Фэшн! Бомбардир «Остенде» в детстве охотился на антилоп, видит будущее во сне, слушает тренеров, но поступает по-своему
«Забить как минимум 15 голов и попасть в чемпионский плей-офф», – такую планку еще в январе установил для себя и своей команды нападающий «Остенде» Фэшн Сакала. Сейчас клуб – на пятом месте. Чтобы попасть в этот самый чемпионский плей-офф чемпионата Бельгии, в этом сезоне ему нужно финишировать в первой четверке – такого «Остенде» еще никогда не добивался.
«То, что этого не случалось, не значит, что этого нельзя достичь», – подчеркивает Сакала. Что касается голов, то пока у замбийца их 13. «Я уже забил больше, чем в прошлом сезоне, но тогда я был вингером, а теперь я – центральный нападающий».
– Давай вернемся в твое детство. С чего все начиналось?
– Я родился в деревушке на границе с Малави в очень бедной семье, но этого ничуть не стыжусь – наоборот, я горжусь этим, потому что моя история показывает, как кардинально человек способен изменить свою жизнь. У нас не было ничего, даже еды. Я был добытчиком, охотился на диких животных. Дома меня называли капитаном, потому что я обеспечивал и защищал семью.
– У тебя не было отца?
– Этот человек старался изо всех сил, но он не был таким же сильным и отважным, как я. Впрочем, это не делает его плохим отцом. Я не виню его в нашей бедности. Сам он был хорошим футболистом – по меркам нашей деревни и ее окрестностей, конечно. Телевизор у нас появился только в 2008 году. Одним из первых футболистов, которого я увидел, был Криштиану Роналду. Он – мой пример для подражания.
– [Бывший нападающий «Остенде»] Джозеф Акпала рассказывал, что у его семьи тоже не было телевизора, поэтому они ходили смотреть матчи в бар.
– Там, где я вырос, баров не было. Религия не позволяет. Кстати, даже когда у меня появились деньги, в бары я не ходил. Здесь, в Бельгии, тоже не хожу. Так меня воспитал отец. Он всегда говорил, что профессиональный футболист не может ни пить, ни курить.
– Это он дал тебе такое необычное имя?
– На самом деле меня зовут Тимоти. Так звали и моего отца, но он получил прозвище Фэшн за изящный дриблинг. Со временем все стали так его звать. Когда я родился, он назвал меня Тимоти, но семья настояла на имени Фэшн. Так у меня в паспорте и написано.
– На каких животных ты охотился?
– На импал и кроликов. С собаками! В какой-то момент у нас их было 18. Я каждый день уходил на шесть-семь часов. Охотился с десяти до шестнадцати лет. Такая реальность. Если бедствуешь, быстро учишься выживать. Естественно, я не мог уделять должного внимания школе: когда голодаешь, трудно сконцентрироваться.
– При этом ты прекрасно говоришь по-английски.
– Единственный в семье. У меня четыре сестры и два младших брата, все они говорят на ньянджа. Мои сестры и их дети, братья и сестры отца и их дети, другие родственники – все рассчитывают на мою помощь. На мне лежит большая ответственность, поэтому я должен быть очень осторожен при принятии карьерных решений, иначе мы рискуем снова оказаться в бедности. Но я воспринимаю эти обязанности как благословение. Они меня мотивируют.
– Как ты вообще попал в футбол?
– У меня есть божий дар: я вижу свое будущее во снах. Иногда вижу, что будет завтра. Обычно никому об этом не говорю. Знают только близкие. Однажды отец услышал по радио, что в футбольной школе проводят просмотры. Отец – герой: шесть часов вез меня туда на велосипеде. Это был последний день просмотров, многих ребят уже отобрали. Я был растерян: не говорил по-английски, не знал, что надеть на тренировку. Надо мной смеялись. Но я видел во сне, что меня возьмут, поэтому настоял на том, чтобы пройти просмотр. Меня поставили в команду к ребятам, которым отказали. Мы играли против тех, кого взяли. Бог помог мне в тот день. В первом тайме я оформил хет-трик, а в перерыве перешел в противоположную команду и забил еще пять. В итоге матч закончился со счетом 5:3, все голы – мои! Конечно же, меня взяли. Там, в футбольной школе, я и выучил английский.
