Давид Луиз. Счастье живет в простоте
Очередное откровение о жизни бразильского футболиста с The players tribune. Герой 1-7, «Да Луш» и «Стэмфорд Бридж».
Вы, должно быть, много слышали обо мне. Могу поспорить, что да. Но я думаю, что до сих пор мало обо мне знаете. Потому что я не просто день, я не просто матч, я не просто игрок, я не просто гол... Я не тот парень, о котором люди говорят много, но почти всегда поверхностно, хочу это исправить.
Так что «кто же я?» лучше сам расскажу тебе раз и навсегда.
С моих слов. Никаких излишеств.
Я сын двух бразильских учителей. И тому, кто хочет по-настоящему узнать меня, необходимо будет понять значение этого в нашей стране. Мои ценности, мои принципы, мои мечты, мои идеи, то, как я вижу жизнь и что стараюсь действовать в ней позитивно, — все исходит оттуда. Не проходит и дня, чтобы я не чувствовал благодарности и гордости за то, что я приехал оттуда, откуда я родом, и за то обучение, которое я получил.
Моя семья снимала крошечную квартирку в Диадеме, в Большом Сан-Паулу, а мои родители работали с семи утра до одиннадцати вечера. Вот почему с семи лет я всегда стирал свою одежду сам. Я знал, что мы оставляем белую одежду замачиваться перед включением стиральной машины и что нельзя использовать слишком много кондиционера для белья. Но, к ужасу моей матери, я всегда перебарщивал, потому что хотел, чтобы мои потные футболки хорошо пахли. В 11 лет я пошел учиться по вечерам, чтобы иметь возможность тренироваться в Сан-Паулу. Это было далеко, понимаешь? Три автобуса туда и три обратно. По выходным я читал газетные статьи, которые отец выделял для меня, а затем засыпал вопросами:
Что ты понял?
Каково твое мнение?
Как ты можешь применить это в своей жизни?
Я знаю, что расти в присутствии отца, матери и сестры, защищать меня, проявлять ко мне привязанность, показывать мне, как устроен мир, было привилегией. Я — результат этого. В детстве и юности у меня была возможность жить с малым, а также жить со всем благодаря моей работе, которая позволила мне познакомиться с разными странами, культурами и людьми.
Футбол – особенная вещь, потому что он позволяет людям общаться, а из всего на свете люди важнее всего.-Давид Луиз
Во время прогулок по окрестностям и футбольным замкам я переживал вещи, находившиеся вне меня. Не все были хорошими. Но я никогда не позволял исчезнуть тому, что всегда было внутри меня, а именно этому желанию размышлять, учиться, хотеть понять и, прежде всего, не соответствовать вещам вроде: «Ах, это так, это невозможно изменить». Как нет, чувак?!
На днях я пошел забирать дочерей из школы, и другой отец сказал что-то обидное по поводу игры, которую мы проиграли накануне. Моей первой реакцией было сделать вид, что я не слышу. Оставь его в покое и иди домой с девочками. Но нет. Это был бы не я. Я тот парень, который старается не молчать, когда видит шанс изменить некоторые плохие вещи. Футбол предоставляет нам многие из этих возможностей. Поэтому я ответил парню:
— Давай, поговорим. Вчера я проиграл игру, отлично. И что ты потерял? Есть идеи? И где ты выиграл? Потому что каждый день мы выигрываем и проигрываем. То, что мы сейчас делаем, забирая дочерей из школы, — это победа или поражение? Для меня это отличный результат. А для тебя?
Футбол – особенная вещь, потому что он обеспечивает такой тип связи между людьми, а из всего, что существует в мире, люди – это самое важное.
У дома есть цена, у машины есть цена, у частной школы есть цена. Но главная ценность – это люди и то, что они делают. В связи с тем, что дает футбол, вдруг появляется слово, способное перевернуть наизнанку наши представления о жизни. Итак, я, находящийся на поле, не могу удовлетвориться тем, что просто помогаю людям праздновать победу команды. Я также могу показать некоторые важные вещи, которые приходят с поражением.
