20 мин.

Он снимал рекламу для adidas и Chanel в 23 года, а теперь сделал сериал про женщину-тренера в РПЛ

2 k

Разговор с молодым режиссером Феликсом Умаровым.

Феликсу Умарову – 27 лет, к этому возрасту он снял рекламные ролики, кажется, для всех спортивных брендов – от adidas (большая кампания с Юрием Дудем – признан иностранным агентом в РФ, – Сергеем Шнуровым и Ириной Горбачевой перед ЧМ-2018) до «Спортмастера». Были ролики для «Яндекса» и даже для Chanel.

В этом году Умаров попробовал себя в длинном метре – на More.tv вышел снятый им сериал «Домашнее поле» про женщину, которая стала главным тренером мужской команды.

На всякий случай проговорим: это вовсе не рекламный материал, нам было на самом деле интересно познакомиться с молодым режиссером, который много работает со спортивной эстетикой и даже построил вокруг нее целый сериал. 

Мы поговорили с Феликсом о том:

• могут ли вообще молодые люди быть режиссерами – и как получить большой проект, когда тебе едва за 20 лет

• как делаются рекламные ролики и почему у спортивной рекламы особый и любимый многими стиль

• почему футбол в его сериале очень часто не пересекается с реальностью и выглядит искусственно

• где вообще грань, когда фильм или сериал может искажать историческую правду или спортивные реалии, а когда – не может.

– Ты отучился на ВГИКе операторскому делу. Как возник интерес к такому образованию?

– Во-первых, творческая семейная история. Моя мама – музыкальный теоретик, прадедушка – дирижер. Плюс маленькому ребенку важно найти что-то, где он чувствует себя комфортно. В школе у меня была не очень хорошая успеваемость, а в творчестве все складывалось чуть иначе. Я пошел в музыкалку, писал стихи и рассказы. Думаю, что это отчасти даже форма эскапизма, когда ты создаешь небольшую дистанцию между собой и ребятами и школы. 

Во-вторых, лет в 13-14 я начал встречаться с одной девчонкой. Я писал стишочки, рассказы и все такое, а она любила фотографировать. Как я теперь понимаю, для нее фотоаппарат тоже был средством создания дистанции: когда перед тобой объектив, ты можешь находиться в любой компании. Просто делаешь снимки – и к тебе чуть меньше внимания. Знаешь, когда вы много времени проводите вместе, у вас переплетаются увлечения. Я тоже начал фотографировать, а она стала писать. В итоге она поступила в литературный институт на филологию. Она была старше на несколько лет, так что я поступал сильно позже. Мне хотелось стать режиссером, и я об этом гордо заявлял с подросткового возраста, так и не понимая, что это на самом деле такое. 

Поступал на курсы во ВГИК, когда мне было 15 лет. Мне сказали: «Мальчик, ты очень маленький, давай-ка ты поищешь еще себя, наберешься жизненного опыта». Я понял: ок, если сейчас с режиссурой не получается, у меня есть скилл фотографирования, мне нравится снимать – почему бы не превратить это в какую-то стартовую ступеньку? 

Такая цепочка прикольных событий. Выбор был сделан.

– В России сейчас появилось несколько молодых заметных режиссеров. Насколько, на твой взгляд, вообще справедлива мысль «Сначала поживи – потом снимай»?

– Отчасти в этом есть правда. Нужно подмечать какие-то моменты в жизни. Быть эмпатичным, подключаться, слушать рассказы. У меня, например, есть такая проблема: я очень часто начинаю задавать собеседникам глубокие личные вопросы, потому что мне до безумия интересно, как вел себя человек, что он думал в разных ситуациях. В голове сразу складывается целая картина событий. 

Конечно, важно пройти определенный путь, сформировать свою точку зрения. Но тем не менее есть несколько отходных моментов. Очень многое решает образованность и желание развиваться. Наши преподаватели во ВГИКе – это немного другое поколение, это люди, которые по-другому получали знания и развивались. Когда тебе нужно было написать реферат, ты должен был прийти в библиотеку с фотоаппаратом, перефотографировать картины, переписать какие-то вещи – и только тогда вернуться в переосмысление и работу. Нам же достаточно вбить один сайт, еще один сайт – и все. Мы по-другому привыкли работать с информацией. 

