12 мин.

Лев Иванов: «На тренировках сына Каддафи охраняли несколько автоматчиков»

2 k

Ливия

– Как вы попали в Ливию?

– Это долгая история. В свое время полковник Каддафи распорядился, чтобы любая иностранная компания, которая начинает работать в Ливии, бесплатно делала что-то на благо государства. Корейцы делали большой опреснитель, а взамен построили стадион, чехи открыли парк. А наш «Газпром» там получил право на использование газового месторождения. Вот у них и спросили – что вы можете сделать для Ливии? «Газпром» предложил спорт. В итоге решили на год отправить туда российских тренеров из 12 видов спорта. До этого Ливия целых 10 лет была закрыта от внешнего мира, не участвовала ни в каких соревнованиях, варилась в собственном соку.

Когда все было улажено, олимпийский комитет разослал по регионам приглашения. Я тогда был главным тренером дубля «Ротора», а Ливии как раз требовался тренер молодежной сборной. Послал анкету, подписал контракт. Вот, собственно, и все.

– Как к этому отнеслись в Волгограде?

– Я тогда был еще очень молодым тренером. Пришел к нашему президенту, Горюнову. Говорю: «Так и так, я прошел конкурс, что теперь делать? Отпустите?» Мне было интересно поехать за границу, посмотреть арабский мир. Он говорит – да, это важно, езжай, рекламируй «Ротор», может, наладишь какие-нибудь связи. Он меня даже не увольнял – просто отпустил на один сезон в другую страну. Зарплаты были приличные, так что там мог и хорошо заработать.

– И как, наработали связи?

– Нет. Там были неплохие игроки, некоторых вполне можно было бы перевезти в Россию. Но местная федерация запрещала им уезжать в другие страны. В России их можно было бы просто дорабатывать. Дело в том, что физически ливийцы слабые, а технически – в самый раз, одаренные. Там было много ребят с африканскими корнями, они были довольно пластичные. Но не сложилось.

– Вы приехали в Ливию. Что дальше?

– Меня назначили тренером молодежной сборной, но собиралась она там очень редко. И однажды за мной приехали представители «Аль-Иттихада». Это клуб из Триполи. Пригласили, показали команду и условия. Я согласился. Из сборной пришлось уйти – там мое место занял какой-то португалец. На тот момент в Ливии были только две профессиональные команды. В остальных клубах у футболистов была вторая работа, которая и приносила им основной доход. Но при этом там работали иностранцы, еще при мне там был отец Паоло Мальдини, Чезаре. А вот легионеров-футболистов там не было.

– Что вас удивило в первую очередь?

– Когда я пришел в «Аль-Иттихад», там играл Саади Каддафи, сын главы государства. Понятное дело, в команду были вложены хорошие деньги, сразу начали строить базу, стадион привели в порядок. Но дело не в этом. Сын Каддафи ходил весь такой важный – вокруг все время телохранители, на тренировках стояли по 6-7 автоматчиков. Рядом с его машиной всегда ездили два джипа охраны. Так что немного высокомерия проскакивало. Как футболист он был, прямо скажем, не очень. Очень медленный. Но ему без вопросов давали бить все штрафные и пенальти. Да и менять его тоже никто не решался. Если он был готов играть и не болел, играл от свистка до свистка.

– Прикрикнуть на него могли?

– Нет, такого быть не могло. Все местные его уважали, не было никакого недовольства. После побед он мог зайти в раздевалку и дать всем денег, а кому-то мог подарить машину, дом или какой-нибудь магазин. Саади любил футбол, этого не отнять. Он ведь потом вложил деньги в «Ювентус», у него была доля в клубе. Какое-то время он жил в Италии.

– Что вам дарили в раздевалках после побед?

– Ничего. Я иностранец, так что получал свою зарплату – и все. Единственное – когда мы выиграли чемпионат, вместо медалей нам выдали именные часы Каддафи. Их нам вручал начальник безопасности Муаммара. Еще одни золотые часы подарил его сын. А в остальном ливийцы были жадноватые.

– Как к вам относились в команде?

– Там были мусульмане. Если им привозят старшего человека, они его беспрекословно слушаются. Кроме того, им было со мной интересно – раньше они работали только с бразильцами, а тут приехал русский. В нашей команде были совершенно нормальные и веселые люди. В автобусе веселились, барабанили свою арабскую музыку, пели, танцевали. Иногда даже чересчур старались – голова начинала болеть. Страна ни в чем не нуждалась, всем было хорошо.

– То есть и над вами могли пошутить?

– Да. В основном смеялись над нашим языком. Дело в том, что в арабском и русском совпадает произношение некоторых слов. Страна по-арабски – это «бл**и», брат – «х*й». Бывало, ругаюсь на парней во время игры, а они походят к переводчику и спрашивают: «У него дома что-то с братом случилось, что ли?» Или вот еще. Зуб по-арабски – это «член». Спросили у меня как-то, почему я не в настроении. Говорю, что зуб болит. А они ржут. Добродушные ребята.

– Кстати, кто был вашим переводчиком?