Часто проигрывающий болельщик не разочаровывается ни в команде, ни во мне. Разочарование даже не имеет отношения к футболу. Оно уже в нем, в его жизни, а затем, в футболе, оно выливается наружу: это выпускной клапан для той массы разочарований, которые мы вынуждены испытывать в этой системе, которая не разделяет, не помогает, не объясняет, оно требует больше, чем предлагает, превращает все в цену, а не в ценность, и заставляет людей чувствовать себя несчастными, потому что они не могут себе этого позволить.
Проверьте это. Я никого не осуждаю. Я рассказываю вам о своем личном опыте: как я формировал себя как человека, как спортсмена, как парня, который существует в мире и действует в нем, чтобы его преобразовать. И, конечно, я не родился с тем осознанием, которое имею сегодня. Хотя моя семейная база имела значение, я воспринимал ее как свою собственную, как фундаментальную часть себя только по мере того, как взрослел.
Я приехал в Сан-Паулу со своими фальшивыми фирменными бутсами, купленными у уличного торговца, а все дети там были одеты в Nike, Adidas и тому подобное. Однажды на выходных я иду спать в дом друга по команде, и его мать ведет нас в торговый центр, чтобы купить ему новые бутсы. Первоклассная серебристая модель Nike. Был бронзовый вариант, который носили Роналдиньо и Денилсон, и серебряный. Он хотел серебро. Шестьсот реалов на тот момент. Я просто смотрю, пускаю слюни. Поэтому я набрал сотовый телефон матери моей подруги, вышел из магазина, сказал ей, что звонил домой, но не дозвонился:
— Моя мать ушла. Она сказала, что ты можешь купить мне пару таких же бутс, и когда придет зарплата на карту, она заплатит.
Я не знаю, была ли моя мать больше разочарована ложью или тем фактом, что я ошибся в тот момент, когда меня подвергали испытанию. Потому что я знал, что бутсы не заставят меня играть лучше или хуже. И я также знал, что моя семья не может позволить себе расходы такого размера. Но там я был тем, чего общество ждало и ждет от нас: «Будьте равными, не будьте собой. Копируйте других, желайте быть тем, кем вы не являетесь, потому что так оно и есть, это не меняется».
С появлением социальных сетей это стало еще более очевидным. И, возможно, именно поэтому люди становятся все более тревожными и подавленными. Мы работаем 15 часов в день вместо восьми. Человек ест, разговаривает со своим начальником в WhatsApp, принимает душ по расписанию, у него есть определенный день, чтобы рассказать сыну историю перед сном. Мы вынуждены настолько ускориться, чтобы вписаться, чтобы быть равными, настолько, что больше не можем смотреть на пейзаж. Так сложно «жить». И что еще сложнее, так это смелость хотеть отличаться от других : нужно иметь силу и знать, что тебя ударят сильнее, чем ты ударишь, но в конце концов ты выйдешь победителем из схватки сам с собой, как в фильме о боксе.
Моей матери пришлось много работать сверхурочно, чтобы заплатить за эти бутсы. Некоторое время спустя, посмотрите, какая жизнь, да? Меня спонсировала Nike. Я получил от ребят серебряную бутсу, поместил ее в рамку и по сей день у мамы она висит на стене спальни. Это был мой способ сказать спасибо: показать, что я усвоил урок и что я бы никогда не жил так, как живу сегодня, если бы не они, мои родители. Серебряная бутса на доске — это подарок на память и способ почтить личное путешествие нашей семьи.
