14 мин.

Гус Хиддинк: «Тренировка еще не закончилась, а по радио передали: «У Хиддинка сердечный приступ»

2 k

Крыльцо гостиницы Ararat Hayatt – место притяжения молодых людей с ручками, блокнотами и бегающими глазами. Большинство музыкальных звезд, заглядывающих в Москву на гастроли, селится здесь – фанаты ищут свидания. В прошлый четверг коллекционеры автографов выглядывали на Неглинной Guns’n’Roses и не показали никаких эмоций, когда из черного немецкого авто выпрыгнул седовласый мужчина в спортивном костюме. В те времена, когда Гус нянчился со сборной России, в каком-то из наших обзоров гостевых мелькала фраза: Хиддинк как добрый дедушка, о котором мечтает каждый. Спустя два года, в болоньевых трениках и с прикованным к спине рюкзачком, он полностью соответствуют образу добродушного европейского пенсионера, которых так легко встретить в одном из тысячи турецких или испанских гольф-отелей.

В работе, впрочем, 65-летний тренер все так же актуален. За три месяца, прошедшие после его возвращения в Россию, он подбросил «Анжи» в еврокубки, оказался среди кандидатов на пост главного тренера сборной и попал в рейтинг 33 самых влиятельных персон российского футбола по версии Sports.ru. На макушке отеля, где устроено помпезное кафе с панорамным видом и одним из самых дорогих капучино в Москве, Хиддинк объяснил, почему по нему стоило скучать.

– Мне всегда было интересно: сколько чашек кофе вы выпили в этом отеле? Пять, десять тысяч?

– Пять тысяч? Что вы, нет. Я работал в России четыре года. Даже если считать по две чашки в день, то получается что-то вроде трех тысяч. Но я жил здесь не каждый день. Поэтому капучино или дабл эспрессо с горячим молоком было гораздо меньше.

– Две чашки в день – ваша предельная норма?

– Иногда их бывает пять. Слушайте, это же всего лишь кофе и молоко. Гораздо лучше алкоголя.

– Я потому и спрашиваю. Считается, что пить кофе вредно. А в таком количестве он чуть ли не приравнивается к алкоголю, потому что сильно бьет по сердцу.

– Алкоголь бьет тебя по мозгам: если пьешь, клетки мозга умирают. Ну и личность меняется. Если пьешь кофе, ничего не меняется, ты продолжаешь думать так же. Да, кому-то кофе противопоказан. Но не мне. Мне 65 лет, и я пью кофе всю жизнь, пусть и не в тех количествах, о которых говорят в Москве. Как-то я услышал, что Гус Хиддинк выпивает за день 25 чашек кофе – конечно, такого нет. Так вот я пью кофе всю жизнь и каждый год прохожу очень серьезное медицинское обследование. Доктор, который его проводит, говорит мне примерно одно и то же: «Не могу поверить, что ты пьешь столько кофе. Мы не видим ничего!»

* * *

– В предпоследнем туре ваша новая команда обеспечила себе участие в Лиге Европы. Расскажите, что происходило в раздевалке после матча с «Рубином»?

– Мы праздновали, праздновали, праздновали!.. Когда плей-офф стартовал, «Анжи» был на 7-м или 8-м месте – с большим отставанием от московских клубов и петербургского. На сборе в Турции я начал работать с командой в сложных условиях: кого-то из игроков я знал и даже работал с ними, но 80 процентов состава я не знал вообще. Мне нужно было изучить команду, а команде привыкнуть к моему стилю работу. И все это нужно было делать, зная, что с «Динамо» мы играем через 10 дней. Все было как на кухне: ты повар, бросаешь в кастрюлю самые разные ингредиенты и должен сделать что-то вкусное. Обычно к сезону готовятся 7-8 недель. Мы подготовились за 10 дней. Удивительно, но игроки были очень обучаемы. Я смог выразить свои идеи, а они их очень быстро поняли.

– Герман Ткаченко, рассказывая, как вел с вами переговоры этой зимой, сказал: «Моя смс застала Гуса где-то в Африке». Где именно?

– Каждый год в декабре-январе мы ездим в Африку на каникулы. Где я был, когда пришла смс от Германа, я, конечно, не вспомню. Это была или Кения, или Танзания, или Уганда, или Замбия, или Намибия.

– Объясните мне: что интересного в путешествиях в эти страны?

– Ну вот один пример. В Уганде мы ходили смотреть на то, как живут гориллы. Я не знаю точных цифр, но на посещение этих мест есть лимит – больше определенного количества раз в год водить людей к гориллам нельзя. Совсем недавно они были на грани исчезновения, но сейчас их вид восстанавливается.

