«Еще зимой знал: сезон доработаю и уйду». Честное интервью экс-тренера ЦСКА Бабаяна
«СЭ» поговорил с бывшим ассистентом Алексея Березуцкого.
Григорий Бабаян появился в российском футболе прошлым летом, став ассистентом Алексея Березуцкого. Но в ЦСКА задержался лишь на один сезон: в июне 2022-го армейцев возглавил Владимир Федотов, а братья Березуцкие и Бабаян покинули команду.
«СЭ» подробно расспросил специалиста о переезде из Казахстана в РПЛ, сходстве с Бабаевым, а также успехах и неудачах в ЦСКА.
Разговор с Пиоли, стажировки в Севилье
— Вы попрощались с ЦСКА 18 июня. Чем сейчас занимаетесь?
— Сейчас я в Алма-Ате, с семьей. За год накопилось много домашних дел. У меня впервые за 12-15 лет отдых летом, так как чемпионат Казахстана начинается в апреле и заканчивается в ноябре-декабре.
Планирую поехать на стажировку, рассматриваю разные варианты. Хочу еще немножко внимания уделить своему развитию, поэтому пока нахожусь в режиме ожидания.
— Куда поедете на стажировку — в Россию или Европу?
— В Европу. Стараюсь ездить в те страны, которые не посещал или посещал давно. Ездил во многие клубы, где старался перенимать все лучшее не только в плане футбола и тренировочного процесса, но и условий для игроков — то, как развивается клуб, какие технологии для этого использует.
Моя последняя стажировка была в Севилье. Провел там неделю и попал на открытые тренировки к «Севилье» и «Бетису» перед их очным матчем. На «Севилью» пришло порядка 10 тысяч зрителей. Об этом узнали в «Бетисе» — и к вечернему занятию, то есть буквально за полдня, собрали под 30 тысяч человек. Это впечатлило. Я еще специально находился в секторе, где самые активные болельщики и той и другой команды, чтобы немножко прочувствовать эмоции изнутри.
Приезжал к лондонскому «Арсеналу». Это нельзя назвать стажировкой — было просто двухдневное знакомство с их базой. Впечатлило, как работают физиотерапевты и фитнес-тренеры.
Продолжаю развиваться, потому что футбол не стоит на месте, а мы уступаем всем европейским странам. Хочется двигаться в ногу со временем, а другого варианта, кроме как ездить на стажировки, у нас пока, к сожалению, нет.
Последний раз был в Испании, Италии, Германии. Сейчас, если получится, поеду во Францию.
— Кто из тренеров поразил больше всего?
— Мне понравился разговор со Стефано Пиоли. Он тогда работал в «Лацио», это было три-четыре года назад. Впечатлило, насколько это открытый человек — как он думает, понимает футбол, какие у него идеи... Видно, что человек тонко разбирается в психологии, знает, как с кем разговаривать. У тебя в команде 25 футболистов, и важно, чтобы они все были довольны и ждали своего шанса. У него это получилось.
— Помимо стажировки, какие у вас сейчас профессиональные планы? Конкретных предложений нет?
— Разговоры есть, общение идет. Но пока до конкретики дело не доходит.
— Вы бы пошли еще раз в ассистенты?
— Вряд ли. Если это серьезный клуб, то подумал бы. Но пришло время поработать самостоятельно.
Шутки про родство с Бабаевым, отставка Олича
— Как вы оказались в ЦСКА?
— В январе 2021-го я попал на стажировку: полетел на сбор в Кампоамор. Тогда главным тренером был Виктор Гончаренко. Я провёл с командой семь дней, познакомился со всеми. Меня пускали практически везде, не скрывали тактику, план подготовки, теорию. Я был впечатлён, хороший опыт.
— Там и познакомились с руководством?
— Да, мы общались со всеми. По окончании стажировки меня попросили дать свою оценку, рассказать о плюсах и минусах, которые я заметил. Мы сели и обо всем поговорили с Романом Бабаевым. Там же был и Гончаренко, и фитнес-тренер — весь тренерский штаб.
— Болельщики заметили, что вы похожи на Бабаева. И шутили, что вы его родственник.
— Слышал об этом, да. Там даже какой-то видеомонтаж делали, мне отправляли. А Леша [Березуцкий] в каком-то интервью сказал, что они взяли брата Бабаева. Помню, весь Казахстан шумел. На самом деле, нас ничего не связывает, кроме профессиональной деятельности, так что это просто разговоры и не более того.
— В команде на эту тему шутили?
— Поначалу да, но это быстро забылось. Говорили, что я брат Бабаева или что Бабаев — это на самом деле Бабаян, который пригласил своего родственника. Я к этому отношусь абсолютно нормально, тем более это неправда.
— Помните день, когда ЦСКА предложил вам работу?
— Это было в начале июня. Олич еще работал главным тренером, чемпионат был на паузе. Команда отдыхала, а я занимался своими делами. Поэтому когда мне позвонили, я взял паузу и сказал, что переговорю с руководством «Тобола».
От ЦСКА в клуб пришло письмо: «Пожалуйста, отпустите. Мы готовы сотрудничать в плане развития, обмена опытом». Буквально через три дня после этого у нас был важный матч с «Астаной», и мы договорились, что эту тему до игры не поднимаем.
