Тощий. К юбилею Сократеса
19 февраля исполнилось бы 70 лет великому Сократесу. Тощий, Профессор, Доктор Сократес - его называли по разному. О Сократесе уже много писано-переписано. Сегодня я хочу дать открытое письмо-исповедь его друга партнера по Тимао и сборной Вене Касагранде
Тощий, одна из вещей, которую я услышал, как только начал терапию, это то, что мы должны уметь выплескивать все эмоции наружу. Не надо держать в себе. Мой психолог всегда говорил об этом.
Иногда я продолжаю думать, как все было бы по-другому, если бы у меня уже была эта информация там, на той встрече в Леллисе. Ты был с нашими друзьями, Жукой и Трахано. Я остановился, чтобы поприветствовать тебя, когда из ниоткуда прилетела бомба!
— Вот парень, который предал систему.
Блин, Тощий, какого хрена!
Ты знал мою сущность, мой характер. Тебе приходилось прежде так со мной разговаривать?
Да, сегодня я смог переварить все, что произошло в тот день, но я долго таил обиду на ту провокацию. Потому что как никто другой ты знаешь, что я никогда не предавал систему. Наоборот, я всегда был на стороне свободы и демократии и отвергаю тех, кто вчера и сегодня на стороне авторитаризма.
После того дня с нами многое произошло, Тощий. Я прожил другую жизнь, я заглянул в бездну, я сталкивался с демонами, но мне удалось спасти себя.
Несмотря на это, я все еще сожалею об этом. Все могло быть иначе.
После того, что ты сказал мне в ресторане, я не только отошел от стола, я отошел от тебя. И это в конечном итоге оттолкнуло меня от всех остальных.
Прошло больше 10 лет с тех пор, как ты ушел, как быстро время пролетело… Многое изменилось в Бразилии за десятилетие. Как бы я хотел, чтобы ты все еще был здесь, чтобы рассказать тебе все это.
Я помню, будто сегодня впервые заговорил с тобой, Тощий. Меня отдали в аренду в «Калденсе», а бразильская команда приехала на тренировочный матч против нас.
Не знаю, говорил ли я тебе это когда-нибудь, но я был твоим фанатом, я много следил за тобой как влюбленный фанат. Я чувствовал себя как маленький мальчик в тот день, когда ты спросил, все ли со мной в порядке в Посус-де-Калдас.
Для меня это было особенным, потому что ты вспомнил меня, когда мы случайно встретились в раздевалке «Коринтианс», во время моего первого прихода в клуб.
Не боясь ошибиться, я могу сказать, что это было началом дружбы, которая войдет в историю.
Тебе было 27 лет; мне 18. Ты уже был Сократесом; а я застенчивый мальчик. Тем не менее, ты принял меня как равного. И ты уже пригласил меня на знакомство со своей бандой. Возможно, сегодня людям трудно принять эти отношения взаимного влияния.
На самом деле мы отражали друг друга, верно, Тощий?
Я хотел быть таким, как ты, когда вырасту. И ты мне несколько раз говорил, что видел себя во мне в 18 лет.
Это была связь, которая возникла не только из-за богемной близости, или потому, что нам нравилось проводить время вместе, или потому, что я восхищался тобой, а ты защищал меня.
В этой истории было нечто большее.
Тощий, я не из тех, кто вздыхает по прошлому, ты это знаешь. Но в наше время все было иначе. Зарплата была ниже, как и освещение в СМИ, которое сегодня есть у спортсменов. Даже условия «Коринтианс» и сборной были другими, все было сложнее, но… То, что мы построили, тип партнерства на поле и за его пределами, не имеет себе равных.
Что-то волшебное произошло в Тимао 1982-83 годов. То, как мы творили на поле… Никогда ничего подобного не было.
Если бы сейчас ты был рядом со мной, мы снова были бы дуэтом.
Вместе мы забили 49 голов. Ты в футболке с номером 8, я с номером 9. Для тех, кто видел это со стороны, та команда играла легко; для противников это был кошмар; а для меня… вызов.
Люди понятия не имеют, как было тяжело играть с таким гением, как ты. Да, у меня был талант нападающего, чтобы быть в нужном месте, чтобы получить навес от Зе Марии, быть готовым к ювелирному пасу Зенона, но я всегда должен был дополнительно готовиться к твоим передачам, к той великой пятке, которая ломала все защитные линии.
В тот период бразильский футбол явил торсиде несколько великих дуэтов, но ни одной связки, подобной нашей, без ложной скромности, не было.
