Поехал в аэропорт и не вернулся. Жизнь вратаря ЦСКА Ерёмина оборвала нелепость
Сегодня ему исполнилось бы 52 года.
Разглядывая знаменитую командную фотографию с финала Кубка Союза 1991 года, коренной «армеец» Михаил Колесников с горечью насчитал восьмерых бывших сослуживцев, не доживших до наших дней. Половина – футболисты. Один из них ушёл на пике карьеры, в самом расцвете лет. Гибель Михаила Ерёмина, олицетворения сильного и добродушного русского богатыря, потрясла болельщиков всего Союза. Молодых особенно тяжело хоронить, а Ерёмина судьба сбила на взлёте, в ночь после грандиозной победы. Но если человека вспоминают по прошествии трёх десятилетий, значит, свою короткую (23 года всего!) жизнь он прожил не зря. Оставил след – и в истории, и в душах.
В ЦСКА Ерёмин начинал в одной команде с Мостовым. В «Спартак» Михаил попал в лучший год карьеры Дасаева
Ерёмин родился в столичных Текстильщиках. Футболом начал заниматься в Зеленограде, куда семья переехала, получив квартиру. Но фундаментальное спортивное образование Михаил получил в ЦСКА, у Евгения Николаева. Среди чемпионов молодёжного Евро-1990 два его воспитанника: вратарь Ерёмин и хавбек Мостовой. Слово тренеру.
«1968 год по Москве урожайным выдался, — рассказывает Николаев. – Много хороших ребят было – не только в ЦСКА, но и в «Динамо», ФШМ. Ерёмин с детства выделялся. Прекрасный мальчишка, из простой, рабочей семьи. Хлебосольный, открытый – такой, знаете, типичный русский парень. При этом футбол любил фанатично, был предан ему. Готов был тренироваться с утра до вечера. Ерёмин всегда мечтал вырасти в большого футболиста, и вырос в него. А мне за Мишу с Сашей звание дали после молодёжного Евро – заслуженного тренера РСФСР».
«Армейскую» школу Михаил прошёл от и до. После выпуска стал привлекаться в дубль, потихоньку набираться опыта во второй союзной лиге. И вдруг сорвался в «Спартак»! Ерёмин с детства восхищался игрой Рината Дасаева и не смог устоять перед соблазном поучиться ремеслу у кумира. Рассчитывать на большее 20-летнему парню было объективно трудно. Его переезд в Тарасовку совпал с расцветом легендарного коллеги: в то время как Дасаев летел навстречу титулу лучшего вратаря мира, Ерёмин перебивался играми за резервный состав «Спартака».
Прорваться «под основу» шансов не было: даже стоявшему первым в очереди за Ринатом Пчельникову доставались крохи игрового времени. А ведь был ещё опытный Хапов, был перспективный воспитанник клуба Стауче.
Садырин регулярно выпускал Ерёмина на замену в первой лиге, аккуратно готовя к роли основного вратаря
Возвращение Ерёмина в родные пенаты после «стажировки» у Бескова выглядело абсолютно естественным и логичным. Перед ЦСКА тогда и задачи стояли скромнее, и конкуренция была пониже – всего два кандидата на место в воротах против пяти (!) в «Спартаке». Главное, новый командир «армейцев», сменивший Сергея Шапошникова Павел Садырин, видел перспективу в зеленоградском великане и всерьёз на него рассчитывал.
Ерёмин сразу начал оправдывать доверие. Известно, что вратари обычно «дозревают» позже полевых игроков – зато и играют дольше. Так вот Ерёмина с юных лет отличала уверенность в себе и похвальная спортивная наглость. Характерный эпизод из совместного «армейского» прошлого в гостях у «Чемпионата» вспомнил Дмитрий Кузнецов. Чтобы вы понимали – это был всего второй и первый полный матч Михаила за ЦСКА.
