Златан Ибрагимович, «Адреналин». Глава 1. «Удар через себя(или про изменения). Часть 2
В декабре прошлого года Златан Ибрагимович выпустил новую книгу под названием "Адреналин". Перевод с оригинала на украинский сделал Юрий Шевченко, автор канала "ДжанлукаЛападула". Вот ссылка на украинский перевод данной части главы. Здесь же будет перевод с украинского на русский. Переводы прошлых глав можно прочитать ниже:
Например, все помнят удар Пеле в фильме "Победа".
Я познакомился с Пеле на церемонии награждения в Швеции, он вручал мне премию лучшего футболиста страны. Большая честь, невероятные эмоции.
Благодаря таким легендам, как Пеле и Марадона, начинаешь играть в футбол. Это желание возникает, не когда смотришь на мяч, а когда видишь по телевизору невероятных игроков, как Кройфф и Зидан. Они — воплощение радости игры, глядя на них, ты сам хочешь попробовать.
С Марадоной я не был знаком, но он казался мне настоящим, делал все от чистого сердца, не боялся говорить, рисковать. Диего не волновался, что произведет не идеальное впечатление. Если он ошибался, это было искренне. И этим он очень нравился.
Сейчас 95% игроков ставят вокруг себя фильтр, хотят казаться идеальными. У меня нет никаких фильтров. Мне кажется, надо быть самим собой. Ты идеален, если это у тебя получается. Ошибайся, учись на ошибках, опять заблуждайся. Но оставайся собой.
А теперь у всех есть свита, которая их защищает. И люди думают : "Ух, это классный парень. . . " Но все не так, это маска. А Марадона делал лишь то, что хотел.
Если бы гол рукой принес мне трофей, я тоже бы его забил. Но я отдаю предпочтение тому голу, который забил Англии. Это был настоящий урок англичанам.
Похожий гол — не такой же, но схожий — я забил, играя за Аякс, в матче с Бредой. Все случилось очень быстро.
Я прошел одного соперника, двух, трех. . . Каждый обыгрыш делал меня уверенней, адреналин прибывал. Я был полностью сосредоточен, но слышал зрителей, которые кричали : "Ох!… Ох!.. Ох! . ." А еще: "Бей! Бей! Бей!" А я думал: "Нет! Нет! Нет!"
Когда мяч наконец-то оказался в воротах, я взорвался от радости. Не столько из-за гола, сколько из-за того, что доказал свою правоту. Самый лучший момент для удара — когда Ибра решит ударить.
Я пытался делать разницу с мячом. Учился, чтобы сдать экзамены, а затем все забывал. Не читал книги. Если бы хотел стать политиком, стал бы. Но я выбрал путь спортсмена. Спортсмен объединяет, политик разъединяет. Благодаря спорту мне посчастливилось встретить людей со всего света. Мы "живем" в одной раздевалке, бьемся вместе. Без футбола мы бы никогда не познакомились, я бы ничего не знал про их культуру. Ты — мусульманин? Ты — католик? Не важно. Важно лишь уважение в моей раздевалке.
Когда в Мальме поставили мою статую, я сказал: "Дети, завтра можете не идти в школу. Приходите поздравить меня".
Некоторые критики отреагировали слишком серьезно, зато потом все поняли, что я пошутил. Я обращался к детям с моего города. С детьми и молодежью у меня особенные отношения, мы прекрасно понимаем друг друга. Со взрослыми сложнее. Молодежь заряжает меня, дает невероятную энергию, между нами химия, которую сложно объяснить, она не зависит от того, что я говорю.
Для них даже небольшое проявление уважения может быть важным, поэтому пытаюсь всегда проводить время с юными болельщиками. Потому что они — будущее. А еще я помню себя в их возрасте. У меня не было возможности встретить кого-то известного, кто мог бы что-то посоветовать, вдохновить, мотивировать. Я все делал самостоятельно.
Я был один, в своем мире, против их огромного мира.
Мою статую в Мальме снесли.
