«Футболисты — наши кормильцы. Поломаются где-то, переживаешь». Скончался легендарный массажист ЦСКА Михаил Насибов
Неопубликованное интервью Дмитрия Егорова.
Вчера скончался Михаил Насибов — массажист футбольного ЦСКА и сборных России, легендарная личность для российского спорта.
Мы познакомились и обстоятельно пообщались с ним в Швейцарии перед Евро-2016. Тогда публикация откладывалась — то «после первой игры», то «после первой победы», то «если выйдем в плей-офф». Не вышли: ни сборная России, ни интервью.
В течение следующих 4 лет мы виделись на матчах: договаривались встретиться, поговорить о его любимых лошадях, о новых, но уже любимых им игроках ЦСКА. Не случилось. Но сегодня будет неправильно забыть о той, первой беседе. Покойтесь с миром, Михаил Николаевич. Вряд кто-то относился к футболистам теплее, чем вы.
«Коню Игнашу пришлось сделать эвтаназию»
— Как дела у ваших лошадей? — Сейчас у меня их нет.
— Почему? — Оставался Игнаш. Этой весной в Якутии выиграл скачку, получили приз — машину. Ехали обратно, поместили его в «коневозку» и 4 часа тряслись в дороге. Хотя, по какой там дороге?! Ухабы, кочки, ямы — даже тормозить резко приходилось. Приехали, остановились, открыли дверь, а у Игнаша задняя нога на коже одной висит, открытый перелом.
— Вылечить можно было? — Куда там?! Тут и человеку конечность не спасут. А что коню без ноги? Мучение. Пришлось сделать эвтаназию.
— Ужас. — Он, бедненький, до этого полтора года лечился. Все хорошо, справился, побежал, выиграл, а потом… Я долго в шоке был, расстроился совсем. Поэтому не будет у меня сейчас лошадей, не могу психологически себе позволить.
— До этого ведь четыре коня было. — Да. Все разъехались по миру. Лошадки хорошие, хозяева новые довольны. Березуцкий — производитель сейчас, от него жеребята в этом году родились. Кони ведь форму теряют с возрастом, бегать больше не могут, вот я и продаю их на производство. Какой смысл держать?! Да и дорого, накладно.
— У футболиста Игнашевича ведь тоже есть конь. — Вагнер! Но он спортивный. Честно говоря, даже не знаю, как там дела. Сейчас вот Вернблум рысака купил. Вскладчину, год назад. На первом же забеге его конь выиграл, Понтус гордый ходил. Но дальше было шестое место, потом последнее. Все, парень в лице изменился, только и говорит: «Это катастрофа».
— Вы ему рысака подбирали? — Нет. У него друг в Швеции этим профессионально занимается. Понтус на скачках-то не был — мы ведь играем в это время.
— Зато он фото с конем подписал в инстаграме: «Если что, его просто можно будет съесть». — Шутит. Ни один коневладелец так не сделает. Даже есть питаться нечем будет, то скорее штаны продаст последние, чем лошадку зарежет.
— Дзюба и Акинфеев после похода на ипподром спрашивали о у вас о покупке жеребца? — Да зачем им? В России нет культуры скачек — непонятно, что с лошадьми делать. Англия — другое дело. У многих футболистов кони есть. Лошадь Оуэна в марте прошлого года взяла дистанционный приз в Дубае. Майкл сам был на награждении: ему вручили кубок, денежный чек.
— Сколько? — Пять миллионов фунтов.
— Недурно. — А вы как думали?! Индустрия ого-го.
— Содержать лошадь недешево? — Полное довольствие в Англии — три тысячи фунтов. В Москве — тысяча долларов. Но не надо во всем сразу искать наживу. Просто есть люди, которые это дело любят и профессионально им занимаются. Про Оуэна я сказал, есть еще Алекс Фергюсон. Ему везет, у него очень дорогие лошади были, «Rock of Gibraltar», например. Он коня вскладчину с президентом «Манчестер Юнайтед» покупал. Сейчас Фергюсон стал агентом. Он работает на шейха Мухаммада, на других богатых людей. Ездит на аукционы, выбирает лошадей.