Еще одно воспоминание в этом смысле — моя квартира в Лиссабоне. Первую я купил после того, как успел подарить родителям дом. Я играл за «Бенфику», подписал свой первый хороший контракт и взял деньги на покупку этой маленькой квартирки в Лиссабоне. Я сам ее обставил, поклеил пузырившиеся обои, купил дешевые шторы, диван-кровать, все сделал сама. И по сей день плачу взносы по ипотеке. Я не хотел отказываться от этого, потому что целостный процесс – это часть достижения, смысла. Квартира все еще там же. Я не продаю и не сдаю в аренду. Я одалживаю его друзьям.
Фактически тот первый хороший контракт с «Бенфикой», который сделал меня профессиональным игроком, был сагой. Это был фильм. Я оказался там, потому что клуб был должен моему менеджеру немного денег, и тогда, чтобы погасить долг, они остались со мной: парнем, который играл в третьем бразильском дивизионе и приземлился там в середине зимы. Но позвольте мне вернуться в прошлое немного дальше.
После нескольких лет в Сан-Паулу меня однажды отчислили, заявив, что я не буду расти и, следовательно, не добьюсь успеха как игрок. Я отправился в «Америку Минейро», структура которой в то время оставляла желать лучшего.
Не могу сказать, что я там голодал, но три дня ничего не ел. На завтрак на 150 мальчиков было 40 буханок хлеба. На обед кружка пюре из фасоли. За ужином еще одна. Мы пошли в лес недалеко от отеля, чтобы собрать авокадо и пополнить свой рацион. Я продержался три месяца и сбежал.
Я вернулся в Диадему, и друг, который уехал в «Виторию», сказал мне: «Давид, им здесь нужны полузащитники». Я все еще был левым полузащитником и ушел. Но месяцами я тренировался только среди резервистов и в лучшем случае сидел на скамейке запасных. Я не играл. Но я хотел играть! Однажды два стартовых защитника получили травму, и я решил рискнуть. Я попросил потренироваться в защите. «Ты с ума сошёл, малыш?!» — спросил мой тренер. В конце концов он ушел, потому что больше не мог терпеть мою настойчивость. Я закончил сезон лучшим защитником чемпионата, в котором мы играли.
Несколько месяцев спустя мой менеджер, не знаю как, организовал для людей из «Андерлехта» в Бельгии, чтобы они приехали посмотреть на меня.
«Почти обо всем договорились, Давид. Собирай чемоданы», — сказал он мне.
Это был 2006 год. Бельгийцы приехали ко мне на одну из последних игр третьего дивизиона того года. Нам уже было гарантировано место в Серии B, и нам предстояло встретиться с «Крисиумой» на выезде. Президент, тренер, директор и я не знаю кто еще, всего пятеро бельгийцев высадились в Сан-Паулу и отправились на автобусе в Санта-Катарину. Чертов дождь. Игра начинается, десять минут, 1:0, Крисиума. К перерыву 3:0. На 70-й минуте 6:0 бельгийцы развернулись и ушли, промокшие. Они даже ничего не сказали.
От того, что меня «практически продали» до «полностью отвергли». Сегодня я только представляю, что бы я говорил здесь, если бы перешёл в «Андерлехт»…
Я продолжил обучение в Витории, и у меня была очень серьезная пубалгия (хроническое повреждение паха. У спортсменов с данной патологией имеется дисбаланс между аддукторами бедра и мышцами брюшного пресса в области лобковой кости, что приводит к ослаблению задней стенки пахового канала и как следствие – боли, локализующейся глубоко в паху.). Я не играл, потому что едва мог ходить, и снова звонит мой менеджер. «Давид, у тебя там паспорт?» Я понятия не имел, но ответил: «Да, он в офисе клуба». Так и должно быть, верно? В Сальвадоре я даже футболку не носил... знал бы я про паспорт? Конечно, его не было ни со мной, ни у секретаря клуба.
