда старался всем помогать. С Сашей Уваровым, да, именно так, он просил себя называть и на «ты», мы проговорили больше двух часов, у нас нашлось много общих знакомых и разных тем. Разговор получился, на мой взгляд, очень откровенным и искренним, наверное, этому послужило то, что мы с ним практически одного возраста, одного поколения, и мне показалось, что и одних взглядов на жизнь.
Когда мы с Сашей попрощались, меня не покидало чувство, что как будто я разговаривал с человеком, которого знаю всю жизнь. Вот такой он Александр Уваров — единственный и неповторимый.
— Мне хотелось начать с детства в твоём родном Орехово-Зуево, кто были твои родители, где они жили, и как такому здоровому, крепкому парню удалось, скажем мягко, избежать влияния улицы. приобщиться к спорту и в 16 лет попасть в футбольную школу московского «Динамо»?
— Если кто помнит, то Орехово-Зуево — это текстильный город, там известный на всю Россию фабрикант Савва Морозов настроил казарм для рабочих своих фабрик. И я, как с детства себя помню, жил с родителями в 11-ой Казарме на Крутом.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Извини, а что это такое жить в казарме и что она из себя представляла?
— Это старый пятиэтажный кирпичный дом, с двумя входами. На этаже тридцать комнат, длинный коридор, общая кухня и общий туалет. Мы жили в комнате номер 17, площадь которой тоже была 17 метров. Но наша комната была разделена фанерной стенкой, и на другой половине жила чужая бабушка. Когда родителям давали эту комнату, то сказали, что после смерти этой бабушки она будет ваша, так потом и получилось.
— Расскажи про своих родителей. Кто приучил тебя к спорту?
— Мои родители, Виктор Иванович и Нина Петровна, простые люди, работали на Крутильно-ниточной фабрике. Отец всю жизнь был помощником мастера, а мама потом перешла работать санитаркой в больницу и до пенсии там трудилась. Кто меня приучил к спорту? Это мои казарменные ребята, которые были на 4- 5 лет меня старше. Они сами тогда делали маленькие ворота, сами плели сетки для них. И летом мы гоняли в футбол, а зимой заливали рядом с казармами каток и с клюшками, сделанными из кривых веток, которые мы срезали в лесу, играли в хоккей с мячом. Я был младше всех, и меня постоянно ставили в ворота. Потом, когда уже эти ребята стали уходить в армию, а я тогда уже был в школе «Динамо», то приходилось и немного выпивать на проводах. Но они за мной следили, чтобы я был в «форме» (cмеётся). А вообще, я рос спортивным парнем, много чем занимался: и на лыжах бегал, и в баскетбол играл.
— В Москву-то часто ездил?
— В основном в Москву я ездил с мамой… за колбасой. Самое странное, но у нас в городе был большой мясокомбинат, но в продаже ничего не было. И когда родители получали зарплату, мы с мамой садились в электричку и ехали в Москву. Я даже помню «точки», где мамины магазины были и где мы стояли в очередях. А ещё ребята меня как-то брали на хоккей в «Лужники». Но они там стали распивать спиртные напитки, и их чуть в милицию не забрали.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— К столице-то потом привык, влился в московскую жизнь, стал москвичом? В Москве ведь люди другие, у них ведь колбаса была…
— То, что другие, это я сразу заметил, когда в «Динамо» приехал. А москвичом я даже за столько лет так и не стал. Я всё-таки рос в другой среде, и это накладывало свой отпечаток. Но в «Динамо» я находился среди таких хороших людей, как Лев Иванович Яшин, Адамас Соломонович Голодец и многих других. Эти люди формировали меня, как личность, как человека. И ещё добавлю, моя динамовская жизнь: тренировки и игры, увела меня от всех тех бед, которые многих наших орехово-зуевских ребят просто сгубили.
— Что ты имеешь ввиду?
— Криминал, наркотики, алкоголь…
— Понятно. Но ещё до «Динамо» ты стал играть в футбол за мальчиков в орехово-зуевском клубе «Знамя Труда». Понимал ли ты тогда, в 16 лет, что у тебя есть хоть какой-то талант, что ты прогрессируешь и тебе надо расти? Ведь способных ребят тренеры сами куда-то возили показывать. Или ты ни о чём таком не думал?