– Ты уже тогда почувствовал, что обладаешь особенным футбольным талантом?
– Надо мной смеялись: над тем, как я разговариваю, как я одет. Но когда я выходил на поле, я понимал, насколько я превосхожу остальных. И думал: «Как же такое возможно, что мальчишка из деревни добивается успеха в большом городе?» Где-то через год мы поехали на турнир, где играли с другими футбольными школами. Там меня и заметила команда премьер-лиги Замбии «Нчанга Рейнджерс». Меня захотели забрать. Отец сначала не поверил, а когда понял, что все серьезно, испугался: вдруг меня убьют или сделают со мной что-то плохое.
– Он боялся, что ты попадешь в рабство?
– Именно так. Но потом он созвонился с президентом клуба, удостоверился, что все в порядке, и благословил меня на поездку. Это был где-то 2013 год, мне было 16. В городе Чингола, куда я переехал, надо мной тоже смеялись. Над одеждой, над акцентом. Там все говорили на бемба – это совсем другой язык. Я позвонил отцу в слезах: «Мне лучше вернуться домой». А он сказал: «Подумай, как далеко Бог унес тебя от нашей деревни. Теперь, когда ты попал в высший дивизион, надо бороться. Если не получится – вернешься, но пока держись». Помню, что я после того разговора молился всю ночь, и Бог дал мне силы. Я стал тренироваться самостоятельно. Тренер целый год меня игнорировал, 2014-й стал самым трудным годом в моей карьере, но я все время вспоминал слова отца.
– В 2016 году ты перешел в «Занако», титулованный клуб из Лусаки.
– Второй сезон в «Нчанга Рейнджерс» был неплохим, но я захотел уйти. У меня тогда не было агента, поэтому я сам позвонил тренеру «Занако» и спросил, не даст ли он мне шанс себя проявить. Он был в шоке, поскольку молодые футболисты так никогда не делают. Сказал, что пришлет кого-нибудь посмтреть на мою игру. В тот день я очень нервничал, но отыграл хорошо, и меня пригласили в «Занако». Я рассказал, что с помощью футбола хочу спасти свою семью от бедности, но поначалу в меня не очень-то верили и дали двухлетний контракт с небольшой зарплатой. Когда я его подписывал, сказал председателю: «Этого слишком мало, но ничего страшного, ведь скоро вы предложите мне новый контракт на три года». Настолько я был в себе уверен! Председатель ответил: «Я видел много молодых талантов, но ты на их фоне выделяешься. Ты разговариваешь, будто тебе за тридцать». Это я запомнил.
– А через год ты уже был в России.
– Еще после того разговора с председателем я подумал: что дальше? Если задержусь в «Занако», моя семья останется бедной. Надо было двигаться дальше. Я все еще ходил в дешевой одежде, люди смеялись, называли меня школьником – но как только начались тренировки, насмешки утихли. Тренер поставил меня в стартовый состав и сказал: «Фэшн, ты очень хорошо тренируешься. Если продолжишь в том же духе, будешь играть в каждом матче». В том сезоне я забил 11 голов, а мы стали чемпионами. Меня вызвали в молодежную сборную. После Кубка африканских наций среди команд до 20 лет поступило предложение от московского «Спартака». Я успешно прошел медосмотр и уже через три дня подписал контракт. В «Спартаке-2» я был лучшим бомбардиром, но никак не мог пробиться в основу. Как ни странно, чаще шанс получали те, кто во второй команде сидел в запасе.