Установить ее было идеей Федерации футбола Швеции. Я был на церемонии открытия в октябре 2019-го года. За месяц после того приобрел акции Хаммарбю, футбольного клуба из Стокгольма, где сейчас играют мои сыновья. Мне предложили это владельцы Лос-Анджелес Гэлакси, когда мы обсуждали новый контракт. Они уже имели долю акций, я приобрел 25%.
Это казалось перспективной возможностью сделать что-то полезное для Швеции, жестом благодарности моей стране.
Но ультрас Мальме разозлились. Не столько из-за того, что я стал совладельцем Хаммарбю, сколько из-за моих слов: "Я сделаю Хаммарбю сильнейшим клубом Скандинавии".
Но что я должен был сказать? Я ведь всегда стараюсь преуспеть во всем, что делаю.
Конечно, было бы лучше инвестировать в родной город, но шанс случился в Стокгольме. К тому же, я решил там поселиться.
Поэтому они начали портить статую возле стадиона: отбили нос, отпилили ступню, повесили на нее рулоны туалетной бумаги, веревку на шею. Пытались даже поджечь.
Местные власти установили ограждение, чтобы защитить ее, но это не помогло.
В январе вандалы все же уничтожили статую, отбив ей ноги.
Я думаю, это были молодые ребята. Представители поколения, знавшие меня лучше, так бы не поступили. Они понимают, что я сделал немало добра для Мальме и Швеции.
Мне было обидно, в первую очередь, за Петера Линде, скульптора. Статуя действительно была очень красива.
Помню, как она лежала на земле, голова накрыта черной футболкой.
Ту статую можно считать метафорой моей жизни. Куда бы я ни подался, меня пытались вознести на пьедестал, а потом сбросить вниз. Такое случается со многими успешными людьми.
Это были сложные дни. Я волновался из-за родных, живущих в Мальме. На стенах в городе появлялись угрозы. Меня называли Иудой.
Долго решали, где установить статую после реставрации. Точно не возле стадиона. Кто-то предлагал перевезти ее в Милан.
Я даже не знаю, где она сейчас.
Но точно знаю, что в 40 лет еще твердо стою на ногах.
Марко Ван Бастен тоже забивал божественными ударами через себя. Все помнят его голы Де Босху за Аякс и Гетеборгу за Милан. Аякс и Милан, как я. Сравнения с ним всегда сопровождали меня в юности.
Когда я играл за Аякс, Марко был помощником главного тренера и часто говорил мне, когда тот не слышал: "Не слушай мистера, Златан. Береги силы, используй их лишь для атаки".
Он говорил это, потому что помнил, как Сакки издевался над ним в Милане. "Возвращайся назад, помогай команде, работай без мяча, прессингуй, участвуй в игре. . ."
Именно это мне приказывали делать в Аяксе.
Арриго Сакки был революционером. Он изменил футбол, признаю это. Но ко мне у него всегда были претензии. Не понимаю, почему. Мне говорили, что он советовал Гвардиоле не брать меня в Барселону.
Два добрых друга. Но не мои.
У Сакки была колонка в La Gazzetta dello Sport. Мне казалось, что критика в мой адрес — это что-то личное, а не профессиональное.
Я такого не понимаю. Если даже ненавижу одноклубника, на поле веду себя с ним так же, как с другими. И жду того же от тех, кто пишет и критикует. Если ты меня в чем-то обвиняешь, скажи это мне, а не миру. Твоя работа — оценивать меня профессионально.
Итак, когда мы встретились в прямом эфире после матча Лиги чемпионов (он был экспертом на телевидении), я сказал ему все, что думал. Я могу молчать год, два, пять, но не забуду. Как с Матерацци.
Слова Ван Бастена наполнили меня гордостью.
Когда слышишь такое от легенды, думаешь: он — топ-игрок, я играю на той же позиции, весь мир сравнивает меня с ним. Так что буду слушать его, а не тренера.
