Давид Жинола «Le magnifique». Части 1 ,2
Светлой памяти Pete посвящаю
Я никогда не хотел уходить из Тоттенхэма. Я всегда думал, что Уайт Харт Лэйн будет тем местом, где я закончу карьеру профессионального футболиста, и я очень огорчен тем, что не смог отыграть там все пять лет своего контракта и вынужден был уйти перед началом сезона 2001/02. […]
История моего перехода из Тоттенхэма в Астон Виллу началась в мае 2000 года, то есть опять и снова мой отпуск, время когда я могу ненадолго отключиться от футбола и провести время с семьей, был испорчен волнениями и переворотами еще одной трансферной саги.
Я вернулся из благотворительного путешествия по Камбодже, организованного Красным Крестом и в течении нескольких дней отправился на Маврикий вместе с Каролиной, Андреа и Карлой. Мой агент Шантель Стэнли организовала нам волшебный отпуск в отеле «Бо Риваж», в одном из самых прекрасных мест, о котором можно мечтать, листая журналы о путешествиях.
Все было отлично, начиная от номера в гостинице и заканчивая едой и людьми, окружавшими нас там. Пока однажды я не встретил менеджера отеля Филиппа Реквина. “Месье Жинола, у меня есть просьба от гостя из соседнего отеля. Даг Эллис председатель Астон Виллы хочет встретится с вами и приглашает вас на ужин с ним и своей женой”
Я не заподозрил в этом приглашении ничего особенного. Все на Маврикии знали о моем приезде на остров, на улицах я встречал много людей, мы там были единственными людьми из футбольного мира, которые проводят отпуск в одном и том же месте, и поэтому я подумал, что он просто хочет со мной пообщаться.
Футбол чрезвычайно популярен на Маврикии, особенно английская Премьер Лига, потому что все наши игры и все голы показывают там каждую неделю. Я уже встречался с Дагом Эллисом однажды в лондонском ресторане «Лэнгэнс Брассери». Я там обедал с Шантель, которая встречалась с представителями Л’Ореаль и обсуждала детали моего контракте с ними. Даг Эллис, сидевший за соседним столиком со своей женой, подошел к нем, представился, сказал мне, что он мой большой поклонник и это было очень лестно. Я закончил ужинать первым тогда, и перед уходом из «Лэнгэнс» подошел попрощаться с ним и его женой и пожелать приятно провести остаток вечера.
В общем, я был расслаблен и мне так все нравилось в «Бо Риваж» и так не хотел оттуда уходить, что я пригласил мистера и миссис Эллис к себе и они приняли мое приглашение. Мы хорошо поужинали на террасе моего номера а говорили обо всем. Даг Эллис – очень интересный человек, заседает в комитетах ФА и ФИФА, поэтому мне приятно было разговаривать с ним о нововведениях в игре, в частности о том, что футболистам в Англии было бы хорошо иметь зимний перерыв… А когда ужин подходил к концу, он ошарашил меня следующим:
Он сказал: “На следующей неделе я буду играть в теннис с Аланом Шугаром. Я был бы счастлив видеть тебя в Астон Вилле и собираюсь спросить его могу ли приобрести тебя”. Я тут же остановил его.
“Мистер Эллис, во-первых, я сейчас в отпуске со своей женой и детьми и для меня очень важно проводить время с ними. У меня было столько испорченных отпусков в прошлом из-за того, что я должен был думать о своем будущем, поэтому давайте не будем сейчас говорить об этом”
Я не мог представить ни на секунду, что Алан Шугар хочет чтобы я покинул Уайт Харт Лэйн. Последний раз я разговаривал с председателем прошлой зимой, и он сказал мне, что я могу не думать о том, чтобы уйти из Шпор, потому что мой контракт рассчитан еще на два года
Несколько недель спустя я играл в гольф со своими друзьями и Шантель сказала мне, что в английской прессе начала появляться информация о том, что в мной заинтересовалась Астон Вилла и будто бы даже Шугар и Эллис договорились о компенсации в размере 3 миллиона фунтов и руководство Тоттенхэма разрешает Вилле вести со мной переговоры об условиях личного контракта.