Плюс, когда ты приходишь в незнакомый коллектив, где тебя окружают матерые мужчины и женщины, отработавшие миллион проектов, они должны видеть в режиссере человека, который будет их направлять и требовать. И от того, как ты выглядишь, сколько тебе лет, зачастую зависит восприятие. 

Но в индустрии сейчас есть другие примеры. Например, Дэмьен Шазелл, который еще супермолодым выпустил фильм «Одержимость» (в 28 лет – Sports.ru). 

– Как перешел от операторства к режиссеру?

– Со мной на курсе училась Ксюша Середа, она отличный оператор (снимала «Дылду» Кантемира Балагова – Sports.ru). Было не по себе: ты учишься, а люди вокруг быстро взлетают и совершают офигенные успехи. Ксюша уже на третьем курсе вставала в один ряд с большими операторами. А твой путь идет совсем иначе, ты не понимаешь, на том ли ты месте. 

У меня бывало такое, что я отдавал силы учебному проекту, а режиссер не доводил до конца – или опускал руки, или говорил, что важно просто защититься, а остальное не так важно. В такие моменты опускаются руки уже у тебя, ведь портфолио, которое должно наполняться, стоит на месте. Постепенно возникло ощущение, что нужно все взять в свои руки.

Началось с эксперимента. Мы с друзьями организовали выставку-тусовку, где молодые художники выставляли свои работы. Нужно было запустить рекламу, снять завлекательный видос, потому что туда были вложены наши деньги. Я сделал 15-секундный ролик для инстаграма, и он очень сильно поднял охваты. В итоге за ночь пришли 430 человек, хотя изначально мы рассчитывали, что будет 50-70. Так я почувствовал силу собственной визуализации, своего взгляда. 

– Твой первый большой рекламный проект? 

– Ролики для adidas перед чемпионатом мира в России. Мой путь от мальчика, который занимался операторством и режиссурой в одном флаконе, до человека, снимающего ролики для adidas перед ЧМ, занял год. Это было невероятное чудо. Странное стечение обстоятельств. До этого у меня были небольшие проекты с низкими бюджетами. Много снимал для фэшена, небольшие спортивные штучки. 

Сначала я снял серию роликов для Tango League (уличный турнир – Sports.ru). Они получили огромное внимание, все ребята из тусовки их оценили. И когда adidas готовился к рекламной кампании перед ЧМ, ее предложили делать мне. Там снимался Юрий Дудь, Сергей Шнуров, Ирина Горбачева, Покрас Лампас. Мне кажется, в тот момент я сам поверил в какую-то мистификацию.

Занимаясь карьерой, мы точно занимаемся мистификацией. В соцсетях показываем себя с самых выгодных ракурсов, заявляя, что мы сделали больше, чем есть на самом деле. 

– Как ты изначально попал в спортивную рекламу?

– Реклама – довольно закрытая индустрия. Человек, снимающий еду, скорее всего, долго будет снимать еду. Если он захочет снять рекламу автомобиля, ему будет очень сложно выбраться, потому что нет портфолио, на которое сможет клюнуть клиент. Нужна большая удача. 

Когда я начинал снимать бьюти и фэшен, у меня было желание пойти в спорт, потому что там больше внутренней драмы и преодоления. Но прямой дороги туда не было. Каким-то невероятным образом мне предложили снять ролик для чемпионата мира по Кубику Рубика для Red Bull. Он выглядел довольно стильно, модно, в нем был хороший, активный темпоритм. Мне кажется, подобное умение сделать из Кубика Рубика большое ощущение и привело меня к спортивной теме. 

– Чем тебе нравится спортивная реклама?

– Это история про героя, который вырастает. Она может быть подана через разные приемы. Например, у нас был ролик про Надю Карпову как раз для adidas, где она просматривает старые пленки с собой – и потом попадает в Валенсию. В двадцати секундах ты можешь показать развитие: как герой проходит путь от андердога до звезды. 

