Дэвид Пис. «Проклятый Юнайтед»: День третий
Источники/Благодарности/Об авторе
***
Я был здесь в тенях, в коридорах и за углами. Я был за кулисами, с воронами и с собаками. Сердце бешено колотится, ноги дрожат. Мой язык неподвижен, рот закрыт. Уши прижаты, а глаза открыты. Под серым небом —
Я ни с кем не делился своими мыслями…
Сегодня со мной нет детей. Не сегодня. Сегодня есть чем заняться. Есть что сказать. Не для детских ушей. Не для детских глаз. Под серым небом —
До сегодняшнего дня; Пятница, 2 августа 1974 года.
Первая команда спускается по насыпи с тренировочной площадки на автостоянку, шипами по асфальту. Команда стоит вокруг черной золы в дальнем углу автостоянки. Их руки на бедрах, их фамилии на спинах, они двигают своими бутсами по белому пеплу. Под серым небом –
— Комната для отдыха игроков, — говорю я им. — Через десять минут.
* * *
Две семьи на берегу моря. Отель «Роял», Скарборо. О, тебе действительно нравится быть на берегу моря. Ты счастлив здесь, со своим мороженым и на своем шезлонге. Со своей женой и тремя детьми. Теперь ты домосед и счастлив. Страх безработицы и потребность в выпивке — и то, и другое на данный момент исчезло. Злой Эрнест Орд был побежден, и «Хартлпулс» заняли восьмое место в этом сезоне —
Над трибуной новая крыша. Благодаря тебе. А еще современные прожекторы —
Сейчас 1967 год, и дела идут в гору. Ты счастлив здесь, а Питер — нет —
Твой самый лучший друг. Твоя правая рука. Твоя тень...
Беспокойный и ревнивый, у него ушки на макушке, а губы у телефона —
Человек с ведром и губкой за £24 в неделю —
— Послушай, мы приняли «Хартлпулс» только как ступеньку к чему-то лучшему, и теперь это что-то появилось. Ты сам знаешь, что в «Хартлпулс» была тяжелая работа, и лично у меня ее было полным-полно. Я знаю, что мы никогда не сможем выбрать идеальное время для того, чтобы уйти, но я думаю, что для нас это правильный шаг.
Солнце скрывается за облаками, и дождь начинает лить, лить как из ведра, как из ведра решительно и обильно, решительно и обильно —
Шезлонги сложены, а мороженое растаяло —
— Просто познакомься с ним, — говорит Пит. — Послушай, что он тебе скажет. Это ведь не повредит, правда?
* * *
Комната отдыха игроков, «Элланд-роуд». В глубине Западной трибуны, в стороне от главного коридора. За еще одним углом. Две двери и хорошо укомплектованный бар. Низкий потолок и липкий ковер. Мягкие кресла и никаких окон, только зеркала. Зеркала, зеркала на стенах. Запах шампуня и рождественского лосьона после бритья, когда они выходят из раздевалки в джинсах и коже, с золотыми цепями и мокрыми волосами, дразня и трогая, отбирая и щипая, банда обезьян после траха, они образуют круг, их головы опускаются до колен в своих мягких креслах, они раздвигают ноги и трогают свои яйца и стараются не смотреть в мою сторону. —
В Мою Сторону, да что там.
Они игроки сборных, чертова уйма их. Медали и трофеи в изобилии, у всех до последнего гребаного игрока —
Эти большие, крепкие мужчины в своей обтягивающей новой одежде —
Эти большие, жесткие и грязные мужчины. Эти большие, крепкие, грязные старые мужчины—
Эти старые и нервные мужчины. Их лучшие годы нынче позади —
Они — обеспокоенные мужчины. Испуганные мужчины. Прямо как я.
Я выбираю стул. Поворачиваю его. Сажусь на него верхом, положив руки на спинку, и читаю небольшую молитву —
Молитву, которую нужно произнести перед битвой на море с любым врагом…
Я читаю молитву, а затем начинаю, начинаю произносить свой материал:
«Вы, наверное, удивляетесь, почему я так мало говорил на этой неделе. Причина в том, что я формировал свое мнение. Это то, что мне нравится делать. Мне не нравится слушать других. Но теперь я сформировал свое мнение, и поэтому, прежде чем я начну работать с вами, есть несколько вещей, которые нужно сказать о каждом из вас —
О Всемогущий и славный Господь Бог…
«Харви, вы игрок сборной и лучший игрок по сравнению с Гэри Спрейком, — говорю я ему. — Но не так что бы очень. Лучшие команды строятся на сухих матчах. Сухие матчи приходят от хороших голкиперов. Хорошие голкиперы — надежные руки. Так что надежные руки — это то, чего я хочу от вас, или я пойду поищу себе более безопасную пару где-нибудь в другом месте.
