«Просила Мамаева извиниться после драки, но его папа только посмеялся». Главная пиарщица нашего футбола
Знает, почему Дзюба обиделся на Соболева.
Елена Болотова ведет дела Смолова, Джикии, Соболева и еще нескольких топовых футболистов РПЛ. До этого она работала с Кокориным (застала, например, фотосессию в бане), Кержаковым (видела развод с первой женой), по дружбе помогает Акинфееву (участие в рекламе «Сбера» – ее работа) и знает десятки мощных историй из изнанки русского футбола.
В спорт Болотова пришла из шоу-бизнеса: раскручивала группы «Браво», «Би-2», «Сплин», организовывала рок-фестивали «Крылья» и «Нашествие», работала агентом Чулпан Хаматовой и Ксении Собчак. Об этом мы тоже поговорили – в том числе про смерть Сергея Бодрова и наркотики Игги Попа.
Благотворительность: Смолов помог мальчику, которому отрезало обе ноги, Кержаков встречался с неизлечимо больным и оплачивал похороны
– Вот опять звонок, – говорит Болотова. – Как раз время для странных звонков, они обычно начинаются после 10 вечера. Спрашивают, где найти футболиста, куда он ходит, как познакомиться. Вчера ночью искали Соболева. Вот переписка: «Чем можешь мне помочь по этому вопросу? Где можно его поймать?» Иногда пишут что-то вроде: «Продаю дом, пусть Смолов купит». Иногда якобы от одинокой бабушки: «Дайте на лекарства, помогите с операцией». Потом, правда, выясняется, что это не бабушка, а очередной аферист.
Хотя очень много реальных запросов о помощи. Недавно Федя прислал аккаунт мамы мальчика, которого переехал поезд: «Проверь, пожалуйста». История в том, что 11-летнего мальчика буллили в школе. В конце декабря он пошел гулять по Питеру, одноклассники сказали: «Сейчас мы будем снимать вирусный ролик для ютуба. Если хочешь поучаствовать и быть героем, ты должен зацепиться за товарняк и повиснуть на нем, а мы снимем это. Если не сделаешь – всей школе расскажем, что ты трус, никто с тобой не будет дружить». Затравили парня.
От безысходности он согласился, зацепился. Но его засосало под состав, и отрезало обе ноги. Он потерял сознание. Одноклассники подумали, что он умер, испугались и убежали. Не вызвали ни врачей, никого. В итоге истекающего кровью мальчика заметил только машинист следующего поезда. Успел остановиться, вышел. С железной дороги увидел машину ДПС, побежал к ней, кричал: «Там ребенок лежит». Полицейские вызвали скорую.
То есть история оказалась правдой. И Федя Смолов сказал: «Давай ему поможем». Мы прислали видео от Феди, он выделил большую сумму денег. Недавно мальчик записал ему ответное сообщение (показывает видео – Sports.ru).
Много звонят и пишут фонды, хосписы. Помню случай, как мальчика выписали из больницы, потому что он умирал. Помочь было уже невозможно. Мне позвонил фонд «Вера»: «Мальчик болеет за «Зенит». Очень хочет встретиться с Кержаковым». Я рассказала Саше. В выходной он без предупреждения сказал: «Выезжаю из Питера, встречай меня. Только не говори, что я еду». Я встретила, позвонила маме мальчика и попросила, чтобы кто-то из взрослых оставался дома, потому что курьер привезет подарки. На самом деле к ним пришел Кержаков. Он побыл с мальчиком день, посвятил ему время. А через три-четыре дня мальчик умер.
Рассказываю – и не по себе становится. До сих пор помню, как зашли к ним на Войковскую, а в квартире ничего нет. То есть было видно, что они продали вообще все, чтобы потратить на лечение. Мы сидели на табуретках, в комнате стояла медицинская кровать – и больше ничего. Саша потом похороны оплатил, переводил деньги маме.
– Как по сообщению ты отделяешь такие истории от фейковых, когда деньги собирают мошенники?
– Есть знакомые в фондах, которые могут проверить каждого ребенка. Плюс запрашиваю документы с печатями, созваниваюсь с мамами. Это отдельная тяжелая история, потому что дети умирают, а мамы продолжают мне писать. Каждый Новый год и 8 марта поздравляют. Я по аватарке сразу определяю, кто это, чья мама. И от этого еще тяжелее.
Сейчас покажу одну маму – представь, она спустя 10 лет нашла меня в инстаграме. Я тогда еще у Чулпан [Хаматовой] работала в фонде. Так надеялась, что ребенок выживет, потому что его выписывали в стадии ремиссии. У него были очень хорошие шансы. Но он не выжил, а я не знала об этом. Мама только сейчас рассказала.
Еще был мальчик с тяжелой болезнью, которому влили не ту группу крови – и он вообще начал умирать. Но выжил, сейчас у него все в порядке. Тогда его очень поддерживал Акинфеев. И где-то год назад мне Игорь говорит: «Представляешь, только что Никита позвонил. Он в Москве в МГУ учится, все хорошо у него». И это прям до слез.
– Чем ты занималась в команде у Чулпан?
– Ее расписанием, логистикой и вела детей в фонде. Когда начинали работать, планировали сделать историю, которую Стивен Спилберг воплотил в Америке. У него есть хоспис, где исполняют последние желания детей. Ребенок говорит: «Я хочу поужинать с Мадонной». И Мадонна ради него отменяет концерт и приезжает.
Похожую схему мы организовали у Чулпан. Если ребенок хотел познакомиться с футболистом, актером, певцом, я договаривалась о встречах.
– Какое было самое невероятное желание умирающего ребенка?
– Дима Рогачев, в честь которого потом назвали центр, хотел встретиться с Владимиром Путиным. Это случилось до меня, но я в курсе истории. Родители сказали, что ему надо лечиться в Москве, а мальчик не хотел ехать. И согласился только при условии, что его навестит Владимир Владимирович. И они встретились – звучит невероятно, но ему организовали такую встречу.
И, конечно, для взрослых, кто приходит в хосписы, это не разовая история. Когда туда попадаешь, уйти сложно. У меня дошло до того, что последнее время, когда я спрашивала детей, кого им привезти, они отвечали: «Приходи сама, не надо нам никого». Это самое тяжелое, что можно услышать. С одной стороны, это комплимент, потому что они видят, что я стараюсь. С другой стороны – как трудно потом их терять...
– Как думаешь, как Чулпан после такого находит силы сниматься и играть в театре?
– У нее был бешеный график, но она стойкая. Могла вообще не спать, не есть, но поехать на важную для фонда встречу. Мы тогда активно искали инвесторов. Часто они говорили: «Я вам помогу, но хочу встретиться с Чулпан лично». И она ехала в любое время, потому что понимала, что он переведет условный миллион рублей, который спасет еще одну детскую жизнь.
Я ей восхищалась, потому что она женственная, воспитанная, при этом железная внутри.