В ту же ночь я должен был вылететь из Сальвадора в Сан-Паулу, а затем в Лиссабон. На следующее утро я пройду медицинское обследование и подпишу контракт с «Бенфикой». Но пока искали паспорт, мы пропустили рейс в Сан-Паулу, я и сотрудник, которого мой менеджер прислал, чтобы помочь мне с поездкой. И тут наступает полное отчаяние. Рейс Сан-Паулу-Лиссабон вылетел в десять тридцать вечера. Мой сумасшедший, сумасшедший, разозленный агент. Восемь часов, а мы все еще в Сальвадоре.
Что делать?
«Подожди, я найду способ», — говорит агент.
Его способ заключался в том, чтобы одолжить самолет у Ивети Сангало (одна из самых популярных и успешных современных бразильских певиц, автор песен, актриса и телеведущая.), чтобы отвезти нас в Сан-Паулу, оставить все, чтобы зарегистрироваться на взлетной полосе и сесть на самолет до Лиссабона. Он знал Ивети, и она дала самолет.
Когда я сел, пилот, должно быть, заметил мой отчаянный взгляд и сказал: «Не волнуйтесь, мой король. Со мной Ивети ни разу не пропускала шоу. Мы прибудем вовремя. Не волнуйся.» Я говорил тихо, чтобы он не услышал: «Она никогда не проигрывала, но всегда опаздывает, да?» Ха-ха... Но да ладно!
Приземлились в Сан-Паулу, мотокурьер поехал забирать мой паспорт в Диадему, все было хорошо, давайте сделаем это!
Девушка из авиакомпании берет документы, билеты и говорит: «Есть только одна проблема, господа. Это был твой самолет. И указывает на взлетающую птицу. Я сказал, что это похоже на кино… В конце концов, мне кажется, все пошло не так, чтобы все получилось.
На следующее утро я приезжаю в офис агента в Итаиме, и он дает мне номер телефона. Это был президент «Бенфики»:
— Ну вот. Ты существуешь! Ведь ты же существуешь? Можешь сыграть на выходных?
— Могу, президент.
Из-за пубалгии я едва мог ходить. Все болело.
Он продолжает:
— Я забыл узнать, о твоем физическом состоянии. Ты травмирован?
— Нет, президент. У меня все отлично.
- Хорошо. Так что я буду ждать тебя здесь завтра.
Я приехал в Лиссабон и сразу отправился в клуб. Перед медобследованием я подписал шестимесячный контракт. Когда врачи обнаруживают пубалгию, они вызывают физиотерапевта и спортивного директора. Я был в соседней комнате и просто слушал разговор. Один из них говорит: «Как мы собираемся заставить этого парня тренироваться? Он уже подписал контракт. Теперь он игрок «Бенфики». Другой отвечает: «Он должен приходить каждый день на три часа раньше, заниматься с нами, тренироваться и оставаться еще на три часа». А третий добавляет: «Хорошо. Но президент и тренер не должны знать».
Так я попал в европейский футбол. Сегодня я смеюсь, но это было очень сложно.
В составе такие имена, как Нуну Гомеш, Симао Саброса, Луизао и другие. Тренером «Бенфики» был Фернанду Сантуш, который позже выиграл Евро с командой Португалии. Он посмотрел на меня на тренировке и крикнул: «Это тот бразилец, про которого говорили?! Ему придется вернуться на Копакабану, потому что он очень плох». Он просто чморил меня, и я ничего не мог сделать из-за боли. Я овладел мячом, ребята его без проблем отобрали. Я бы побежал, но я бы упал. Полное фиаско. Но после шести часов лечения в день пубалгия стала не такой ощутимой, и я тоже стал чувствовать себя увереннее. Несмотря на это, меня редко заявляли на матч. Когда это произошло, я позвонил родителям и сказал: «Ребята, я буду в составе в воскресенье. Посмотрите по телевизору, кто знает, может быть, я появлюсь в углу экрана».