Господь Саваоф, который правит и повелевает всем сущим…
Я поворачиваюсь к двум Полам, Мэдли и Рини. Говорю им: «Мистер Мэдли, вы играли на всех чертовых позициях, кроме гребаного вратаря. Очевидно, Дон никак не мог определиться. Но я считаю, что вам пора определиться с позицией самостоятельно, либо так, либо я сделаю это за вас, и это может означать чертову скамейку запасных или трансфер-лист. Мистер Рини, у вас была одна сломанная нога, вы пропустили один финал Кубка и один чемпионат мира — вы не становитесь моложе, так что берегите себя, потому что, на мой взгляд, вы заслуживаете большего количества чертовых матчей за сборную, чем те, что у вас были».
Ты сидишь на троне и судишь правильно…
— В футболе вы никому не нравитесь, — говорю я Хантеру. — И я думаю, что все-таки вы хотите нравиться.
Оторви ноги пожимает плечами и качает головой. «Мне похрен».
— А я думаю, что нет.
— Я признанный игрок сборной Англии, — говорит он. — Мне реально насрать.
Поэтому мы обращаемся к твоему Божественному Величеству в этой нашей необходимости…
— Мистер Уильям Бремнер, вы капитан, и вы хороший капитан, — говорю я ему. — Но вы бесполезны для команды, и вы бесполезны для меня, если вас дисквалифицируют. Я хочу дисциплины от своих команд и, как от капитана, ожидаю, что вы подадите пример.
Что ты возьмешь дело в свои руки…
— И вам не мешало бы последовать этому примеру, — говорю я Лоримеру. — Потому что вы знаете, как я к вам отношусь. Как вы страстно обращаетесь к судьям. Как вы падаете, когда вас не трогают. Как вы устраиваете целый спектакль из каждого подката, чтобы попытаться выклянчить карточку для другого игрока. Как вы протестуете, когда вам, сука, не о чем протестовать...
— Не о чем протестовать? — говорит он. — Те подкаты, которыми меня одарили некоторые из ваших парней в Дерби? Вы ожидали, что я просто буду терпеть это всю чертову игру?
И рассудишь между нами и нашими врагами…
— Что касается вас и количества полученных вами травм, — говорю я Эдди Грею. — Если бы вы были гребаной скаковой лошадью, вас бы, черт подери, пристрелили.
Эдди Грей смотрит на меня снизу вверх, смотрит на меня со слезами на глазах. Эдди Грей говорит: «Разве травма не положила конец вашей карьере?»
— Да, — отвечаю я ему. — Так все, черт дери, и было.
— Тогда вы должны понять, что я чувствую.
Укрепи свою силу, Господи, и приди и помоги нам…
Я поворачиваюсь к Майклу Джонсу. Говорю ему: «То же самое касается и вас, молодой человек».
Ибо ты не всегда даешь выиграть битву сильному, но можешь спасти многих или нескольких…
— Ирландец, вы еще один человек с ужасной чертовой репутацией, — говорю я Джону Джайлсу. — Бог дал вам интеллект, мастерство, ловкость и лучший пас во всем футболе. Это качества, которые помогли вам стать очень богатым молодым человеком. Чего Бог вам не дал, так это необходимости в ваших шести шипах, которыми вы почему-то массируете чужие колени.
— Ну и что, черт возьми? — спрашивает он. — Люди пинают меня, я пинаю их в ответ.
— Просто помните, — предупреждаю я его. — Не моя вина, что вы не получили эту работу.
— Расслабьтесь, ладно? — говорит он. — Я не хотел этой работы тогда и не хочу ее сейчас.
О, пусть наши грехи теперь не взывают к нам о мщении…
Я указываю на Маккуина и Джордана. Говорю им: «Вы оба были на чемпионате мира, и, Маккуин, вы его хорошо провели. Мне понравилось то, что я увидел, но я хочу увидеть еще больше».
Но услышь нас, твоих бедных слуг, молящих о пощаде и умоляющих Тебя о помощи...