«Экстремальная ситуация была в Кировабаде, — говорит бывший капитан красно-синих. — Я, Корней, Мишка Ерёмин поехали с дублем на Кубок играть, в мае 1989-го. А там мало того что жара – плюс 40, ещё и полный беспредел судейский. Я играл последнего, принимаю мяч на грудь, а Джавадов руками мяч схватил, бросил себе на ход и побежал дальше. Я судье: «Мы во что играем тут?». Духота, бегать невозможно. «Свисти уже», — под конец молили арбитра. На пятой добавленной Серёга Крутов на удачу бахнул мяч вперёд – и попал! Незадолго до этого момент был. Угловой, удар, Ерёма мяч между ног зажал. Трибуны беснуются, матерят его, а он им – средний палец: на! После финального свистка местные побежали к нему разбираться. К счастью, поколотить не успели. Мишка на колени бухнулся: «Извините, мужики». Те оценили. На следующий день болельщики на рынке завалили его гостинцами – помидоры, зелень, вино, клубника. Всё бесплатно! Уговаривали остаться. Нам завидно: «Ерёма, замолви словечко – может, и нам чего перепадёт?»
Видимо, этот случай и в глазах главного тренера поднял авторитет молодого. Садырин аккуратно, но планомерно готовил Ерёмина к роли первого номера. Немногие специалисты практикуют регулярную ротацию вратарей, а Садырин делал это с прицелом на ближайшее будущее. За последние шесть туров первенства-1989 он пять раз выпускал Михаила на замену во втором тайме вместо Юрия Шишкина. Всего в сезоне Ерёмин провёл 22 матча в первой лиге – в общем, на «малое» золото наиграл. Обратно в «вышку» ЦСКА вернулся с усовершенствованной, приятной глазу игрой и новым основным вратарём.
В 1990 году Михаил дебютировал в высшей лиге и национальной команде и выиграл европейское золото с «молодёжкой»
Звёздным часом Михаила Ерёмина принято считать его последний год жизни, но и 1990-й был для него не менее знаменательным, даже прорывным. Первые матчи в «вышке», призыв в национальную сборную, большой международный триумф – карьера статного «армейца» развивалась стремительно, будто в режиме ускоренной перемотки. Отчасти этому способствовали травмы конкурентов, но только отчасти – основным критерием оценки вратаря тренерами сборных являлась стабильная, не по годам зрелая игра в родном клубе.
В августе 1990-го, едва заступив на пост в сборной СССР, Анатолий Бышовец устроил смотр ближайшего резерва в Италии. В неофициальной игре против «Модены» он выделил Ерёмину девять минут. Проявить себя за такое время едва ли представлялось возможным – главное, не «накосячил», не «привёз». Голы Канчельскиса и Протасова обеспечили нашим «сухую» победу.
На исходе лета Михаил сыграл уже полноценный матч за национальную команду – против румын в «Лужниках». И, несмотря на негативный результат (1:2), удостоился благосклонных отзывов. Вот небольшая рецензия на его премьеру от еженедельника «Футбол»: «Наши ворота защищал армеец Ерёмин, столь же достойно, как и Стеля, хотя он, как известно, пока ещё никого не вытеснял из сборной (Уваров и Клеймёнов сейчас серьезно травмированы)». Попрекать Ерёмина пропущенными мячами никто не посмел, поскольку первый он получил с пенальти, а второй — с ещё более близкого расстояния с игры. Там если кого и стоило покритиковать, так только защитников, не уберёгших дебютанта от «расстрела».
Эта игра осталась для Михаила единственной официальной в первой сборной. «Википедия» ошибочно приписывает ему ещё одну, хотя осенний спарринг со сборной клубов Израиля в реестр ФИФА не вошёл. В октябре того же 1990-го «армеец» выиграл свой первый и последний международный трофей – Кубок Европы среди молодёжи.
Бригада у Владимира Радионова тогда подобралась могучая. Добровольский, Канчельскис, Мостовой, Пятницкий, Шалимов, Кирьяков, Колыванов, Юран – все они совсем скоро составят основу сборной России. В «раме» команды хозяйничал Харин, молодой, но уже опытный (с 16 лет в высшей лиге!) кипер. Дмитрий и отыграл четвертьфиналы с полуфиналами (каждая стадия состояла из двух матчей). А перед решающими играми с югославами – сломался. В Сараево и Симферополе травмированного товарища заменил Ерёмин. Пропустил за три часа три мяча (все – от будущих европейских звёзд – Шукера, Ярни и Бокшича), но наши в ответ забили семь и взяли главный приз.