— Откуда нам было тогда думать обо всём этом у нас в Орехово-Зуево. Мы же провинция, деревня можно сказать (смеётся). После восьмого класса я поступил в текстильный техникум и готовил себя уже к обычной жизни. А ещё перед глазами была наша футбольная команда «Знамя Труда», которая, как известно, играла против донецкого «Шахтёра» в финале кубка СССР в 1962 году. Жаль, что проиграла, но это был большой успех. Я матча естественно не видел, мне было тогда два года было, но у нас в городе об этом событии знал каждый. А вообще, меня отец часто водил на футбол, и я хорошо помню этот запах Финалгона. Это мазь, которой футболисты разогревают мышцы, чтобы не получить растяжений. Так что, к 16-ти годам меня тогда всё в жизни устраивало. И про талант мне нечего сказать: просто играл в футбол у себя в Орехово, но вмешался случай…
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Да, уж. История Кузнецова Олега Николаевича, который тебя привёл в московское «Динамо», впечатляет. Когда мне о нём рассказали динамовские старожилы, я понял, что это был уникальный человек.
— Я всю эту историю помню, как будто это было вчера. Я сначала его принял за ханыгу, который ко мне зачем-то домогается (смеётся). Он был худой, неопрятно одетый. Такие обычно у пивнушек стоят. Но я в тот момент, как оказалось, глубоко ошибался. Мы тогда играли в Жуковском в финале на первенство области, и он во время игры стал просить мой адрес, чтобы встретиться со мной и потом показать меня в московское «Динамо». Представляешь мою реакцию. Стоит человек за воротами и отвлекает. Но адрес мы с отцом, который был на игре, ему тогда всё-таки дали. И действительно через два дня я уже был в «Динамо» на теннисном асфальтовом корте, где, как я сейчас помню, приходилось падать в песок, специально насыпанном непосредственно у ворот.
— И как? Сразу взяли?
— Меня после этой тренировки подозвал к себе Адамас Соломонович Голодец и сказал, что сейчас поедем в спартаковский манеж. Я тогда первый раз увидел, как люди тренируются и в каких условиях. Для меня это было в диковинку. В общем, я приехал домой на последней электричке поздно ночью. Мать вся в слезах, отец нервно курит одну папиросу за другой.
— А дальше Олег Николаевич как-то помогал тебе, следил за тобой?
— Мы с ним достаточно часто виделись, разговаривали. Он постоянно меня поддерживал. Скажу даже больше, он приезжал ко мне, если не видел меня на тренировках. А я, если честно, иногда позволял себе их пропустить. То попросят из «Знамя Труда» сыграть под чужой фамилией, то что-то вдруг заболит. И был случай, когда Олег Николаевич ко мне в десять вечера приехал, а я с ногой больной лежу. Не знал тогда, что после ссадины уже заражение пошло. И он мне говорит, давай позвоню утром в «Динамо», и они пришлют за тобой машину, покажешься доктору. А я ему: «Ладно, я завтра на электричке приеду». Он ушёл от нас очень поздно. Я думаю, что он на вокзале ночевал. На следующий день я кое-как добрался до медицинского центра «Динамо», который был на стадионе. Там действительно было всё серьёзно. И так получилось, что Олег Николаевич меня просто спас.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Извини, а ты ещё в казарме жил, когда в школу «Динамо» пришёл?
— Нет. Родители в 1973 году уже получили двухкомнатную квартиру в девятиэтажном доме.
— А когда Олега Николаевича не стало?
— В 91-ом, когда я уже уехал в Израиль.
— А Адамас Соломонович Голодец тоже сыграл в твоей жизни одну из важных ролей?
— Адамас Соломонович — это мой наставник, а при Семёне Иосифовиче Альтмане я играл все матчи в основном составе. И вообще, я хочу сказать, что евреи предназначены мне судьбой (смеётся).