— Хорошо зарабатывает? — 5-10 процентов от продажи и будущих призовых. Он покупает очень качественных лошадей по цене от 300 тысяч долларов.
— У Фергюсона был дар — определять талант футболиста. — С конями тоже самое. Он все чувствует, хотя есть и понятные признаки: чаще при селекции материнскую линию смотрят. Чтобы мама, бабушка что-то выигрывала — тогда можно делать ставку на эту лошадку. С пустой материнской линией деньги почти точно уйдут на ветер. Но важно еще и характер оценить. Если лошадь с рук ест, спокойная, то брать можно. А если нервная система испорчена — то все, дальше только хуже будет.
— Исключения бывают? — 15 лет назад один мадьяр купил дорогую лошадь, отправил деньги на аукцион, но у них не было сдачи. Тысячу евро что ли переплатил. Оттуда прислали факс: «Мы не можем вернуть деньги, предлагаем жеребенка. Тот думает: «Бог с ним, возьму». И что думаете?! Конь выиграл самый большой приз в Европе — спринт на 1000 метров. Бывают и другие случаи. Возьмут лошадь за 5 миллионов долларов, а она не бежит. Это лотерейный вариант.
— Вы общались с Фергюсоном? — Нет. Но, честно, мечтаю встретиться с ним и поговорить о лошадях и футболе.
Нетто спросил: «Миша, на кого ставить?»
— Объясните сэру Алексу, почему скачки в России не так популярны? — У нас революция 1917 года все испортила. До этого времени все хорошо было. На императорских скачках призовые были выше, чем где бы то ни было еще. Ушла структура, мозги, люди — все было разрушено. Постепенно после войны налаживалось, но после 90 года у нас скачки выкинули на периферию. Тотализатор исчез, а как без него зарабатывать, это же огромная индустрия. Сейчас вроде разрешили ставки делать, вернули систему, но строить все заново очень сложно.
— Ваш отец — великий жокей Николай Насибов. Его предки тоже занимались лошадьми? — Да какой там?! Папа ведь беспризорником рос.
— Мы знаем. Читали, что он присутствовал при расстреле отца. — Семья хорошо жили на границе Азербайджана и Грузии. Но в 1934 году раскулачивание дотуда добралось. Дедушку расстреляли на глазах детей, бабушка через год умерла, не выдержала. Так три брата стали беспризорниками, им помогала русская женщина, лет с 10 папа попал на конный завод, ухаживал за лошадьми. Там его и заметили. «Тебе, — говорят. — Надо перевал, в Кабарду, где школа жокеев». Денег не было, вот он и шел пешком через перевал пять дней.
— Об отце вы подробно рассказывали. Он стал знаменитым человеком, чемпионом СССР, а вы при этом росли уже в окружении известных людей. Среди любителей скачек были футболисты? — Конечно. Андрей Старостин ходил на Ипподром. Утром на скачки, вечером на футбол. Игорь Нетто хорошо нас знал. Однажды мы подготовили карту на день — кто должен выиграть, кто провалится. Я первую скачку посмотрел и пошел на поезд в Новогорск. Навстречу мне Нетто: «Миша, на кого ставить»? Я отдал программку: «Там все написано». Так в тот день Игорь хорошие день выиграл.
— Вы подробно описывали встречи с Семеном Буденным, который очень ценил вашего отца. — Буденный как ангел хранитель был — мы раза три в году приезжали к нему на дачу. Особенно первая встреча запомнилась. Я ведь с раннего детства слушал рассказы про его конную армию, диафильмы смотрел. И вдруг — он, живой, спрашивает у меня: «Миша, а годиков-то тебе сколько?» А я глаза раскрыл, в ступор впал, сказать ничего не могу, только четыре пальца показываю. Тот эпизод сфотографировать успели — карточка дома хранится.