Во время матчей я постоянно вспоминал совет Марко и говорил себе: остановись, Златан, не ходи туда, оставайся тут, береги силы. В то время мой футбол был рок-н-роллом, я был готов делать все, чтобы показать, насколько крут — пробрасывал мяч между ног, шел в дриблинг, играл пяткой. Больше думал о себе, чем о том, как помочь команде.
Ван Бастен изменил меня, но настоящая трансформация произошла под руководством Фабио Капелло. Капелло не только говорил, он ежедневно вбивал в меня свои идеи: "Я должен уничтожить все «аяксовское», что в тебе есть, и заставить думать только о голах. Только о голах".
А потом снова: "Лучший способ помочь команде — забить гол. Ты мне очень напоминаешь Ван Бастена, но еще не умеешь двигаться в штрафной, как он, чтобы иметь больше шансов забить".
Ежедневно я должен был 50 раз ударить по воротам: бум, бум, бум. . . Легендарный Итало, помощник мистера, был всегда рядом. Если я ошибался, он провоцировал: "Видишь? Ничего не выйдет. . ." Я злился: бум, гол.
— "Все еще не то".
Бум, гол! — "А так хорошо?!" — спрашивал я.
Бум, гол! — "А так хорошо?!»
Бум, гол!
Итало всегда заставлял меня почувствовать адреналин, мы были отличной командой.
И так ежедневно, на протяжении шести-восьми месяцев. В конце концов я стал голевой машиной.
У меня появился новый радар. В Аяксе я говорил: "Дайте мяч, и я покажу вам нечто невероятное". В Ювентусе: "Дайте мяч, и я забью". Я изменился. Стал другим.
Удар Руни через себя в дерби Манчестера также останется в истории. Невероятный. Уэйн — хороший парень. Лишь поиграв с ним, я понял, как он обожает футбол, сколько работает, чтобы добиться успеха.
Руни провел 16 сезонов в Премьер-лиге. Это гораздо больше, чем целая жизнь. Ни один чемпионат не истощает так, как АПЛ. Ритм здесь выше, игра агрессивнее, матчей больше, нет зимней паузы. И так 16 сезонов.
Я смотрел на него. Был старше на четыре года, но казался намного моложе его. В конце концов Руни уже не мог делать то, что просил Моуринью. В моем Манчестере он мало играл.
Мы снова встретились в МЛС, американской лиге.
Я полетел в США, чтобы перевернуть все вверх тормашками.
Сказал себе: я покажу им, что такое футбол, ведь они еще не знают этого.
Оказался в другом мире, слишком ограниченном. Время там шло медленно, футбольный взрыв, которого ждали, так и не произошел, а женский футбол был гораздо более успешным. Не хватало, в первую очередь, базовых навыков.
В составе Гэлакси были ребята, только что пришедшие из молодежной команды, они не знали, что делать на поле. Я говорил с каждым: "Cмотри, так не защищаются. Ты не должен торчать передо мной, как штанга. Надо быть перекладиной, заставить меня пойти направо или налево".
Как ставить корпус, парень должен узнавать не в первой команде, а гораздо раньше. Когда он попадает в первую команду, то должен быть готовым играть и побеждать. Приглашение Анри, Пирло и Ибрагимовича не поможет прогрессу. Это обеспечит зрелище, продемонстрирует, чего можно достичь, покажет топ-уровень. Но гораздо больше нужны тренеры и знания. Нельзя думать, что 11 Ибрагимовичей решат все проблемы.
Там все было противоположно моему менталитету. Я видел, как команда проигрывает матч, а футболисты в раздевалке смеются. Дело в плей-офф. В плей-офф выходят первые семь команд, поэтому победы в первой половине сезона почти не имеют значения. А ведь я от рождения всегда хочу побеждать, даже на тренировках. Ты ешь или тебя едят. Я всегда должен быть тем, кто ест.
Так что как-то я сказал журналистам: «Система плей-офф — какой-то бред».
Они едва не потеряли сознание. Такая же реакция была на фразу "Я — Ferrari посреди Fiat 500". Американский спорт - это лишь плей-офф.