Однажды в матче в Париже против «ПСЖ» в Лиге Европы мое имя было в списке тех, кто собирался играть, потому что не хватило защитников в хорошей игровой форме. Я впервые в жизни надел костюм и был счастлив, просто увидев Эйфелеву башню. Если бы я ее и сыграл пять минут, это была бы слава. Во время матча Луизао, мой партнер, капитан и практически вожак команды, усугубляет травму, которую лечил. Я не был тем, кто наигрывался на его место. Это был греческий защитник, но в тот день у парня случился нервный срыв, и он остался в отеле. Затем, на 35-й минуте первого тайма, мы выигрывали со счетом 1:0, и Луизао покинул поле травмированным. Фернандо Сантуш смотрит на скамейку запасных и видит, что на этой позиции могу сыграть только я. Он делает недовольное лицо: «Ладно, иди».
Я вхожу в игру, и это были трагические десять минут. Мое первое действие - соперник простреливает мяч в штрафную, я убираю ногу, мяч ударяется о землю и залетает в ворота: 1-1. Проходит всего две минуты, они нападают на меня, отбирают мяч и счет становится 2 -1. Внизу, в туннеле, я думаю: «Да, Давид. Мечта закончилась. Завтра эти ребята тебя прогонят. У меня было ощущение, будто я нахожусь внутри блендера.
Когда я вошел в раздевалку, все посмотрели на меня. Одни злятся, другие сожалеют. Фернандо Сантуш отводит меня в сторону и спрашивает: «Хочешь, я тебя заменю?» Он был из тех, кто меня жалел.
Это ключевой момент в моей карьере.
Были и другие, но этот оказался слишком решающим. Как бы невероятно это ни казалось, мне не приходит в голову ответить: «Да, господин, вам лучше меня заменить». Я даже почувствовал легкость. Я уже был мертв, одним выстрелом больше, одним меньше, что мне было терять? Поэтому я говорю: «Нет, нет, нет. Я хочу выйти на второй тайм».
В этот момент, все еще находясь в раздевалке, я иду в ванную и в одиночестве произношу молитву и просто прошу душевного спокойствия.
Я вернулся, мы проиграли со счетом 2-1, но меня признали лучшим игроком матча. По возвращении в Португалию мы встретимся дома с «Лейрией», победим со счетом 2-0, меня снова признают лучшим игроком матча, и я никогда не покину стартовый состав команд. Я влюбился в болельщиков, тренера, товарищей по команде, президента и журналистов. Стартовый дуэт защиты «Бенфики» теперь — Луизао и я.
Но мой контракт был всего на шесть месяцев, помнишь?
За месяц до конца поступило два предложения. Допустим, я на тот момент зарабатывал 2 тысячи. Первое предложение было от самой «Бенфики»: 5-летний контракт с возможностью заработать 5 тысяч. Второй — из «Порту»: 5-летний контракт, чтобы заработать 100 тысяч.
Моя семья все еще живет в маленькой съемной квартирке в Диадеме, мои родители преподают утром, днем и вечером.
Я расстроен.
Я позвонил отцу, чтобы попросить совета. Я рассказал ему о двух предложениях, и он даже не колебался: «Подпиши контракт с «Бенфикой» прямо сейчас. Они дали тебе возможность, даже когда тебе было больно. Они сделали все, чтобы ты воспользовался шансом всей жизни. Не плюй в тарелку, из которой ешь. Тебе нужно подписать контракт с «Бенфикой».
Я знал, что мой отец так скажет. Прежде всего, он знал, что в такие времена сомнений, между как можно более быстрой помощью семье или ожиданием, именно от него придет правильное слово. Слово, которое снова приблизило бы меня к моей сути, а не отдалило бы меня, которое заставило бы меня расти, размышлять, учиться, измерять последствия своих действий и смиряться с принятым решением. Потому что мы уже пережили подобный момент вместе много лет назад.
Даже играя на базе «Сан-Паулу», я, когда мог, подрабатывал в поймах рек «Энженейрос де Пиритуба». Разумеется, втайне от Сан-Паулу. Мне, должно быть, было около 11-12 лет.