— К вам и сейчас известные люди ходят — только как к массажисту. — Много с кем работал. Юрий Михалыч Лужков в полном порядке. В возрасте уже, но здоровый, активный, в футбол играл. Пал Палыч Бородин — тоже глыба. Пеле переплюнул, две, а может три тысячи голов забил. Мы с ними общались о футболе, о жизни. Бородина тоже жизнь помотала, поскитался он по стране.
— В вашей истории непонятно одно. Почему вы стали массажистом, а не жокеем? — Это отдельная история. В пять лет меня на конюшне случайно посадили на сумасшедшую лошадь. Она с улицы как понесла в сторону дома, я «катапультировался» и закричал: «Маааама!» Отец все видел и сказал: «Ах так, папа рядом, а ты маму зовешь?! Все, больше ездить не будешь». Хотя, думаю, он просто видел, что я мальчик крупный, что смысла не будет. Сам-то он худой, поджарый, небольшой. Папины слова у нас в семье законом были.
— Как попали в спортивный массаж? — Все просто. Занимался волейболом в «Динамо», понимал, что лучшим в мире не стану, что в сборной с ростом в 180 сантиметров сложно закрепиться. Тем более, позицию либеро еще не придумали, хотя у меня спасать мячи лучше всего получалось. Так и поступил в университет физкультуры, где были курсы массажа. Анатолий Андреевич Бирюков дал путевку в жизнь. У меня получалось, попал в ЦС и МГС Динамо, был массажистом почти всех игровых команд, кроме как раз волейбола. Начал работать с борцами, с гребцами, ездил на Олимпиады, а потом уже предложили футбол. Так весь мир изъездил и продолжаю.
— Самый сложный клиент — футболист? — Вася Алексеев. Великий штангист, чемпион всего, что только можно. Рост — 190. Вес — под 160. Огромный! Один раз попросил меня помассировать спину. Да я час сорок мучился с ним, не знал, с какой стороны подойти. Мышцы забиты, не продавишь. Вот это клиент — так клиент. А был и обратный случай. Екатерина Максимова, знаменитая балерина. Хрупка, 40 килограммов весит. Аккуратно так старался, боялся навредить, а она наоборот: «Жестче, жестче», — требует. Удивился я, но примерно с тем же жаром, что и к Алексееву подошел. Выдержала, слова не сказала!
«Сейчас футболисты нежнее стали…»
— Вы съездили на 6 чемпионатов мира по футболу, работали с Лобановским, Капелло, Слуцким. Футболисты за эти годы изменились? — Заметил, что во времена Блохина, Кипиани, Дасаева ребята были поустойчивее к боли. Порог терпимости был выше. Растирки типа финалгона ужаса не вызывали. Сейчас все нежнее: фрагментарно в точку дашь «горячей» — они кричат, мол, жжет, больно. Поэтому мы переходим на холодные мази, а зря.
— Почему? — Необходим приток крови, так быстрее идет процесс выздоравливания. Особенно это касается шейных участков позвоночника, спины. Вот, например, на Володю Лозинского я мог весь тюбик финалгона выдавить. И это еще футболисты. Борцы вообще финалгоном туалетную бумагу друг другу метили, точечки ставили. Человек выходит из туалета и носится, кричит!
— Важный вопрос от всех, кто попадал в такие ситуации. Как убрать этот жуткий пожар? По себе скажу, от воды только хуже становится. — Да мылом промывать надо. Если его нет, то кремом мажете, стираете, спиртом дорабатываешь — и все проходит.
— Как строится ваш день во время продолжительных сборов? — Отдохнуть не удается — это точно. Просыпаюсь утром: сеансы массажа, потом тренировка, после нее новый сеанс массажей — и так весь день.
— Массажист тоже диагностирует повреждения игроков? — Точно вижу рубцы старые, микронадрывы, ушибы, гематомы. Кстати, бывали у меня были игроки, опять же в СССР, которые играли с такими надрывами, что два пальца можно было в ногу засунуть. Было какое-то фантастическое терпение.