– Ты спрашивала, зачем ей это надо?
– Она жила этим. Такое у нее предназначение. Как актриса она может кому-то нравиться или не нравиться – это дело вкуса. Ее основная миссия, как мне кажется, – спасать жизни, менять судьбы. Она правильно говорила: «Когда болеет ребенок – болеет огромное количество людей, потому что у ребенка есть родители, близкие, друзья». Ей хотелось спасти всех этих людей. Сначала она вошла в плотный контакт с врачами. Когда поняла, что помощи не хватает, создала фонд.
Что меня еще восхищало – я не видела, чтобы Чулпан плакала, чтобы она была подавлена. Она переживала потери наедине с собой и никогда не сдавалась. Как лидер она понимала: покажет свой страх и отчаяние, тут же опустят руки все, кто рядом. Она искала выход из любой ситуации.
Представь ситуацию, когда умирает маленький человечек, к которому ты привязалась. У меня так было много раз. Сразу наступает опустошение. Ты потом долго ходишь как робот, тебя ничего не радует. Ты понимаешь, что никакие материальные блага не могут быть равноценны человеческой жизни.
Семья: отец строил подлодку «Курск» и говорил, что она затонула после столкновения с американской лодкой
– После такой работы наверняка по-другому относишься к смерти?
– Когда семь лет назад умер отец, это стало потрясением. Я очень любила отца, он был для меня примером, поэтому его смерть вызвала во мне жуткую агрессию. Было такое неприятие ситуации, злость на него, мол, как он мог оставить меня. Очень много боли внутри было.
– Отец ведь связан с подлодкой «Курск»?
– Да, он входил в число ее создателей. Он инженер-механик.
Чтобы ты понимал, как проходило мое детство. Я москвичка, квартира на Тверской, бабушка моя была большим человеком в министерстве обороны, возглавляла там отдел кадров. Но мы жили в военном гарнизоне на Кольском полуострове в Баренцевом море. И в тот момент, когда у детей было прикольное детство – они играли и гуляли, моим любимым развлечением было поехать к папе в депо, где стояли подводные лодки.
Знаешь, что такое подводная лодка? Просто невозможная огромная конструкция, по которой я лазила среди отсеков. Было страшно, это прямо такой квест.
Пока шли испытания, папу я не видела по девять месяцев. Он уходил в море, потом приезжал и очень-очень долго отходил – его штормило и качало, потому что там радиация. Но он очень любил свою работу, он этим жил.
– Как отец воспринимал историю с «Курском»?
– Очень тяжело. Находился в подавленном состоянии, но он понимал причину трагедии. Причину не транслировали, хотя он сразу сказал, что произошло столкновение с американской субмариной. Из-за этого взорвался тротил. Потом это подтвердилось, когда лодку вытащили – он находился на связи с комиссией.
Из этого в итоге сделали чуть ли не государственную тайну, потому что та версия, которую он отрабатывал, была невыгодна властям. Они хотели другую, чтобы не случилось международного конфликта.
Отцу было тяжело и больно. При этом «НТВ» у нас жили просто, журналисты у двери стояли – домой невозможно было попасть. Отца ведь много критиковали в медиа – он принимал эту лодку, ставил подпись, испытывал. Он знал все процессы, поэтому вопросы возникали к нему. Его вызывали в штаб, в министерство обороны – куда только не вызывали.
– Но в итоге к нему не возникло вопросов со стороны закона?
– Нет-нет. Папа был настолько педант, что у него вся документация находилась в порядке. Он был требовательным к себе, к деталям, к людям. Его матросы никогда не пили. Он сам никогда не опаздывал, вообще не употреблял, не любил пьяных.
Мне от него много чего передалось, потому что утром он все время говорил: «Драить палубу, готовить завтра». Чтобы воротнички были отглажены, манжеты чистые, чтобы все было пришито аккуратно. Я тоже системный человек. У меня даже дома все должны быть при деле.
Шоу-бизнес: фестиваль корюшки для Абрамовича на Чукотке, пьянство и наркотики суперзвезд
– «Брат-2». Объясни, как ты попала на съемки?
– Изначально главным саундтреком фильма планировалась песня Юрия Шевчука. Но он сказал, что у него другой подход: когда играет его песня, никого убивать не должны, он миротворец, никакого насилия не позволит. Тогда Сельянов, Балабанов и Козырев выбрали «Би-2». Ребята согласились, потому что понимали, что выходит культовый фильм – после успеха первого «Брата» это было очевидно. Тем более песня была саундтреком не к конкретной сцене, а ко всему фильму. И потом у Шевчука с «Би-2» даже война началась. Когда они выступали на одном концерте, их разводили. Он просто не любил эту группу – такое бывает в шоу-бизнесе.
Для «Брата-2» ребята снялись в сцене концерта в питерском клубе. Мне просто позвонили: «Съемка тогда-то». Я приехала, они спели, и мы уехали. Параллельно в тот же день снимали сцену, как Бодров пришел на этот концерт, шел и стрелял. Но какой-то особой истории за этим нет – мы тогда просто пересеклись, потом виделись с ним на концерте. Но есть история про него прямо до слез.
После «Брата-2» мы с «Би-2» снимали клип на песню «Зажигать». С нами работала часть команды Бодрова, которая не поехала в горы. До этого они снимали клип группе «Ногу свело» со сценой на кладбище. И когда уже для «Би-2» начали искать реквизит, открыли машину, а там вся машина с реквизитом кладбища: кресты, могилки, вот это все. Они не успели его сдать. Почти сразу нам сообщили, что Бодров не выходит на связь из ущелья – какая-то проблема с рациями. Мы в этот момент снимаем, рядом машина с этим странным реквизитом, все нервничают, переживают. Когда уже сказали, что команда Бодрова погибла, мы в истерике были.
Потом парень, который следил за техникой, – единственный выживший, потому что остался на горе и не пошел вниз, – сказал: «Это случилось за секунду. Лавина сошла – и никого нет».
– До спорта и даже до Чулпан ты была в команде организаторов музыкальных фестивалей: «Максидром», «Крылья», «Нашествие». Какой самый невероятный момент той работы?
– Когда Игги Поп приехал на «Крылья», я впервые поняла, что такое героин. Он был в состоянии такого невменоза, что я просто не понимала, почему человека так сильно тошнит. Еще постоянно чесался. Помню, его надо вести выступать, а он бегает с такими глазами навыкате, ничего не понимает, смотрит куда-то мимо тебя, в никуда. Тогда я не понимала, что он под чем-то. И такие же сумасшедшие менеджеры: у всех грязные волосы, в непонятных потертых жилетках, как будто валялись где-то на земле.