Итак, холмистые джунгли. Шесть часов вы идете по очень густым местам – гиды, которые вас ведут, вынуждены рубить перед собой ветки и кусты большущим мачете. Кстати, гиды – это бывшие браконьеры. Охотясь за гориллами, они изучили все их привычки, а государство придумало очень хорошую программу, которая из браконьеров делает гидов. Вокруг – кусты, кусты, кусты, увидеть гориллу случайно просто невозможно. Но в определенный момент гид останавливается и начинает говорить. Не с нами – с гориллой. «У. У. У-у-у». Через пару мгновений из-за кустов, совсем рядом раздается: «У. У. У-у». Почти такой же звук! Язык гориллы! После этого гид открывает кусты и мы попадаем на поляну, где сидит целое семейство: мама-горилла, самец и детишки. Огромные животные: 250 килограмм!

Гиды учили нас еще раньше: вести себя надо спокойно, не кричать, не дергаться. Вообще, они привычные к людям. Но все равно таращиться им в глаза ни в коем случае нельзя. Посмотрел на одну гориллу секунд пять – опускаешь взгляд. Посмотрел на другую – снова опускаешь.

– Вам было страшно?

– Нет. К этому надо привыкнуть, да. Но спустя пару минут гориллы проникаются к тебе совершенно умиротворенным отношением, совершенно. Мы просидели на этой поляне час – расстояние до горилл было 8-10 метров. Они спокойно перемещались рядом с нами, а однажды самец встал и стал колотить себя в грудь. «Спокойно, – сказал нам гид. – Разойдитесь и сделайте проход. Он зовет за собой свою родню». Мы разошлись, и они пошли искать другую поляну.

Потрясающе! У меня в жизни было много опытов, но этот просто потрясающий.

Именно для этого мы и ездим в Африку. Мы прилетаем в большой аэропорт на большом самолете, пересаживаемся в маленький – тот, что рассчитан на 3-4 человека. Летим в джунгли, приземляемся прямо там, на песок или землю. И идем в джунгли. Никаких часов, никакого телевизора. Звонить по мобильному можно, но для этого тебе надо идти в специальное место. В остальном – полная изоляция от внешнего мира.

– Самое удивительное место на планете, где вам приходилось бывать?

– Те же края – Восточная Африка, Мадагаскар. Ты плывешь на лодке, а параллельно с тобой – дельфины. Выпрыгивают из воды и играются. Прямо как собаки на улице. Потрясающе, просто потрясающе.

* * *

– Все тот же Герман Ткаченко сказал, что китайский клуб предлагал вам зарплату в три раза больше, чем «Анжи». Это правда?

– Да.

– Я не представляю, что это за деньги!

– Когда я начинаю переговоры с клубами или федерациями, я никогда не начинаю с вопроса о зарплате. Первое, что я узнаю, – амбиции. Потом прошу дать мне пообщаться с тренерами – моими потенциальными помощниками. Чтобы они рассказали о футбольной стороне вопроса. Ну и в некоторых странах у меня есть знакомые, которым я могу позвонить и попросить совета. Если бы мне были нужны только деньги и не волновали условия, я бы сразу говорил: «Да, я согласен. Приеду – а дальше будет видно».

Мои друзья в России начинали новый проект с «Анжи». Я сказал, что это прекрасно – поднять команду из середины на новый уровень.

Китайцы – речь о клубе «Гуанджоу» – были очень энергичными. Экономика в Китае на взлете, спорт – тоже. Очень серьезные хорошие люди, я встречался с ними в Амстердаме, разговаривал. Предложение от «Анжи» на тот момент у меня уже было. Подумав, я выбрал «Анжи». Повторюсь: китайцы – очень хорошие люди, но я должен был сделать выбор.

– Наши голландские коллеги только что написали, что в качестве бонуса за выход в Лигу Европы вы получите 1 миллион евро. Правда?

– Ложь. Еще говорили, что если выйдем в Лигу чемпионов, будет еще один миллион. И это ложь. Ваши коллеги попробовали меня чуть-чуть провоцировать, но это нестрашно.

– Объясните, зачем вам деньги. Расскажите, на что вы их тратите?

– Понятно, что все мы хотим делать хорошие деньги. Лично я трачу их на каникулы. Еще я построил красивый дом в Амстердаме, иногда его нужно ремонтировать. Что я делаю с другими деньгами, я не хотел бы объяснять. Скажу только, что часть денег уходить на благотворительность в Африке и Азии. У меня есть некоторые проекты в Европе – гранты молодым талантам. Не только спортсменам – музыкантам, артистам, художникам. Но только об этом напишите в своем интервью самой маленькой строчкой.

* * *

– Самая удивительная сплетня, которую вы читали о себе в прессе?