Внезапно все изменилось. Я понимал, что это не Алан Шугар хочет продать меня, а этого хочет Джордж Грэм.
Алан Шугар председатель Тоттенхэма и действует в зависимости от запросов менеджера, который хочет избавиться от меня как можно скорее, желательно еще до начала сезона. Я помню, что когда начали появляться недовольства, Грэм публично заявил, что не хочет, чтобы я уходил. Но это нонсенс. Он был в менеджером Тоттенхэма и это он решал, какие игроки ему нужны, а от каких он хочет избавиться. Все просто: если он действительно не хочет, чтобы я уходил, все что нужно было сделать – это сказать председателю отклонить предложение Виллы.
Но он этого не сделал. Я не был удивлен тем, что Джордж Грэм хочет моего ухода. С того самого дня, когда он пришел на Уайт Харт Лэйн я играл под чудовищным давлением с его стороны и из кожи вон лез чтобы доказать свое право быть в его команде. Хорошо или плохо играла команда, он заменял меня в 36 матчах из 79, в которых я выходил в стартовом составе. Я никогда не понимал, зачем он это делает, особенно в домашних играх, перед своими болельщиками, особенно если команда побеждает, он снимал меня с игры за пять-десять минут до ее окончания. Когда у тебя в команде есть ключевой игрок, игра которого нравится фанам, когда он определенно заслуживает того, чтобы доиграть последние минуты и показывать все на что он способен, что еще тебе нужно, когда есть и результат и в то же время довольная публика?
Я знаю, что никогда не получу ответа на свой вопрос, хотя я также могу сказать, что ему было не просто со мной справится, учитывая особенности моего характера и популярность у болельщиков.
Я не хочу обвинить Джорджа Грэма в зависти, потому что не вижу смысла зачем ему было мне завидовать. Когда ты человек такого возраста и такого интеллекта, как он, зачем тебе, менеджеру, завидовать кому-то кто хорошо играет и любим фанатами?
Поэтому я думаю, что Грэм был просто наивным человеком, потому что использовал меня для собственного имиджа. Ведя себя таким образом, он как бы хочет добиться лучшей игры от Давида Жинола. Всегда, когда журналисты спрашивали его после игры: “Не правда ли Жинола играл сегодня неплохо?”, он всегда отвечал да, но “он не сделал того, он не сделал этого”.
Я постоянно слышал негативные мнения о себе, постоянные попытки задеть. Я всегда старался изо всех сил быть лучшим игроком на поле, чтобы и менеджер и зрители были довольны, но Грэм постоянно придирался ко мне. Я знаю, что он никогда не был большим моим поклонником, он всегда хотел, чтобы я был этаким тафгаем на поле, но он должен был уважать то, что я умею делать. Он всегда старался унизить меня перед глазами других игроков, особенно на собраниях команды. Только я один слышал критику о своей игре, и поэтому быстро утратил уважение партнеров. Даже если я был лучшим игроком матча, он говорил: “Я ожидаю от тебя большего, ты был недостаточно хорош сегодня”. Он никогда никому не говорил ничего подобного, только мне приходилось выслушивать подобное. Я очень уважал команду и поэтому не хотел вступать с тренером в открытые конфронтации, но я не заслуживал такого обращения.
Мой переход в Астон Виллу вступил в завершающую стадию, Шантель успешно продолжала переговоры с Дагом Эллисом, договариваясь о более выгодных условиях для меня. Я не хотел уходить из Тоттенхэма, но если мне пришлось бы уйти, я хотел уйти на своих условиях, а не их. Я не мог позволить им диктовать мне условия, ведь возможно это будет мой последний контракт в карьере.
Тоттенхэм Хотспур был всей моей жизнью и то, что делал Джордж Грэм приводило меня в глубокое уныние. Как бы то ни было, я нашел в себе силы справится со всем этим, спасибо поддержке моего агента, которая держала меня в курсе всего, что происходит. Это лишний раз показывает то, как важно для футболиста уметь окружать себя правильными людьми.