Я должен был вылетать [в Москву] сразу после матча. По сути, у меня не было времени попрощаться с командой. Я очень сильно переживал, но старался этого не показывать. Я все-таки собирал ту команду под себя — на душе лежал груз. Я понимал, что в какой-то степени подвожу своих футболистов.
С «Астаной» мы сыграли вничью — после матча я объявил ребятам, что ухожу. Это был очень сложный 15-минутный разговор в раздевалке.
— Что ЦСКА предлагал изначально — работать ассистентом?
— Да, разговор был такой: «На начальном этапе мы вас рассматриваем как ассистента. Нам понравилось ваше видение, ваша философия».
— Почему ради работы ассистентом, пусть и в топ-клубе, вы оставили клуб в Казахстане? Рассчитывали стать главным?
— Во-первых, я всегда хотел попробовать себя в другом чемпионате, более сильном. В будущем, конечно, хотел бы стать и главным тренером. Но изначально ехал помощником, мне было важно получить этот бесценный опыт, потому что я первый казахстанский тренер, которого пригласили работать в Россию. Еще и в топ-клуб.
— В тот момент появились новости, что Олич был против того, чтобы вас назначали в его штаб. Якобы Ивица хотел Рахимича.
— Абсолютно ничего не знал об этом. Мне просто сказали: «Приезжайте на переговоры». Я не знаком с Оличем, ни разу с ним не разговаривал. Когда приехал, в клубе уже был Леша Березуцкий. Его утвердили главным тренером.
— Вас не беспокоило, что вы станете ассистентом тренера, у которого опыта меньше, чем у вас?
— Нет, в первую очередь я ехал в топ-клуб. Мне сказали, что будет формироваться тренерский штаб. Говорили: «Вы нам нужны».
Индивидуальная работа с игроками, профессионализм Фернандеса и Акинфеева
— Все знают, что вы занимались стандартами и анализом матчей. Расскажите подробнее, какие у вас были основные задачи.
— Да, мне сразу обозначили, что я буду заниматься стандартами. Если говорить глобально, то роль второго тренера немножко другая. Во-первых, у меня был контакт со всеми футболистами. Я с каждым должен был разговаривать и находить правильный подход, потому что у главного тренера другие заботы. Для меня было важно понять, кто с какой проблемой пришел на тренировку; это только сегодняшняя его проблема или у него есть какие-то сложности на постоянной основе. После я приходил в штаб, обсуждал все с главным тренером: допустим, у одного игрока есть определенная проблема. Решали, как сделать, чтобы ему это не мешало на поле.
В тренерском штабе мы все делали вместе, все активно участвовали и принимали решения. Поэтому я не могу четко сказать, что занимался конкретно этим или этим. Часто после тренировки мы устраивали индивидуальную работу. Кто хотел, оставался. Федя Чалов очень любил поработать после тренировки, Ильзат Ахметов, Бахтиер Зайнутдинов, Костя Кучаев... Потом добавился Егор Ушаков — 8-10 человек, и мы с каждым работали.
Федя все время хотел почувствовать тайминг игры головой. Ему подавали, он завершал, мы исправляли его ошибки. То же самое было с Дивеевым. Это была моя непосредственная работа. Главный тренер садился на скамейку и наблюдал за всем этим. Потом, когда все заканчивалось, мы вместе давали оценку тому или иному футболисту: объясняли, над чем ему работать, какие качества развивать.
Все это снималось на видео, анализировалось. Мы пытались улучшить каждого футболиста. Если взять недельный цикл, то четыре раза минимум такое практиковалось.
— Кто из футболистов больше всего удивил своим отношением?
— Игорь Акинфеев — большой профессионал. Знает, как питаться, как тренироваться. По сути, его нужно только поддерживать. Таких очень мало. Марио Фернандес — тоже. Если человек выходит на поле, то он отдаётся полностью, несмотря на возраст. В каждом матче, в любом тренировочном упражнении он хочет быть лучшим — это сильное качество, которое очень тяжело в себе воспитать.
— Как вы отреагировали, когда Марио сломал нос и получил сотрясение мозга, а в следующем туре вышел и забил?
— С травмами, с которыми Марио играл или просто тренировался, футболисты нынешнего поколения пропускали бы минимум 7-10 дней. Он на следующий день выходил через боль — мы его пытались снять с тренировки, но это просто невозможно. У него такая любовь, такая ответственность — я такого второго футболиста не встречал.
Его нужно было постоянно беречь, что мы и делали. Даже когда отрабатывали стандарты, лишний раз его туда не пускали, чтобы он ни с кем головой не столкнулся, потому что он идет на каждый мяч, хочет выиграть каждое единоборство.
— Удивились, что он приостановил или даже завершил карьеру?
— Это было неожиданно. Мы с ним пытались разговаривать на эту тему, он немножко устал. Почему-то я думаю, что он вернется.
— Вы сказали про Акинфеева. Многие говорят, что у него особый статус в команде — он больше чем игрок...
— Это правда. Акинфеев — настоящая живая легенда. От него очень многое зависит. Игорь влияет на настроение команды, у него всегда желание выжать максимум из любого эпизода. Он управляет защитниками. Ты чувствуешь, что это личность. Вокруг него команда объединяется. Ты как тренер можешь даже ничего не делать, лишь немного направлять. В плане атмосферы он важнейший человек.
