Несколько слов о вратарстве от главного голкипера русской литературы. 125 лет со дня рождения Набокова

Известно, что Набоков был голкипером команды Тринити Колледжа.

Так писатель размышлял о вратарстве:

«Я был помешан на голкиперстве. В России и в латинских странах доблестное искусство вратаря искони окружено ореолом особого романтизма. За независимым, одиноким, бесстрастным, знаменитым голкипером тянутся по улице зачарованные мальчишки. Как предмет трепетного поклонения, он соперничает с матадором и воздушным асом. Его свитер, фуражка, толстозабинтованные колени, перчатки, торчащие из заднего кармана трусиков, резко отделяют его от остальных членов команды. Он одинокий орел, он человек-загадка, он последний защитник.

<…>

Сложив руки на груди и прислонясь к левой штанге, я позволял себе роскошь закрыть глаза, и в таком положении слушал плотный стук сердца, и ощущал слепую морось на лице, и слышал разорванные звуки еще далекой игры, и думал о себе как о сказочном экзотическом существе, переодетом английским футболистом и сочиняющим стихи, на непонятном никому языке, о неизвестной никому стране. Не удивительно, что товарищи мои по команде не очень меня жаловали».

Еще интересно, что Набоков называл футбольное поле не pitch (термин из крикета), а по-русски field (поле). Мало о чем Набоков писал так же тепло, как о футболе: «Из игр, в которые я игрывал в Кембридже, футбол остается продутой ветром росчистью посреди этого, довольно путанного, периода».

Самая знаменитая фотография с вратарем, который позже напишет «Лолиту», «Бледный огонь», «Дар» и «Пнина».

А вот такой сон о футболе приснился Набокову в 1975.

Еще можно порассуждать о вратарстве, как «антифутболе», но об этом как-нибудь в другой раз. Как и многочисленном спорте в жизни Набокова. Да и о его сыне хочется вновь вспомнить.

Но все потом. Все как-нибудь.

P.S. Все-таки не удержусь и поделюсь еще одним крошечным эпизодом: Владимир и Вера Набоковы играют в шахматы.