Некоторых артистов вообще приходилось откачивать перед выступлением. Надо выступать – человек в невменозе. Срочно скорую, капельницу, реанимацию. Звонишь, ищешь врачей, кто-то своих рекомендует. Пока никого нет, бьешь по щекам, прикладываешь лед – жесть. Самое интересное, что за это время ты просто седеешь, начинают отказывать ноги, потому что выступление на всю страну, люди ждут. Потом артист встает, выходит и нормально полтора часа работает. Как будто так и надо. Отработал – ушел, и ему опять плохо. И это великие артисты, кумиры.
Перед корпоративами некоторые люди могли накуриться так, что слова забывали. Полконцерта шла акустика, меня заказчик подзывает: «#####, он петь начнет когда-нибудь или нет?» А на сцене человек шатается. Причем это была европейская звезда – не из России.
Траву курили многие. Знаешь, говорят, что футболисты не могут уснуть после матча, и врачи дают им таблетки, потому что важно восстановиться? Так же и у артистов. Но не у всех и не всегда бывает такая возможность расслабиться.
– Ты вроде бы помогала раскручиваться молодой Земфире. Все так?
– Не помогала, просто «Сплин» писался с ней на одной студии у Сережи Большакова в Сокольниках. Начало 2000-х, у нее выходил альбом «Вендетта». Потом вместе ходили на концерт Вакарчука, когда все слушали песню «Я не сдамся без бою».
Земфира – необыкновенная, очень трогательно ко мне относилась. Когда я была беременная в 2005-м, она даже на мой день рождения приехала. В 2010-м мы как-то встретились на концерте в «Лужниках», шли, я говорю: «У Сани Кержакова сегодня день рождения, давай позвоним ему?» А Саша ее обожает. Набрали, он трубку не взял. Потом перезвонила ему: «Ну ты где был? Я тебе такой подарок хотела сделать!» А Земфира написала: «Саня, что за дела? Трубку надо брать!»
Она очень закрытая для всех, но у меня как-то с ней получалось, потому что нет барьера с артистами. Я просто прихожу и говорю, что надо.
– Что имеешь в виду?
– Просто ходят мифы из серии: «Есть артисты, которым сколько не заплати, если им что-то не понравится, они посылают и уезжают». Слабо верю, что такие ситуации могут быть. Я сама делаю частные мероприятия. С каждым просто все надо заранее проговаривать, учитывая все форс-мажоры.
– Самый известный персонаж, для которого ты организовывала мероприятие?
– Когда Абрамович был губернатором, я летала на Чукотку и делала там фестиваль. Занималась всем: арендовала чартер, бронировала размещение, на месте – свет, звук, сцена, охрана, еда. Со мной летали «Дискотека авария», «Мумий Тролль», «Жуки». Концерт вышел смотреть весь Анадырь.
Хотели на день, а в итоге застряли там на три дня из-за метели, хотя стоял апрель. Нам пора обратно, а там занятия в школах отменили, люди на работу не ходят, аэропорт закрыт. Спрашиваем: «Когда лететь?» – «Как метель пройдет, так и полетим». Ребята из «Дискотеки Аварии» из-за этого очень переживали – в эти даты должны были снимать в Москве клип на песню «Суровый рэп» и могли попасть на очень большие деньги, если бы вовремя не прилетели. Поэтому я постоянно звонила капитану, он отвечал: «Пока без изменений». Так три дня в гостинице и просидели, потому что невозможно выйти – постоянно метет. «Жуки» по приколу съели все лимоны на лимонных деревьях. Менеджер гостиницы испугалась: «Сегодня ночью кто-то ободрал все лимоны» – «Ну блин, есть хотели».
– Для реальных политиков что-то организовывала?
– Часто. Бывает, приезжаешь, в зале четыре человека – и для них концерт.
Много мероприятий с элитой было в Казахстане. Там такие дворцы, что уже в доме концертный зал, конюшня, бассейн, никуда ехать не надо. Один раз привезла «Нашу Рашу» на день рождения одной из дочерей Назарбаева. Мы потом шутили, что нас взяли на сдачу, потому что на празднике выступал Элтон Джон.
Как-то приехали на корпоратив в Куршавеле. Зашли в зал, а там Кайли Миноуг. Мы такие: «Это что, фонограмма, пародия, двойник?» – «Да нет, это она».
– Куршавель – это туса Прохорова?
– Нет, но я помню день, когда его арестовали. Тогда «Мегафон» делал какое-то мероприятие на высоте 1800 метров. Я опоздала на самолет, прилетела не в Женеву, а в Париж, шесть часов ехала оттуда до Гренобля. С вокзала – на машине на вершину. Еду и не понимаю, почему на такой узкой трассе в горах столько машин с мигалками. Подумала, что кого-то убили. На следующий день прочитала, что задержали Прохорова.
– Я понимаю, что такое «Наша Раша» на телике, а как они выступали на корпоратах? Приезжали Светлаков и Галустян и разыгрывали миниатюры?
– Они могли быть ведущими или блоками показывать смешные номера. Иногда мы учитывали просьбу заказчика, когда он говорил: «Вы можете приехать и показать то, то и то?» Многим нравились миниатюры про бригадира и рабочего, их просили часто. Многие просили даже что-то из КВН показать.
– А кого чаще всего олигархи приглашают на свои праздники?
– У всех свои вкусы. Помню, одного русского олигарха в Монако. Он сделал для своей жены праздник на яхте, заказал Жанну Фриске, но она не смогла прилететь. В итоге вечеринку вела Анастасия Заворотнюк, а для гостей пел Михаил Боярский. Видимо, жена попросила, потому что там взрослые дамы сидели.
– Самое странное место, где проходил корпоратив?
– Есть невыездные люди, которые по определенным причинам ведут уединенный образ жизни, не покидая свои владения. Моя команда делала корпоратив для одного такого человека. Он построил дом в Подмосковье на 100 гектарах земли. Там у него есть все для жизни. И даже собственный концертный зал, куда он иногда приглашает выступить артистов.
Из забавного вспомнилось, как один бизнесмен просил пригласить артисток в баню. Я всегда недоумевала от таких запросов... Сначала думала, что так шутят, но нет. На полном серьезе говорили: «Вопрос цены, у каждого есть своя цена». Но мои не соглашались.
– Правда, что существует прайс-лист на звездный эскорт – цена, за которую согласится даже суперзвезда?
– Среди известных медийных девушек, конечно, есть такие, кто ищет себе состоятельного мужчину. Слышала истории, как кто-то оставался на ужин после концерта. Но я никогда не слышала, что существует твердая цена: «Эта стоит пятерку, а эта – десятку». Думаю, вряд ли тут работают посредники. Скорее это решается напрямую со звездой. Иногда мне звонили и говорили: «А можно телефон, мы сами поговорим?»
– Чаще всего говорят, что Волочкова – эскортница.
– Когда я работала с ней, она находилась в отношениях с очень хорошим человеком.
– Ты рассказывала, что работа с ней – адский ад. Почему?