Игорь прекрасно знает, когда ему отдыхать, как ему тренироваться. Таких людей очень мало. Действительно очень большой футболист не только для ЦСКА, но для всего российского футбола. Мало игроков с таким характером, таким настроем. Человек добился всего, может уже просто отдыхать, но он отдается на каждой тренировке!
— Как именно Игорь или Марио влияли на команду?
— Примеров очень много. Где-то Игорь находил нужные слова, особенно в первом круге... Почему мы говорим, что он больше чем игрок? Мы много матчей провели на ноль. Он чувствует давление на наши ворота и знает, когда разрядить ситуацию, какие слова сказать в перерыве, чтобы немного встряхнуть защитников, чтобы они тоже почувствовали уверенность. Естественно, сначала говорил тренер, потом уже он. У Игоря сильно развито чувство партнера.
И есть умение правильно подобрать слова. Может сказать Дивееву: «Здесь нужно вот так сыграть, почему ты делаешь по-другому?» А другие слушают. Как тренер ты понимаешь, что он все правильно подсказывает, — можешь что-то добавить, подправить, но посыл всегда верный. Он знает, как управлять партнерами и что необходимо сделать, чтобы по твоим воротам меньше били.
— То есть это уже почти играющий тренер?
— Да, я его так и называл. Игорь — это реально член тренерского штаба. Я всегда говорил: «Игорь Владимирович, ты чего там сидишь? Давай за наш стол, это твое место».
— Говорят, Акинфеев питается по системе Овчинникова: прием пищи — раз в день, пьет много кофе.
— Не знаю, чья это система, но близко к правде. На эту тему Игорь не любитель распространяться. Но мне он говорил, что действительно один раз в день питается, часто пьет кофе, не принимает лишние калории и следит за всем этим, потому что понимает, что именно идет во вред его здоровью.
Смена позиции Бийола, прогресс Эджуке, первый сезон Мухина
— Если возвращаться к стандартам, то ЦСКА осенью и весной — две разные команды. Повлиял приход Языджи?
— Подачи стали более точными — это да. Но в первой части сезона мы уделяли стандартам больше внимания и времени на тренировках. После Нового года все шло уже по накатанной. Единственное, делали корректировки: кому куда идти, где ставить блоки, какая должна быть подача. Но, повторюсь, в первой части сезона работы было больше. Это же такое дело — соперник подстраивается, ты стараешься его как-то удивить, что-то менять. Это работа не одного года.
Бийол, Дивеев, Заболотный, Зайнутдинов — все эти футболисты умеют играть головой и чувствуют момент. Нужно было только правильно открыться, своевременно вбежать в нужную зону. У нас в каждой игре было минимум по три-четыре момента [со стандартов], но, к сожалению, где-то вратарь сыграл, где-то еще что-то. Мы не можем быть полностью довольны, но для первого сезона — неплохо.
— Осенью ЦСКА очень мало пропускал. Мое мнение: не из-за надежной обороны, а из-за топового Акинфеева. Согласны?
— То, что Акинфеев был сильным, однозначно согласен. Было много отличных сейвов. Но в целом строилась новая команда. Естественно, мы начинали с организации обороны. Для нас было важно играть компактно, чтобы была структура, которая не позволила бы сопернику воспользоваться пространством, зонами; чтобы за спиной был порядок.
Конечно, мы не забывали и про атакующие действия. Но, по сути, мы не провели нормальных сборов, потому что у нас вначале находилось много игроков, которых нужно было раздать в аренду. Часть футболистов играли в своих сборных. В итоге мы за неделю до старта сезона собрали команду лишь на 50 процентов.
Было понятно, что весь процесс становления перейдет на сезон. Все игроки находились в разном функциональном состоянии. В стартовых третьем-четвертом турах хорошо двигались в первых таймах. Где-то вообще не было движения. Но после пятого тура мы потихонечку всё выровняли. Плюс-минус уже определился костяк, пошли результаты.
— Бийол здорово раскрылся на позиции центрального защитника. Кто придумал использовать его там?
— Когда я только пришел в ЦСКА, то обозначил свое видение и сказал, что есть определенные проблемы — это те позиции, которые требуют усиления. Леша предупредил: приедет Бийол, опорный полузащитник, но мы попробуем его на позиции центрального защитника. Это было его решение. После первого матча, даже тренировки, уже не было сомнений, что это его позиция.
По своим данным он центральный защитник, потому что у него очень хорошее видение поля, он чувствует линию, хорош в борьбе и на мяче, у него неплохая скорость. Может быть, для опорника чуть не хватает техники, разворота, но в целом, я думаю, он очень сильно вырос на новой позиции. Я считаю его сильным центральным защитником, несмотря на то что он много игр провел в качестве левого центрального, будучи правшой.
Он спокойно на это отреагировал. Но мы нечасто спрашиваем футболиста, где ему нравится играть, — а ставим туда, где он нужен команде. В этом плане проблем не было.
— Вы можете объяснить, что происходит с Фуксом?
