Вратарь «Красавы» играл в Америке и «Вильярреале», а теперь – за 1000 евро на Кипре
С лета 2022-го «Красава» базируется на Кипре и выступает во втором местном дивизионе. После переезда из России у команды Евгения Савина полностью сменился состав. Теперь в нем 18 киприотов, а также украинцы, латвийцы и еще несколько европейцев.
Из россиян, которых изначально хотел прокачивать Жека, всего один – 19-летний вратарь Глеб Неспосудний. Кипер присоединился к «Красаве» в прошлом августе, но про него по-прежнему нет информации, кроме базовой.
Александр Головин пообщался с Неспосудним и записал монолог о его короткой, но насыщенной карьере.
Учеба в США: учителя спрашивают про вечеринки, школа за 50к долларов, футбол слабее, чем в России
– Я родился и рос в Москве, полюбил футбол в России, где болел за «Спартак», ходил на «Открытие Арену». Какое-то время играл в ФШМ, но большую часть времени провел в «Воробьевых горах», где тренировался у Владимира Викторовича Семенова. Отдельно занимался с Геннадием Кахиани, который воспитал много профессиональных вратарей. У него я взял большинство умений.
В 14 лет из России я переехал в Америку. Это было мое решение – хотел выучить английский и посмотреть мир, родители поддержали. В Америке я сменил несколько школ и штатов, но дольше всего учился в Мэриленде в школе West Nottingham Academy. Она рассчитана не только для местных, но и для иностранцев.
Обучение было платным, но в Америке школы и университеты предоставляют скидки на обучение для тех, кто делает успехи в спорте. Система называется scholarship. Школа оплачивает проживание и обучение – иногда полностью, иногда процент от суммы. А цены в школах серьезные: какие-то стоят 30 тысяч долларов, какие-то – 50 тысяч. Многое зависит от того, живешь ли ты в кампусе или сам снимаешь квартиру. Я жил в общежитии при школе. Оно выглядело как отдельное здание на территории школы, внутри – несколько комнат. В комнате – две кровати.
Попасть в подобную школу можно несколькими путями. Мне искали ее посредники-скауты. Они помогали с выбором и предлагали хорошие варианты. Например, до моего прихода школа в Мэриленде считалась сильнейшей в штате по уровню футбола. Я не входил в список лучших игроков команды, но мне предоставляли скидку и заявили за первый состав. Обычно за него играют только выпускники, а я попал в него 9-классником.
Еще одна эффективная система – рассылать письма в школы самому. Я встречал многих ребят, которые так делали. Они писали и в частные, и в государственные организации, говорили о своем уровне, присылали хайлайты. Это похоже на поиск полупрофессионального клуба. Но кроме футбольных скиллов, в Америке нужны язык и общеобразовательные знания. На момент переезда я умел более-менее разговаривать на английском, плюс неплохо учился в московской школе. С плохими оценками вряд ли взяли бы в классную школу в Штатах и помогали бы деньгами.
Американское образование отличается от российского. Это заметно даже по отношению к учителям. Если в России с ними не так поздороваешься, это воспринимают как панибратство. В Америке отношения учеников и учителей более близкие. Они часто собираются на ужины, посиделки. Учитель может спокойно спросить, как прошла вечеринка, кто и что на ней делал. Не для того, чтобы наказать, а потому что им действительно интересно.
Американцы в целом по-другому относятся к публичной жизни. Они открытые, не стесняются незнакомых людей. Там нормально поздороваться с незнакомцем, начать с ним разговор. Когда я рос в России, такое было сложно представить.
Другая интересная деталь – ученики спокойно пишут учителям в вотсап по любым вопросам. Я тоже так делал, потому что первое время никого не знал и адаптировался. Уточнял в переписке повседневные вещи, нюансы по поводу языка. Про учебу не спрашивал, потому что после России знал программу на два года вперед. У нас она более прогрессивная.
Американский школьный футбол тоже отличается от российского. В России нет государственных турниров, где школа играет против других школ. В Америке из этого делают целые лиги: сначала команды играют внутри округов, победители выходят на уровень штата, потом на национальный уровень. То же самое с университетами. Главная университетская лига D-1 считается неплохой. Насколько я знаю, некоторым в ней отлично платят.
В школьных турнирах не особо высокий уровень. Думаю, ФШМ и «Воробьевы горы» будут посильнее, если сравнивать одинаковые возраста. Но в Америке дети играют не потому, что футбол – их страсть, а потому что круто представлять школу. Это больше хобби, результат им без разницы. В условный ФШМ тоже идут, чтобы заниматься хобби, но у некоторых парней есть конкретная мечта стать профессионалом и ради нее они тренируются по 5 раз в неделю.