После летного перерыва я вернулся в Тоттенхэм на предсезонную подготовку. Атмосфера была в порядке, потому что Грэм не рисковал как-то расстраивать меня, потому что я бы раскритиковал его публично в газетах. Многие фанаты Шпор никогда не принимали Грэма, потому что всегда видели его как бывшего менеджера Арсенала, своих главных врагов и это было для них самым ужасным, что могло только случиться с Клубом. Таким образом, ему не нужна была негативная огласка, особенно от игрока, которого болельщики любят больше всех. Он практически не разговаривал со мной. С одной стороны, он никогда не говорил, что хочет, чтобы я ушел из Клуба, но при этом никогда не говорил, что хотел бы, чтобы я остался. Я хотел, чтобы пригласил меня в свой офис и сказал прямо, что хочет, чтобы я ушел, что не рассчитывает на меня в предстоящем сезоне. Мне было 33 года, я был взрослый человек, мы могли бы сесть, и открыто и честно все обсудить и прийти к соглашению.
Джордж Грэм хотел избавиться от меня, но он должен был быть осторожным чтобы не огорчать фанов. Поэтому он старался перевести стрелки на Алана Шугара, сообщая прессе, что не хочет моего ухода, будто бы это председатель принимает выгодное предложение от Астон Виллы. Но штука в том, что Грэм отвечает за выбор футболистов в своей команде, а не Шугар.
Пока я не определился со своим будущим, Грэм был вынужден, я думаю, взять меня на предсезонное турне по Скандинавии.
Он поставил меня в стартовом составе во всех трех товарищеских матчах по-видимому, чтобы показать болельщикам, что он, Джордж Грэм “отличный мужик, он ставит в состав Жинола!” Однако при этом заменял меня в перерыве каждый раз.
Во время этого турне мы все увидели Джорджа Грэма с такой стороны, которая лично мне, и, я думаю, многим игрокам не понравилась. Он считал, что он футбол дает игрокам слишком много, зарплаты такие фантастические, что Клуб хочет тратит деньги с умом. Когда мы прибыли в Швецию, отель, в котором мы остановились, был не очень комфортный. Достаточно сказать, что комнаты были какие-то потрепанные, а кровати такие маленькие, что у высоких парней, вроде меня ноги свисали с края. Кому-то это все не понравилось и Грэм собрал нас всех.
“Ваша пятизвездочная роскошь закончилась” сказал он прямо. “Это хорошо ограничивать свои потребности в комфортных номерах ”
Я уверен, что он ошибался. То, что ты живешь в дерьмовом отеле, не даст тебе лучше делать свою работу. Наоборот, это работает в обратную сторону, потому что если ты знаешь, что вернешься после тяжелой тренировки в хорошую гостиницу, когда ты благодарен клубу за то, как он заботиться о тебе – это будет иметь более позитивный эффект.
Вскоре, после возвращения из Швеции, Дэвид Плит позвал меня в свой офис. Похоже, он просто хотел узнать, какие предложения я получил от других клубов.
“Ничего пока не происходит”, сказал я. “Я все еще игрок Шпор, и если я им и останусь, это было бы превосходно для меня, потому что это то, чего я хочу”.
Через какое то время председатель позвонил мне.
“В чем дело?” – спросил Шугар.
“Все просто” – сказал я ему. “Если я не получу подходящего предложения, я останусь в Тоттенхэме – и буду счастлив сделать это”
“Но Джордж Грэм не будет выпускать тебя на поле, тебе придется сидеть на скамейке”
“Это мое решение”
“Да, но если он решит отправить тебя в Сент-Албанс каждую неделю играть в резервной команде и тренироваться с ней, что ты на это скажешь?”
Я был очень уверен в себе и сказал: “Вы правда уверены, что Джордж Грэм отправит меня в резерв?”
Шугар на это включил задний ход и замялся “Эээ.. ну.. ну.. Извини Давид, я понимаю что значишь, но это не мой выбор. Так решил Джордж, и я не могу вмешиваться в управление командой.
Я знал, что Грэм не отправит меня в резерв, фанам сразу бы стало ясно, что он хочет от меня избавиться, а он не хотел этого признавать, чтобы не навлечь на себя их гнев. У меня было ощущение, что Грэм хотел чтобы я ушел в течение прошлого сезона, но чувствовал, ему будет проще это сделать когда сезон будет закончен.