— У него есть все необходимые качества для того, чтобы стать топовым центральным защитником. Но проблема в том, что он играет два матча, получает травму — а чтобы выйти на следующую тренировку, ему нужно 12-14 дней беговой работы. Это очень сильно убивает психологически. Постоянные травмы... Хочешь ты этого или нет, ты начинаешь беречь ногу, неумышленно снижаешь требования к себе, так как не можешь постоянно идти в борьбу. И у него это случалось чаще, чем у других.
— Алексея Березуцкого задело, что прошлым летом Фукс поехал на Олимпиаду, не играл там и, получилось, пропустил сбор ЦСКА.
— Решение абсолютно непонятное, зачем вообще он поехал? Мы, по сути, потеряли месяц работы.
Повторюсь, это очень сильный футболист с хорошим видением поля, отличной передачей. Я бы не назвал его ленивым, потому что был отрезок, когда он два месяца и в матчах принимал участие, и тренировался на сто процентов. Никаких проблем не возникало. Это говорит о том, что он может. Но потом опять пошли травмы, проблемы с функциональным состоянием — и он снова выпал.
— Эджуке очень изменился: убрал лишний дриблинг и выдал крутую осень, но весной сел в запас.
— Ему уделялось большое внимание после каждой тренировки. После каждой игры делались нарезки, с ним работал главный тренер, объяснял ему. Эта работа велась постоянно, ему доверяли, говорили, чего мы хотим: «Если ты хочешь играть и быть полезен, то должен делать вот так». Сначала не все получалось, но шаг за шагом он прибавлял. Было видно стремление, желание развиваться.
После Нового года появилась конкуренция. Где-то немножко (опять-таки, неумышленно) Эджуке сбавил требования к себе — пришел Карраскаль, причем в топ-форме, потому что пришел из чемпионата, который был в разгаре. А на тот момент у Эджуке был небольшой спад, ему нужно было время. Плюс он уезжал в сборную. Естественно, из-за потери игровой практики и отсутствия тонуса вернуть Чидеру на уровень, который был до паузы, оказалось сложно. Но он продолжал работать, ждал своего шанса и, думаю, концовку сезона выдал очень хорошую. Был близок к тому Эджуке, которого мы видели до паузы.
— Как заставить техничного футболиста меньше финтить?
— Ты говоришь ему об этом, показываешь видео, приводишь примеры. Проводишь анализ тренировок, матчей, отмечаешь, какие качества ценятся: голевая передача, удар, гол. А у него с этим были проблемы, эффективность была очень низкой. Понятно, что ты любишь финтить, но если хочешь играть и развиваться, то должен делать не то, что ты любишь, а то, что полезно для команды. Всё это ему показывали, обо всем этом говорили, развивали. В конце концов, у него просто не было выхода: «Если хочешь играть — делай, как мы тебе говорим».
Там не было жестких ограничений: «Не иди в обводку». Но нужно было четко понимать, что вот ты обыграл двоих, собрал вокруг себя футболистов — отдай передачу. Он далеко не глупый парень и эту информацию, пусть не сразу, но принял. Думаю, сам понял, что эта помощь нужна в первую очередь ему. Мы помогаем ему, а он нам.
— Он упрямился первое время?
— Поначалу да, потому что любой футболист с таким дриблингом считает, что у него что-то отнимают. Это его сильное качество, он любого может обыграть — и если ты ему говоришь: «Слушай, давай-ка поменьше обыгрывай» — то, конечно, это проблема. Но мы не говорили об этом, а указывали: «Ты убрал одного, второго — отдай передачу!»
Эджуке — готовый крайний супернападающий, но здесь должна быть четкая грань и понимание, когда отдать передачу, а когда пробить. Это и есть разница в классе, которая разделяет сильного футболиста и среднего. Я считаю, что у него есть все качества для того, чтобы стать одним из лучших в России, но все зависит от его головы и от того, будет ли он правильно работать. Но это все, конечно, в тренировочном процессе оттачивается, а не так: «Я сегодня проснулся и буду вот так играть».
— Когда он лишился места в основе, то проявлял недовольство?
— Он не показывал это в тренировочном процессе. Более того, он часто оставался с нами после занятий, работал над ударом, хотел дополнительно заниматься, развиваться. Ни разу не слышал от него ничего плохого или вопросов в духе: «Почему я не играю?» Леша пару раз с ним разговаривал, объяснял, чего он требует от него, поэтому в плане коммуникации проблем не было. Он вообще отличный парень, очень воспитанный.
— Приход Мухина был очень многообещающим, за него все боролись. Но, кажется, в этом сезоне он разочаровал.
— Нет, он же молодой футболист, пришел в ЦСКА решать серьезные задачи. Понятно, что с таким давлением кто-то справляется, а кто-то нет. Плюс был не самый удачный отрезок, где-то игра не пошла, где-то позиционно проиграли, были неудачные результаты. И когда вот это все происходит, очень тяжело дать необходимое время молодому футболисту. Если бы речь шла о какой-то средней команде, где отсутствие результата не давило бы, то, конечно, его бы ставили и ставили, потому что у него есть сильные качества.