— Мистер Купер и мистер Бейтс, мне сказали, что вы оба наконец-то снова в форме. Слава Богу! Завтра у вас будет шанс проявить себя передо мной. Убедитесь, что вы, черт возьми, это и сделаете!
Что ты будешь для нас защитой от лица врага…
— Нюхач, — говорю я Аллану Кларку. — В прошлом сезоне вы забили восемнадцать голов. Я хочу гребаных девятнадцать в этом сезоне. По крайней мере, гребаных девятнадцать! Понятно?
Нюхач ухмыляется. Нюхач кивает. Нюхач Кларк салютует.
Сделай так, чтобы казалось, что ты наш Спаситель и могущественный Избавитель…
Я перехожу к последней троице. Говорю им: «Черри, молодой Грей, Тафф Йорат — впереди у нас долгий сезон, впереди много игр — так что усердно тренируйтесь, не суйте свой нос куда не следует, делайте все по-моему, и у вас будут шансы. От вас зависит убедиться, что вы, черт возьми, ими воспользуетесь, когда они появятся.
По-моему —
— Джентльмены, я вам вот что сейчас скажу. Возможно, все вы выиграли всевозможные местные чемпионаты и кубки, какие только есть, и даже несколько европейских, но, насколько я понимаю, первое, что вы можете для меня сделать, это выбросить все ваши медали, все ваши матчи за сборную, все ваши призы и все ваши кубки в самую большую гребаную мусорную корзину, которую вы только сумеете найти, потому что вы никогда не выиграли ни один из них честно. Вы сделали все это сраным обманом.
Через Иисуса Христа, Господа нашего…
— И есть еще кое-что, — говорю я им всем, говорю каждому из них, сука, до последнего. — Я никогда больше не хочу слышать имя Дона гребаного Реви. Никогда больше. Так что следующий игрок, который еще раз упомянет это чертово имя, проведет свою рабочую неделю с гребаными воспитанниками. Усваивая урок, кем бы он, черт возьми, ни был, кем бы он, сука, ни был —
— А теперь проваливайте домой, все вы.
Аминь.
* * *
Ты встречаешься с председателем «Дерби Каунти» в отеле на Скотч-Корнер. Питер ждет в машине. Лен Шеклтон представляет нас друг другу. Этот Сэм Лонгсон — еще один сделавший себя сам миллионер, еще один прямолинейный и откровенный человек, который водит «Роллс-ройс». Он сколотил состояние на перевозках И гордится этим. И «Дерби Каунти» тоже гордится. Но «Дерби Каунти» играет во Втором дивизионе и никуда не двигается. Их единственный кубок был выигран еще в 1946 году. Чемпионы Третьего дивизиона Север в 1957 году. С тех пор ничего. С тех пор никуда. Они только что заняли семнадцатое место во Втором дивизионе, и Сэм Лонгсон только что уволил их тренера Тима Уорда. Теперь Лонгсон получает письма ненависти. Теперь Лонгсон обделывается —
— Это скоро пройдет, — говоришь ты ему. — И я буду этому причиной —
Затем ты начинаешь объяснять ему эту причину. Никогда не переставая объяснять ему эту причину. Вообще не затыкаясь.
Три часа спустя Лонгсон так взволнован, что ночью не сможет уснуть.
Ты выходишь к машине. Питер опустил окно. Питер спрашивает: «Как все прошло»
— Работа моя, — отвечаешь ты ему. — Моя, черт возьми!
Он невероятно счастлив. Рад-радешенек. А потом он спрашивает: «А как насчет меня?»
* * *
Дальше по коридорам. Огибая углы. Пустые коридоры. Темные углы. В кабинете пусто; только его старый телефон и заявление об уходе Джин Рид на полу у двери. Я подтягиваю свою сумку по ковру к себе и достаю непочатую бутылку «Мартелла». Закуриваю сигарету и снимаю ценник с бренди —
£3.79 — «Вайнвейс».
Завтра суббота. Выезд в Хаддерсфилд. Моя первая игра здесь —
Черт. Черт. Черт...
Я понятия не имею, кого выставить. Я понятия не имею, что сказать —
Ни хрена. Ни хрена.
За дверью слышатся голоса и шаги. Смех, затем тишина —
Дальше по коридорам. Огибая углы...
Я встаю с пола. Открываю дверь —
Ничего. Никого.
Я не верю в Бога. Но я верю в сомнения. Я верю в страх.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал — переводы книг о футболе, статей и порой просто новости.