Знаешь, я в детстве сходил на матч Россия – Аргентина – и очень разочаровался. То, что выглядит настолько эпично на экранах, в жизни превращается в очень плоскую, обезличенную модель. Ты видишь людей, передвигающихся по полю, но даже не чувствуешь за ними человека, а видишь только цвет формы и силуэт, который носится туда-сюда. Режиссеры телетрансляций умеют подать игру как целое шоу. Игрок должен подать угловой – мы наезжаем на его крупный план, видим, как пот катится с его лица, он кидает какую-то реплику. В этом больше эмоции. 

Мне нравится эмоциональная привязка к герою и высокий темпоритм. Когда приходишь на стадион, все начинается размеренно, ты еще не включаешься. На последних минутах идет активнейшая борьба, высокий темпоритм заставляет сердце биться быстрее. Для меня в визуальной подаче спорта важна именно эта динамика, когда ты заставляешь человека быстро подключиться, увидеть разные события, определить их и понять их значение. 

– Я посмотрел все твои спортивные рекламы. Есть, например, adidas, «Спортмастер», Reebok: все очень динамично. А есть гимнастка Солдатова в ролике Chanel – плавно, легко. Можешь на пальцах объяснить, как выбирается концепция? Нет ведь барометра, который покажет: тут надо так, а тут – иначе. 

– В рекламе всегда есть информация об аудитории. Тебе прописывают целый бриф, кто наша аудитория: мужчины или женщины, какого возраста, какой у них достаток, в каких городах они живут. Дальше смотришь, как разные проекты сделали другие люди в мире, пытаешься найти то, что нравится тебе самому. 

Ролик Chanel был посвящен часам. Я пытался понять для себя, что такое время, и придумал немножко медитативное видео: камера всегда вращается по часовой стрелке, мы постоянно используем фактуру круга и постепенно ускоряемся. Так жонглируешь-жонглируешь идеей, презентуешь ее, клиент оценивает – попадает это в аудиторию или нет. 

Или приходит, например, «Спортмастер» и говорит: аудитория рекламного ролика – молодые люди от 14 до 22 лет. И ты понимаешь: это другое восприятие, другой темпоритм, это люди, которые активно используют тикток и быстрее усваивают информацию. Заодно сразу понимаешь: открыта ли аудитория к юмору, нравятся ли ей небольшие пасхалки и так далее. Просчитываешь все факторы и выдаешь идею, отталкиваясь от своего анализа. Очень хорошо работают референсы – уже существующие ролики, которые используются в индустрии. Ты показываешь: тут мне нравится движение камеры, тут – цветовое решение. Все очень подробно прописывается. 

– Я знаю много людей, которые не любят рекламу в целом, но именно спортивные ролики – обожают, некоторые стали просто легендарными. Почему у спортивной рекламы в какой-то момент возник особый стиль?

– Есть абсолютно продающие рекламные ролики. Они работают на сто процентов, да еще и дешевые. Помню, на ютубе постоянно выскакивала реклама: «Ищешь машину? Скачай приложение Авто.ру». И ты такой: ок, хорошо, сработало, я понял. 

Спортивные бренды не продают тебе товар. Они не могут продать тебе мяч или кроссовки просто потому, что они удобные. Ты продаешь образ. Образ жизни и образ человека, на которого ты хочешь быть похожим. Ты хочешь заразиться историей успеха и понять, что ты можешь так же. 

Ты должен не просто показать товар и цену в стиле «Смотрите, он хороший». Ты должен показать, как жизнь человека может преобразиться. Сделать законченный визуальный образ мечты, которую он захочет приобрести. Вот такие мы хитрые! 

– Ты работал с разными спортсменами. Кто оставил самое приятное впечатление? 

– Я с теплотой вспоминаю проекты, где мы работали со спортсменами. В отличие от некоторых селебрити, спортсмены полагаются на себя и понимают, что для достижения определенного уровня необходимо провести большую-большую работу. Съемочная площадка для них немного некомфортная среда, но они с большим доверием относятся к режиссеру. 

Теплейшие воспоминания оставила съемка с Надей Карповой. Когда механики меняли объектив, мы втроем – я, Надя и оператор – просто пинали мяч. Это так круто! Нет никакой иерархической цепочки. Валенсия, солнце, пальмы, Надя Карпова, классный газончик, мяч – прекрасные воспоминания. Надя – в моем сердечке. 