– Мы расходились во всем. Плюс у нее была какая-то безграмотная концепция в плане позиционирования – того, как она выглядит, что она говорит. Настя могла кого-то оскорбить в интервью, раздуть скандал и сказать: «О боже! Меня опять обидели, почему на меня все нападают?» – «Да потому что ты вчера сказала, что Пригожин не мужик».
Понятно, что уважаемые люди не понимали, откуда такая агрессия с ее стороны, отвечали на ее выпады. Я же все-таки больше за то, чтобы пиарить достижения, а не какой-то очередной скандал.
Кержаков: два года работы ради контракта с Армани и встреча с Владимиром Соловьевым после потери 330 млн рублей
– Работать директором у Собчак тоже было непросто?
– Нет, мы как-то сразу понравились друг другу. Она тогда уходила из «Дома-2», полностью меняла вектор развития: с Тиной Канделаки начинала вести «Две звезды» на Первом, делала программу на «Серебряном дожде» и интервью с Ксенией Соколовой для GQ.
С ней я работала круглосуточно. Как шутила моя подруга, я попала в колонию строгого режима. Ксюша очень требовательная, но это хорошо дисциплинирует, ты прямо растешь рядом с ней. При этом у нас не было ни одного скандала, мы до сих пор в хороших отношениях.
– Почему тогда ушла от нее?
– Позвал Саша Кержаков, а это новый вызов и другие деньги. И главное, для чего он меня звал – он тогда хотел открыть свою академию в Питере. Я занималась организацией вопроса, еженедельно ездила в спорткомитет, организовала встречу Саши с Алексеем Миллером и Валентиной Матвиенко, когда она еще была губернатором Санкт-Петербурга. Встреча получилась через Филиппа Киркорова – они с Валентиной Ивановной хорошо общаются. И она идею Саши поддержала.
Потом возникла история, как я встретилась с Армани в Барвихе. Джорджо сказал, что у Саши красивое лицо, есть шанс на сотрудничество. Я загорелась этим, и мы два года готовили поездку в Милан – это было что-то.
– Расскажи по порядку.
– Армани приехал в Россию на собственное фэшн-шоу. Саша в тот вечер приехать не смог – цепанул машину, плюс добраться вечером из Новогорска не так просто. Из футболистов вообще никто тогда не приехал. В зале точно помню только Вику Лопыреву.
После шоу был ужин в гостинице. Я была там со своей подругой, двоюродной сестрой Эмина Агаларова. Я привезла презентацию Кержакова для Армани, хотя понимала, что шанс там на предметный разговор слишком мал. Но как-то все равно не теряла надежды, и тут смотрим: Армани сидит за соседним столиком. Когда охрана и организаторы, которые говорили, что к нему нельзя подходить, отвлеклись, подруга сказала: «Пошли». И взяла за руку.
Я представилась и сразу перешла к делу. Сказала, что знаю, он любит футбол и использовал в рекламе Шевченко и Бекхэма. А я представляю Кержакова из России и с удовольствием поработала бы с ним. Джорджо посмотрел презентацию, помню, как сказал ассистенту, что у Саши красивое лицо. После этого попросил ассистента оставить визитку, а нас – быть на связи: «Через месяц вернемся в Милан – звоните, пишите, начнем обсуждение». Обсуждение затянулось на два года.
Им была важна медийность Саши, его узнаваемость. Поэтому я организовала ему много съемок для глянца, интервью в топовых изданиях. Он как раз тогда играл в сборной, вернулся в «Зенит». Два раза летала в Милан, встречалась с Робертой – племянницей Армани, которая руководит всей компанией. В итоге в январе 2012 года они решили, что Кержаков им подходит – Армани лично пригласил его к себе.
У «Зенита» тогда начинались сборы, с них никого никогда не отпускали. Но когда Спаллетти услышал, что приглашает Армани, он ответил: «Я бы сам полетел». И отпустил Сашу. Александра Валерьевича Дюкова и Максима Львовича Митрофанова я уговаривала буквально в слезах. Вопрос решался долго, в итоге Дюков тоже сказал: «Хорошо, летите».
– Но контракт с Армани был не про деньги?
– Нет, абсолютно имиджевый. Кержаков стал послом бренда Emporio Armani в России. Это означало контракт на определенную сумму. Нам сказали, что мы можем поехать в шоу-рум и выбрать все, что нам нравится на эту сумму. Там новые коллекции, все эксклюзивное. Приехала туда и скидывала ему фотки, потому что он был в сборной. Он говорил, что брать.
– Отбился ли тот контракт, учитывая, что вы потратили два года на то, чтобы его получить?
– Во-первых, работа была очень продуктивной. Настолько, что Тимур Бекмамбетов позвал Сашу сняться в кино.
Во-вторых, для Саши сотрудничество с Армани, с маэстро моды, который шьет королям, с первым дизайнером, который стал одевать Голливуд, – это вопрос статуса. Это все равно что «Роллс-Ройс» рекламировать. Я уверена, что другие селебрити, которые работают с Армани, тоже больше про имидж, а не про деньги.
И для других рекламодателей статус амбассадора такого уважаемого бренда добавляет веса. Они видят, какой бренд представляет спортсмен, и тоже не прочь подписать с ним контракт. Другой вопрос, что потом репутацию Саши испортили его разводы. Серьезные бренды не любят, когда за селебрити тянется скандальный шлейф.
А у Саши тогда жесть началась: кинули на деньги, развод сначала с одной женой, потом разрушился и союз с Миланой.
Началась серьезная информационная война. Он человек чувствительный, поэтому для него это стало серьезным ударом. При этом он молчал, никак скандалы не комментировал. Из-за этого тоже возникали проблемы.
– А почему он молчал?
– Потому что у него такая позиция: он этих женщин выбрал и уничтожать, мстить им, как он считал, неправильно. Из-за этого весь развод с Катей вела я, давала официальные комментарии. Я ходила на разные программы, понимала, что свою позицию нужно обозначать. А у Саши произошел внутренний надлом. Тяжело, когда после 30 в жизни начинается такой ад. Но он молодец – до сих пор ни про кого не сказал плохого. Остался мужчиной, из-за этого к нему большое уважение.
– Деньги он потерял при тебе?
– Да. Мы тогда использовали все возможности, чтобы их вернуть, искали поддержку везде. Я даже встречалась с Владимиром Соловьевым, он познакомил со своим юристом Шотой Горгадзе, тот консультировал, как в этой ситуации себя вести. В афере участвовал сотрудник «Газпромбанка», а это единая система с «Зенитом». Саше было важно, чтобы все корректно выглядело, не превратилось в войну. Но деньги так и не вернули.
– Почему ты ушла от Кержакова?
– В том числе из-за Миланы. Когда тебе кто-то советует, рекомендует и направляет – мне кажется, это должен быть профессионал. А там жена хотела активно участвовать в профессиональной жизни мужа. Я не понимала, что она делает, для чего это надо и чего она вообще хочет. Ей больше хотелось медийной жизни, а Саша этого не хотел. В этом весь затык. Он не любил тусовки, балы «Татлера», съемки, программы, обложки. Он не стремился к этому, а Милану увлекала жизнь светской львицы.