– Это было в Испании. Обычно я приезжаю на базу рано. Сейчас будильник у меня в мобильном телефоне, а когда я работал в «Валенсии», мобильных не было – я заводил его в обычных часах. И вот однажды я завел будильник на 7.30, но ночью батарейка разрядилась, будильник не сработал и я проспал. У меня с помощниками есть правило: если кого-то из нас нет, тренировка все равно начинается. Я остался дома, смотрел видео и готовился к завтрашнему занятию.

А в Испании от первой до последней минуты на тренировке полным-полно журналистов. «Где Мистер?» – спрашивали они друг друга в тот день. Тренировка еще не закончилась, а по радио уже передали: у Хиддинка сердечный приступ, он в больнице. Вся пресса ринулась в центральную клинику Валенсии. А там в это время находился бельгиец с почти такой же фамилией, как у меня – не Хиддинк, но что-то похожее. Когда в справочную позвонили и спросили: «Хиддинк у вас?» – там посмотрели списки больных и сказали: «Да, вроде есть». Этого было достаточно, чтобы на следующий день во всех газетах были большие истории о том, что я чуть ли не при смерти.

И даже президент клуба, когда его спросили, ответил: «Да, он должен был быть на тренировке...» Бла-бла-бла… Он даже не позвонил мне, чтобы узнать, что со мной на самом деле!

– А в Турции журналисты вас же однажды назвали геем.

– Не меня – коллегу. Они пригласили его в гей-бар, хотя он не знал что это за место. Когда он общался с мужчиной и приблизился к нему, чтобы сказать что-то сквозь шум, они сделали фотографии. «Тренер – гей!» – было в газетах на следующий день. У меня была другая история. Когда я был в баре, ко мне подошла специально подосланная девушка. Очень красивая – не слишком одетая, но и не голая. Подошла и села ко мне на колени. В этот самый момент нас сфотографировали, и на следующий день все писали: «У Хиддинка появилась подруга!»

* * *

– Когда вы соглашались на работу в «Анжи», вы интересовались: почему предыдущий тренер проработал в команде всего полтора месяца?

– Я об этом не спрашивал. Мне сказали, что в команде не было гармонии. Легко в этом винить тренера, но обычно все гораздо сложнее. Я сказал: вы должны решить свои вопросы сами; я вмешиваться не буду.

Я хочу сказать, что одна из главных причин моего решения принять предложение – это личность владельца клуба. Сулейман Керимов – открытый человек, четко знает, чего и как надо добиться, и меня подкупили его планы на будущее в Дагестане, причем не только футбольные. Он очень хочет поднять футбол в республике, понимает, что это изменит всю жизнь в регионе в лучшую сторону. Он очень эмоционально реагирует на результаты нашей команды – все видели, как он отреагировал на гол «Спартаку». Все в команде стараются и будут стараться делать так, чтобы таких поводов для радости у него было как можно больше.

– Это прекрасно, но хочется вернуться к тому, почему в русских командах иногда увольняют тренеров. Московское «Динамо» только что проиграло сезон, потому что игроки взбунтовались против тренера. У вас такие восстания бывали?

– Дайте подумать... Скорее, нет. Ни игрок, ни тренер не могут быть важнее интересов клуба. Поэтому в команде должна быть дисциплина. Клуб дает тебе возможность заниматься прекрасной работой за прекрасные деньги – ты должен испытывать от-вет-ствен-ность. Бывало, когда один или два игрока начинали портить атмосферу в команде, когда я начинал чувствовать запах (Хиддинк делает характерное движение носом), и я решал эту проблему. Как? Говорил: «Пожалуйста, уходите».

– Осенью Самюэль Это’О рассказывал мне о своем конфликте с Хосепом Гвардиолой в «Барселоне»: «Он попросил осуществить некое действие на поле. Он обратился ко мне как к нападающему. Я как нападающий считал, что не могу это сделать, и объяснил, что это неправильно. Тогда Гвардиола попросил, чтобы я пошел в раздевалку. Но в итоге я был прав. Потому что Гвардиола никогда не играл нападающего. А я всегда играл нападающего. И уважение в футболе приобрел именно этой работой – в атаке». Как рассказал мне Википедия, Гус Хиддинком был полузащитником. Вы готовы, что когда-нибудь Самюэль Это’О скажет нечто подобное и в ваш адрес?

– Уф. Я не представляю, чтобы такое произошло.

– Почему?

– Потому что ты всегда можешь обсудить с футболистом его игру. Это вопрос дисциплины и коммуникаций – они в команде должны существовать. Я уже говорил: важно понять, что тебе нужнее – быть вместе и успешным или порознь и в конфликтной ситуации. Мне важно первое.

* * *

– В одном из ваших первых матчей в «Анжи» в Кристофера Самбу прилетел банан. Последний раз, когда вы сталкивались с подобной штукой за пределами России?