Пока в матче с «Энейросом» я не сломал руку. Это было в субботу днем, а в воскресенье утром у меня был финал Сан-Паулу против «Сантоса». Когда я пришел домой с кривой, висящей, опухшей рукой, отец засыпал меня вопросами:
Готов ли ты преодолеть боль, чтобы выполнить свое обязательство?
Какой урок ты извлек из случившегося?
А завтра, что ты собираешься делать?
— Я вынесу боль и выполню свои обязательства перед Сан-Паулу.
— Тогда это хорошо. Я помогу тебе.
Я провел всю ночь, используя пакеты со льдом, грелку, холодную воду, контрастный душ, повязку и даже пластырь, который отец наложил мне на руку.
На следующее утро он снял гипс, и я пошел на игру. Мы проиграли финал, я помню, как наконец попал в больницу, все еще одетый в игровую форму, и сожаление об ошибке ранило больше, чем моя рука или поражение. Этот эпизод очень важен в моей жизни, с точки зрения преодоления, перенесения боли, дисциплины. Многие скажут, что я был безответственным. Но это было нечто большее. Эта ситуация придала мне решимости и дала мне понять урок, который я никогда не забывал: нет боли сильнее, чем сон.
Почти 15 лет спустя, когда я играл в финале Лиги чемпионов с восьмисантиметровым разрывом мышцы бедра, я думал именно об этом. Возможно, я вышел на поле в этом финале только из-за этого эпизода в 12 лет и многих других, когда я научился переносить боль.
О матче «Челси» против «Баварии» в Мюнхене в 2012 году также можно было бы снять фильм.
В моем процессе подготовки к тем играм было все. От психологической подготовки к принятию боли до просмотра часов видео с Марио Гомесом, Роббеном и Рибери, нападающими «Баварии», чтобы понять, как в том физическом состоянии, в котором я находился, я мог их остановить. Затем мне пришлось убедить врача принять это, тренера по физподготовке принять это, тренера принять это и владельца клуба принять это. Победа в Лиге чемпионов была самой большой амбицией «Челси». Это был беспрецедентный титул для клуба, который четырьмя годами ранее проиграл в финале «Манчестер Юнайтед».
За день до матча мы провели легкую тренировку, и каждый мяч, который я бил, отдавался болью в ноге. Я бежал и чувствовал, как по моему лицу текут слезы. Но держусь. По окончании тренировки я иду с тренером по физподготовке на прогулку и мы разговариваем:
— Это не сработает, Давид. При таком виде травмы нельзя даже ходить.
— Да, так и будет! Это должно быть!
Терри получает красную карточку. Иванович дисквалифицирован. Я с травмой. Наш состав был немногочисленным, и из защитников остался только Кэйхилл. Поэтому мне пришлось играть. По этой причине и еще по одной вещи, о которой я сказал физиотерапевту:
— Послушай, чувак, в мире около 200 миллионов бразильцев. Завтра я буду единственным, кто более или менее способен сыграть в финале Лиги чемпионов. С нашей стороны дисквалифицирован Рамирес. На их стороне Луис Густаво. Рафинья останется на скамейке запасных. Я просто представляю свою страну. Ты не сможешь вывести меня из этой игры. Вы понятия не имеете, что мы с семьей сделали для того, чтобы я оказался здесь. Итак, вы идете туда и говорите тренеру, что я могу играть. И еще можно сказать, что я сказал, что мы будем чемпионами.
И мы пошли.
«Бавария» терзала нас всю игру, но мы выиграли по пенальти. Я ударил и забил. Один из самых громких титулов и еще один очень запоминающийся момент в моей жизни. Мы тусовались всю ночь в Мюнхене, затем вернулись в Лондон, тусовались весь день, маршировали по улицам, и только ночью, когда все закончилось, я вспомнил о боли. Я посмотрел на заднюю часть бедра и увидел ужасный огромный синяк на месте травмы. Это был полный разрыв мышц. Я так играл.