Все случилось, в субботу 29 июля, когда мы отправились играть товарищеский матч против Бирмингем Сити. Грэм знал, что мой агент договаривается с Астон Виллой и поэтому за день до игры вызвал меня к себе.
“Может быть ты предпочитаешь остаться в Лондоне, поскольку твоя голова занята не тем?” – спросил он.
“Я абсолютно в порядке”, ответил я ему. “Пока все решается с Астон Виллой или с кем либо еще, я игрок Тоттенхэма, завтра матч против Бирмингем Сити, и я был бы счастлив принять в нем участие”
“Отлично” был ответ. “Ты едешь с нами завтра”.
В день игры мы прибыли на Сент-Эндрюс, и пошли переодеваться в раздевалку. Грэм сказал мне, что я не в составе, но я подумал, что буду одним из запасных, как и другие игроки, приехавшие с командой, и вышел на поле на разминку вместе с парнями. Когда пришло время вернуться в раздевалку, стюард остановил меня в туннеле и попросил автограф. Он протянул мне заявочный лист и я пробежался по нему глазами чтобы найти свою фамилию и расписаться рядом. Я просмотрел лист дважды и ничего не нашел. И вот тогда я понял, что меня не было даже среди запасных (!) несмотря на то, что это был товарняк, все равно, моего имени не оказалось в заявочном листе! Я переоделся, сделал разминку, но я не был даже в заявке, а менеджер и не думал сказать мне об этом.
Я все равно сел на скамейку запасных, болельщики скандировали мое имя, но другие игроки просто смотрели на меня и смеялись. Неужели Грэм не мог сказать мне, что у него нет намерений заявлять меня на игру, когда мы говорили с ним накануне? Но, похоже, он не испытывал к игрокам никакого уважения. Он хотел огорчить меня так, чтобы я бегом побежал вон из Клуба. Гвоздём программы было то, что после игры Грэм заставил меня тренироваться на поле с игроками, которые не участвовали в игре с Бирмингемом. Стюарт Хьюстон проводил тренировку, и я смотрел на него и улыбался.
“Почему ты смеешься?” спросил он.
“Потому что вы такие жалкие”, ответил я. “Это невероятно как вы обращаетесь со мной, и от этого мне смешно”.
Это снова было поводом оценить всю ситуацию. Я так много сделал для Клуба за эти три года, я выиграл два приза лучшего игрока года, был спасательным кругом для Клуба, помогая ему держаться на плаву, когда он тонул, поднимал настроение болельщикам своей игрой во время борьбы за выживание, наконец помог команде выиграть трофей. Я собирался играть в Клубе еще два года, и вдруг, ни с того ни с сего, этот менеджер, который никак себя по-настоящему не проявил в Клубе – лишает меня этой возможности.
Я не хочу осуждать людей, в том числе Джорджа Грэма, потому что я сильнее этого всего. Но я не думаю, что он был до конца честен со мной. У него никогда не было достаточно смелости сказать мне лицо в лицо, что он не хочет видеть меня в Клубе больше. Такие дела, мол, в Тоттенхэме сейчас. Это как армия, и Грэм в ней генерал. Кто-то из работников Клуба разговаривали со мной открыто и говорили очень приятные вещи обо мне. Но когда появлялся Грэм, они должны были быть аккуратнее, потому что знали, что он не любит меня. И это печально.
Так что все, что я хочу сказать, это то, что именно он главная причина того, что я сейчас не со Шпорами. Он выкинул меня. Я отец, я не для того играл в футбол 15 лет, чтобы в 33 года воевать каждый день с человеком, которого даже толком не знаю, с человеком, к которому никак не отношусь. Если ты с кем-то воюешь, ты это делаешь во имя того, чтобы чего-то достичь. Когда речь идет о такой борьбе, я буду бороться до конца. А для чего просыпаться каждое утро и ехать на тренировку и знать, что все равно будешь не угодным менеджеру? Я бы боролся за место в составе, я бы боролся за мяч на поле, я бы боролся за то, чтобы быть лучшим. Но я не буду этого делать с человеком, которому не нужен, которому наплевать на все что я делаю.