Кстати говоря, если бы ты был сейчас со мной, ты бы с удовольствием смотрел, как Бруно Энрике и Габриэл из «Фламенго» танцуют на поле. Какой дуэт! Один из немногих оставшихся…
Но наша гармония вышла за пределы поля, во время матчей или в рок-барах, в которые я тебя водил. Нет, связь была и в идеалах, в том, во что мы верили.
Наши принципы и ценности говорили все громче.
Тощий, это грустно, но я уверен, что сейчас ты бы разочаровался в Бразилии. Здесь много ненависти, странная, какая-то горькая атмосфера. Но, как и в тот раз, когда ты обращался со мной как с сыном, когда полиция остановила меня во время рейда, я знаю, что ты поддержишь меня и защитишь.
Я пережил так много нападок, так много предубеждений, так много пережил в одиночку, что иногда я впадаю в уныние… С тобой рядом было бы легче,мы снова были бы дуэтом. Дуэт революционеров играющих на контратаках. Против ненависти, гомофобии, расизма, вырубки лесов на Амазонке… Нас били бы каждый день, но в паре один давал бы силу другому, как в старые времена.
Я думаю, ты также были бы разочарован, узнав, что, несмотря на то, что мы сделали, борьба в нашей стране практически такая же, как и 40 лет назад. Или помнишь как мы вышли в защиту демократии, выштамповав лозунг на футболках. Это был простой девиз, но он требовал (и демонстрировал) большого мужества.
Демократия Коринтианс.
С этого момента как мы нанесли эти слова себе на спину, все взоры обратились на нас. Мы даже не имели права ошибаться и проигрывать.
Мы не просто должны были победить, мы должны были победить, не оставляя никаких сомнений в нашей силе, в нашем превосходстве на поле. Мы больше не были обычной командой, как другие. Это было больше, чем футбольный матч.
И, как это происходит до сегодняшнего дня, даже те, кто не поддерживал демократию Коринтианс, извлекали выгоду из того, что мы защищали. Наша борьба всегда была во имя общества.
Это был такой знаменательный момент в моей жизни, что журналисты со всего мира до сих пор приезжают поговорить со мной о нашем дуэте, ты можешь в это поверить? Даже спустя столько времени…
Мы, футболисты, испытываем столько всего одновременно, что нам трудно справляться с давлением. Например, часто мы не знаем, что должны заботиться друг о друге.
Мне потребовалось много времени, чтобы понять это.
Вскоре после того, как я перестал играть в футбол, я начал пробовать другой образ жизни. Вначале мы еще встречались, и наши разговоры возвращали нас в те невероятные моменты, которые мы прожили; мы использовали любую возможность, чтобы поговорить на все темы в необычных местах.
Помню, однажды, когда мы оказались в Нью-Йорке для участия в первом выпуске "Дня Бразилии"- как только меня пригласили, я сразу подумал о тебе. Я не мог наслаждаться этой поездкой без моего партнера. Боже, Тощий, мы должны были отправиться в другие путешествия только вдвоем… Потому что нам было действительно хорошо, когда мы были вместе.
Но после наших разногласий в Леллисе наши пути разошлись по-настоящему.
Я знал, что ты чувствуешь. Но мы уходим, потому что... мы делаем выбор, который ведет нас по другому пути, мы хотим оставаться только с компаниями, которые ведут тот же образ жизни, что и мы. В любом случае, я уверен, что ты следил за моим стремительным погружением в мир наркотиков.
В 2006 году я едва выжил.
В 2007 году мне пришлось родиться заново из-за аварии, которая стала для меня дном.
В 2008 году мне пришлось заново учиться жить с людьми, не нуждаясь в кайфе .
В то время, Тощий, я очень хотел, но не мог с тобой встретиться. Когда я был подавлен, я не хотел, чтобы ты и другие люди знали, что я был в такой ситуации. И когда я ресоциализировался, моим самым большим усилием было выздороветь, вернуть доверие моей семьи. Поэтому мне пришлось посвятить этому все свое внимание.
Это расстояние причиняло мне боль в то время, но иногда я думаю, что это оказалось положительным моментом, понимаешь? Потому что расстояние защищало нас. Наша связь была достаточно крепкой, и никто не мог представить, какой ущерб мы могли бы причинить друг другу, если бы вместе оказались на самом дне.