— Ты обладатель кубка СССР с «Динамо» 1984 года, в том турнире ты сыграл за команду один матч на ранней стадии, а потом ещё в одном вышел на короткое время на замену. Что это тебе дало в моральном плане, да и в материальном тоже?
— Сколько заплатили за победу в финале, точно не помню. Но что отпечаталось в памяти, так это то, что после финала я мастера спорта получил, и мне прибавили десятку к зарплате. Тогда нужно было только участие. У меня фотография есть с кубком, где мы всей командой. И отдельно тоже вместе с Лёхой Прудниковым и Вовкой Капустиным.
— Из «Динамо» не собирался уходить?
— Нет. Но был один момент в 1981 году: в Химках на банкете по окончанию сезона я подошёл к руководству и сказал, что женился и не могу жить между Москвой и Орехово-Зуево. Жена — там, я — здесь. Я устал ездить туда-сюда и попросил, чтобы решили мой квартирный вопрос. А мне в ответ: «Много вас тут ходит и просит». Я развернулся и поехал домой в Орехово. А там чуть ли не в этот же день звонок от генерального директора текстильной фабрики Шапиро Анатолия Семёновича, и давай мне сразу предлагать трёхкомнатную квартиру в любой точке города — только на карте покажи. Обещали, что и машину получишь чуть позже, и жене хорошее место работы на фабрике подберём. У меня голова кругом пошла. Я взял паузу на раздумье и через пару дней поехал в «Динамо» получать отпускные. А там ко мне второй тренер Иванов Вадим Геннадьевич подходит и говорит: «Зайди и договор на однокомнатную подпиши». Так всё и решилось. Через полгода я получил квартиру у метро Сокол. Жену через знакомых устроил на работу в Москве, а потом и дочка родилась.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Не секрет, что ты много лет был в «Динамо» вторым вратарём. Как у тебя складывались отношения со своими коллегами. У кого ты учился вратарскому мастерству?
— Скажу так, у меня со всеми вратарями были хорошие отношения. Начну с Николая Павловича Гонтаря и Владимира Михайловича Пильгуя. Я их вообще считаю моими старшими братьями. Я им до сих пор очень благодарен. Недавно тут приезжал в Москву и виделся с ними — для меня это была такая отдушина… Я у них многому научился. Они для меня очень близкие люди. Но если взять футбольную составляющую, то они совершенно разные. «Технарь» Володя Пильгуй и «простота» Коли Гонтаря. Считаю, что я это всё в себе соединил.
— Можно пояснить?
— У Володи техника ловли мяча была сумасшедшая, у Палыча всё попроще. Он больше похож на меня: такой здоровый, деревенский, правда с Владивостока (смеётся). Тогда же тренеров вратарей не было. Я от Николая Павловича и Владимира Михайловича много почерпнул. Люблю и уважаю их обоих и желаю им только здоровья, чтобы побольше пожили.
— Но всё-таки не обидно было в роли дублёра столько лет находиться? Когда взяли в «Динамо» того же Алексея Прудникова, то это в какой-то степени, пусть и несильно, но подчёркивало, как бы твою профнепригодность, да и вообще это наверняка был удар по самолюбию. С Прудниковым как ты уживался?
— С Лёшкой тоже всё нормально было. Не он же виноват, что его взяли, а скорее — я сам. Тренер решил так, и что я могу поделать?! Приходилось со всем этим мириться. В «Динамо» при мне сменилось много тренеров, наверное, около десяти, может, даже больше, и каждый говорил мне: «Работай, шанс будет». Но надо отдать должное Лёшке, у него были очень хорошие сезоны, поэтому здесь всё естественно: и приглашают, и ставят. Я всё это воспринимал спокойно. Да ещё и Олег Иванович подбадривал: «Санька, не опускай голову! Ты должен быть готов в любую минуту. Вдруг, если ты понадобишься и тебя поставят, а ты не сможешь помочь. Кого ты будешь винить? Тогда придётся ругать только себя».