Грэм также задел мою семью, потому что дети не хотели уезжать из Лондона, где у них были все их друзья, где они были счастливы в своей школе. Это трудно оказываться перед лицом перемен и заново начинать все опять где-то еще в новом месте.
[…]
К счастью этот переход не был похож на тот, когда я покинул Ньюкасл и присоединился к Тоттенхэму. Многие болельщики тогда были обижены на меня и относились очень плохо. Но в этот раз, фаны Тоттенхэма поняли ситуацию и они знали, что я не хотел уходить из Клуба. Даже когда меня подписала Вилла, мне приходило много писем на Вилла Парк от болельщиков Шпор, где они говорили, как им было тяжело видеть, как я уходил, и желали мне все самого хорошего в будущем. Мне жаль фанов Тоттенхэма, но они знают, как важна для меня была их поддержка, и я с нетерпением ждал встречи с ними, на игре Шпоры – Вилла в 2000/2001.
[…]
Я играл за Тоттенхэм как мог, и не думаю, что сумел бы лучше. Конечно, всегда можно говорить, что нет предела совершенству, но все могло сложиться и хуже. Я думаю, фаны простят некоторые мои средние выступления, потому, что хороших было более чем достаточно. Когда я покидал Уайт Харт Лэйн, я видел своё имя на доске в ВИП-ложе как лучший игрок трёх сезонов проведенных в Тоттенхэме. Я смотрел на стену и видел великие имена, такие как Гленн Ходдл, Гари Маббут, Пол Гаскойн и Юрген Клинсманн, но только одно имя было написано три раза: Давид Жинола в 1997/98, 1998/1999 и 1999/2000.
[…]
Я также искренне надеюсь, что Шпоры придут к успеху. Я люблю Клуб, люблю людей, которые там работают. То, что тренер не хотел меня видеть в Клубе не означает, что я желаю Клубу чего-то плохого. Я желаю Алану Шугару всего хорошего, потому что это амбициозный человек и я думаю, он будет больше влиять на дела. Пока Джордж Грэм заправляет всем. Он должен добиться чего-то серьезного со Шпорами в этом году, иначе его дни там закончатся.
SLEEPING WITH THE ENEMY’S WIFE
Кевин Киган был главной причиной того, что я подписал контракт с Ньюкаслом. Если бы не он, я бы никогда не приехал в Англию летом 1995. Я помню те дни, когда я подростком смотрел матч Ливерпуля, с Киганом в составе, игравшего против Сент Этьена в четвертьфинале Кубка Европы в 1977, и стал большим фаном этого парня. Когда я узнал, что он менеджер Ньюкасла, я почувствовал, что стоит присоединиться к клубу. И когда они поняли, что смогут получить меня за 2,5 миллиона, они решили меня взять.
Я прилетел в Ньюкасл с женой Каролиной, и мы остановились в отеле в центре города, чтобы встретиться с директорами. Когда все формальности были соблюдены, мы поехали на Сент Джеймс Парк на пресс-конференцию. Как только мы появились на стадионе, нас приветствовала статуя бывшего нападающего Малкольма Макдональда, легендарной фигуры для клуба, на стенах так же висели фотографии великих игроков, носивших знаменитую черно-белую полосатую форму, таких как Кевин Киган и Питер Бирдсли.
Как только я вышел на поле, я сразу почувствовал себя как дома и я понял, что это то место, где я смогу получать удовольствие от своего футбола. Фанаты выстроились в ряд, чтобы встретить меня и это дало мне немедленное понимание того, как страстно болеют в Тайнсайде, поскольку футбол и Ньюкасл Юнайтед очень много значат здесь. Я был потрясен тем, что из тысячной армии болельщиков была группа людей, постоянно посещавших каждую тренировку команды. Люди сидели вокруг поля, устраивали пикники, смотрели как мы тренируемся, а после подходили за автографами. Я подумал, что это отличная политика Кигана: позволить фанатам быть как можно ближе к игрокам и клубу, и он никогда их не прогонял.