– Полковник национальной морской академии. Вы знаете, он мог подводную лодку на пузо сажать. В свое время 11 лет учился в Питере. И он сам вызвался мне помогать – приезжал после работы и абсолютно бесплатно работал. Ему просто было интересно этим заниматься. Иногда он даже заезжал за моим сыном и отвозил его в школу. Когда мы вернулись в Россию, жена с сыном еще долго говорили, что хотели вернуться. Вот такое отношение людей нравилось в первую очередь.

Этот переводчик не единственный человек, который приезжал в клуб после основной работы. Президентом «Аль-Иттихада» был начальник безопасности Каддафи, о котором я уже говорил. Такая вот общественная деятельность. Он приезжал каждый вечер, можно было приходить к нему по любым вопросам.

– А самого Каддафи видели?

– Нет, он на публике появлялся очень редко – только на праздниках или важных съездах. На спортивные мероприятия он не ходил, потому что считал, что это не очень серьезно. Он всегда очень заботился о своей безопасности – боялся, что во время крупных мероприятий в него может прилететь какая-нибудь ракета или бомба. Когда-то американцы сбросили на Ливию три ракеты. Одна, например, убила его дочку. А до этого, говорят, ходил на футбол.

Я часто виделся с другим его сыном, Мухаммедом. Он был президентом ливийского олимпийского комитета. Он, конечно, вел себя куда спокойнее Саади. Нормальный культурный человек. Его, кстати, убили после новой революции.

– Набожность ливийцев как-то мешала работе?

– В Рамадан мы переносили тренировки где-то на 10 часов вечера. Они целый день не кушали, и пить им тоже было запрещено. В семь часов они ели и выезжали на тренировку. Единственное – я просил, чтобы они сильно не наедались. А то они целый день голодали, а потом так наворачивали, что тренироваться было тяжело и через три часа. А других проблем и не было.

Неподалеку от нашего тренировочного поля была мечеть, там было слышно, когда начинались молитва. Тренировка прерывалась, они доставали свои коврики и молились прямо на поле. Для них это была еще и хорошая пауза. Потом вставали и продолжали заниматься.

Еще вот что заметил – арабы всегда опаздывают. Договариваешься с ними о встрече – скажем, завтра в восемь. А они тут же: «Как даст Аллах, вдруг что-нибудь случится». И ты можешь прождать человека полтора-два часа. Звонишь, а он говорит: «Да-да, я приеду». Так же с тренировками – многие опаздывали. Но потом я уже подвел занятия под молитвы. На них они никогда не опаздывают.

– У вас были телохранителели?

– Нет, конечно. Там нулевая преступность. Я несколько раз видел там драки – представляете, они бьют друг друга ладошками. Знаете, почему? Если будет синяк, то можно обратиться в полицию, и нарушителя заберут. Тех, кто гнал финиковую самогонку, тоже моментально отлавливали. Да о чем говорить, если они даже проституток моментально вычисляли. Когда туда из Марокко приезжали женщины, они начинали за ними следить и при первом удобном случае задерживали. У меня сыну тогда было 11 лет, он там мог сколько угодно гулять с друзьями до ночи. Мы с женой совершенно не переживали.

– Ливийский сухой закон – это как?

– Представляете, празднуют люди свадьбу. Улица перекрыта, за столами 1000-1500 человек. Все едят и пьют соки, фанту. Единственное, что было реально найти, – безалкогольное пиво. Банку такого пива еще можно было выпить. А вторую уже невкусно – идет как вода.

Россия

– О том, что через «Ротор» прошли Павлюченко и Алдонин, знают все. Кто еще из вашего дубля мог стать звездой?

– «Ротор» практически не терял футболистов, всех старались вытягивать. У нас была серьезная школа – все, кто через нее прошли, до сих пор играют. Правда, был вот один очень хороший парень 1986 года рождения, Максим Чистяков. Его привлекали к основе, он даже забил гол в премьер-лиге. А потом спустился, и все. Пропал. На моей памяти это один из самых талантливых игроков. У нас был очень крепкий коллектив, мы были как семья. Такого еще долго нигде не будет. У нас ведь была чисто славянская команда – Горюнов принципиально не брал в команду никаких иностранцев.

– Как вам работалось с Павлюченко и Алдониным?

– По Роме чувствовалось, что растет звезда. Он к нам приехал из Ставрополя в полном порядке – с мячом обращался умело, проблемы были только с дисциплиной. Георгий Саныч Ярцев всегда его пытался одернуть, поставить в какие-то рамки, из дубля просто так его не звал. А Алдонин – трудяга. У нас были небольшие зарплаты, частенько случались какие-то задержки, а он молчал. Работал – и все. У нас тогда и интерната не было – только очень старое здание. Зимой ставили обогреватели, но все равно было холодно. Приходилось одеялами занавешивать окна. Но Женька легко справлялся с этими невзгодами.

– Что было не так с Павлюченко?