Деньги: получала 200к долларов за контракт с брендом, агентство Тимати хотело 8 млн рублей отката за помощь с Lay’s
– Ты сказала, что уходила от Собчак к Кержакову на другие деньги. Он действительно платил намного больше?
– Те условия, которые дал Кержаков, у меня были только с ним. Даже сейчас такого ни с кем нет. Я имею в виду зарплату, премии, проценты с контрактов. Кержаков, когда предложил работать, спросил, сколько я хочу. Я прикинула и ответила. Думала, он скажет, что много, а он сказал: «Да, хорошо». Тем более перед нами стояла сверхзадача – открыть школу.
Но с Кержаковым был эксклюзив. Первые годы я работала только с ним, больше ни с кем. Все мои контракты с другими игроками сошли на нет. Единственный, с кем близко общалась, – Игорь Акинфеев, потому что он друг, от которого я бы никогда не отказалась.
Сейчас все по-другому. Ты объявляешь цену и еще объясняешь, почему услуги стоят столько. Потому что к игрокам параллельно приходят и говорят: «Мы можем то же самое, но в три раза дешевле».
– Твой доход прямо сейчас состоит из фиксированной зарплаты и процентов с рекламных контрактов, которые ты организуешь. Если брать фикс, то что это за сумма – можно купить самую дешевую машину в салоне?
– Нет.
– Брендовую сумку в ЦУМе?
– Да. Но дело еще в том, что у каждого я выполняю разный функционал. Например, у Феди [Смолова] занимаюсь полностью всеми делами, включая бытовые. С кем-то это только пиар. Есть вообще футболисты, которых интересуют только рекламные контракты. Но я не могу поменять им мышление и сказать: «Чтобы тебе платили, ты должен быть узнаваемым, медийным».
– Это про кого?
– Молодежь разная звонит. Они думают, что если начали играть, то могут все. Еще ребята звонят и говорят, что готовы работать, если реклама будет. В смысле реклама будет? Ты должен из себя хоть что-то представлять.
– С контрактов ты обычно берешь фиксированные 10%. А какое соглашение было самым жирным по сумме?
– Все контракты у Феди: Gillette, «Тинькофф». Gillette с Овечкиным – вообще космический. Adidas с Кержаковым – первый контракт получился сумасшедший, очень большие деньги были.
История в том, что у него заканчивался с Nike, я понимала, что у Саши прямо подъем, особенно медийный. Чувствовала, что за два года я его прокачала до уровня селебрити. Предложила Nike пересмотреть контракт, они отказались: «Нет, вот такая-то сумма, и она всех устраивает». Тогда я сделала контрпредложение adidas, и они дали в два раза больше. И мы ушли в adidas.
– Не называя спортсмена и рекламный контракт – самый большой процент, который ты получала со сделки?
– 200 тысяч долларов. Сам контракт был на миллион, но мне дали 20%, потому что такая договоренность. Правда, бренд отработал контракт плохо. Это большая проблема брендов, когда люди внутри работают и не понимают, что делать. Но потом команда там поменялась, я их прямо разнесла.
– Ты много говоришь про прокачивание медийности. Почему твои клиенты активно не ведут инстаграмы?
– Для прокачки нужен смм-специалист или агентство, но футболисты не артисты, они ведут более закрытый образ жизни и не готовы передавать свои аккаунты чужим людям. Они ведут их по настроению.
– Смолов вроде адекватный парень, все понимает. Ты не говоришь ему: «Федя, карьера скоро закончится, а у тебя есть площадка с 600 тысячами подписчиков. Это отличный пассивный доход».
– По поводу Феди я не переживаю. Думаю, когда закончится карьера, у него все будет хорошо – с его интеллектом, начитанностью, грамотностью. Мне кажется, он будет крутым топ-менеджером. Я реально не видела, чтобы люди были настолько глубоки, и он не перестает развиваться.
Как с ним не поговорю – он читает, всегда в курсе событий. Я еще не сходила в театр, а он уже сходил и мне рассказал.
– Что за история случилась у него с Lay’s?
– Какое-то время их интересы представляло агентство Тимати Global Star. Оттуда мне позвонил парень, сказал, что есть возможность сделать Федю лицом Lay’s: «Давай договоримся. Сейчас тебе позвонят из PepsiCo, и ты объявишь сумму: 23 миллиона. Восемь отдаешь нам, а 15 – вам». Я говорю: «С чего вдруг?» – «А по-другому никак. Если ты так не сделаешь, то ничего не будет».
В итоге, когда позвонили из PepsiCo, я спросила: «Что происходит?» – «От нас такого не могли сказать, мы таких разговоров не ведем». И Global Star пошел в отказ, что они ничего подобного не предлагали.
– А в чем была проблема? Со стороны выглядит, что Global Star – это посредник, а восемь миллионов – их комиссия.
– 30%? Нет, таких услуг на рынке нет. Цена должна была быть адекватная.
В нашей же ситуации это выглядело откатом, а Смолов себе контракты не покупает. Так я не позволила Global Star поработать с бюджетом, но они поменяли стратегию – подписали партнерские соглашения с «Локомотивом», ЦСКА и «Динамо». И в рамках этих соглашений могут привлечь любого игрока из клуба.
– Ты как-то рассказывала, что когда Смолов ходил на Comment Out, у него был список лиц, которым нельзя ничего писать: Кадыров, Черчесов, Мутко и Семин. Объясни: почему здесь есть Кадыров?
– Потому что человек уважаемый, восточный, президент Чечни. Одно дело – подколоть ребят равнозначных, а тут нужно соблюдать субординацию.
Но все равно получилось жестко, потому что Феде пришлось писать Вике Боне в инстаграме: «Приезжай ко мне, понюхаем кокаина с моей задницы. Но без кокаина». Вышел бы этот комментарий днем – разлетелся бы по интернету по щелчку пальцев. Кокаин, Смолов – мог бы быть такой серьезный скандал, что уже не отмоешься. Как вот Ксюша выложила песню «Убили негра» – и с ней «Ауди» разорвал контракт.
До этого Федя в рамках этого же шоу написал какую-то жесть Дзюбе. Но тем был мат, инстаграм это не пропустил, заблочил.
Потом случилась Боня. Сразу после того как Федя написал это, я сразу к Гудкову: «Все номера Бони, которые у тебя есть! Срочно!» Через пять минут уже звонила и писала по всем телефонам. Дописалась, Вика быстро удалила, никто не заметил. Но моя задача – просчитать наперед все риски. Потом, когда звонила друзьям-журналистам, спрашивала их мнение, они говорили: «Ох, как жалко, что мы этого не увидели, это круто бы разошлось!»