Он очень хорошо забирает мячи, отлично двигается, в каждой игре больше всех пробегает. Но важно было его направить, чтобы он правильно бегал, правильно держал позицию, а на это нужно время. Начал он неплохо, хотя и были проблемы в тактическом плане. Затем он какое-то время не играл, потом вернулся на поле. Для молодого футболиста это абсолютно нормальный процесс.
Считаю, у него есть все необходимые качества, только с ним нужно работать и, самое главное, его нужно дообучить тактически.
Погромы в Казахстане, мародеры, 300 пропущенных звонков
— Перед темой про сборы у меня несколько вопросов о той ситуации, в которую вы попали в Казахстане в январе.
— Да, это было сложное время, все произошло очень неожиданно. Вы знаете, что здесь случилось — в один момент просто всё отключили. Абсолютно всё! У меня много родственников — и я даже не знал, что у них там творится, потому что не мог ни позвонить, ни выехать из дома. И это продолжалось на протяжении двух дней. Вроде бы всего два дня, но в тот момент это казалось вечностью. И все равно мы аккуратно пытались выезжать. В городе было очень много мародеров, творился беспредел. Потом на какое-то время включили домашние телефоны, но мы были полностью отрублены — никто не знал, что происходит.
Я не обманываю и не утрирую, но когда мне дали интернет, там было, наверное, около трехсот пропущенных звонков и сообщений, потому что все переживали и никто не мог связаться со мной. Много пропущенных было от клуба, партнеров, футболистов...
— Вы же в Алма-Ате были?
— Слава богу, я был в Алма-Ате, дома, с семьей. Потому что если бы на тот момент я был не рядом с близкими... Было бы очень сложно.
— Вы видели что-то страшное?
— Творился просто беспредел. Люди с оружием забегали в здания, ломали, грабили. Я не видел, как убивали людей, но видел, как раздавали оружие, как сносили витрины, как грабили банкоматы. В дома забегали. Самое страшное, когда к тебе забегает толпа людей и просит отдать все, что у тебя есть.
— Как вам удалось избежать этого?
— Чудом. Наверное, это удача. К кому-то забегали, к кому-то нет. Плюс еще не было наличных денег, а банкоматы не работали, поэтому ничего купить было нельзя. Как питаться — непонятно. Хорошо, что какие-то запасы воды и продуктов дома были.
Как только куда-то завозили продукты, их сразу разбирали. То есть ситуация такая: из дома выйти боишься, а надо же как-то питаться. А как старики, у которых нет возможности выйти и к ним никто прийти не может? Не дай бог никому такое пережить. Слава богу, что все быстро закончилось.
— Вы сказали, что вам все-таки пришлось выходить. Получается, за продуктами?
— За продуктами, да. Плюс нужно было посмотреть, как там родители, родственники, родители жены и так далее. Постоянные переживания и отсутствие связи, поэтому хочешь не хочешь, а нужно было рисковать. Как иначе?
— Не боялись?
— Конечно, страх был, потому что у тебя нет оружия, а встретить можно было кого угодно. И ты не знаешь, что у него на уме.
— Расскажите, как вы в итоге уезжали из Казахстана в Москву и Испанию.
— Я переговорил с руководством клуба, с тренерским штабом, с Лешей. Попросил дать мне два дня. Сказал: «Давайте так: как только появится четкая позиция нашего правительства, что всё под контролем, никаких проблем нет, вот тогда я вылечу». Это было моей просьбой. Спасибо руководству, что они пошли навстречу. И Леше Березуцкому за то, что принял мою позицию. Это было просто необходимо. Через два дня все стало налаживаться, Россия отправила помощь, ОДКБ... Я приехал в аэропорт — все закрыто, всюду танки, но наш рейс вылетел в Москву без проблем. Весь аэропорт был разбит, все было в ужасном состоянии из-за мародеров. Но в нашем терминале всё нормально, спокойно вылетели. И потом — сразу на рейс Москва — Аликанте. Опоздал на сбор на пять дней.
Сборы, тренировки с балкона, страх
— ЦСКА уже много лет живет в Испании. Я был в Кампоаморе — там реально абсолютно нечего делать, кроме как тренироваться. Насколько это была тяжелая история для вас?
— У меня совсем другое видение, я иначе смотрю на сборы. Конечно, я их не планировал, в клубе есть люди, которые этим занимаются. Для меня важно дать футболистам необходимую паузу, чтобы они немножко развеялись в психологическом плане, потому что сборы — это большая нагрузка. Плюс очень важно менять локацию. Например, мы первый сбор всегда делали в Дубае, а дальше два сбора в Турции, стараясь менять отели.
Потому что, во-первых, ты сталкиваешься с большими физическими нагрузками. И плюс еще психологическое давление — ты никуда не можешь выйти. Точнее, можешь, но некуда. На мой взгляд, лучше делать первый сбор в одной стране, потом в другой, может быть, дать возможность близким прилететь или самим домой слетать.
Сбор в Кампоаморе был для меня самым сложным.
— Во время сборов все клубы РПЛ накрыло ковидом. В каждой команде было по 10 заболевших футболистов. Как с этим справлялись в ЦСКА?
— Я и сам переболел, неделю в номере находился, но все как-то бессимптомно проходило. А если у кого-то и были [симптомы], то три-четыре дня — и все. Это не тот ковид, который был раньше и у которого были бешеные последствия. Как-то все проще было.