– С Ромкой все общались: и я, и Ярцев, и Горюнов, и Кучеревский. Последний вообще по-отечески на него подействовал, Рома при нем и заиграл в стартовом составе. Павлюченко – нормальный, адекватный парень. Просто был момент, когда он уже видел себя в основе, а его еще отправляли на игры с дублем. Когда однажды судья предъявил ему какие-то претензии, Рома в ответ сказал что-то грубое и получил красную карточку. Потом его дисквалифицировали на 5 матчей. При этом он мог играть за основу. Приходит на тренировку главной команды, а Ярцев ему: «Ничего подобного! Назад в дубль. Ты у меня не будешь играть эти же 5 игр. Не привлеку тебя, пока не отработаешь». Тогда Рома был немного ветреный, но на тренировках всегда работал с удовольствием. А когда он уже закрепился в основе, попал на солидные премиальные, конечно, стал серьезнее.

– Вы с ним говорили после ухода из «Ротора»?

– Сейчас связь потерялась. А раньше постоянно виделись в Москве. Сейчас у них с Женькой здесь корней нет – раньше они хоть в отпуск к нам приезжали, а сейчас родителей перевезли. Но я, например, поддерживаю связь со Слуцким. Мы вместе учились.

– Я слышал, что вы водили «Олимпию» на Мамаев курган. Расскажите.

– Было время, когда ребятам не выплачивали премиальные. А у нас на носу решающая игра – надо было их как-то зажечь, а то они уже и не очень хотели выходить на поле. Я волгоградец, знаю историю, у самого дед погиб под Сталинградом. Повел ребят на Мамаев курган, чтобы показать, что иногда можно биться не только за деньги, но и за другие ценности. Поднялись к памятнику. А когда экскурсовод рассказывает все эти нюансы, мурашки бегут по коже. Ходили в местную церковь. Это действует. Там сумасшедшая энергетика – весь курган стоит на костях... Равнодушных не было. И следующий матч мы выиграли.

– В той же «Олимпии» вы не раз возмущались условиями, которые создаются для болельщиков. Можете сказать, что такое футбольный бизнес по-русски?

– Если коротко, то большинство руководителей клубов хотят вырвать деньги из бюджета, не вкладывая в него ничего своего. Хотя сейчас многое меняется. В той же премьер-лиге ко всему относятся посерьезнее. Во второй лиге это никому не нужно. Приходят люди, а ни попить, ни поесть – ничего нельзя сделать на стадионе. Билеты продали, сняли деньги, и все.

Вот пример. В прошлом году «Волгарь» играл с «Рубином» в 1/16 финала Кубка России. 22 тысячи человек было на стадионе. 50-градусная жара. Счет 0:0, выходим на поле на второй тайм – половины стадиона нет. Думаем – что такое? Оказывается, просто не было воды. Люди вышли со стадиона, чтобы попить. Чуть опоздали, потом вернулись. А еще пиво запрещено на трибунах. Вот как? Приходит астраханский работяга на футбол и не то что на трибуне, а даже у стадиона в кафешке не может выпить пива. А раньше везде висела вобла, алкоголь наливали. И никто никого не убивал. А потом спрашивают – почему мало людей на трибунах? Условий просто нет. Вот такой он, футбол по-русски.

– А судейство?

– В премьер-лиге судьи не позволяют себе хамства – там они на виду, их работу обсуждают, за ними следят. В первой лиге особых ужасов тоже нет. А вот во втором дивизионе полный бардак. Грубо говоря, каждый судья приезжает зарабатывать деньги, а не судить. Раньше можно было писать протесты, судья в таких условиях боялся совсем уж наглеть. А с этого года протесты были отменены. У нас еще самосознание судей не достигло того уровня, когда можно отменять протесты.

– Сколько судья может заработать за один матч? 50 тысяч рублей?

– Пятьдесят?! Нет, думаю, за такие деньги даже во второй лиге судить не будут. Наверное, надо брать в других эквивалентах. Я не могу ничего говорить – нужно же как-то доказать свои суждения.

– В прошлом году «Волгарь», который вы тренировали, обвиняли в проведении договорных матчей.

– «Волгарь» не того уровня клуб, он не может купить игру. Чтобы купить матч, надо, грубо говоря, перебить премиальные всех футболистов. А у нас таких денег не было.

– Раньше вы говорили, что «Волгарь» – второй клуб «Газпрома» после «Зенита».

– Да. Но клуб держит астраханский «Газпром». Он не такой богатый, как центральный. Большой «Газпром» только разрешает региональному давать деньги на команду. В этом году было выделено 200 миллионов рублей. Насколько я слышал, Миллер впервые лично оказал «Волгарю» финансовую поддержку, когда ребята в этом году выиграли у ЦСКА. Вроде как большой «Газпром» выплатил ребятам дополнительные премиальные. При мне такого не было. Но при этом ребятам с сентября не выплачивали зарплату. И со мной до сих пор не рассчитались. У всех гарантийных писем, которые были выписаны весной, уже истекли все сроки. Бывает.

Другие интервью на Sports.ru, которые стоит прочесть прямо сейчас:

Ольга Смородская: «Детектора лжи в «Локомотиве» никогда не было. И при мне не будет»

Фелипе Кайседо: «В футбол попал из реалити-шоу»

Самюэль Это’О: «Русскому метро я говорю: «Браво»!

Валерий Карпин: «В этом году понял: игроки должны бояться тренера. К сожалению»