— В последнее время футболисты сборной очень быстро восстанавливаются. Широков вышел на матч со Швецией после свежего повреждения. У Глушакова на Евро была немного другая проблема, но он тоже играет. — Это вопрос к медицинскому штабу. Они там все наколдовали. Такого, чтобы массажист что-то сделал и надрыв зарос, не бывает. Это все сказки. Мы, скорее, в восстановлении помогаем.
— Вы рассказывали, что в ваши задачи входит и пробуждение игроков. Это правда? — Да. Все эти годы. Вечером тебе заявки присылают: одного буди в 6, другого в 7, за третьим в номер приди.
— Полагаю, вас не очень любили в сборных. — Может быть. Но я аккуратно все делал, любя, осторожно — так что никто не посылал куда подальше. Вот, Колыванов любил поспать. Я зайду, он бурчит: «Еще минуточку». И нежится. Тогда пощекочу немножко: «Игорек, ну вставай». Смотрю — процесс пробуждения пошел. К каждому нужен индивидуальный подход.
— Кто из нынешних игроков поспать любит? — Ветераны самые ответственные, просыпаются раньше остальных — так всегда было. Только я ведь уже никого не бужу. Уже при Слуцком зашел в автобус, говорю: «Ребята, это уже смешно. Давайте деревенскую тему заканчивать. У вас телефоны, будильники, что угодно. Прекращаем этот детский сад». Возражений не было.
— Вы в сборной в сборной в основном с игроками ЦСКА работаете? — У нас три массажиста. Я — да, больше с армейцами, но прямого разделения нет. Стараемся работу поровну распределять.
— Мышцы игроков ЦСКА, с которыми работаете с 2004 года, можете узнать с закрытыми глазами? — Конечно. Особенно, если во время массажа ребята разговаривать будут. Васю Березуцкого сразу по шуткам вычислю. Но ладно, это все тоже байки. Угадать человека по мышцам невозможно.
— Но в одном из интервью вы говорили, что угадывались мышцы Блохина. — Они хорошо реагируют на массаж.
— У кого из нынешней команды «приятные» мышцы? — У Олега Шатова хорошие. Они мягкие как пластилин, с жесткими тяжеловато восстанавливаться. Эластичные мышцы — плюс для игрока. Меньше вероятность получить травму, быстрее идет процесс излечения.
— Жаль, что с костными травмами ничего сделать нельзя. — Да, очень тяжело воспринял, что потеряли Алана Дзагоева. В Казани он просто показал болевую точку, доктор посмотрел, я приложил лед, сделали компресс. Болела нога не сильно, думали, что может быть банальный ушиб, поэтому были шокированы результатами обследования. Я как услышал про перелом, так весь следующий день без настроения проходил. Что говорить уж говорить о самом Алане. Хороший парень, его не хватает.
«Лобановский ругал тех, кого бьют»
— Чего от бригады массажистов требует Слуцкий? — Он доверяет нам и позволяет работать так, как мы считаем нужным. Если Леонид Викторович будет учить нас массажу, то это уже плохой симптом. И для нас, и для него — Слуцкий ведь 24 часа в сутки об игре думает. Я поэтому им восхищен.
— Делаете ему массаж? — Иногда. Он, кстати, мощнее становится. Каждый день спортом занимается, диету соблюдает, по три километра в день плавает. Это очень серьезное расстояние.
— Капелло тоже к вам обращался? — Да. Для его возраста он очень в хорошей форме. Поджарый, лишнего веса нет, следит за питанием. С Фабио мы до сих пор контакт поддерживаем. Поздравляем друга с рождеством, другими праздниками через Элизабет Бартоше. Но так, чтобы встречаться с ним в Москве, — это нереально. Мы все-такие люди разных категорий.
— При Фабио в команде была другая атмосфера. Говорят, что тяжелая. — Да кто это выдумывает? Он дисциплину любил. Ты не пори, выполняй требования, приноси пользу команде — и будет все нормально. Вот, говорили, что Бесков строгий, что всех держал в напряжении, но меня он даже по фамилии не называл. Только Мишей. Фальшивых людей в футболе видно. Но все тренеры: Бесков, Слуцкий, Капелло, Лобановский — они точно не фальшивые и не злые.