– Три-пять главных режиссеров России в рекламе?

– Мы оказались в классное время, когда клевые рекламные режиссеры начинают переходить в кино. Ладо Кватания, режиссерский дебют которого мы сейчас увидели (фильм «Казнь» – Sports.ru), вышел из рекламы. Отчасти Илья Найшуллер тоже выходил из этой индустрии. Филипп Юрьев, снявший «Китобой», тоже вышел из рекламы, он невероятно талантливый режиссер. Олег Трофим. 

Дальше стоит назвать людей, которые войдут в кино. Считаю очень талантливым режиссером Илью Черепицу, который часто снимает рекламу для VK, у него прекрасное чувство стиля. Евгений Бакиров много снимал клипов для Хаски в последнее время, у него невероятная визуальная эстетика. 

***

– Вдруг после рекламы ты переходишь к длинному метру. Только что на More.tv прошел сериал «Домашнее поле», это адаптация норвежского сериала: женщина возглавляет мужскую футбольную команду. Как это получилось? 

– Я шел к этому долго. Еще во время локдауна я написал авторский сериал. Мы его вместе с компанией Hype стали вместе разрабатывать. Параллельно они предложили мне подхватить проект «Домашнее поле» – там уже были наметки, был снят пилот. 

Поскольку это адаптация, уже есть определенная база. Были вводные, из-за которых можно было точнее проверить свои силы на долгой дистанции. После просмотра пилота я точно понимал, как не хотел делать, после просмотра оригинала сериала понимал, в какую сторону не сможем направиться – потому что действительность России и Европы чуть отличаются. Эти два отказных момента привели к более точному представлению, как это сделать можно. 

Мне захотелось проверить свои силы. Можно ждать идеального проекта, в котором все будет просто, но можно пробовать. Это всего лишь путь. 

– Как выглядит адаптация глазами режиссера? Это кажется вторичным продуктом, потому что это не с нуля авторски построенная история?

– Ну, мы же часто отталкиваемся от чего-то. Не всегда удается полностью участвовать в написании сценария.

Я не воспринимаю адаптацию как что-то негативное. У нас разительно отличался актерский состав и сеттинг, саму историю по определению невозможно подать как в оригинале. У нас просто была база, на основе которой можно выстроить свой продукт – и все. 

Не могу сказать, что я когда-то боролся за права женщин, но я понял, что для меня сериал – про борьбу с предрассудками. Мне кажется важным, что можно аккуратно задать определенную социальную повестку, начать эту коммуникацию. Это нужно.

– Это больше спортивный сериал или про предрассудки вокруг отношений мужчина-женщина? 

– Честно, это в меньшей степени спортивная история. 

Это в первую очередь история про борьбу человека за свое место. Есть классный фильм сценариста Аарона Соркина «Манибол», он служил для меня референсом. Конечно, мы можем вспомнить и фильм «Гол», и «Пеле». Но они про другое. Они больше про историю успеха футболиста, а не про драматичную конструкцию. «Домашнее поле» – это история больше про борьбу с предрассудками, чем про борьбу за место в таблице. 

Люди, которые пойдут за спортивной историей про Премьер-лигу, не найдут реалистичности. В этом есть определенная условность. 

– Насколько вообще для России актуальна эта тема – на момент съемок и сейчас? Ты чувствуешь запрос на нее?

– Ты точно сформулировал про то, как это казалось на момент съемок и как кажется сейчас. Действительно, мир сильно изменился. До 24 февраля, в процессе съемок, эта тема казалась очень важной. 

Понятно, что я живу в некотором пузыре: меня окружают творческие ребята, мы работаем над определенными проектами, поэтому я не сталкивался со словами вроде «Да она женщина, чего ее слушать» и другими сексистскими высказываниями. Но мне казалось важным поднять тему. Проговорить, что абсолютно не важно, какой у тебя возраст, пол, цвет кожи, важно – какой ты профессионал. В конце 2021 года эту тему было необходимо поднять. 