– Это как-то связано с цветом твоей кожи?
– Не хочу об этом говорить. Я никогда ни в чем никого не виню. Я думал: если не нужен «Спартаку», Бог заберет меня в другое место, где мне будет лучше. В «Спартаке-2» было еще два африканца, и они все время жаловались. Я говорил им: «Парни, все в руках Бога. Мы приехали из Африки. Жалобами делу не поможешь, ведь разочарование приводит к неудачным матчам. Давайте тренироваться усерднее – даже если это не поможет здесь, пригодится в будущем». Но они меня не слушали. Иногда я тренировался один, пока они смотрели видео на телефоне. А я знал, что мне надо работать над дриблингом, первым касанием и ударом. Я же понимаю, что я никогда не стану Роналду, но стараюсь быть лучше любого другого футболиста. Слежу за питанием. Ребята, которые тогда на все жаловались, не достигли высот. Один из них сейчас играет в Румынии за «Газ-Метан». К сожалению, многие молодые игроки теряют драгоценные годы карьеры.
– Это неудивительно: появляются большие деньги, определенный статус.
– Верно, но деньги – не предел мечтаний. Я много раз видел такое: деньги, спорткар, потом авария – и все, обе ноги сломаны, карьере конец.
– Ты рано женился. Почему?
– Мы с будущей супругой жили в одной деревне. Знаем друг друга с раннего детства. Мы даже не знаем, сколько лет мы вместе. Всегда дружили. Не было такого, что кто-то из нас предложил встречаться. Все происходило спонтанно. Дочь родилась, когда мне было 20. Помню, когда уезжал в Россию, сказал жене: «Я не могу тут оставить тебя одну, такую красивую и соблазнительную. Давай-ка ты забеременеешь, чтобы другие мужчины на тебя не покушались» (смеется). У нас очень тесная связь. Теперь она – мой менеджер, следит за моими инвестициями в Замбии.
– Выходит, здесь ты тоже капитан.
– Вице-капитан, скажем так! Без нее я рискую потерять много денег. Я знаю многих замбийцев, которые доверяли свои финансы другим, чтобы, например, построить дом. После карьеры они возвращались – а у них ничего нет. Снова бедность. Я не люблю давать деньги другим, так что супруга следит за нашими инвестициями в недвижимость. Когда я вернусь, мы сможем наслаждаться жизнью.
– А дочка не жалуется, что тебя не бывает дома?
– Конечно, она недовольна. Мы все время болтаем по телефону, но она хочет, чтобы я все время жил с ней. Сейчас ей три годика. Наверное, пришло время для братика или сестренки. Когда я приезжаю в Замбию, то все время провожу с семьей и родственниками. Приходится отказывать во встречах всем остальным. Ну и надо понимать, что меня бесполезно звать в бар или кальянную. Знакомые считают, что я зазнался, но это не так – просто мы живем в Лусаке, и мне надо восемь часов ехать, чтобы увидеться с родителями. Для меня семья – на первом месте.
– В 2018 году ты оказался в «Остенде».
– Когда узнал об интересе с их стороны, сразу позвонил Эммануэлю Банде, который тут уже играл. Он сказал, что «Остенде» – хороший клуб. Я загорелся идеей. Агент сказал: «Окей, дай мне три дня, чтобы все уладить». Я ответил: «Бронируй мне рейс уже сегодня или я пойду пешком» – настолько мне хотелось уехать из России.
– Теперь твой трехлетний контракт с «Остенде» подходит к концу.
– Мы ведем переговоры о продлении. Думаю, я стал лучше. Первый сезон был сложным, особенно в тактическом плане. Я тогда еще не адаптировался к европейскому футболу, поэтому приходилось много работать. Сегодня видна большая разница. Я научился лучше выбирать момент, обыгрывать соперника не только за счет скорости.
– Александр Блессин – твой седьмой тренер за три года. В этом смысле «Остенде» не очень-то помогал тебе адаптироваться.