– Я работал в «Валенсии» и мы играли домашний матч против не помню кого. На трибуне среди наших болельщиков появился баннер со свастикой. Я увидел его еще до начала игры и попросил одного из своих помощников: «Поднимись на трибуну и сделай так, чтобы его там больше не было». Я не хотел, чтобы моя реакция на баннер была замечена, но журналисты все равно ее увидели – на следующий день в газетах были большие материалы про это. История получила большой резонанс: во всей Европе очень позитивно отнеслись к тому, что тренер борется с проявлениями фашизма. Руководство, впрочем, было другого мнения. «Не вмешивайся! Ты должен заниматься командой, а не такими делами», – было сказано мне. «Стоп, стоп, стоп. Вы не можете отстранить меня от таких вещей. Я тренер и ответственен за то, что происходит вокруг матча».

– Вам не кажется, что победить расизм на трибунах можно, только если перестать о нем говорить? Это как с маленькими детьми. Они перестают пакостить, как только ты перестаешь обращать на них внимание. Им становится скучно и они начинают заниматься другими вещами.

– Банан – мелочь, но это показывает, что может быть продолжение. Кто сказал, что за бананом не последует нож? Я не уверен, что им станет скучно, если об этом молчать. Они вполне могут рассуждать так: если нет реакции, давайте усилим эффект и сделаем что-то еще более возмутительное. И тогда за бананом полетит что-то гораздо более опасное для здоровья.

* * *

– Русских тренеров периодически вывозят на стажировку в Европу. Пока вы работали в России – что в сборной, что в «Анжи» – кто-то из ваших русских коллег просил вас о встрече?

– Да, у меня были контакты. Со Слуцким, с другими коллегами.

– Как это происходило? Они звонили вам и просили о встрече?

– Я не помню, как это происходило. Но мы встречались и они задавали вопросы. Еще когда я работал в ПСВ, русские тренеры тоже приезжали на стажировку. А на прошлой неделе здесь я встретился с Газзаевым – он уже не тренер, правда, а президент. Он оказался вон за тем столиком, мы встретились и отлично пообщались.

– Стойте, Газзаев, когда вы работали в сборной, постоянно повторял: иностранный тренер главной команде России не нужен. Вы знали об этом?

– Конечно, знал. Я был в курсе ситуации, но я пошел с ним на контакт. Не в атаку, а на контакт. Когда я только приехал в Россию, одним из первых матчей, на который я отправился, была игра ЦСКА – «Зенит». Когда я шел туда, я знал что тренер одной из команд против – может, не против меня лично, просто против иностранного тренера. Саша Бородюк проделал отличную работу: он хорошо знает Газзаева, с его помощью мы встретились в раздевалке и отлично пообщались. За разговором мы поняли, что проблемы наших взаимоотношений не существует. Я объяснил, что я здесь не для того, чтобы убить российский футбол. Мне нравится здесь работать, давайте посмотрим, что тренеры могут сделать вместе – мы нужны друг другу... И через какое-то время я был приглашен на юбилей Газзаева.

– Давайте пофантазируем. Июль, только что закончился Евро-2012, вам звонит Сергей Фурсенко и зовет вернуться в сборную. Что вы ему ответите?

– Вы знаете, что мой контракт с «Анжи» не совсем истекает летом. У нас есть договоренность, что он может быть продолжен. И сейчас нам предстоит подумать, будет ли он продолжен.

– Совмещать работу с «Анжи» и сборной России вы не будете?

– Это тяжело. Когда ты работаешь и там, и там, у тебя нет возможности просматривать игроков. Любой состав сборной нуждается в обновлении. Чтобы проводить его, ты должен постоянно искать игроков – их, конечно, не так много, как в Бразилии, но ты все равно должен постоянно следить: кем бы, кем освежить команду. И делаешь ты это в выходные – в дни, когда клубы премьер-лиги играют тур. Когда в это время матч у твоего клуба, заниматься этим скаутингом просто невозможно.

– Когда вы работали в сборной России, вы назвали Константина Зырянова самым выносливым ее игроком, почти корейцем. Кто почти кореец в «Анжи»?

– Да, это были славные времена. Я восхищался, в какой форме был Зырянов… Корея – самая физически развитая команда, с которой мне приходилось работать, и Зырянов был так похож на них. Кто может сравниться с ними из игроков «Анжи»? Я всегда колеблюсь, называть ли фамилии, но тут все же назову. Ахмедов.

* * *

– Вы можете назвать трех любых футболистов, живущих на планете Земля, которых вы бы хотели видеть в составе «Анжи»?

– Могу.

– И?

– Я же ответил – могу. Но назову я их в разговоре с владельцем «Анжи».

33 самых влиятельных персоны российского футбола. Часть 1

Тренды-2011. Герман Ткаченко: «В «Динамо» и «Зените» платят больше, чем в «Анжи»

Лучано Спаллетти: «Собак у меня семь. Все – охотничьи»