Это настолько кондовая точка зрения – отказывать человеку в чем-то на основе пола. Пока мы не начнем на эту тему говорить, ничего не изменится. 

– И все-таки сериал направлен на футбольную аудиторию, его даже рекламировали на бортах во время финала Кубка России «Спартак» – «Динамо». Допустим, зрители этого матча оформили подписку и включили ваш сериал. Сейчас буду цепляться к деталям. 

В РПЛ выходит команда из города, который никогда бы не потянул такой уровень, болельщик в теме сразу скажет: «Не верю, чушь». На тренировке – только полевые игроки и ни одного вратаря. Пасы на тренировке выполняются с биомеханикой удара. Местного парня-любителя не подпишут в клуб РПЛ просто потому, что у него есть дух и рвение. Можно продолжать. Есть целый клубок вещей, которые спортивная аудитория даже минимальной степени подготовки не примет, она скажет, что такого быть не может. Я понимаю, что для режиссера это может быть условность, но не учитывать восприятие спортивной аудитории вы тоже не можете, ведь сериал заявлен как футбольный.

– Я ни в коем случае не сравниваю себя с Тарантино, но в его фильме «Бесславные ублюдки» евреи убивают Гитлера. Как-то мой друг во время шахматной партии сказал: «Мы же знаем, что это не так. Как же так?»

Мы же в любом случае создаем в сериале небольшой сказочный мир. Там нет упоминаний, что матчи играются со «Спартаком» или «Локомотивом». Там есть команда «Красный ястреб», которая играет против «Зубра». Уже в этом есть условность. Условность есть во внешнем виде формы и во многом другом. 

Всегда будут зрители, которые будут искать несостыковки или говорить, что все не по-настоящему. Например, в шпионских фильмах бывают кадры, где человек смотрит в бинокль – и нам показывают будто две разные линзы. Но когда ты смотришь в бинокль в реальности, у тебя нет рамки. Люди, много работающие с биноклем, будут возмущаться и говорить: «Нет, это не так, не делайте так». Но это условность. 

Всегда есть два пути. Либо зритель это принимает и говорит: «Да, я понимаю, что фильм не имеет отношения к реальности, но мне все нравится». Либо человек понимает, что для него условность не сработала, этот проект не для него. 

– Но сериал же не в вакууме существует. Хорошо, если человек скажет: «Мне не нравится, пусть смотрят другие». Как правило, негативная реакция проявляется сильнее. Могут обрушить рейтинг, негатив работает в минус имиджу. Не было ли у вас соблазна сблизить эти миры, нанять футбольного консультанта?

– Это первая просьба нашей команды – обязательное присутствие футбольного консультанта везде. Был тренер, который в том числе проводил репетиции с актерами. 

Понятно, что существуют профессиональные моменты. Мои друзья-барабанщики, смотря фильм «Одержимость», тоже говорят: «Такого не бывает, алло». Да, профессионалы замечают эти моменты. Я допускаю, что на любительском уровне тоже будет заметен непрофессионализм некоторых игроков.

– То есть вы шли на спортивные нестыковки осознанно ради неспортивной линии сериала?

– Да. Эта история даже на уровне синопсиса работает чуть-чуть на другую аудиторию. Аудитория «Домашнего поля» – прежде всего женщины, а не мужчины. 

– Все равно есть большая дискуссия вокруг исторической правды в фильмах о спорте. В тех же «Легенде №17» или «Движении вверх» есть сюжетные ходы, не пересекающиеся с реальностью. Иногда это выглядит как шаманство с историей. Для начала: тебе нравится то же «Движение вверх»?

– Смотря его, я чувствовал, что увлечен историей. В момент просмотра меня не дергала историческая неточность. Я был просто зрителем, который пришел без каких-либо ожиданий на фильм про то, как советская сборная обыграла американскую. Дальше, конечно, выходит немного другой контекст, который можно назвать пропагандистским. Но история выстроена так, что, когда они забивали на последних секундах, меня захватывало: «Ооооо, боже». 

– Работает история или нет – это другой вопрос, я как раз про режиссерские методы. Где проходит граница, когда сводить историю к условности еще можно? Когда становится нельзя? Или, если история работает, это не имеет значения?