Кроме Мэриленда, за два года в Америке я жил в Массачусетсе, Нью-Йорке и Нью-Джерси. Переезжал в основном из-за футбола, хотя не только из-за него. Во Флориде не играл, но приезжал туристом. Там, недалеко от Майами, находится самое красивое место США – Кей-Уэст. Это живописный архипелаг, омываемый океаном. Флорида вообще отличается красотой – закатами, бесконечными пляжами, болотами, которые кишат крокодилами и аллигаторами.
«Вильярреал»: в академии учили медитировать, жал руку Эмери, с трибуны видел «Юве», «Баварию» и «Ливерпуль»
В Америке в школьном чемпионате меня заметили скауты. Они предложили просмотр в академии «Вильярреала». Я прилетел, там увидели уровень и позвали к себе. Так я переехал в Испанию.
В «Вильярреале» я играл за юношеские команды, где застал Антона Ефремова. Мы тренировались на одних и тех же полях. Я немного поиграл с российскими игроками, мало кого знаю, кроме вратарей. Но Антон поразил в плане футбола, думаю, он должен заиграть в Европе.
С основой мы тренировались на разных полях, но периодически ее игроки и Эмери приходили на наши занятия – если задерживались на своей тренировке или если у кого-то из футболистов в академии был ребенок. Однажды я даже пожал руку Эмери, но боюсь, он меня не вспомнит.
Иногда игроков и тренеров можно было встретить прямо на улице. Вильярреал – настолько маленький город, что в нем тяжело разминуться. Большой плюс такой тесноты в том, что почти все жители работают на клуб или на его спонсора – керамические фабрики. Из-за этого весь город интересуется футболом и болеет за клуб. Когда шел матч, город вымирал. Все сидели у телевизоров или на стадионе.
Я застал лучшие моменты «Вильярреала» – победу в Лиге Европы и полуфинал Лиги чемпионов. Знаю, что президент оплачивал поездки на финал и лигочемпионские выезды тысячам фанатов. Это шок. Не могу представить подобное в другом месте.
Как у игрока академии у меня имелся доступ ко всем домашним матчам. Я с трибуны видел, как команда обыгрывала «Ювентус» и «Баварию». Но самый эмоциональный матч – ответный с «Ливерпулем», когда мы вылетели. В первом тайме отыграли два мяча, потом не удержали счет. Такие качели и есть настоящий футбол. Но больше поразило другое – что на всех местах до матча лежали листочки разных цветов. В определенную минуту их нужно было синхронно поднять. Когда зрители сделали это, на трибунах появилось изображение субмарины и слова «Да, мы сможем». Это отсылка к тому, что в «Вильярреал» никто не верил.
Испанский подход к футболу сильно отличается от российского и американского. Там люди живут им – это их работа, хобби, страсть. Даже на юношеском уровне все максимально серьезно. Например, несколько дней в неделю мы тратили на разбор предстоящего соперника. Тренер показывал видео с матчей, рассказывал о нюансах на угловых.
В академии у каждого возраста есть не только главный тренер, его помощники, тренер по вратарям и физподготовке, но и психологи. Они регулярно общаются со всеми игроками, пытаются понять их и сделать так, чтобы молодежь подготовилась к взрослому футболу. Может быть, из-за этого в Испании много молодых переходят из академий сразу в первые команды.
До Испании я не работал с психологом, но быстро понял, что он должен быть другом, которому надо доверять. С ним мы обсуждали личную жизнь и проблемы, если они возникали. Когда прорабатывали эти моменты, концентрировались на цели и вещах, важных для моего амплуа. Все-таки вратарь – другой мир по сравнению с полевыми, у него должна быть отличная психология, чтобы выдерживать критику, владеть эмоциями, держать концентрацию.
Чтобы добиться концентрации, я разучивал техники медитации. Так получалось держать в голове только матч и не отвлекаться на сторонние звуки. У каждого игрока есть свои техники, самая популярная – через вдох-выдох оставлять голову пустой. Даже сейчас стараюсь не забывать это и применять в игровых моментах. Если задумаюсь о чем-то своем в игре, через вдох-выдох выкидываю лишние мысли.
После моего совершеннолетия «Вильярреал» снял мне квартиру. До этого момента игроки живут в кампусе, чьи окна и балконы выходят на поле первой команды, или в гостевых семьях. Меня сначала поселили в такую семью, и это было непросто. В Америке спасало знание языка, в Испании я умел только здороваться и спрашивать, как дела. Плюс окунулся в необычную культуру: испанцы – горячие, любят спорить, устраивать движ. Каждое воскресенье они собираются всей семьей, готовят паэлью.
В Испании я не зарабатывал. До 18 лет иностранцы не могут выступать в государственной лиге, поэтому я просто тренировался, учил язык и привыкал к менталитету. После совершеннолетия мне дали полупрофессиональный контакт, но без зарплаты. Клуб даже не платил за аренду квартиры, оплачивал только счета. Все остальное покрывали мои родители.