– Еще немного про Смолова. Он возродился только этой весной, до этого на три года почти выпал из футбола. Как это сказывалось на рекламе?
– Никак, потому что его медийность из футболистов никто не переплюнул. По крайней мере, обложки Vogue уже ни у кого не будет. Таких больших рекламных контрактов – тоже вряд ли.
– По популярности Смолов спокойно мог быть на уровне Дудя. Когда выходишь из аэропорта – все Юрой завешено. Идешь по Арбату – там снова Дудь и adidas. Почему Смолова сейчас мало в рекламе?
– Предложений достаточно. Для Феди просто спорт на первом месте. Жилой комплекс «Зиларт» предлагал сумасшедшие деньги. Не знаю, на каких условиях, но Николай Басков, Филипп Киркоров и другие звезды согласились, а Федя сказал, что не хочет. Травма и все остальное – просто было не до этого.
Другая причина – сейчас футболистов не так много в рекламе. В больших рекламных кампаниях в основном селебрити не из мира спорта. Из футболистов только Саша Головин вспоминается в Gillette. Размениваться на меньшее не хочется – мы лучше переждем и подпишем суперконтракт. Ты сравниваешь Федю с Дудем, но спортсмены и Юра – абсолютно разные категории, ставить их в один ряд некорректно.
Плюс популярность на улицах Федору не очень нужна. У него другие цели. И потом, он был на этих билбордах перед чемпионатом мира: Gillette, «Тинькофф», Beats, Nike. Сейчас у Феди есть хороший имиджевый контракт с часовой компанией. Иметь такие часы – это круто, иметь такой имиджевый контракт – тоже круто. А завешивать все плакатами бренд не будет, им просто в кайф, что есть Федя, у которого такой хороший вкус.
– Имиджевый – это без денег?
– Мы работаем не бесплатно. Есть определенная сумма, эквивалентная стоимости дорогих часов. Ее мы получаем продуктом, а не деньгами. И там не просто часы, а часы, которых больше ни у кого нет.
– Ты рассказывала, что Акинфеев за жизнь отказался от нескольких контрактов на десятки миллионов рублей. Почему?
– Такой тип личности. Мы дружим с 2007 года, и все равно каждый раз приходится его на что-то долго уговаривать. Я была счастлива, когда они с Самедовым пошли к Урганту после чемпионата мира. Я потом еще дня три праздновала, потому что это действительно победа. Уговорить Игоря дать интервью – задача не из легких.
Еще одно исключение – реклама «Сбербанка». Тоже намучилась с ней. Агентство рассматривало нескольких футболистов, я убедила их, что пригласить Игоря – лучшее для всех решение. Выбила для него отличную сумму, на что он ответил: «Не хочу...» Тут уже «Сбербанк» включил тяжелую артиллерию, и Игорь согласился. Как я понимаю, на него подействовало руководство ЦСКА.
– Ты выбила больше 50 млн рублей?
– 50 млн – это другая тема. Это, как ты говоришь, когда идешь – и везде все завешено тобой. Обычно люди, которые платят 50 млн тебе, еще 50 млн тратят на рекламную кампанию – на наружку, принт, телик, ролики.
Там был контракт на четыре месяца и два-три ролика. Но для такого контракта сумма была очень большой.
– С прошлого года ты работаешь еще и с Соболевым. Он отличный футболист, но был нулевым в плане медийности. Первые шаги, которые ты сделала, чтобы о нем узнавали за пределами стадионов?
– Разрешила историю с Дзюбой. Когда Сашу не вызвали в сборную, по высказываниям Черчесова я поняла, что единственное правильное решение – поговорить с Дзюбой. Позвонила ему и сказала: «Артем, все понимаю, я буду с Сашей работать. Я тебе даю слово, что не будет в твой адрес никаких комментариев».
Изначально то, что сказал Соболев про Дзюбу в эфире у Красавы, – это его безграничное доверие словам Кокорина. Но он не знал всю ситуацию, а я знала. Пока Кокорин сидел, я с его девушкой Дашей общалась все время, и она говорила, что Дзюба помог им деньгами. Это благородный шаг, поскольку пока Кокорин отбывал наказание, Даше надо было заботиться об их ребенке.
Это поступок, это важнее, чем флешмобы в инстаграме. А Сашка тогда сказал Красаве: «Дзюба не поддержал Кокорина публично». Артем завелся, говорит мне: «Зачем он дал комментарий, если не в курсе?» – «Я в курсе, потому что общаюсь с Дашей. Саша, видимо, не думал, что он этими словами может тебя задеть или обидеть».
Нормально совершенно поговорили. За это я Артему очень благодарна, потому что он мне сказал, что вопрос снят с повестки. После этого сказала Саше Соболеву, чтобы набрал ему, потому что он ждет его звонка. Параллельно держала в курсе сборную. Потом сам Дзюба подтвердил Черчесову, что конфликт улажен. За это я ему по-человечески благодарна.
– Стыдный вопрос про Соболева. Понимаю, что у всех свои анатомические особенности, но серьезная реклама и его зубы – это совместимо?
– В первую очередь Соболев – очень хороший футболист, поэтому на рекламе это не сказывается. Сейчас Саша уже работает над своей улыбкой, но все будет делать поступательно, потому что на это уйдет немало времени. Во время лечения нельзя играть и тренироваться. Скорректировать реально только перед отпуском, когда можно провести две недели без игр.
Пока тайминг такой, что на все уйдет два с половиной года. Первую часть уже начали.
– Дорогая история?
– Бартер.
Политика: выкупала компромат на больших дядей, интимное видео Дзюбы опубликовали не вовремя
– Ты рассказывала, что к тебе до сих пор обращаются за консультацией политики. По каким вопросам?
– Когда попадают в некрасивые ситуации, связанные с шантажом или компроматом.
Мол, помогите аккуратно решить вопрос. Чаще всего это связано с личной жизнью.
Почти все случаи из серии «поехал отдохнуть». Ну вот и отдохнул. Под это заточена целая мафия. Люди понимают, кто к ним приедет на отдых. Я по записям видела, что камеры стояли заранее на входе и на выходе. Очевидно, что гостя ждут. Но эти вопросы решаются проще всего. Надо сразу найти источник записи.
– Сколько обычно просят денег?
– Был момент, когда запросили 200 тысяч долларов. И человек их отдал, потому что под угрозой была его карьера и семейная жизнь.
– Человек какого уровня был замешан?
– Высокопоставленный.
– Сколько при этом стоили твои услуги?
– Это было во времена, когда доллар стоил по 30. Я получила 10% от суммы.
Уже со смехом думаю: может, мне куда-то в СК устроиться. Потому что тут я работаю уже не как пиар-агент. Здесь я еду, договариваюсь, выкупаю все, что можно. И некоторые знают меня уже не как специалиста по пиару, а как антикризисного менеджера.
– Как часто к тебе обращаются по таким вопросам?