Я прибыл в Америку, чтобы оставить след. Но мои одноклубники думали иначе. Первой реакцией было "ваааааау. . ." Потом — он приехал заработать денег и скоро уйдет. Нет, совсем не так.
Однажды я все им объяснил: "Слушайте, ребята. Я в Лос-Анджелесе не для того, чтобы ходить на пляж или гулять по Голливуду. Мне не нужны даже ваши доллары. Я здесь, потому что у меня есть миссия. Вы нуждаетесь во мне, а я нуждаюсь в вас, чтобы ее выполнить. Если не согласны, скажите сразу, и я поеду домой. Я здесь не ради отдыха".
Они ответили: "Спокойно, Златан. Сейчас мы включим режим плей-офф".
Что такое, бляха, режим плей-офф? Это не так работает. Мы должны побеждать в течение всего года, а не две недели. Я провоцировал их — тогда давайте подпишем новые контракты: за первую половину сезона нам не будут платить, ведь мы не работаем на сто процентов. Получим деньги, когда начнется плей-офф. Ok, guys?
Я демонстрирую максимум уже на первой тренировке, потому что победа в чемпионате начинается с первой тренировки. Нет матча, который не был бы финалом. Ты выигрываешь или проигрываешь, а я всегда хочу выигрывать. Этому я хотел научить американцев, чтобы они прогрессировали. Им посчастливилось увидеть вживую, что такое настоящий футбол.
Потом я уехал и попрощался с ними — можете возвращаться в свой бейсбол.
Во Франции я все перевернул вверх дном после поражения от Бордо. Арбитр не зафиксировал нарушения, когда вратарь взял мяч в руки после паса. Как?! Правила запрещают так делать.
Арбитр сказал мне: "Я допустил ошибку раньше, так что теперь ничья".
Что это за оправдание? Я проиграю, а ты говоришь, что ошибся там, а значит ошибешься и здесь. . .
Но я понимал, что арбитрам нелегко. Когда мы все пришли, ПСЖ за 24 часа превратился в команду суперзвезд. Огромная популярность, на поле и за его пределами, отправила нас в другое измерение. Судьи, для которых это даже не была основная работа, должны были прогрессировать, но у нас не было времени ждать их. Мы должны были выигрывать, часто вопреки зависти.
Итак я, на эмоциях из-за поражения и ошибки арбитра, выдал: "Франция — дерьмо, а не страна, она не заслуживает меня и ПСЖ".
Мы были "вау", и казалось, что Франция не хочет никаких "вау". Мы были слишком круты, казались ошибкой.
После этих слов я с осторожностью выходил наружу: "Златан, должен быть готов реагировать, если что-то произойдет". Но десять человек из десяти говорили: "Ты прав, дерьмо, а не страна".
Очень странно. Посмотрим, что скажет следующий.
"Прав, Ибра".
Я не ожидал такой реакции.
С самого начала моей истории я дал себе обещание. Успех, богатство, слава не изменят меня. Я останусь тем же. Если изменюсь, разочарую, в первую очередь, себя.
Я начал на улице и должен оставаться собой, если стану звездой.
Поэтому во Франции я говорил то, что думал. Меня считали высокомерным. Французам трудно принять, что чье-то поведение настолько отличается от их. Они не могут не обращать на это внимания. Того, кто не соответствует обычной модели, критикуют. Он точно ошибается.
В первую очередь, против меня были бывшие футболисты. Ведь я говорил, что являюсь лучшим игроком в истории Франции и все такое. Никакого самомнения. Я был в этом уверен.
2014 год. Меня выбрали лучшим футболистом чемпионата, поэтому должен был дать интервью на радио Франку Лебёфу, экс-защитнику сборной Франции. Прямой эфир. Мне такое нравится, знаю, что люди услышат все, что я скажу — никаких правок. Повторюсь — если имею что-то на уме, могу ждать десять лет, но не забываю. Когда придет время, все обязательно скажу.
Время пришло.