— Что делать в Кампоаморе неделю в номере?
— Даже не неделю, наверное. Первый сбор закончили, плюс еще три выходных — где-то 10 дней. Смотрел с балкона на поле, где проходили тренировочные занятия, анализировал, смотрел игры. Дистанционно общался с тренерским штабом. А что еще делать? Тем более в Кампоаморе. Да и выйти никуда не можешь. Ты уже чувствуешь себя великолепно, но по правилам, пока тест не будет отрицательным, не имеешь права выходить.
— С балкона тяжеловато, мне кажется, смотреть.
— Утренняя тренировка на первом поле — отлично. А вот второе поле уже сложнее, да. Но иногда я позволял себе ненадолго выходить, дверь — рядом с моим номером, поэтому никаких рисков для других не было. Так что я иногда выходил, смотрел и возвращался.
— Когда команда видела вас на балконе, ребята не подшучивали?
— Подшучивали, конечно. Говорили, что это самая хорошая работа — тренировать с балкона.
— Что изменилось с приходом Василия Березуцкого?
— Он очень хорошо влияет на атмосферу. Появилось больше позитива, больше шуток, где-то мог разрядить обстановку, ослабить давление. Он очень веселый, никогда не падает духом. Пришел со своим видением, внес что-то новое в тренировочный процесс. Плюс он очень амбициозный, любит последние технологии. Добавился еще один человек со своим мнением.
Он видит футбол немножко по-другому — это привносит разнообразие, дает некую помощь команде. Было много интересного.
— Магнуссон недавно рассказал, что в ЦСКА было несколько футболистов, которые думали о том, чтобы не возвращаться в Россию со сборов.
— Тогда было действительно бешеное давление со всех сторон. Политическая ситуация оказалась непростой. Но когда прошло какое-то время, всем объявили: «Ребята, не переживайте, в плане безопасности проблем не будет».
Руководство постоянно вело переговоры с футболистами. Тренерский штаб — тоже. Говорили о том, что если есть возможность, лучше играть, чтобы не было никакого простоя в карьере. Потому что потом это очень сложно компенсировать. Любая пауза сказывается на тонусе. Конечно, если есть малейшая опасность или какое-то супердавление, то нужно уезжать. А если этого нет, то лучше остаться, доиграть сезон и по его окончании уже совместно с руководством клуба принимать решение. Для футболиста это важно. Век игрока короткий, выпадешь из обоймы — будет очень тяжело набрать форму, вернуться на прежний уровень.
Мощный старт весной, регресс Языджи
— Как вы объясняете резкий старт весной?
— Во-первых, футболисты приехали в хорошем состоянии. Плюс они сразу добавили в качестве. Получилось так, что на тот момент мы могли выбирать лучших, практически все были готовы.
Потом начались проблемы. В том числе и финансовые. Футболист получает зарплату, но не знает, как вывести деньги. Зарплата в рублях — что с ними делать? Опять же, началось определенное давление. Еще одна деталь: мы приехали с хороших полей, а здесь поля не готовы. А у тех, кто был в хорошем состоянии, со временем наступил спад. На протяжении пяти игр это, может быть, не так сказывалось, хотя предпосылки уже были. Первые три матча мы сыграли, а в четвертом-пятом уже были проблемы, несмотря на то что мы их выиграли. Были упущения — в каких-то моментах можно было немножко по-другому реагировать. Это наша вина — тренерского штаба.
— Что бы вы сейчас изменили?
— Я бы дал сыграть другим футболистам. А с теми игроками, которые теряли кондиции и были не в оптимальном состоянии, проводил бы специальную работу. Одна игра уже сказывается на функциональном состоянии. Видно, что если ты не выполняешь необходимый объем, то тебе нужно заполнить пробел. Поэтому, если вернуться назад, я бы трех-четырех футболистов посадил на одну-две игры, и тем самым мы бы наладили этот баланс. Может, и таких проблем избежали бы.
— Языджи сразу забил «Спартаку» со штрафного.
— В «Лилле» есть футболисты, которые так же бьют, а то и лучше. Но у него очень хороший, поставленный удар. Почему у него идут угловые — с близкого расстояния мяч у Юсуфа всегда перелетает ворота, на метр примерно. Но это все навык, над этим можно работать. А с углового расстояние больше — и мяч опускается туда, куда нужно. Но надо сказать, что после каждой тренировки он оставался: тренировал удары, бил, подавал. В недельном цикле он примерно четыре тренировки посвящает ударам. А это же не только сам удар — это и подача, и фланговая передача, именно вот это чувство мяча.
— С чем вы связываете его спад? Только с теми повреждениями спины, о которых все время говорил агент? Или было что-то еще?
— Здесь надо сказать, что и переход сказался, и травма. В первых турах у него все время шло. Вы же помните, он забивал и забивал. Это примерно то же самое, что я сказал до этого: где-то нужно было дать ему отдохнуть, чтобы вывести на прежний уровень. А он продолжал играть. Я считаю, это наша вина, можно было немножко по-другому подойти к этому вопросу. И, может быть, мы бы получили абсолютно другую концовку.
— Вы боялись, что если он сядет на скамейку, то потеряет этот кураж?