— Лобановский тоже добрый? — У меня есть правило: я о тренерах и футболистах историй в именах не рассказываю. Все, что было в команде, остается в команде. Но требования о Лобановского были жесткие, это правда. Если ты хочешь что-то получить, то нужно что-то отдать.
— У Лобановского дисциплина была жестче, чем у Капелло? — Повторю, при обоих было нормально. Лобановский — человек хороший, с многоходовым юмором, как у шахматиста. Другое дело, что на тренировках хиханек у него не было. Все как на игре. Даже в квадратах ребята друг друга били, катились в ноги. Грубияну Лобановский ничего не говорил, а вот того, кто получил, ругал: «Что лежишь, кричишь?! Передерживать мяч не надо было».
«Аршавин — единичный экземпляр. Умный, добрый»
— Вы говорите о футболистах с особой теплотой… — Конечно. Они для нас как божества. Вся работа идет для того, чтобы игроки чувствовали себя хорошо. Нужно только, чтобы не злоупотребляли этим отеческим отношением. Допустим, если неправильно себя поведут, — я им укажу. Но не было случая, чтобы меня, грубо говоря, кто-то послал за пивом.
— Массажист — это ведь и психолог. Вы остаетесь с футболистом наедине. Что рассказывают? — Бывает, что сразу несколько человек делают массаж в кабинете, но я так не люблю. Массаж — это и впрямь интимная вещь. Ребята все хорошие, им часто бывает непросто, не хватает общения. Вот был случай, фамилию парня не назову, но в один момент он стал плохо играть, да и смурной какой-то ходил. Я так аккуратно момент поймал, спросил про личную жизнь. И правда: оказывается, с женой проблемы, что-то не так в отношениях. Начал ему советовать с позиции жизненного опыта, общались на сеансах. Как только у него в семье наладилось — сразу и форма вернулась. Почти все футболисты сборной ведь через меня прошли, они для меня как дети.
— Критикуют их, а больно вам? — Больно. Знаете, критика — это зависть, чистая зависть. Ни один футболист не хочет плохо играть. Да они в сто раз сильнее любого из вас расстраиваются, если проигрывают или что-то делают плохо. Если футболист специально начнет халявить, недорабатывать, то исчезнет где-нибудь во второй лиге. Вы же были на сборах, видели, как мы тренируемся. Иногда по два раза в день, без выходных, времени на отдых даже не остается.
— Есть пример Аршавина… — Андрюша — это вообще единичный экземпляр: правильный, добрый парень и футболист великолепный.
— Но ровно четыре года назад, в день последнего матча на Евро-2012 он сказал ту фразу… — Слушайте, я был в холле, даже сидел рядом. Напротив Андрея был пьяный человек. Кто он там: депутат, болельщик –нет разницы. Давайте я к вам подойду в тяжелый день и начну молоть: «Что ты, журналюга, здесь сидишь? Иди напиши что-нибудь поинтереснее! Ты не оправдываешь мои ожидания». Что ответите?
— Нам каждый день в комментариях тоже самое пишут. — Комментарии — одно. Другое дело, когда в лицо, от пьяного и в день, когда произошло печальное событие, когда ты сам понимаешь, что случился провал.
— Не буду отрицать, что на эмоциях ответил бы: «это твои проблемы». — Но Андрей сказал ему вежливо: «Ваши»! С «твоими» фраза бы так не разошлась. Ведь она направлена она была в лицо одному человеку, а так получилось, что ко всей стране. Хотя, думаю, Аршавин еще мягко сказал. Я мог бы и в морду дать, не глядя на последствия. Даже не думайте, что у футболистов есть безразличие. Они правда хотят победить и для себя, и для страны.
— Для вас ведь футболисты как собственные лошади? — Такие и есть. Поломаются где-то — переживаешь. Карьера портится — тоже близко к сердцу. А как иначе? Они ведь… кормильцы наши.