– Сейчас редко из-за пандемии – раза два-три в год. Хотя есть вопросы, которые я не могу закрыть. Например, связанные с ДТП – там уже все вышло наружу, это уже есть. Поэтому надо идти и сознаваться, платить штрафы. Если нанес травмы, то все компенсировать, брать на себя, извиняться. И не бегать от наказания. У меня нет такого, что привели какого-то подлеца, а я сказала: «Он святой».
– Думал, ты скажешь, что надо срочно выкупать записи с камер.
– Есть условный идиотизм, когда катался по поселку, сбил собаку какого-то олигарха. Это местная такая разборка, там можно решить вопрос. Но когда везде камеры, сделать вид, что тебя в машине не было, – идиотизм. Вот по Ефремову – просто позор, что они устроили. Я думала, что такая история бывает только с футболистами. Но получилось, что в актерском мире не нашлось ни одного здравомыслящего человека, который просто бы послушал, что они собираются сделать, и остановил бы. Ефремов – один из моих любимых актеров, но он должен понимать ответственность. Понятно, что он был в жутком стрессе и испугался. Когда стрессовая ситуация, мы хотим верить специалистам. А этот адвокат что ему начал говорить? «Откажись от показаний, ты не видел, не докажут, 5G, инопланетяне, что-то еще». Что за идиотизм? Что за дешевый спектакль?
– История с Дзюбой и слитым видео – что бы ты ему посоветовала в тот момент?
– Вся та ситуация очень странная. Не знаю, откуда взялась новость, что с него требовали пять миллионов евро. Я думаю, что максимум – пять миллионов рублей. На пять миллионов евро там должны были быть наркотики, любовницы, собаки и все, что хочешь. В ситуации, где личная съемка, где он один, где вообще нет ничего, за что можно его наказать, речь, думаю, шла про рубли.
Нужно ли было выкупать за пять миллионов рублей? Это уже по желанию. Надо понимать, что каждый компромат имеет последствия. Тогда его убрали из сборной на три матча. Но если бы они хотели убрать его совсем, они вкинули бы видео прямо перед Евро – за неделю. Поэтому, мне кажется, там было не по футбольной теме, а что-то личное. И он должен был уже сам задуматься о своем окружении.
Мамаев и Кокорин: чтобы помочь им, ездила в Генпрокуратуру, организовывала эфиры на ТВ, но все испортил папа Мамаева
– Оцени с точки зрения пиара историю Кокорина и Мамаева.
– Там с самого начала все было плохо, потому что не случилось оперативного реагирования на ситуацию. Я писала Паше и его папе: «Давайте срочно, выходим в СМИ. Нужно отреагировать, извиниться». Но они посчитали, что этого не нужно делать, что у них все нормально.
Хотя я даже написала Мамаеву речь, сказала: «Паш, надо сделать вот так». Сразу же, как только это произошло. Сейчас тебе покажу ее (показывает сообщение Мамаеву – Sports.ru). Я звонила Ираде Зейналовой, звонила на Первый канал, звонила всем, все готовы были приехать и записать его обращение.
– По вашему чату видно, что он тебе ничего не ответил.
– Папа перезвонил. И я уже папе говорила: «Пожалуйста, так нельзя, надо вот это, вот это». Он лишь смеялся и отмахивался. Тогда я поняла, что будет прям очень жестко и плохо.
Потом у нас с папой произошла жуткая стычка, когда он приехал на интервью с Ирадой. Он приехал и вместо того, чтобы сказать важные вещи про сына, рассказывал какую-то чепуху.
– Но Мамаев не в клетке тогда сидел – мог просто скопировать твое сообщение и закинуть в инстаграм.
– Думаю, он был сильно подавлен и разбит, ему было страшно. У футболистов очень узкий круг общения, и они реально до конца не понимают, кто они. Не знают, как пользоваться медиавозможностями. Наверное, адвокат сказал ему: «Не надо». И Паша его послушал.
Когда все закончилось, я спрашивала его об этом – мы общаемся 15 лет, он мне дорог как человек. Паша ответил: «Лен, смысл нам это обсуждать? Уже случилось как случилось» – «Просто тогда можно было все поправить». Я ведь ездила в генпрокуратуру до того, как им дали срок. Показывала свое сообщение Паше, говорила: «Скажите, что нам сделать?» Там ответили: «Если бы они с этим заявлением вышли, то вот этого всего бы не было».
Прессинг и массовая медиаатака начались из-за того, что не было отвечающей стороны. Сработала машина просто. А потом все уже оказалось решено.
Вместо молчания надо было ехать в больницу, извиняться перед парнем, которого избили. Просто валяться в ногах у него. Потому что они поступили по-скотски. Когда я говорю подобные простые вещи, на меня иногда смотрят как на инопланетянина. Хотя что тут сложного: если ты с кем-то подрался – найди в себе силы извиниться.
– Ты все время говоришь про Мамаева, а Кокорину ты писала?
– Нет, потому что обиделась на него в тот момент. Психанула, потому что не думала, что он способен вляпаться в такую историю. Я думала, что хорошо его знала, мы три года работали. Но, видимо, повлияло окружение.
Заметила, что окружение многих игроков, с которыми я работаю, подчас вызывает у меня негатив. Я редко встречаю там умных, думающих, порядочных людей. Постоянно вижу только призвездней, каких-то персонажей, которые не имеют своего мнения или слишком примитивны.
Если бы я увидела, что Кокорин напился, я бы запаковала его в машину и отвезла домой. Позвонила бы Даше, брату, родителям, кому-то еще. Потому что, если видишь, что твой близкий, который еще и медийный, перебрал – включи мозг. Разве не так? Но его окружение думало по-другому. Поэтому друзья футболистов меня тоже не любят. Хотя мне плевать, кто и что думает. Для меня важна безопасность моих ребят.
Возникали ситуации, когда мне звонили из ресторана и говорили: «Тут ваши перебрали» – «Еду. Держите пока их». Приезжала: «Поехали». Из-за этого иногда вызывала негативную реакцию у их друзей, которым важно только одно – погулять за чужой счет. А если футболист сильно расслаблен алкоголем, то возможности вообще не ограничены.
– Каким был Кокорин, когда ты с ним работала?
– Уже тогда вокруг него крутились люди, которые ничего в жизни не добились и плохо влияли. Человеку хотелось, чтобы его во всем поддерживали, хотя иногда это не нужно. Но я не ругалась, потому что понимала, что парень из очень-очень-очень простой семьи из-под Белгорода. Что никогда не видел больших денег. И когда он выставлял дорогущие шмотки или машины, я знала, что он просто хотел показать, что он сам заработал: «Смотрите, я смог, я всего добился сам»
Это вопрос воспитания. Кто-то обходится без такого, а он с 13 лет жил в интернате – и, возможно, родители не находились рядом в тот момент, когда в него закладывались ценности. Поэтому у него возникало много эмоциональных моментов, вспышек. Потом с ним разговариваешь – он реально понимает, что этого можно было и не делать. Но все равно делал.