— И ещё вопрос по дублю, извини, что не могу успокоиться, уж слишком много времени ты там провёл. Что это было для тебя: практика, закалка характера или, может быть, ты чувствовал, что начинал деградировать? Ведь разница есть: играешь ты против команд в Кубке чемпионов или против дублёров.
— Нет, не деградировал. Наоборот, я старался держать себя в хорошем игровом тонусе. Не расслаблялся особенно и каждый матч старался играть на выигрыш. У меня не было такого пренебрежительного отношения, что я вот за дубль играю. Если бы не было дубля, я бы не состоялся, как игрок. А когда 27-28 лет было, то мне уже говорили, можешь и не играть. А я говорю: «Нет, мне практика нужна». Так что, эти годы из своей футбольной карьеры мне вычёркивать не хотелось. А то, что обидно было, то тут уж ничего не поделаешь. Каждый раскрывается по-разному. Меня потом как-то покойный Сан Саныч Севидов встретил и говорит: «Напрасно я тебя не ставил, жалею сейчас об этом».
Фото: из личного архива Александра Уварова
— А ребята в команде как-то подбадривали тебя? Морально тебя поддерживали?
— Нет. Поддержки у меня никакой не было. Да и не нужна она была мне. Я вообще люблю один побыть. Мне одиночество бывает полезно. А так у меня был дом, жена, дочка. Вот это была моя поддержка. У меня были друзья-музыканты, которые играли в ресторане гостиницы «Северная» на Сущёвском валу, недалеко от стадиона «Динамо». Мы с Вовкой Капустиным садились в троллейбус. Оба мы не играли, были расстроены и ехали расслабляться. Ещё Серёжа Козлов, мой лучший друг, с которым мы ещё в юношах в «Динамо» играли, подключался к нам. На следующий день — выходной, а потом шли работать по новой. С Серёжкой Козловым до сих пор дружим. Скоро прилечу, увидимся. А с Вовкой Капустиным часто перезваниваемся, он же кунцевский, как и ты, давно в Швеции живёт…
— Ты раскрылся просто в один момент. Сыграть в одном товарищеском матче с Ирландией и тут же попасть «на флажке» в заявку на чемпионат мира — это дорогого стоит. Лобановский тебя, где приметил случаем не тогда, когда твоё «Динамо» перед этим с Киевом играло, и ты отстоял на «ноль»?
— Я думаю, нет. Я тогда в принципе был в хорошей форме и уверенность была. И в этом матче в Дублине тоже хорошо выглядел, хотя мы и проиграли 0:1. Но я очень много верховых мячей снимал. Навесы шли один за другим. Все с локтями прыгают. Особенно Каскарино усердствовал. Он был под метр девяносто. У меня всё лицо было синее от ударов, как будто меня кулаками били. После матча ко мне в номер зашёл Никита Павлович Симонян и сказал: «Готовься, мы тебя ещё вызовем». Так я и поехал на чемпионат мира в Италию.
— По сути Валерий Васильевич Лобановский стал для тебя проводником в другую жизнь: ведь уже сам статус выступления на чемпионате мира, да ещё игра в основе, много значит для дальнейшей карьеры. Ты тогда понял, что справедливость восторжествовала, и это тебя наверху за твоё терпение, старание и упорство отблагодарили?
— Ты знаешь, я всегда этим жил. Я хоть и не верующий человек, но когда моя супруга, Люба, была жива, то ходил с ней в церковь, но не так часто. Я не люблю показуху, но знаю, что Бог есть. Я никого не подсиживал, никому в жизни плохого не делал, никого не обманывал, никаких матчей не сдавал, никого не продавал. Вставая утром и смотря на себя в зеркало, я всегда знал, что чист перед всеми. Но бывает, что вроде ты делаешь в жизни всё правильно, а тебя не замечают, не видят… Ну не должно такого быть! Но я верил, что где-то всё-таки прорвёт, и я чего-то добьюсь…. Главное — это всегда оставаться человеком. Я и детей своих, Олесю с Женькой, так воспитывал.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— А Лобановский?
— Валерий Васильевич — это большой тренер. Для Украины он был национальным героем. Его все киевляне уважали, да и не только. Для меня стало откровением, что для них он был «папа» и никак по-другому. Конечно, я ему благодарен.