Такой подход не кажется мне странным. В топовую академию не приглашают кого угодно, тренироваться там – большое дело. А если за год-два покажешь себя, дальше с тобой могут подписать профессиональный контракт и уже платить зарплату.
Наверное, если бы я остался в Испании, когда-нибудь мог бы претендовать на местное гражданство. Но в нем нет необходимости, потому что, кроме российского, у меня есть греческое. Оно досталось по семейной линии, частично я грек и могу выступать за греческую сборную. Пока оттуда никто не связывался и вообще моя мечта – играть за Россию. Я всегда представлял, как выйду в форме сборной, буду представлять свою страну. Но если появится возможность, готов играть за Грецию. Я бы только обрадовался такому предложению.
Кипр: 6 игроков в квартире, подрабатывает фотографом, экономит на продуктах
В Испании я отыграл два года. Когда контракт заканчивался, мне предложили остаться в системе «Вильярреала», выступать за дочернюю команду. Еще возникали варианты в клубах из Терсеры и более низших лиг. Но в этот момент украинские агенты, которые работают с «Красавой», предложили переехать на Кипр. Я согласился.
На решение повлияли несколько причин. Во-первых, я хотел безболезненно перейти из юношеского футбола во взрослый. Для многих это сложный переход, я считал, что в «Красаве» он пройдет плавнее. Во-вторых, я бросил вызов себе. К 19 годам я часто переезжал, это стало чертой жизни. На Кипре я увидел возможность для познания нового менталитета и местного футбола. В-третьих, меня заинтересовали цели команды – давать дорогу молодым, при этом подняться в топ-лигу и даже выйти в еврокубки.
В «Красаве» я впервые подписал контракт с зарплатой. Зарабатываю тысячу евро в месяц. На Кипре этого не особо хватает, приходится экономить. Например, в последнее время стараюсь не тратить много на машину, не ездить на ней, куда хочу, потому что каждая поездка – это траты на бензин и аренду.
Квартиру оплачивает клуб. В ней три спальни, но в начале сезона мы жили вшестером. Со временем люди разъехались, теперь нас трое.
У «Красавы» нет полноценной базы, только тренировочное поле, поэтому игроки питаются самостоятельно. Я готовлю себе сам. Умею это делать, потому что давно живу один – уже не нужны рецепты. За продуктами тоже езжу сам. В начале сезона добирался до супермаркета на рейсовом автобусе, сейчас чаще на арендованной машине.
Мое коронное блюдо – курица с рисом. Если позволяют деньги, готовлю стейк с макаронами. На Кипре, как и в Греции, распространен гирос. Это мясо с овощами, завернутое в хлеб под разными соусами. Иногда я готовлю и его, иногда покупаю уже готовый.
Я не хочу зависеть от родителей в плане денег и держу себя в лимитах. В магазинах из-за этого стараюсь следить за ценниками. Выбираю то, что подешевле. Параллельно занимаюсь делами, которые приносят доходы помимо футбола. У меня есть хобби – езжу на матчи как фотожурналист. Иногда для себя, иногда для кого-то делаю фотографии с игр или ивентов. Бывает, что удается продавать их местным газеткам.
Фотографией я занимался еще в Испании, на Кипре продолжаю. В последний раз удалось продать фотографию за 3 евро. Обычно с матча набирается 20-30 штук, если повезет – 40-50.
Журналистика привлекала меня с детства. Сейчас я учусь онлайн в колледже на этом направлении. Это первый год, поэтому пока получаю общие знания. Дальше пойдут предметы, направленные конкретно на профессию. Совмещать с футболом не всегда просто. Стараюсь уделять время учебе, когда есть силы – с утра или вечером, отдохнув от тренировки.
«Красава»: Савин говорит на русско-английском, судьи душат, украинец как старший брат
Если сравнивать все страны, в которых я играл в футбол, Кипр поставил бы на последнее место. Это не значит, что здесь плохо, просто в других местах нравилось больше. Жить на острове – странно. Нет возможности уехать далеко.
Еще одна проблема – все рано закрывается. Единственный город, где чем-то можно заняться, – Лимасол. Здесь море и пляжи, в 20 минутах – горы, много развлечений. В других городах будет скучно. Жизнь там не настолько насыщенная, после Москвы нелегко. Хотя русской речи на острове много, в том числе за счет украинцев и белорусов. Можно спокойно жить, не зная ни английского, ни греческого.
Сравнивать «Красаву» и любой клуб Кипра с Испанией не имеет смысла – уровень отличается в несколько раз. Разница заметна даже в мелочах. В Испании у нас был спортзал, куда мы могли пойти до или после тренировки. На Кипре нет зала, только поле и раздевалка. В «Вильярреале» у юношей было по несколько массажистов, на Кипре их нет. Стадион здесь совсем небольшой, мы его арендуем. На нем есть зона с трибуной и отдельными креслами, но в основном – длинные плиты. При этом команда держит уровень, игроки и тренер заряжены.