Футбол подарил мне много замечательных моментов, например, победу в Лиге чемпионов с «Челси». Но я думаю, что ничто не сделало меня таким счастливым, полным и благодарным жизни, как что-то «сумасшедшее», которое я сделал, когда играл за «ПСЖ».
Через несколько месяцев после моего переезда в Париж двое моих друзей из Диадемы приехали провести некоторое время со мной. Они разорвали свои отношения, свой брак, им было грустно, и я позвонил им, чтобы оказать мне некоторую поддержку, посмотреть, смогут ли они очистить свой разум. Красота.
Вскоре они познакомились с другими бразильцами, которые играли в команде, не знаю, в седьмом любительском дивизионе в пригороде Парижа. Все иммигранты с липовыми документами.
Каждый вечер двое моих друзей приходили домой злые и жаловались, что они только пьют. Поэтому я сказал: «Завтра я посмотрю твою игру». И я это сделал.
Я прибыл в логово ниндзя, полузамаскированный и наблюдал. Соперник опрятный, с правильной формой, экипировкой, бутылками с водой, тренером. И команда моих друзей ни в чем: один в белых шортах, другой в фиолетовых, желтых. Ребята висят на турнике, чтобы размяться… Бардак.
Когда закончилась игра, которую они проиграли, я спросил:
— Хочешь, чтобы я тебя обучил?
Я никогда не забуду улыбки ребят. Они были полны такой искренней радости, такого настоящего волнения, которое я видел только в детстве, когда мы запускали воздушных змеев в Диадеме.
Я начал тренировать ребят каждый понедельник с десяти до полуночи. Иногда я проводил тренировку в понедельник, а во вторник играл матч Лиги чемпионов. Я даже помню, как в одном из них забил гол в ворота «Барселоны». Я начал любить понедельники. Мне не терпелось оказаться с этими ребятами. Мы разговаривали, я много слушал, узнавал истории и жизни друг друга.
Некоторые зарабатывали деньги, участвуя в капоэйре, другие — развозили товары на мотоциклах и мыли посуду. У всех была трудная жизнь, страх из-за нелегальной ситуации, без надежды на то, что она станет лучше, но футбол скрашивал и уносил тяжесть дней.
В свой первый отпуск я вернулся в Бразилию и поехал поговорить с самым большим сумасшедшим человеком, моей матерью:
— Мама, а ты можешь сшить форму для мальчиков?
Она сшила дорожную футболку-поло, свитер, игровую форму, тренировочную форму, все, все, все, размеры S, M, L, XXL...
Я вернулся в Париж с 21 чемоданом. Самоотверженность ребят росла вместе с их радостью. Мы начали тренироваться два раза в неделю, потом три. Мы поднялись в дивизионе, и в конце сезона у меня возникла сумасшедшая идея. Еще одна. «Я собираюсь устроить для команды гала-концерт, как это делает для нас «ПСЖ» каждый год». Я арендовал что-то вроде ночного клуба в замке, где Матюиди отмечал свой день рождения, и начал продюсировать наш.
Я уже нанял оператора, который снимал для «ПСЖ», чтобы он тоже мог снимать игры мальчиков. Поэтому я попросил его принести все видео ко мне домой, чтобы мы могли посмотреть и выбрать самые красивые голы года, лучшего бомбардира, лучшие сейвы вратаря. Давайте покажем это на экране! Затем я заказал призы для победителей в каждой номинации. Ого, а что насчет остальных? Тарелки! Мы изготовим деревянные и акриловые таблички с именем каждого человека. Накануне я обратился к толпе:
— У вас есть белая рубашка и маленький черный пиджак для завтрашней вечеринки?
Никто не имел. Хорошо, позвольте мне купить.