– Когда приходит новый тренер, нужно его выслушать и понять, чего он хочет. А потом ты как игрок решаешь, прав он или нет. Можно в точности выполнить все то, о чем просит тренер, или же предложить свой вариант, который, по твоему мнению, принесет результат.
– То есть ты не всегда делаешь, что тебе говорит тренер?
– Я пытаюсь сочетать. Важно и слушать тренера, и думать самому. В одной ситуации ты выполняешь указания, в другой – действуешь по-своему. Я чего уже только ни слышал от тренеров. «Фэшн, ты можешь быть левым вингером». «Фэшн, ты нужен мне как форвард». «Фэшн, я вижу тебя на правом фланге». «Фэшн, из тебя получится отличный полузащитник». И так далее.
– А тебе самому где комфортнее?
– Мне нравится быть центральным нападающим. Сразу скажу: я многому научился у каждого тренера, и сейчас играю значительно лучше, чем три года назад. Когда я впервые общался с нынешним тренером, он сказал: «У меня есть план. Если будешь его придерживаться – много забьешь». Приходилось все время искать пространство за спинами защитников и сразу вступать в прессинг при потере мяча. Я тогда подумал: «Окей, если это не сработает, буду делать то, что считаю нужным». Но это сработало.
– Объясни мне, как так получается, что в прошлом сезоне команда боролась за выживание, а в этом почти тем же составом сражается за место в плей-офф?
– Наверное, изменился образ мышления. Когда нам забивали в прошлом сезоне, мы почти всегда проигрывали. Теперь же мы думаем: «Ничего страшного, сейчас отыграемся».
– Какая планка на сезон?
– Высокая. Выход в чемпионский плей-офф для команды и минимум 15 голов – для меня. Только тогда я смогу сказать, что выступил лучше, чем в прошлом сезоне.
– Поэтому ты всегда бьешь пенальти?
– Да. Я – штатный пенальтист, хотя Махтар [Гейе] тоже хочет их исполнять.
– Недавно ты не забил пенальти Симону Миньоле.
– Да, но я хочу исправить свою ошибку и показать, что чемпионы никогда не сдаются, что я не лузер. Миньоле уже несколько раз меня останавливал, именно поэтому я так сильно стремлюсь попасть в первый плей-офф: мне нужно снова сыграть против «Брюгге» и взять у Симона реванш.
«А помнишь, я рассказывал, что вижу будущее во сне? Так вот, это со мной случилось прошлым летом, – говорит Фэшн. – Я не мог присоединиться к предсезонным сборам из-за травмы колена, которая меня уже давно беспокоила. В итоге мы наконец записались на операцию, она должна была состояться в понедельник. В ночь с субботы на воскресенье мне приснилось, что операцию делать нельзя, иначе у меня будут проблемы до конца карьеры. Утром я позвонил отцу. Он сказал: «Доверься чутью». Оно меня не подводит: однажды мне приснилось, что сестра попала в больницу. Я связался с отцом, чтобы об этом рассказать, а он уже сидел с ней в больнице!
В то воскресенье перед операцией я молился больше обычного. Молитва мне помогает. Если мне снится что-то плохое, я молюсь, и неудачи обходят меня стороной. Если снится нечто хорошее, я молюсь, чтобы это со мной произошло. Поэтому в профиле инстаграма написал: «Мечты никогда не умирают». Обычно я молюсь три раза в день по 30 минут: утром, днем и вечером. В ту ночь я молился час, а на следующий день уже не чувствовал боль. Приехал в клуб и сказал: «Тренер, операция отменяется, я готов тренироваться в общей группе». Никто не верил, что такое возможно, но проблема исчезла. Было непросто вернуться в форму, но главное, что боль прошла».
Источник – Sport / Voetbalmagazine, фото – Nick Decombel, перевод с нидерландского – Артем Прожога.