— А потом, как я понял из твоих интервью, у тебя с Анатолием Федоровичем Бышовцем, мягко говоря, не пошло. Хотя я насчитал, что ты c осени 1990-го и по лето 1991-го сыграл 17 матчей за сборную СССР. 8 официальных встреч, и из них половину всех отборочных на Евро-92 ты отстоял на ноль. Три победы и ключевая ничья с Италией в Риме. Да ещё 9 игр в неофициальных матчах. Но в итоге ты не попал на чемпионат Европы! Удивительно!
— Давай про Бышовца не будем. Я не хочу о нём говорить. Я о нём уже и так много до этого сказал…
— Не кажется тебе, что ему аукнулось то, что он с тобой несправедливо поступил, не взяв тебя на Евро 92-го года? Команда-то хорошая тогда была.
— Бывает же всё-таки наказание человеку. Бумеранг-то, запущенный, возвращается когда-то. А ребят жалко. Могли там и получше выступить.
— А ещё у меня вопрос по матчу Израиль — Россия 2007 года, когда после победы над Англией в Москве россияне ехали к «вам» за победой, о которой якобы «договорился» Роман Абрамович. Тогда команда Гууса Хиддинка проиграла практически израильской молодёжке. Ты был в тренерском штабе, что можешь сказать по тому матчу?
— Про Абрамовича говорить не будем. Итог всем всё объяснил, кто с кем договаривался. Я сам с этим матчем попал в неприятную ситуацию. Ко мне накануне подошла израильская журналистка и начала так хитро издалека: У Израиля шансов уже нет, и кого я хотел бы видеть на Евро Англию или Россию? Я ответил: «Конечно Россию, я же там родился». И добавил: «Но сначала России нужно обыграть Израиль». На следующий день прихожу в сборную, а меня главный тренер Каштан спрашивает: «Ты что там наговорил?», а я ему: «А что-такое?». Он мне протягивает газету, а там на первой странице «Тренер Израиля Уваров хочет, чтобы на Евро поехала Россия!» Я опешил и рассказал, как было. «Если не верите, сдаю ключи и уезжаю из сборной». Но меня успокоили, и я остался. А то, что мы наших обыграли, так это они сами виноваты были. После игры ни стал ни с кем общаться. Им не до меня было.
— Не могу не спросить о твоей дружбе с Андреем Балем, он ведь крестил твоего сына? Я знаю, что ты уже не раз о нём рассказывал в своих интервью. Но давай вспомним ещё раз хоть немного этого хорошего человека.
— Андрюха — это тоже моя большая утрата. Я бы о нём мог очень много рассказать. Мы же все вместе были здесь в начале 90-х из всех бывших республик СССР. Постоянно собирались, вместе праздники отмечали, дни рождения с семьями, с детьми. Мы все дружили, хотя играли в разных клубах и на поле пихали друг другу. У нас и место своё было коронное, куда мы съезжались. Что сейчас говорить… Ты не представляешь, как меня в Киеве встречали. Это словами не передать. Я приезжал и к Андрюхе Балю в гости, и был там со сборной Израиля. Мы все собирались, посмотри какая компания была: Лёшка Михайличенко, Олежка Кузнецов, Витька Мороз, Серёжка Веселов, Мишка Михайлов, Вадик Евтушенко. А Андрюха Баль меня каждый раз оставлял у себя, не хотел отпускать. Я через него близко и с Олегом Блохиным подружился. А он очень непростой человек. Да и что тут говорить, потом они почти все у моей дочери на свадьбе были здесь в Израиле. Целый стол киевлян сидел. Больная эта для меня тема сейчас…
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Я знаю, что ты потерял жену 4 года назад…
— Да. До сих пор в себя прийти не могу. Люба поехала подруг повидать к нам в Орехово, и у неё тромб оторвался. Так что вот так в 63 года умерла, как и её мама, которой тоже столько же было, когда её не стало. Тёща была у меня замечательный человек, а про Любу даже не говорю. Не дай бог кому-нибудь такое пережить.
