Сутормин вспоминает отца: выезд на «Аякс» в 90-е, мечта зайти в раздевалку и шутки в голосовых перед играми

Сергея Сутормина не стало в ноябре 2020-го.

Петербургский матч «Зенита» с «Краснодаром» стал одним из самых нервных в первой части российского сезона. До перерыва Артем Дзюба не реализовал пенальти под свист фанатов «Зенита», во втором тайме сверхэмоционально отметил гол прямо перед Виражом, а на послематчевой пресс-конференции сорвался Мурад Мусаев. Тяжелее всего в тот вечер было Алексею Сутормину. Зенитовский универсал вышел на замену на 74-й минуте, в добавленное время забил, после чего расплакался. Причину мы узнали уже после матча: у Сутормина умер отец. Спустя ровно три месяца после той игры Сутормин написал открытое письмо, посвященное папе.

У меня было счастливое детство. У папы и дяди было свое кафе на трех вокзалах, заканчивали работать примерно в шесть вечера. Дальше папа двадцать минут ехал до Белорусской, оттуда – еще полчаса до Одинцово. Мы с братом всегда ждали папу дома около 18:55 – он часто приносил какие-то сладости. Если же приходил ни с чем, мы могли перейти по мосту на другую сторону Одинцово и купить пару дисков для нашей приставки. 

Папа был мастером спорта по плаванию, поэтому еще в детском саду меня отдали в бассейн. Сначала учили просто не бояться воды. Чуть-чуть позанимался, и все как-то сошло на нет: сказал родителям, что мне не нравится, они особо не возражали. 

Потом в жизнь пришел футбол. В конце девяностых-начале нулевых с отцом постоянно смотрели матчи Лиги чемпионов на кухне. Папа говорил, что нужно следить за режимом, но для футбола делал исключение: меня никогда не загоняли спать во время игр, которые начинались в 22:45. Помню, когда у «Спартака» что-то не ладилось, папа делал какие-то перестановки на кухонном столе – верил, что это принесет удачу.

Папа не был фанатом в привычном понимании, но болел яростно. Посещал даже важные гостевые матчи – например, золотой матч-1996 против «Алании» в Петербурге или игру с «Аяксом» в 1998-м.

За пару дней до той игры с «Аяксом» я, папа, мама и брат приехали в гости к бабушке – у нее в квартире было несколько комнат, места хватало всем. Просыпаюсь на следующее утро, по привычке бегу искать папу. Смотрю в одной комнате, во второй – не могу найти. 

Оказалось, он улетел в Амстердам.

Мама шутила, что при необходимости полетит за отцом даже на крыле самолета. Ну, папа и прикололся: перед отлетом в Голландию закрыл мамин паспорт в сейфе. Как будто минимизировал риски. Спустя дня три папа вернулся – мне привез игрушку Пумбы.

Мой первый матч на стадионе – точно с участием «Спартака» в «Лужниках». Особенных чувств никогда не было, а когда стал заниматься футболом в «Строгино», вообще поменялся взгляд на игру. Наверное, больше стал подходить к футболу через анализ – могли с папой закуситься, почему эта команда проиграла, чем этот игрок лучше других. То есть у меня пошло увлечение самим футболом, а не клубами. 

В 16 лет я уехал из Москвы в академию «Зенита». На зачисление приехал с мамой. Прекрасно помню тот день: покупаем симку на «Площади Мужества», прощаемся, и мама уезжает на Московский вокзал. Я смотрю, как она садится в метро – и все, щелкает. Ты – один. 

В первое время было непросто, но тот период закалил. Да и с семьей общаться меньше не стали: каждый день созванивались, когда давали два-три выходных, я уезжал домой в Москву. 

После академии «Зенита» у меня не получилось с дублем – пришлось возвращаться в Москву. Два с половиной месяца сидел дома, тренировался сам и не знал, что будет дальше. Сейчас проецирую нынешнего себя на то время и не понимаю, что бы делал – может, даже закончил бы с футболом. А тогда было даже какое-то спокойствие, тем более родители вообще не давили.  

В итоге я попал в «Строгино», а вскоре Евгений Бушманов позвал на просмотр в «Спартак-2». Утром перед просмотром подошел отец: «Я проснулся, а сын едет в Тарасовку». Конечно, ему было очень приятно, что на меня обратили внимание, но не могу сказать, что он очень сильно расстроился, когда у меня не вышло со «Спартаком». Такой человек – никогда лишний раз не нагнетал.  

Перед переходом в «Волгарь» был вариант с саратовским «Соколом». Мы с отцом довольно серьезно подошли к выбору: смотрели, сколько знакомых в каждой из команд, сколько минут дают молодым футболистам. С «Оренбургом» все было полегче: команда засветилась в РПЛ, а к моему приходу уже выбралась с Владимиром Федотовым из подвала ФНЛ. Было понятно, что это – повышение.

Так и получилось: «Оренбург» с первой попытки вернулся в РПЛ. Там в первом туре нам выпал «Спартак» на «Открытие Арене».

Когда опубликовали календарь, признался отцу, что у меня была чуйка о дебюте в РПЛ против «Спартака». После игры папа сказал, что я молодец, неплохо сыграл, но соперник-то все равно выиграл. 

Классика.  

Перед матчами со «Спартаком» папа всегда говорил, что лучший расклад для него – победа москвичей и мой гол. При его жизни такого ни разу не случилось. 

