26 августа 2024, 13:54 6 мин.

БАСТА. Моя жизнь. Моя правда (автобиография Марко Ван Бастена). История 20

Автор

«Можешь отдыхать, но в обмен на это, ты должен выиграть для нас Кубок кубков или я тебя убью»

Я хромал несколько дней, но боль не прекращалась, никак не проходила. По совпадению, 15 декабря, через неделю после матча «Гронинген» - «Аякс», мне сделали операцию на другой, левой, лодыжке.

Операция на левой лодыжке должна была проводиться в больнице Принсенграхт. Мне сказали, что швейцарский хирург Рене Марти - лучший специалист по голеностопным суставам в Европе. У меня были проблемы с пяткой, распространенной травмой у футболистов. Она доставляла мне проблемы еще со времен кубкового матча с РКН в марте 1986 года. В тот день в Хемстеде мы играли вяло. Мне самому не хватало резкости. Я прыгнул и неловко приземлился на ногу защитнику. У меня был поврежден мениск, но главной проблемой была левая лодыжка. У меня были проблемы с ней на протяжении всего 1986 года. Всякий раз, когда я взлетал с левой ноги или приземлялся на нее, я чувствовал боль. Зимние каникулы показались мне подходящим временем для операции.

Проведя неделю в постели, я практически не обращал внимания на свою правую лодыжку, но, выйдя из больницы и загипсовав левую, мне пришлось больше нагружать правую. И весь вес, когда гипс сняли примерно через три недели. Через некоторое время моя левая лодыжка пришла в норму, но я, понятное дело, слишком перегрузил правую.

Когда возобновился чемпионат, моя правая лодыжка все еще болела. Я помню, как играл за первую команду и вышел на замену против «Эксельсиора». Мне замотали голеностоп. Сначала побрили, а потом наложили сверху белую ленту. Это было похоже на гипс. Загадка, как я вообще смог с этим играть. Я вообще не мог им двигать. По-моему, в той игре мне даже удалось забить правой ногой, но не спрашивайте меня, каким образом.

В кабинете Йохана Кройфа раздался стук в дверь. Вошел физиотерапевт Пим ван Дорт и быстро закрыл за собой дверь, как будто знал, что что-то происходит. Йохан сказал, что он делает свою работу не ради забавы, а хочет уже что-то выиграть. Далее он сказал, что «Аякс» ничего не выигрывал в Европе с семидесятых годов. Поэтому он хочет завоевать хотя бы Кубок обладателей кубков. И для этого ему был нужен я, но все, что он слышал от меня, это то, что у меня что-то болит. С самого начала сезона. Сначала болела левая нога. Сделали операцию. Теперь правая. Отлично. Он сказал: «Слушай, тебе сделали операцию на левой лодыжке, а теперь у тебя проблемы с правой. Прошло несколько месяцев, и доктор говорит, что хуже не будет, если ты будешь продолжать играть. Так что мы будем делать?» Я решил подождать, пока он закончит говорить, но я знал, о чем он думает. Его тесть, Кор Костер, был моим агентом. Поэтому Кройф знал, что летом я уже подписал предварительный контракт с «Миланом», несмотря на то, что он еще не был обнародован. И он знал, что это точно будет мой последний сезон в «Аяксе». Вероятно, он думал, что я расслабляюсь, берегу себя и не отдаюсь полностью игре. Это было нелепо. Я всегда хотел играть. Просто мне было очень больно.

Последние шесть недель, с момента снятия гипса с левой лодыжки, мне приходилось латать правую лодыжку и выкручиваться. В том числе и в этот день. ПЕРЕД каждой тренировкой мне заклеивали лодыжку пластырем. А ПОСЛЕ каждой тренировки физиотерапевт проводил со мной полтора часа, массируя, втирая масло и накладывая повязки. Было совершенно ясно, что моя правая лодыжка находится не в лучшей форме.

Перед каждым матчем мне также накладывали пластырь. Сустав почти не двигался, но боль не проходила, особенно на следующий день. После каждого матча, в котором я играл, мне приходилось погружать лодыжку в ведро со льдом. Что бы они ни пробовали, лодыжка все равно болела и опухала. И я действительно не знал, что с ней не так.

14 декабря, за день до операции на моей левой лодыжке, доктор Марти не смог осмотреть правую, потому что она была полностью заклеена. Я точно это помню. В следующий раз, когда я пришел к Марти в Академический медицинский центр в Амстердаме, Кройф пошел со мной. Он хотел узнать, не ухудшится ли мое состояние после игры. Я не помню, что Марти сказал слово в слово, но суть сводилась к тому, что в принципе это не может принести никакого вреда. Это было просто что-то, через что я должен был пройти, ничего серьезного. И все в таком духе. Я думаю, что Марти, возможно, немного преклонялся перед великим Йоханом Кройфом.

В любом случае, боль мешала мне и на тренировках, и в матчах. Каждую неделю мы смотрели, что я могу и чего не могу делать. Несколько недель у меня была специально адаптированная программа тренировок, и я уже смирился с мыслью, что именно так мне придется провести остаток сезона. Ничего другого не оставалось.

Йохан на мгновение замолчал, тогда я заговорил и объяснил, что я не мухлюю и не берегу себя для «Милана». Нелепая мысль. Если бы он хоть немного знал меня, то понял, что я не такой человек. Я хотел играть. Чего бы мне это ни стоило. Но боль, которую я испытывал после Гронингена, была непонятной и труднообъяснимой. Я не хотел, чтобы он считал меня мягкотелым, поэтому я продолжал тренироваться и играть через боль. Я не хотел сдаваться и верил, что лодыжка заживет после окончания сезона, за те семь недель отдыха.

Йохан глубоко вздохнул. Я почувствовал, что он хочет завершить дискуссию. «Мы уже несколько недель адаптируем тренировки для тебя и составляем для тебя отдельную программу. Физиотерапевт работает над тобой с утра до ночи. Мы были у врача, и он считает, что ты можешь играть. Я не знаю, что думаешь ты, но мы не можем продолжать в том же духе. Я заключу с тобой сделку. И мы больше не будем об этом говорить. Ты можешь пропускать игры лиги, если считаешь нужным. Отдыхай и восстанавливайся. Но в обмен на это, и я хочу, чтобы это было ясно, ты должен выиграть для нас Кубок обладателей кубков. И если ты его не выиграешь, я тебя убью». Он улыбнулся и сделал паузу на мгновение.

- Согласен?

- Согласен.

Мы кивнули друг другу.

Вскоре после этого я вошел в пустую раздевалку. Все остальные уже приняли душ и разошлись. Я понял, что наш состоявшийся диалог походил более или менее на абсурдный, детский способ общения друг с другом. Некий базовый уровень, на котором два футболиста прекрасно понимают друг друга и приходят к соглашению, заключают договор. Включив душ, я также понял, что на самом деле почти невозможно объяснить людям вне игры, что иногда все происходит именно так.

Продолжение следует…