Я сам пошёл в магазин и всё устроил. Потом я вспомнил о своих подругах и женах. Я снова собрал команду и дал каждому немного денег, чтобы их спутницы могли купить платье, если захотят.
Наступает вечер вечеринки.
Если я скажу, что это было невероятно, одно из величайших эмоций в моей жизни, такое же крутое, как быть обладателем Лиги чемпионов, вы мне поверите?
Мы можем летать на самолете, устраивать вечеринки в замке, иметь квартиру в Лиссабоне, посещать разные страны, но лучшее место в мире — это диван в нашем доме.-Давид Луиз
Танцпол, ужин, красная дорожка, фон для интервью… Я смотрел на счастье ребят и их семей, и мне казалось, что все обрело смысл. Хорошее чувство настоящей радости от того, что всем там, включая меня, было свободно и комфортно быть разными, быть собой. Мы создали нечто сенсационное, что ни для кого не должно быть редкостью: возможность почувствовать себя частью чего-то, принадлежать. Мы действительно жили . В конце ночи хозяин замка, наблюдавший за всем из-за углового столика, подошел ко мне и сказал:
— Давид, я не собираюсь брать с тебя плату за аренду помещения. Почему-то я тоже хочу быть частью этого. Так что это мой вклад.
Это был незабываемый сезон, и я всегда буду благодарен этим ребятам. Разве они не пережили бы все это без моей помощи?
Возможно.
Но без них у меня определенно никогда не было бы таких приятных моментов. Это был красивый обмен мнениями. Я бы даже хотел воспользоваться случаем и оставить этот пример менеджерам компаний, которые любят говорить о продуктивности, целеустремленности, отдаче своей крови, надевании рубашки, но смотрят на своих сотрудников только сверху вниз.
Ребята, людям нравится чувствовать свою принадлежность , чувствовать, что их по-настоящему ценят, им нравится знать, что они могут рассчитывать на кого-то, когда они им нужны. Каждый зависит от всех остальных, и каждому нравится, когда его обнимают. И никто не обнимается в одиночку. Так что нет смысла просто заряжать и произносить речи. Это надо показать, применить на практике.
Солидарность, возможности, хорошее вознаграждение, потому что человека удостаивает справедливая зарплата, а не работа. Счастливые люди работают лучше, потому что они лучше живут. Это довольно просто. А счастье живет в простоте.
Это мой сегодняшний квест. Поиск простоты. Я не говорю о деньгах. Я говорю о чувствах. То, что я полностью понял только тогда, когда был в «Челси», выигрывал титулы, забивал победный гол и все это, 60 тысяч фанатов выкрикивали мое имя, но потом я вернулся домой, и мне некого было обнять.
Мы можем летать на самолете, устраивать вечеринки в замке, иметь квартиру в Лиссабоне, посещать разные страны, но лучшее место в мире — это диван в нашем доме. Здесь нет ни запятой, ни кавычек, ни тени, ни сомнений.
На диване в нашем доме, рядом с людьми, которых мы любим, все по-настоящему. Не надо отступать, не надо интерпретаций, анализа. Там у нас есть время и пространство, чтобы делать то, что важнее всего: чувствовать себя и быть собой, зная, что, когда мы живем для других, всегда будут две руки, готовые вас обнять.
К сожалению, в нашем обществе, зависимом от социальных сетей, создается впечатление, что люди сомневаются в том, что просто – значит хорошо. Затем, чтобы придать смысл дням, они бросаются в лавину, которая утягивает все на дно долины, где все равны, где каждый тратит больше времени, чем получает удовольствие, и где у людей есть цена, а не ценность.
Думаю, всё... Я много писал, да? Надеюсь, мои родители не единственные, кто это читает. Но это я.
Сын двух учителей, который жил всего понемногу с мячом в ногах.
Всех обнимаю, оставайтесь с Богом!
Ваш Давид.