Я варюсь в футболе много лет. Дебют в РПЛ – да, супер, но это просто игра. Для папы первая игра на высшем уровне, на таком стадионе была настоящим событием. Он постоянно что-то спрашивал. Например: «Какие люди в РПЛ?» Я отвечал, что все люди как люди, каких-то особенно плохих ребят на этом уровне нет.

Папу поражало многое. 

Например, после перехода в «Оренбург» я рассказал ему, что мы не берем на тренировку вещи – все готовят администраторы. Для него это было «Вау».

У папы была мини-мечта – зайти в раздевалку «Оренбурга». В последнем туре сезона-2018/19 отец приехал на игру против красно-белых, я договорился его провести. Папа заходит за мной, проходит мимо Дениса Поповича, а тот ему: «Мужчина, а вы кто?» Папа напрягся, не понял сразу, что ответить. Я смотрю на него: «Пап, успокойся». Ну и Попович начал смеяться – папа расслабился.

Через пару месяцев я оказался в «Зените». Во времена «Волгаря» и «Оренбурга» родители расстраивались, когда слышали обо мне что-то плохое. Я объяснял, что для всех не будешь хорошим – наверное, это нам как-то помогло летом 2019-го. Папа особенно не переживал из-за разговоров о трансфере – больше нервов потратил во время самих переговоров, хотел, чтобы я воспользовался шансом перейти в топ-клуб.

В прошлом сезоне был тяжелый момент: я не всегда выходил на поле, показывал не лучший футбол. Естественно, переживал. Без семьи было бы совсем тяжело. Папа объяснял: «Ты в лучшем клубе России, тут большая конкуренция. Если у тебя не было бы нужных качеств, наверное, тебя не пригласили, наверное, в тебе не был бы заинтересован Сергей Богданович».

Папа умер в ночь с 6 на 7 ноября.

Ночь вообще вышла неспокойной. Посмотрели с женой сериал – уже полпервого, а не можем заснуть. Где-то час ворочались с бока на бок. Все-таки уснули – и тут в полтретьего звонок от брата. 

Брат позвонил по аудио FaceTime – не помню, чтобы он еще хоть раз воспользовался именно таким звонком. По-моему, я сначала сказал что-то похожее на «В смысле умер?» 

Сбросил звонок – и тут начало доходить. 

Жена позвонила моей маме – та в слезах. Естественно, в голове сразу возникает миллион вопросов, а потом – опустошение.

Сказали, что у папы отказало сердце. Он много курил, но никогда не жаловался на здоровье. Один момент – и все.

Всю ту ночь мы провели на связи с мамой. С женой даже выходили подышать на улицу – обратно легли только часов в пять.  

На утро у нас была назначена тренировка. Я решил, что папа был бы счастлив, если бы я поехал на нее, а 8-го сыграл бы с «Краснодаром».

Когда ехал на тренировку, понимал, что скажу обо всем Богданычу. Понимал, что хочу работать, но не знал, смогу ли абстрагироваться от всего, оказавшись на поле. Богданыч рассказал своим помощникам о ситуации – они ко мне подходили, но очень аккуратно, чтобы обо всем не узнали игроки.

Тренировка прошла нормально, но всю дорогу с базы до дома я ревел. Не знаю, как у других, но у меня все было порывами. В такие моменты лучше не иметь свободного времени, потому что в любую свободную секунду думаешь об этом.

Перед каждой игрой папа присылал голосовое сообщение: «Сынок, привет. Хорошей сегодня игры твоей команде». Понятно, что это было в шутку, но после моего перехода в «Зенит» он прямо четко говорил: «Твоей команде». 

Зашел в раздевалку перед «Краснодаром» – и нет никаких голосовых сообщений. 

В ночь перед тем матчем произошла еще и ситуация с Артемом. 

Мне кажется, тот день всех нас очень сплотил. Даже когда Тема не забил пенальти, внутри я чувствовал, что именно сейчас мы не можем проиграть. Чувствовал, что выйду и будет момент. Это чувство не ушло и после моего удара в молоко после навеса Жиркова.  

Я забил – и снова прорвало. Ребята увидели, что я упал на газон и заплакал.

Встал, Тема спросил, что случилось. Именно тогда я все рассказал. 

Тема во флэш-интервью сказал, что отдает мне приз лучшему игроку, но я об этом узнал уже в раздевалке – мы сидим рядом. Он передал статуэтку и сказал, что ее заслуживаю только я. Честно, у меня не было сил спорить – полное опустошение.

Спасибо большое всем партнерам, тренерам, руководству и болельщикам «Зенита» за поддержку в такой непростой момент.

Последний матч папы на стадионе – «Спартак» – «Зенит», 3 октября. Когда мы играли со «Спартаком» во втором круге, у него было сорок дней. Не знаю, как это объяснить. Может, судьба. 

Мы с братом не успели подарить папе внуков. Он очень сильно хотел их.  

Конечно, хотелось, чтобы отец увидел мою первую игру в старте в Лиге чемпионов. Дай бог, матчи в сборной России. 

Хотя я верю: он все видит.  

Пап, обнимаю и люблю. 

Алексей Сутормин

Фото: globallookpress.com/Aleksandr Kulebyakin, Александр /Global Look Press; РПЛ/Вячеслав Евдокимов/ФК «Зенит»; instagram.com/alexsutor91;vk.com/fcorenburg fc-zenit.ru; РИА Новости/Рамиль Ситдиков