[…]
Ньюкаслу был нужен нападающий и когда они подписывали меня, они также пытались купить Джорджа Веа, такие были амбиции у Кигана. Они знали, что мы хорошо взаимодействовали с ним вместе в ПСЖ, когда я снабжал его голами, и хотели, чтобы наше успешное партнерство продолжилось в Toon Army. Но у Джорджа было также предложение от Милана, которое он принял, поэтому Ньюкасл вместо него приобрел Леса Фердинанда из КПР за 6 миллионов. Я оправдал ожидания руководства клуба сразу же, став лучшим игроком Августа, первый случай когда иностранный футболист, только что приехавший в Премьер Лигу смог это сделать.
Каждый день я получал удовольствие от тренировок. Отношения с болельщиками были блестящими, игроки делали все для этого, и мы действительно были гордостью северо-востока. Даже когда зимой мы тренировались в снегу на полях Даремского Университета, это было великолепно, потому что мы были успешны, и каждый игрок выходил на поле с улыбкой на лице.
Как бы то ни было, по окончанию моего первого сезона на Сент Джеймс Парк мой менеджер Кевин Киган очень огорчил меня. Я сказал ему летом, что вышел на контакт с Бобби Робсоном из Барселоны. Я отдыхал на юге Франции, когда получил звонок от моего агента из Парижа, и она сказала: “Послушай Давид, я не знаю, как тебе это преподнести, но ко мне обратилась Барселона… короче, они хотят подписать тебя”.
Мой агент сказала, что Бобби Робсон хочет поговорить со мной, я ответил, чтобы она дала ему мой местный номер телефона. Через несколько минут раздался звонок. Это был Бобби Робсон.
“Привет, Давид, как дела? Я хочу видеть тебя в моей команде”
Я не мог в это поверить и сказал ему, что у меня контракт с Ньюкаслом и это будет сложно.
“Я передам это председателю Хосепу Нуньесу, он все решит”, сказал Робсон. “Но ты должен знать, я хочу чтобы ты играл в Барселоне в следующем сезоне”.
Я подумал, что это было бы фантастикой. И поговорил с Киганом.
“Давид”, сказал он, “Я знаю эту историю, и я знаю, что перейти в Барселону было бы для тебя фантастикой – я знаю это. Но и ты должен меня понять. В прошлом году я продал Энди Коула в Манчестер Юнайтед и я не могу позволить себе продать еще одного популярного игрока, болельщики меня не поймут. Я не могу отпустить тебя, болельщики не отпустят тебя, особенно после такого сезона, который у тебя был”.
“Дедушка, это шанс всей моей жизни”, взмолился я, “мне 30 лет, и это может быть будет последней возможностью присоединиться к такому большому клубу. Я не хочу сказать, что наш клуб не большой, но Барселона один из самых больших в Европе. Попасть в такой было бы фантастикой, вы должны это понять!”
Повисло молчание. “Я понимаю, Давид. Но ты должен понимать мою позицию тоже. Как менеджера Ньюкасл Юнайтед”.
Я всем сердцем почувствовал, что он не отпустит меня, и это было ужасное, страшное чувство. Я знаю, что Киган представлял интересы клуба, интересы болельщиков заблокировав мой переход. Но шесть месяцев спустя, когда он покинул клуб сам, я понял, что он не был честен, потому что если бы он был искренне предан болельщикам и клубу, он не ушел бы. Когда он уходил, то он уходил из-за личных причин, он не думал обо мне и о том, что говорил тогда, шесть месяцев назад.
Я не сожалею о времени, проведенном в Ньюкасле, потому что я пережил очень много по-настоящему счастливых месяцев здесь, особенно под руководством Кигана, и этот период был очень важным в моей карьере. Но для меня наступили несладкие времена, после ухода Кигана, во время моего второго сезона в Ньюкасле.
Я не знал, кто прибудет на его место. Но когда узнал, что это будет Кенни Далглиш, это было самое плохое, что только могло случиться для меня.
Перевод: Алексей "Mab".
Взято с сайта spurs.ru