Честно говоря, Тощий, наша зависимость — каждая по-своему — сделала невозможным нечто фундаментальное для поддержания отношений: эмпатию. В разгар нашего кризиса мы не могли связаться друг с другом. Так мы утонули и позволили нашей дружбе прекратиться в эти годы отчуждения.
Если бы ты знал, Тощий, как бы мне хотелось услышать твой голос, когда я был в реабилитационном центре… Это принесло бы мне огромное облегчение. Потому что я знаю, что ты снова защитишь меня, как ты обнимал меня в первые дни моей карьеры профессионала.
Это тоже были трудные времена. Бразилия выходила из диктатуры. Тебе не нужно было заботиться. Я не имел к тебе никакого отношения. Но когда люди захотели преследовать меня, потому что я вышел из строя, именно ты поддержал меня.
Ты знал, кто я. Что у меня не было злобы. Что я не был вором и дерьмом. Мне было всего 18 лет, да, я курил травку. А потом, после той проблемы с полицией, ты остался со мной и не отпускал. Это заставило меня почувствовать, что мне есть к кому обратиться. Ты помог мне в самый трудный момент.
На такой жест способны только настоящие друзья.
И вот почему, Тощий, из-за этой безусловной дружбы, из-за того, что ты всегда был тем, кто заботился обо мне, мне было очень грустно, когда ты ушел.
Незадолго до твоего отъезда я возвращался домой, когда мне позвонил мой психолог.
— Вы видели, что Сократеса госпитализировали в тяжелом состоянии? С кровотечением?
Я не сомневался и сделал то, что сделал бы для меня ты: поехал прямо в больницу. Там Катя, твоя подруга, рассказала мне, как ты себя чувствуешь, и сказала, что лучше приехать на следующий день.
И именно в этом разговоре с самого утра я все понял, Тощий.
«Ну и дела, Большой, я думал, что пойду на это, но нет. Я готов к другому...
Это то, что ты сказал мне, помнишь? Но другого не будет.
И это не должно было кончиться так. У этой истории мог быть и другой исход. Тебя очень не хватает здесь с нами. Бороться за спорт, за демократию, за память о футболке сборной... За Бразилию.
Когда ты сказал, что "готов к другому", я опасался худшего, но ты не уйдешь до тех пор, пока не пройдет какое-то время.
И в тот день, когда ты умер, мне казалось, что я сам это чувствую. Я вернулся с вечеринки с друзьями накануне. Я хотел поспать дома накануне решающей игры чемпионата Бразилии, «Коринтианс» против «Палмейраса».
В воскресенье утром у меня зазвонил телефон. Это был мой сын. Он попросил меня включить телевизор. Я смотрел на все это тупым взглядом, не проявляя никакой реакции.
Позже, на работе (я пошел комментировать игру, потому что одному оставаться не было смысла) мне пришла в голову эта картинка. Мне очень нравился мультфильм Ханны Барбара «Шаззан». Когда два брата соединили свои кольца, внезапно появился могучий джинн. Эти двое нуждались друг в друге, чтобы быть полными.
Без тебя магия не работает. Нам нужно было быть вместе.
На поле.
Вне поля.
На трибунах.
В борьбе за демократию.
В Нью-Йорке.
В Сан-Паулу.
Или даже в Леллисе, когда мы поссорились. В тот день я должен был сказать, что с твоей стороны было несправедливо говорить мне такие вещи. Может, мы и пошлем друг друга на х*й, но вскоре поймем и простим друг друга. Перерыв не будет длиться так долго.
К моему счастью перед тем, как ты ушел, у меня была возможность сказать, как сильно я тобой восхищался (и до сих пор восхищаюсь). Это было в телешоу. После того дня я, наконец, понял, как важно выплескивать свои чувства, а не сдерживать их ни при каких обстоятельствах.
Наши болезни, возможно, отняли много времени у нашего сосуществования, но они не смогли разрушить привязанность, которую мы питали друг к другу.
Как бы я хотел, чтобы ты был еще здесь, чтобы обнять тебя… Знай, что за последние 10 лет единственное, что я сохранил, — это эти слова, специально для этого случая.
Я возьму их с собой навсегда, Тощий.
Я тебя люблю, твой Касагранде, половинка великого дуэта - Большой и Тощий.
Это был интеллектуал и играл он в такой же футбол: «Зачем бежать, если можно отдать пас, ведь мяч быстрее человека».
Спасибо!
И на поле, и в народной политике, и за столом (увы, алкогений, как принято говорить в таких случаях). Гол СССР — шедевр дальнего удара. Гол Италии — шедевр перепаса и прохода.