Разное: олигарх просил позвать Зидана, чтобы потренировал сына, скандал с Красавой из-за Хабиба
– Твой самый трудный кейс как спортивного пиарщика из последних?
– Снова вспомнила про Кержакова, когда у него шла война с Катей, но там не сложно. Она просто стала сливать его голые фотки. Мне звонили из «Лайфа», предупреждали, что опубликуют. Я перезвонила Саше и сказала: «Фотка хорошая, ты в прекрасной форме, ничего страшного. Просто ты должен понимать, что Катя все ваши переписки и фотографии отдала в «Лайф».
– Почему вы не договорились?
– Когда идет борьба за ребенка, тот факт, что он присылал жене голые фото, – это не аргумент в суде. Только если новая история для общественности – у нас же любят смаковать такие вещи. Я ему говорила, что у него женская аудитория прибавится – и все.
По Кокорину в бане хотелось, чтобы этого не было, но там мы ничего не могли сделать. Помнишь, две девчонки сели к нему на колени? Я как увидела, спросила: «Это что за фотосессия?» Он такой: «Это не ко мне вообще, я не знаю». Снова к вопросу про окружение футболистов.
– Как это восприняла его девушка Даша?
– Видимо, простила, потому что на их отношения это не повлияло.
Недавно серьезная проблема возникла с «Красавой». Женя давно хотел снять выпуск про Георгия Джикию. Первый заход возник, еще когда Наиль Измайлов работал вице-президентом «Спартака». Женя приехал с идеей сделать суперкрутой выпуск перед дерби с ЦСКА в марте 2019-го. В конце говорит: «Я запишу интервью с Измайловым, а потом поеду и покажу его лидеру «Фратрии». Посмотрим, как они это прокомментируют». Я ответила: «При чем здесь Джикия?» Соответственно, мы это завернули, потому что мне не нужен скандальный выпуск, который не имеет отношения к игроку.
Прошло полтора года, в ноябре 2020-го пишет Женя: «Давай сделаем про Джикию. Я хочу поехать с командой на последнюю игру перед паузой в Питер» – «Это невозможно, потому что ковид. Плюс Тедеско не разрешает посторонним ездить в автобусе и лететь в самолете с командой. И в целом идея с «Зенитом» плохая». Насколько понимаю, «Зенит» после истории с Медведевым закрыл двери для «Красавы», поэтому ответила: «Ты не будешь использовать этот момент для решения своих задач».
Предложила вариант: «Мы поедем на сборы, я получу все разрешения, чтобы ты попал на тренировку, а еще в Дубае будет Хабиб. Мы очень попросим Хабиба дать интервью про Георгия». Тут надо понимать, что Женя три года просил интервью у Хабиба – и три года ему отказывали. Потом он каким-то образом нашел выход через человека из его окружения – Хабиб ходит с десятью бойцами. И возник момент, что Хабиб позвал всех на ужин, Георгия – тоже. Женя позвонил тому парню: «Можно и меня? Я снимаю с Георгием программу». Ему разрешили. Меня не пустили, сказали: «Женщина за столом у нас не сидит, тут ислам, наши порядки» – «Да не вопрос. Ваша история».
В один из дней Хабиб позвал ребят поиграть в футбол – Женя оказался в этой движухе. Как закончили, он попросил об интервью. Но сразу забыл, зачем пришел. Он спрашивал о чем угодно, только не про Джикию. Как-то нелепо смотрелось, что в выпуске про Георгия Хабиб показывает голосовые от Ибрагимовича, рассказывает о Коноре и оценивает Роналду, Месси и Златана. При этом ни слова про Джикию, клуб, сборную.
Когда Савин прислал интервью на заверку, я была в недоумении от такой наглости и потребительского отношения. Я реально понимала, что это из-за Георгия к Жене такое отношение, такой респект, а он вместо этого спрашивал о чем-то своем. В итоге он выпустил Хабиба отдельным выпуском.
– Со Смоловым было проще?
– Тоже непросто, но в плане острых тем, потому что ребята не воспринимают Женю как журналиста. Они не видят опасности и не понимают последствий после провокационных вопросов. Я просто сталкивалась в работе, когда по факту интервью начинались проверки, возобновлялись уголовные дела, расследования. Нужно понимать, что вокруг нас огромная система, которая за всем следит.
Например, во время армяно-азербайджанского конфликта у нас с Самедовым было четкое понимание, что мы не выкладываем никакие посты и ничего не пишем. Потому что Самедов – человек, который живет в Москве, у него российский паспорт, он играл за сборную России. И я сильно удивлялась, когда звонили разные люди и говорили: «А можете такую картинку повесить? А можете такую? Мы заплатим» – «Нет».
Мы политические темы никогда не поддерживаем. Может, это самая глупая отмазка, что спортсмены не разбираются в политике, но каждый занимается своим делом.
– Случалось, что предлагали рекордные деньги за рекламу или приезд на мероприятие, а ты отказывала?
– Полно других историй: я называю цену за приезд, и все пропадают. Причем беру не с неба, а рассчитываю стоимость рабочего дня, выезда, достижения, играет человек в сборной или нет, сколько бы он заработал, если бы это был рекламный контракт.
Так что мои никуда не ездили, хотя мы пытались сделать из этого добрую историю. У нас была четкая позиция: спортсмен заедет, поздравит, но деньги пусть сначала переведут в благотворительный фонд или конкретной семье. Если готовы на это – подтверждайте перевод, и все будет.
Иногда зовут просто на дачу на шашлыки, без денег. Как-то во времена «Анжи» позвонил олигарх: «Может кто-то приехать, моего мальчика потренировать?» – «У всех сейчас сборы». – «А Зидану можешь позвонить?» Конечно, я не могла. Даже не представляю, что бы ему сказала.
– Смешно. А что за олигарх?
– Он не публичный, но в бизнесе его знают хорошо. Занимается строительством. Живет на Рублевке, а я была в его рабочем особняке в Москве. Внутри все в золоте, в коврах, в красном дереве, в дорогущей мебели – такие 90-е.
Часто просят, чтобы ребенок сфотографировался с футболистом. Это не вопрос – приезжайте, бесплатно сфотографируется. Мы пока не рассматриваем это как монетизацию. А в «МЮ» ввели такую систему: у них игроки не записывают поздравления на свадьбу, с днем рождения, потому что отдали все права на это платформе. Ты регистрируешься на ней и за деньги покупаешь услугу. Дальше они связываются с игроком: «У Васи день рождения, можешь поздравить?»
Фото: РИА Новости/Алексей Панов, Александр Вильф, Алексей Куденко, Сергей Гунеев, Максим Блинов; Instagram/nashalena, chulpanofficial, volochkova_art, kokorin9; ru.wikipedia.org; music-facts.ru
Феде респект 👍🏼