За сезон я сыграл за «Красаву» 29 минут. Видимо, пока есть вратари, которым доверяют больше, а у меня недостаточно подготовки. Я не спрашивал у тренеров, чего мне не хватает, потому что вижу сам. Мы часто анализируем тренировки. Чтобы не терять тонус, меня часто отправляют играть за молодежку «Красавы» – команду U19. Она выступает во втором дивизионе молодежного чемпионата.
Я стараюсь не думать о том, что совсем не выхожу за основу. Моя задача на Кипре – перейти во взрослый футбол и в «Красаве» я делаю этот переход восхитительно. Привыкаю к другим скоростям, к новому уровню. Более взрослые игроки приняли меня как младшего брата. Например, украинец Евгений Будник, который очень помогал. Это лишний раз показывает, что отношения не зависят от гражданства. Хотя украинские корни у меня тоже есть – ближайшие родственники оттуда и раньше я часто ездил в Украину.
По поводу недостатка практики – да, я не играю, но я молод и у меня есть время. Если так и не сыграю здесь, уверен, что заиграю в другом месте.
Единственный матч, в котором меня выпустили на поле, закончился нашей победой – 8:1. Мы играли против одной из самых слабых команд лиги, а меня выпустили в районе четвертого-пятого мяча. Наверное, тренеры подумали, что в такой момент мне можно доверять.
Общается ли с командой владелец? Да, очень близко. Евгений – я называю его именно так и на «вы», хотя старшие по-другому – появляется на тренировках и ходит на матчи. Иногда заходит в раздевалку до матча или в перерыве, дает напутствия. В основном это происходит на русском, но он пытается и на английском. В итоге все происходит на русско-английском.
Евгений выдает много речей, все они яркие. Самая яркая – перед сезоном, когда «Красава» только переехала на Кипр. Он поделился, что в него не верят, люди думают, что игроки зря поверили ему. Объяснял, что мы должны доказать обратное.
Другой момент – игра с «Этникосом», который на тот момент шел в лидерах. Трансляция нашего матча планировалась на ТВ, потом соперник попросил поменять ее время. Президент сказал, что это для того, чтобы могли засудить, что игра может быть нечестной, и мы должны наказать соперника за это. В итоге мы разгромили лидера – 4:0. Я не понял, Евгений сказал все это, чтобы мотивировать или нас действительно хотели засудить. Но его слова сработали.
Кстати, про судей. В начале сезона я действительно помню моменты, когда они относились к нам странно. Давали необъяснимые фолы, засчитывали непонятные пенальти. Самый жесткий случай произошел в игре с «Омонией 29». Мы выигрывали 1:0, на последней минуте наш защитник Каспер якобы сыграл рукой. За это в наши ворота поставили пенальти. Но на повторе очевидно, что руки не было. Пенальти – абсурд. После матча даже случилась потасовка, команда разбиралась с судьей, а меня дисквалифицировали на два матча. В целом на Кипре нередко засуживают.
***
Я не особо думаю о будущем. Мечтать можно о многом, но главную мечту я уже осуществил. Когда был ребенком, мечтал стать профессиональным футболистом. Сейчас я являюсь им.
Если дальше что-то пойдет не так, и я найду сферу, которая будет приносить большее удовольствие и доход, я уйду. Но пока сложно представить жизнь без футбола. Я каждый день просыпаюсь и засыпаю с мыслями о футболе.
Я не ставлю временные рамки – через сколько лет должен заиграть в основе, в высшем дивизионе или топ-лиге. В любой момент можно получить травму и закончить, а можно показать себя в важном матче и пойти на повышение. Просто хотелось бы скорее заиграть в Европе, потому что пока у меня всего один матч, а я хочу играть сильно чаще. Хочу показать, что готов ко взрослому футболу. Еще есть мечта сыграть хоть в каком-нибудь еврокубке.
Мы нашли вратаря «Ессентуков», который пропустил 15 голов в одном матче. Как у него дела?
Фото: Gettyimages.ru/David Ramos, Brendon Thorne, Scott Olson; AFP/ROY ISSA; instagram.com/glebnes; instagram.com/krasavafc
Целая простыня про мальчика, не играющего даже в недофутболе. Папа с мамой оплатили?
Это имеется ввиду Вильяреал B. совершенно не понимаю о каком вызове говорит парниша, перейдя из команды где ты провёл 2 года в системе клуба, как минимум другие команды ла лиги могут обратить внимание, если ты себя покажешь, либо подтянут в основную.
Видимо причина-1000 евро в месяц, и нежелание конкурировать.