3 мин.

Задраить, Люк

588

Динамовский автобус даже не стал пробовать пробраться в узкий переулок, примыкающий к Новослободской улице. Припарковавшись вторым рядом, он выпустил пассажиров и застыл в ожидании. В переулок один за другим ныряли люди в бело-голубых шарфах, футболках с силуэтом Яшина и прочими динамовскими опознавательными знаками – точка их сбора вечером вторника переместилась из Химок в Дворец культуры ГУВД. Вдоль забора прошмыгнуло несколько иномарок, в открытых окнах которых болельщики разглядели Александра Сапету и Александра Бородюка, к ДК подтянулась очередная порция динамовских фанов – и все постепенно стали перебираться в зал на третьем этаже, мимо кабинетов оркестра полиции культурного центра и их коллег из духового.

Заполненный зал волнительно загудел, когда на сцене появились боссы «Динамо» – особенно тепло встретили Бородюка.

– Саша, ты легенда «Динамо», с возвращением, – горланили с последнего ряда.

– Помнишь гол «Зениту»? – перебивали приветственную речь спортивного директора. – 84-й год! Супер, красава!

Президента «Динамо» Юрия Исаева перебивали не меньше.

– Давайте договоримся сразу, что в этом сезоне мы будем переходить к цивилизованному болению, – начал Исаев.

– Даешь 3:0! – рьяно реагировал один из болельщиков.

– Вы собираетесь на матч, да? – уточнил Исаев.

– 3:0! – не унимался болельщик.

– Я заговорил про порядок не потому, что хочу кого-то напугать или испортить настроение. Просто если мы сами не наведем порядок на трибунах, это сделают за нас, – закончил мысль Исаев.

По словам президента, сезон-2012/13 «Динамо» должно закончить в тройке. Болельщиков, впрочем, такая формулировка не устраивала.

– Что это за задача такая? – добравшись до микрофона, говорил один из них. – Хоккейный клуб всегда говорит, что будет бороться за золото, а у нас все в троечку, в троечку... Парни, вам самим-то не надоело?

– А кто возьмет на себя ответственность, если эта задача не будет выполнена? – добавил оказавшийся на сцене Александр Шпрыгин. – Сергей Фурсенко подал хороший пример, когда ушел в отставку. Кто уйдет в отставку в «Динамо»?

– Уйти в отставку – самое дурацкое дело, – парировал Исаев. – Нужно работать и стараться добиваться результата. Если же почувствуем, что где-то виноваты, уйдем в оставку, проблемы в этом нет. Это я в первую очередь про себя говорю.

– А что с Ворониным? – интересовались у президента. – Не станет ли он вторым Пименовым, который не играл, но оставался на содержании клуба?

– Мы никогда его не гнали из клуба, это была его личная инициатива, – говорил Исаев. – Но здесь как в старом еврейском анекдоте – когда прощаются, но не уходят. Если бы Воронина кто-то хотел купить, мы бы его продали. Если так и не продадим, отдадим в аренду.

В дальнейшем общение с командой свелось к пространным воспоминаниям болельщиков со стажем – с множеством параллелей, нравоучений и просто пожеланий. После одного из таких Игорь Семшов получил букет.

– Игорь, подари ему часы, – раздался призыв, который в следующее мгновение подхватила заметная часть зала.

Полузащитник крепко обнял и похлопал персонального поклонника по спине – все остались довольны.

– Саше Кокорину хочется сказать только одно, – болельщик выдержал паузу. – Все забудут и все простят, если ты забьешь мясу!

Кокорин улыбался, показывал травмированную на Евро-2012 ногу и говорил, что предпочел бы Рублевку, если бы жизнь заставила трудиться в ДПС.

– Люк, расскажи о своих татуировках, – дискуссия внезапно освежилась.

– У меня их много, – отвечал Уилкшир. – Есть посвященные семье, детям. «Динамо» также стало частью моего сердца, этот момент я тоже решил отметить татуировкой.

Когда австралиец сделал шаг вперед и продемонстрировал предплечье, зал пришел в неописуемый восторг. И хотя саму татуировку едва ли кто-то рассмотрел, шутка про переход в «Зенит», разумеется, пронеслась по рядам.

Уилкшир стал одним из главных героев этого вечера – во время автограф-сессии у его стола было не протолкнуться. Карточки стремительно улетали из-под маркера, защитник щурился от вспышек и попутно успевал отвечать на вопросы. Точкой же в этой истории стал автограф на груди – пусть и через футболку, но не менее искренний, чем шесть трогательно выбитых на руке букв.