— Знаете, когда человек забивает в каждом матче... Пусть и не двигается так, как двигался, но все равно забивает, — возникает чувство, что он будет полезен и в этой игре, а в следующей мы дадим ему отдохнуть. И он забивает опять, снова и снова, играет и играет. Но все наслаивалось, плюс много игр — все это сказалось на его функциональном состоянии, из которого вывести футболиста уже сложнее.
Слухи про пьяного Гбамена, уход Дзагоева
— ЦСКА давно искал опорника, Гбамен приехал последним из новичков.
— Я не знаю, почему выбор пал на него и как все это решалось. Но то, что он один из самых сильных по своим данным опорных полузащитников лиги, — это однозначно. Я с ним очень часто беседовал, мы тоже много оставались после тренировок, работали. Он любил и по воротам побить, и корпус поставить. Старт был очень хороший, он провел много матчей подряд. Думаю, что там те же проблемы, что и у Языджи. Большое количеств игр подряд, конечно, не могло не сказаться.
Но в беседе с ним я открыл для себя много интересного. Например, когда он приехал в Англию, то увидел, как живут другие футболисты, как они готовятся. У каждого футболиста свой повар, фитнес-тренер, физиотерапевт, чуть ли не свой доктор. Они снимают виллы и полностью обустраивают дома медицинский центр, фитнес-зал. Там большие зарплаты — и какую-то часть ты на все это тратишь. И за ним там смотрели как за маленьким. Он закончил тренировку, пришел домой — его восстанавливают, готовят питание, с ним работает его фитнес-тренер. То есть вокруг него — профессионалы, которые его полностью готовят. Я так думаю, что в какой-то момент ты начинаешь надеяться только на этих людей, что они все сделают за тебя. И становишься менее ответственным.
Когда я спросил его, почему он не привез этих людей в Россию, Гбамен ответил, что в первую очередь на это повлияла политическая ситуация. Но если бы он остался здесь, то привез бы их.
Если бы они были рядом, думаю, что он бы держался в тонусе, потому что они работали с ним на протяжении двух лет, вытащили его после травмы. Он набрал такие хорошие кондиции именно благодаря этим людям. Я с ним часто разговаривал и думаю, что ему не хватало именно правильного контроля.
— В медиа писали, что Гбамен в какой-то момент просто загулял в Москве и чуть ли не пьяный приходил на тренировки.
— Нет-нет, такого не было. По поводу спиртного — даже близко не так. Куда-то сходить после игры — да, мог. Но все это было после матчей. Чтобы пьяным на тренировки — точно нет! Это всё разговоры.
— А по остальным игрокам чувствовалось, что они увлеклись московскими ресторанами и клубами?
— Нет. Вы знаете, если это и было, то после игр, когда следующий день был восстановительным. Мы часто разговаривали со всеми — спрашивали, кто где был. Но никто же не скажет, что гулял до утра и так далее. То есть ты сыграл матч, следующие два дня идет восстановление — и было видно, что, в принципе, все восстанавливаются нормально и через 48 часов полностью готовы. Делались анализы крови и слюны — ни у кого никаких проблем не было.
— Дзагоев ушел из ЦСКА, и по его интервью создалось впечатление, что у него осталась какая-то обида из-за того, что его не всегда ставили в состав.
— Кстати, я с ним разговаривал недавно, с днем рождения поздравлял. Но на эту тему мы не говорили. Все случилось в последние дни, времени не было на эту тему разговаривать, да и неудобно было спрашивать про это. Понятно, что он расстроен, ведь столько лет отдал ЦСКА... Но когда-то наступает время уйти. И это нужно принимать. Я ему сказал: «Дзага, я уверен, что пару лет ты еще поиграешь». Думаю, что он способен принести пользу российским клубам. И не только.
— То есть когда вы с ним общались, какой-то обиды не заметили?
— Нет. Он только сказал, что для него это стало неожиданностью — потому что до того, как ему объявили о решении [клуба], никаких разговоров не было. Может быть, с этим связано. Возможно, он надеялся, что еще год поиграет, не знаю. Но каких-то обид мне он не высказывал. Конечно, чувствуется, что он расстроен, но претензии... По крайней мере мне он об этом не говорил.
Главные итоги работы в ЦСКА
— Какой матч для вас самый неудачный?
— Ключевой, наверное, была игра с «Химками», когда мы проиграли 2:4. После этого мы почувствовали неуверенность, потому что накопилось все сразу: не самое лучшее функциональное состояние и не самое лучшее психологическое... Вот это поражение, наверное, было самым болезненным для команды. И то, как складывалась игра... В первом тайме наша команда показала довольно качественный футбол, а во втором игра вообще не шла, и замены никак не помогли. Все сложилось против нас.
— Первый гол ЦСКА забил сын владельца «Химок» — олицетворение российского футбола.
— Слушайте, но футболист забивает голы! Мы не рассматривали его как сына владельца клуба. Мы рассматривали его как футболиста, который играет, работает, тренируется. Ты не заглядываешь в паспорт, не смотришь, кто это такой. Нас меньше всего интересовало, кто этот футболист. То, что он нам забил, — ну окей, значит, у него есть определенные качества. То, что мы проиграли, — да, плохо. Но я не думаю, что по таким решениям стоит негативно отзываться обо всем российском футболе, это вообще никак не связано. Этому парню очень сложно, потому что он является сыном владельца клуба. Я не работал с ним. Не знаю его сильные и слабые стороны. По-моему, он потом еще пару голов забил.
