19 августа, 14:30 7 мин.

БАСТА. Моя жизнь. Моя правда (автобиография Марко Ван Бастена). История 19

Автор

«Мы забили 122 мяча, а я стал лучшим бомбардиром в Европе с 37 голами»

ЛОДЫЖКА

Что мы будем с этим делать, Марко?» - спросил Йохан Кройф, входя в свой кабинет и садясь за стол. Он жестом пригласил меня занять место напротив. Его слова на мгновение повисли в воздухе, как будто мы оба знали, что идеального решения для ситуации, в которой мы оказались, не существует.

Офис, в котором работал Йохан со своими помощниками, занимал всего несколько квадратных метров. Если войти в здание слева от «Де Меера», то это была первая дверь справа. За ней располагался медицинский кабинет с массажными столами, затем душевые и, наконец, раздевалки.

Это было довольно маленькое, строгое помещение, выходящее на два грязных тренировочных поля, где тренировалась первая команда. На стене висела последняя фотография команды и доска с 11 красно-белыми и 11 синими магнитами. Красно-белые, конечно же, всегда играли по схеме 4-3-3. У печки стояла пара футбольных бутс собственной марки Кройфа.

Был конец февраля, холодный вторник. Приближался важный матч Кубка обладателей кубков против «Мальмё». Сложный матч, особенно с учетом прогноза ветреной погоды в Мальмё на следующей неделе. Йохан заканчивал формирование команды для встречи с неуступчивыми шведами. Кубок обладателей кубков внезапно стал гораздо важнее, ибо победа в чемпионате снова казалось недосягаемой, а к титулу рвался ПСВ. Как и в предыдущем сезоне, первом для Йохана в качестве тренера, команда из Эйндховена была неприступна. Этот ПСВ с Гуллитом, Ван дер Гийпом, Торесеном, Лербю, Колхофом и Геретсом снова выигрывал у всех подряд.

Это, конечно, причиняло боль, особенно если вы - Йохан Кройф. В предыдущем сезоне 1985/86 мы были выбиты из Кубка Чемпионов «Порту» в первом раунде. Это был год разочарований, но Йохан громко заявлял, что мы проходим через «процесс обучения». Мы завоевали Кубок Голландии, победив команду «РБК» из Розендаля, что, в общем-то, не сильно утешало. Правда, это означало, что мы сможем выступить в розыгрыше Кубка обладателей кубков.

И после долгих лет раннего вылета из европейских турниров все наконец-то пошло на лад. До зимнего перерыва мы обыграли дома и на выезде турецкий «Бурсаспор» и греческий «Олимпиакос». Причем очень убедительно. Команда наконец-то начала играть так, как и хотел Кройф. Он привел в команду Данни Блинда и Яна Ваутерса, чтобы улучшить баланс. Модели игры, наконец, начали выстраиваться, мы делали друг друга лучше, и болельщики поддерживали нас.

В европейские вечера стадион «Де Меер» был битком, а атмосфера на поле была потрясающей. Было видно, что Йохан начинает верить в команду. Он назначил меня капитаном в предыдущем сезоне, хотя мне было всего 20 лет. Я был не слишком разговорчив, но он подстегивал меня, заставлял чувствовать свою значимость, желая, чтобы я тащил команду за собой. В атаке в тот год иногда происходило какое-то безумие. Мы забили 122 мяча, а я стал лучшим бомбардиром Европы с 37 голами. Но во всех важных матчах: с ПСВ, «Фейеноордом» и в Европе, мы ошибались. У нас не было желания наступать на одни и те же грабли. Кройф, конечно, тоже не хотел, да и я, т.к. это был мой последний сезон в «Аяксе». Мало кто был в курсе, но я уже подписал предварительный контракт с «Миланом». В то время как ПСВ снова лидировал в чемпионате, Кубок обладателей кубков имел для нас решающее значение. Четвертьфинал приближался стремительно: первый матч в Швеции 4 марта, а затем дома на «Де Меер» 18 марта.