— А как вы с ней познакомились?
— Люба приехала из Магнитогорска. У неё родственники были в Раменском, а потом она была в Дулёво. И там узнала, что у нас в Орехово есть Текстильный техникум. Там мы с ней и увиделись первый раз. Она была почти на два года старше меня. Не болела, ни на что не жаловалась. Каждый день ходила на море. Но вот видишь, как всё произошло. Вот только две внучки и внук сейчас утешают. Внучок просто вылитый я в детстве. Дети больше на жену похожи, а внук на меня. Это генетика.
— А родители прилетали к вам в Израиль?
— Да. И моя мама была у нас и Любина тоже. А вот папа мой не был. Не знаю, видел ли он когда-нибудь самолёт или нет (смеётся). А вот то, что он искал куда бросить «пятачок», там, где был выход из метро в Москве — это я точно знаю (смеётся).
— А почему всё-таки Израиль случился в твоей жизни? Ты же был сборник, на чемпионате мира играл, мог бы и что-то поинтересней себе выбрать в футбольном плане.
— В тот момент не было никакой конкретики. «Манчестер Юнайтед» меня просматривал, но взяли Шмейхеля. Да ещё и возраст. Это сейчас 36 лет — нормально. А тогда, когда мне 31 было, люди уже задумывались, а стоит ли брать. Почему Димка Харин попал в «Челси»? Он моложе, но он и закончил быстро, он как бы «наелся». Да ещё учти и перерезанные колени. А сколько у нас вратарей из Союза были: Валерий Городов из Днепропетровска, Хасан Биджиев, Юрка Жидков и другие. Ведь никто не закрепился.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Ты в Израиле многого добился, тебя все знают, любят. Можешь объяснить, как это произошло, не по взмаху же волшебной палочки?
— Сначала было очень тяжело. Во-первых, смена всего. Язык не знаешь. Футбол другой. Да ещё и начали с обидного поражения. Мы выигрывали 2:0 на 81-ой минуте, и умудрились проиграть 2:3. Я тогда вообще не понял, что произошло. Обвинили нас с Сашкой Полукаровым во всём. Мне эту игру до сих пор вспоминают. Говорят: «Помнишь, как ты начинал?». А я им: «Да, помню, заплатили нам тогда» (смеётся). И вот мы играем 6 туров, и в следующем туре у нас дерби с «Апоэлем» из Тель-Авива, это как дерби «Динамо»- «Спартак», и мы их «хлопнули» 4:0. А они на первом месте шли. И после этого как стали всех «чесать». Мы девятнадцать туров не проигрывали. 13 лет люди чемпионства не видели. Я за этот год в ресторанах был столько, сколько за всю жизнь не был. Подарками задарили, и золотые эмблемы клуба, и чего там только не было. Мы стали для них просто богами.
— А на иврите быстро заговорил?
— Не быстро, но уже на первом сборе стал учить слова «влево», «вправо», «вперёд», «назад». Я не стеснялся говорить, меня понимали, мне было этого достаточно, меня поправляли, да я и сам просил, чтобы подсказывали, как правильно. А потом стал уже лучше говорить. А Сашке Полукарову язык трудней давался. Он молчун по жизни. А вот Андрюха Баль, тот полиглот, заговорил быстро.
— А как ты недавние события пережил, которые в Израиле произошли, когда беззащитных людей убивали, брали в заложники?
— Это страшно. Я в этот день находился в Батуми у друга. Он мне показывает на телевизор, смотри, что там у вас творится. Это словами не передать. Да и всего не показывали. Рейс мой отменили. Я весь на нервах. А мне ещё друзья из России звонят, давай к нам лети. А я им: «Да вы что у меня там дети, внуки! Я должен быть с ними». Я прилетел, увидел всё, и четыре дня не мог нормально разговаривать. Израиль — это уникальная страна. Как это случилось, то все сразу со всего мира, стали прилетать. В Америке один богатый человек зафрахтовал самолёт, чтобы ребята молодые, наши солдаты сюда вылетели. Все сюда рвались со всех частей света защищать родину.