— Главное, что вы для себя почерпнули за этот год?
— Я многое увидел. Как работает такой большой клуб, как ЦСКА, как он строится внутри, как проводится чемпионат России. Понятно, вопрос инфраструктуры здесь даже не обсуждается, потому что после ЧМ-2018 у вас стадионы стали на порядок выше — о казахских даже и говорить не приходится... Почерпнул важные детали и для своей работы. Скажем, в Казахстане ты не можешь себе позволить многих вещей, которые есть в России. В то же время я примерно понимаю, как бы я все строил и что бы изменил, если бы я был там главным тренером.
— В какой момент вы поняли, что покинете ЦСКА?
— У меня уже зимой были мысли, что нужно двигаться дальше. Я в своем предыдущем интервью уже говорил: да, я работал со многими тренерами ассистентом, но в той же «Астане» помогал развивать клуб в плане организации, пытался что-то улучшить. То есть я видел проблемы и мог их сам решать — это немножко другая роль. Здесь я был чистым ассистентом: а если есть какая-то проблема в плане организации или ты что-то хочешь улучшить для команды, но никак не можешь на это повлиять, то я просто не могу с этим спокойно жить. Я в этом плане такой: если вижу проблему — сразу хочу ее исправить.
— Что вам хотелось решить в ЦСКА?
— Много чего. В плане организации я бы многие вещи поменял.
— Можете озвучить, какие?
— Все это озвучивал руководству, когда мы были на сборах в Кампоаморе. Еще на стажировке. Какие-то вещи мы смогли поменять, какие-то нет. Много чего хотел изменить для футболистов, чтобы им было комфортно, — опять-таки, отталкиваясь от своего видения, а ни в коем случае не критикуя клуб. Просто у меня такое видение, такие требования. Например, мы установили в раздевалке ЦСКА 10 телевизоров, перед игрой показывали на них анимацию, стандартные положения — как мы должны действовать, наигранные схемы, чтобы футболист уже понимал, куда ему двигаться. Какие-то вещи в плане технологий, организации я вижу по-другому, потому что долгое время работал в другом клубе как главный тренер и у меня совсем другие требования. Это нормально.
— Повлияла ли на ваш отъезд политическая ситуация?
— Абсолютно никак. Знаете, когда ты год работаешь ассистентом и понимаешь, что в той или иной ситуации поступил бы по-другому, потому что у тебя абсолютно другое видение... Несмотря на то, что я очень уважаю Лешу и искренне пытался ему помочь. Да, где-то высказывая недовольство, но когда нужно было, выслушивал его. У нас был очень хороший штаб, где мы всё обсуждали, и Вася свое мнение высказывал, и наши аналитики, и тренер вратарей. Но в целом я понимал, что у меня другое видение. Думаю, что нужно двигаться дальше, самому принимать решения. Как я уже сказал, еще зимой мне стало понятно, что, конечно, сезон доработаю, но на второй год вряд ли останусь.
— Кем вы видите себя через полгода? Понимаю, что сейчас очень тяжело загадывать что-то, но тем не менее — о чем мечтаете?
— Хочется решать серьезные задачи в серьезном клубе, который тоже стремится развиваться. Для меня это очень важно, потому что если ты выбираешь клуб, который не решает серьезных задач, то не учишься справляться с давлением. А я люблю работать под давлением.
Я много лет работал в «Астане», где нет права на ошибку — ты должен побеждать в каждом матче, и эту психологию пытаешься передать команде, чтобы она каждый день росла, развивалась и умела справляться с прессом. Чтобы тебе не нужно было каждого футболиста ежедневно мотивировать. Ты должен сделать так, чтобы футболист сам находил мотивацию: ему необходимо понимать, что он находится в большом клубе. У меня так и было. Условно, если из 20 футболистов два через полгода не могут с этим справляться — условно, они одну игру выиграли, а потом им нужно время, чтобы прийти в себя из-за празднований и гулянок, — то от этих футболистов мы сразу отказывались. И в итоге через год-два мы получили сильнейшую команду, где никого не нужно было мотивировать. Мы просто выходили в каждом матче, зная, что мы — «Астана», на нас все настраиваются и мы должны выигрывать у любой команды.
И еще важный момент. Я не люблю, когда говорят: «Мы хорошо играли, но не победили». Я и футболистам твердил: «Пусть это будет самый плохой матч, но мы его выиграем любой ценой. Зарубите на носу: выходим на тренировку, задача — выиграть. То же самое и в матче».
Потому что для большого клуба неприемлемо, когда ты одну игру выиграл, а три проиграл. Потом еще одну выиграл, а две проиграл — как это было у нас в ЦСКА поначалу. Это настоящая проблема. И когда ты занимаешься селекцией, нужно выбирать или тех футболистов, у которых есть такой потенциал, или тех, которые уже находились в чемпионских командах. Это тоже очень важно. Если у тебя много футболистов, которые не решали больших задач и им нужно время на адаптацию, ты не добьешься результата сразу — понадобится время.