И вот мы сидели в кабинете Кройфа и обсуждали предстоящий поединок. Это было неизбежно, мы оба это прекрасно понимали. Он был сыт по горло тем, что я так мало играл с декабря. Я знаю, что у тебя постоянные боли, - сказал Йохан, - но мы должны продолжать, ты должен играть. Я сам играл с болью, это все часть игры. И врачи говорят, что хуже уже быть не может».

Тренировка только что закончилась, и я опять не выдержал ее до конца. Мой спортивный костюм был весь в грязи, он был насквозь мокрый, нижняя часть прилипла к коленям. Я отдал все, что у меня было. Но ему этого было недостаточно. Он хотел большего.

И его желание было огромным. Все считали предыдущий сезон провальным. Поэтому всё было просто: Йохан Кройф должен был что-то выиграть. И я был его капитаном, его лучшим игроком, его лучшим бомбардиром. Я был нужен ему - он знал это, и я знал это.

Но он не мог рассчитывать на меня уже несколько недель. Сначала я чувствовал боль в левой лодыжке, а после операции в декабре и реабилитации внезапно почувствовал боль в другой. Мне часто приходилось прерывать тренировку, как в тот день, или я не мог играть целый матч. Кройф был недоволен этим. Поэтому было логично, что он хотел поговорить. Я не был злопыхателем, я больше всего на свете хотел играть в футбол, но я и так часто играл с болью. И теперь я собирался затеять ссору для того, чтобы не играть, что совершенно противоречило здравому смыслу.

Йохан захлопнул дверь, чтобы никто нас не подслушал. Снаружи дождь хлестал по тренировочному полю. Атмосферу можно было резать ножом. Это была оживленная дискуссия, и мы оба знали, о чем идет речь. Глаза в глаза.

Кройф первым нарушил молчание: «Ладно, Марко, что ты хочешь сказать?».

На самом деле все мои несчастья начались 7 декабря 1986 года на стадионе «Оостерпарк» в матче против «Гронингена». Это всегда трудные матчи, хозяева никогда не дают ни сантиметра преимущества.

В тот воскресный день мой брат Стэнли был на стадионе, чтобы посмотреть игру. Это было особенное событие, потому что он долгое время жил в Канаде. Он знал, что я теперь известный футболист в Голландии, и хотел посмотреть на меня в действии. Он сидел рядом с моим отцом на трибунах стадиона «Оостерпарк», поэтому я был максимально замотивирован в тот день. Когда старший брат на трибунах наблюдает за твоей игрой, это действительно многое значит.

Матч начался для нас не слишком удачно. В середине первого тайма я потерял мяч у центральной линии и погнался за ним. Затем я пошел в подкат на нашей половине поля, у боковой линии, против Эдвина Олде Рикеринка. Я сильно воткнулся в него, потому что был раздосадован потерей мяча. Сразу же заболела правая лодыжка. Обычно ты просто бормочешь «ай» и продолжаешь, но боль не проходила, и через полчаса я был заменен. Такое со мной случалось нечасто, потому что я редко получал травмы.

Когда я потом смотрел этот инцидент по телевизору, я все еще не мог понять, что произошло. Не слишком ли сильно я ударил? Не думаю. Не слишком ли сильно он ударил? Нет, не слишком. Я не сделал ничего глупого. По крайней мере, не настолько, чтобы сильно повредить лодыжку. Я не видел, чтобы я вывихнул лодыжку или неловко приземлился. Насколько я мог судить, это был простой подкат, как и любой другой во время матча. Я не стал ближе к пониманию того, что именно произошло в тот день, даже если бы я сидел рядом с Йоханом.

Я знаю только то, что сразу почувствовал сильную боль. Слишком сильную боль, чтобы продолжать играть. В тот же вечер я поехал в больницу в Амстердаме с доктором де Гроотом, чтобы сделать рентген. Де Гроот сказал мне: «Ничего серьезного, просто дайте время».

Продолжение следует…