Фото: из личного архива Александра Уварова
— Ты живёшь 34 года в Израиле, тебе, русскому человеку, дали гражданство этого государства. Ты уже стал по менталитету израильтянином?
— Нет, конечно. Ты знаешь, у меня не было цели здесь долго оставаться. Я даже не думал о гражданстве. У меня ни одной капли еврейской крови. Но получилось так, что я столько лет уже здесь. Дочка с восьми лет живёт, сын родился в Израиле. А гражданство мне дали за заслуги перед федерацией футбола. Министр внутренних дел вручал. Был у меня даже случай смешной, когда ещё играл в «Маккаби»: мы приехали как-то на тренировку, а там волейболисты тренировались. И вот подходит один человек, которого я знать не знаю, и сразу мне: «Привет, Сань, как дела? Что у тебя там по гражданству?». А я ему: «Какое гражданство, я русский?». Он мне: «Ты что обалдел, езжай в село, дай 100 долларов Раввину, и он тебе сделает еврейство». Я ему: «Слушай, дружок, я уже пять лет отыграл в Израиле. Меня тут каждая собака знает, что я русский, и вдруг я сразу за пять минут еврей. Ты что смеёшься. У меня такое не пройдёт».
— Но ты отыграл не пять лет в «Маккаби», а почти десять…
— Да. Начал я здесь в 31, а закончил в 40. Ещё работал тренером и с основной командой, и со сборной. И до сих пор работаю в академии, тренирую молодых ребят. Получаю от работы удовольствие. Переезды мне не нужны. Отношение ко мне великолепное. Ни с контрактом, ни с чем не обижают. Сказали: «Работай сколько хочешь, пока колени не сотрёшь, пока не скажешь: «Всё устал, не могу больше». Что сказать этим людям: «Только большое спасибо!».
Фото: из личного архива Александра Уварова
— А как твои дети живут?
— Хорошо. У Олеси в семье трое детей, хороший муж, хорошая работа. Женька со мной живёт. Работает в «Адидасе». Доволен. Внуки — настоящие израильтяне. Но то, что у них есть русская кровь, они будут помнить всегда. Я уж об этом позабочусь.
— За российским чемпионатом следишь?
— Да. Особенно за «Динамо». Ты знаешь, мне нравится тренер Личка. Но что плохо, не могут удержать счёт, постоянно запускают себе мячи на последних минутах. Ладно, это было бы только в прошлом сезоне, но и в этом – то же самое. Надеюсь, они внесут коррективы в игру. Но сейчас сломался Тюкавин, и без него будет очень трудно.
— А как тебе Андрей Лунёв?
— Хороший вратарь. Он добавил команде уверенности. Мне его предлагали сюда, агенты звонили. А я им сказал, что уже отошёл от этих дел. Звоните в клуб и там решайте.
— «Динамо» в прошлом году чуть чемпионом не стало. Переживал?
— Конечно, переживал. Мои родственники, которые за «Динамо» болеют, ездили в Краснодар. Это, как у нас в 86-м году было. Забивай тогда в Москве, и чемпионы.
— Спасибо тебе большое за интервью.
— И тебе тоже.
Фото: из личного архива Александра Уварова
Александр Полукаров:
— Саша Уваров — это настоящий мужик. Правильный, честный, надёжный. Я узнал его близко в Израиле. До этого в Союзе мы играли друг против друга. А в Израиль мы приехали с ним вместе в команду «Маккаби» Тель-Авив, вместе преодолевали трудности, вместе радовались успехам. Всё это переросло в большую дружбу. Мы дружили там семьями. Возили с ним поочерёдно своих дочерей в школу. На него всегда можно было положиться. Он мне всегда помогал, и язык у него быстрее пошёл. Он очень общительный, всегда обо всём со всеми договаривался. Он настоящий профессионал, который знает, чего он хочет. Я очень рад, что судьба послала мне такого человека в жизни. Я с ним постоянно на связи и рад его видеть в Москве, когда он сюда приезжает.
Текст: Александр Косяков.
Фото: из личного архива Александра Уварова.