Мы начали разговор, и Лебеф сказал: "Но, Ибра, твое отношение. . ."
Вот оно.
Я прервал его: "Ага, конечно, мое отношение. Франк, мне эта история об отношении представляется очень странной. Вы считаете меня дерзким, но ведь в мире именно французы известны своей дерзостью. Так что я один из вас! Должны гордиться мной, я как нельзя лучше символизирую вашу дерзость".
Лебёф замолчал. Был шокирован.
Они хотели выбросить меня из Франции за мои слова после игры с Бордо. Марин Ле Пен постоянно повторяла, что я должен покинуть страну. Вмешался посол Швеции. Та фраза превратилась в политический скандал, и мне это очень не понравилось, ведь я говорил о футболе. Они должны были осуждать меня как спортсмена, не как человека. Я тоже мог начать разговоры о политике, напомнить, что плачу самые большие налоги во Франции. Я что-то давал этой стране. Но я решил просто остановиться.
С другой стороны, все эти скандалы меня развлекали. Когда ПСЖ предложил продлить контракт, я сказал: "Да, если поставите вместо Эйфелевой башни мою статую, можем продолжить".
Они бесились, серьезно. Я был в восторге от такой реакции, ведь, если я провоцирую, а они реагируют, то я одержал победу.
Как-то я запостил в Инстаграм рентгеновский снимок руки с поднятым средним пальцем. Все пытаются с помощью социальных сетей заполучить фолловеров, а мне нужны реакции.
Если люди реагируют, я победил.
Трудно сказать, что оказало на меня большее влияние, любовь или ненависть. Но знаю одно: когда тебя ненавидят, ты об этом знаешь, а когда любят — не можешь быть уверенным, что это по-настоящему.
Болельщики Интера любили меня. Когда я ушел, что случилось с той любовью?
Чувство любви невероятно мотивирует меня на поле. Но ненависть также дает много. Когда я в бешенстве, выхожу на более высокий уровень — я внимательнее, сосредоточеннее, сильнее, больше хочу показать что-то. Их ненависть делает меня лучше. Так что дерби — это для меня невероятная мотивация, невероятный адреналин. Но сейчас я гораздо лучше контролирую себя, чем в молодости.
Я стал спокойнее, когда появились дети. Они изменили ритм жизни. До появления первого сына, я приносил домой футбол и всю свою ярость. А потом он встречал меня дома, и я обо всем забывал. Сыновья перевернули для меня все вверх тормашками. Вошли в мою жизнь, и футбол внезапно прекратил быть самым важным. Важно, чтобы им было хорошо.
Я старался воспитывать их как Златан, не как Ибра. Сделал все, чтобы "выключить" футболиста и быть просто отцом. В детстве они ненавидели футбол. Видели, что их папа принадлежит всем, принадлежит другим больше, чем им. Телевидение, фото, автографы, стадион — Ибра был повсюду.
Я приводил их на газон, погонять мяч. Один плакал, другой разглядывал птичек.
Однажды они начали играть в FIFA, узнали про Неймара, Месси, Буффона, Тотти. . .
Пришли ко мне: "Папа, есть и другие чемпионы".
Конечно, их много, не только Ибрагимович. "Ох, ок".
С тех пор они начали думать, что футбол — это весело, это развлечение. Начали просить играть с ними. Футбол стал их страстью. В любом виде — когда мы втроем или они играют за свою команду, когда это настоящий футбол или видеоигра. Они всегда думают о футболе.
С детства они были в тени игрока. Но я вывел их на солнце, и теперь стараюсь, чтобы дома был только отец, а не чемпион.
Дома, в Швеции, у нас нет ни одного моего фото, связанного с футболом, ни одного трофея, ничего. С моими детьми живет их отец, а не футболист. Это наш уголок. Они не должны зависеть от моей истории, им надо писать свою. Должны сами выбрать свой путь, свой вызов.
И свои удары через себя.
Продолжение следует
© Adrenalina. Zlatan Ibrahimovic and Luigi Garlando