– Я сейчас разрабатываю новый проект, и мы недавно обсуждали объекты. Продюсеры рассказывали, как в фильме «Золотой глаз» про Джеймса Бонда режиссер и продюсеры хотели, чтобы машина из КГБ выезжала из определенного дворца в Петербурге. Им все говорили: «Вы что, охренели? Здание КГБ выглядит вот так, это не дворец, и все это знают». Создатели ответили, что просто хотели красивый кадр, а здание КГБ – некрасивое, это не вопрос фактической точности. Это про другое немножко. 

Мы в России очень цепляемся к правдивости, особенно если это касается нашей культурной повестки. Я не знаю, насколько это хорошо или плохо. Но будто в моментах, где мы хорошо разбираемся, мы чувствуем ревностность, если кто-то пытается искривить наше впечатление или знание. 

Я не думаю, что мы должны воспринимать художественное произведение как энциклопедию или документальное подтверждение чего бы то ни было. Это в первую очередь развлечение. Оно в большей степени про эмоцию, чем про документальную точность. Кино работает именно для тех людей, которые начинают в какой-то момент верить в происходящее. Ты не можешь проверить неточность сразу, но при желании информацию найдешь. 

– Не согласен, что это чисто наша история. Есть пример: сценаристы сериала HBO про Скрипалей год првоели в Солсбери, чтобы понять, чем живет, как дышит место действия. Для «Стойкости», вышедшей у Apple, собирали актеров, умеющих играть в баскетбол.

– Детали, конечно, важны. Нужно здорово готовиться, особенно когда ты говоришь про какой-то исторический контекст. Нужно представлять, что это за мир, чтобы определить, можно ли в этот мир вплести определенные правила и условности.

– То есть с исторических фильмов спрос выше?

– Думаю, да. Но надо задавать себе вопрос, что заметит аудитория, а что – не заметит.

Например, в фильме «Храброе сердце» с Мелом Гибсоном есть момент, когда шотландские борцы за независимость бегут на англичан с килтами и волынками. Но волынки придумали через 400 лет после этого события. Вроде это важно, ведь воссоздается определенная эпоха. Но будто через определенные моменты мы можем пройти – и не заметить. 

– Как ты сам себе отвечаешь на вопрос: что в твоем сериале заметят, а что – нет?

– Точно заметят съемку футбола. Это не стадион. Футбольные эпизоды сняты в темном пространстве, где есть только высвеченные куски газона. Это определенная условность, спровоцированная условиями съемок зимой. Минус 20, актриса должна быть в осенней одежде, игроки – в футболках и шортах, съемочный день – 6 часов, потому что солнце заходит очень рано. Причем для съемок одного футбольного эпизода с перепасовкой, репетициями и прочим нужно часа четыре, а отснять нужно 14 игр. В таких условиях нужно искать определенные визуальные решения, как снимать игру. Именно поэтому футбол был снят очень неожиданно – в павильоне, застеленном газоном.

Я уверен, найдутся люди, которые будут говорить, что все выглядит слишком условно, что могло произойти, а что – нет. Что футболисты в реальной жизни говорили бы иначе, а женщина в 2022 году не стала бы тренером мужской футбольной команды. И, скорее всего, эти люди будут правы. 

Но найдутся и те, кто готов отвлечься и погрузиться в историю, кто больше сосредотачивается на эмоциях. Это сериал про героиню, способную проходить через сложности с гордо поднятой головой, настаивать на своем. Сериал про героиню, которая выбирает работу, а не семью. Но не про то, что футбол снимается как театральная постановка, а на искусственный газон не нанесена разметка.

«Легенда 17» и «Движение вверх» – это идеологические заявления в одежде того времени». Интервью продюсера Александра Роднянского

«Наш спорт все еще работает по системе, которую заложил Сталин». Интервью с основателем Sports.ru: изучает историю, общается с Абрамовичем, критикует «Колыму» Дудя

Фото: Instagram/feelfel, glamgo_squad; kinopoisk.ru

logoДвижение вверх (фильм, 2017)
logoadidas
logoпремьер-лига Россия
почитать