Спустя три дня Ерёмин помог ЦСКА одержать победу в дерби над «Спартаком» (2:1) и занять второе место в чемпионате. Любопытно, что единственный гол ему забил бывший однокашник по ЦСКА и партнёр по золотой «молодёжке» Мостовой.
Последний матч в жизни вратаря – триумфальный финал Кубка СССР. На рассвете Михаил с приятелем разбились в автокатастрофе
1991-й – одновременно триумфальный и трагический год для ЦСКА. Страшная авария около Зеленограда разделила его пополам – на до и после гибели Ерёмина. Во многом благодаря Михаилу «армейцы» выиграли первый круг чемпионата и впервые за 36 лет взяли Кубок. Финал в «Лужниках» — последняя гастроль талантливого вратаря. Существует мнение – самая яркая… Что ж, может, и так. Лебединая песня.
Финал вообще выдался на загляденье – не просто напряжённым, но ещё и невероятно зрелищным. Симпатичное, азартное «Торпедо» и вперёд выходило, и отыгрывалось (оба раза – усилиями ныне покойного Юрия Тишкова), но всё же уступило. Сил, чтобы по июньскому зною отквитать ещё и поздний гол Олега Сергеева, у автозаводцев не хватило. Друзья Ерёмин и Корнеев в этот вечер были в ударе: один отгрузил пару мячей в ворота Валерия Сарычева, другой – потащил два тяжёлых удара от Шустикова и всё того же Тишкова. Они и праздновали вместе на поле: сидящий на плечах у гренадера-вратаря миниатюрный хавбек – один из самых ярких и символичных кадров финала.
Насколько велика была радость победителей вечером 23 июня, настолько глубоко потрясение на рассвете 24-го. Настроение «армейцев», а вместе с ними, пожалуй, и всех адекватных болельщиков других клубов в те дни точно передал в репортаже для еженедельника «Футбол» Валерий Винокуров: «… так трудно, невозможно находить слова поздравлений тогда, как все герои-армейцы, прекрасно проявившие себя в главном, может быть, своём матче, потрясены несчастьем, трагедией, случившейся с их верным товарищем Михаилом Ерёминым. Так и вижу его, радующегося в своей штрафной площади после финального свистка. И на экране телевизора с Кубком в руках. И слышу его взволнованный мальчишеский голос: несколько слов для «Футбольного обозрения». Оказывается, всё может перечеркнуть лопнувшая шина автомобиля – спортивный успех и будущие успехи, здоровье и планы, всё, что ждало впереди и к чему он шёл твёрдо и уверенно, честно работая и помогая товарищам. Если что-то ещё могут сделать для него друзья и врачи, сделают, без сомнения, всё. Но неужели так жестока и неотвратима судьба? И невозможно заставить себя согласиться или даже просто принять слова, пришедшие к нам из древности: трагедия очищает. Нет, нет, нет...»
«Меня разбудил звонок Садырина – в пять или шесть утра, — восстановил картину страшного дня Кузнецов. — «Живой?» — спрашивает. «Живой, а что такое?» – «Ерёма разбился». Второго опознать не могли. У Дмитриева такая же печатка была – подумали, он. Потом оказалось – друг Мишки… Мы почему после финала не поехали в ресторан – у Мишкиного товарища был день рождения, и он попросил нас перенести посиделки на день-два. И поехал к другу в Зеленоград. Попраздновали – и в пять утра двинули в сторону Москвы. Зачем – непонятно. Машина Мишина, но за рулём был не он… 23 мая Кубок был, а 27-го – «Шахтёр». На базу съехались 25-го. Все в шоке – какая тут игра?! На реку, где Садырин с Колотовкиным рыбачили, пошли. Расселись кто где. По одному человеку. Кто с пивом, кто с вином, кто с водкой. Просто сидели и пили, одуревшие. Молча. В больницу нас не пустили. У него только сердце работало – голова уже всё…»
Футболисты ЦСКА поклялись выиграть чемпионат в память о погибшем одноклубнике – и сделали это
Надежда жила неделю. Все эти дни команда провела, грубо говоря, не приходя в сознание от свалившегося на неё горя. Убитый морально, ЦСКА уступил дома «Шахтёру» (3:4).
«Трагедия с Мишей нас подкосила — молодой мальчишка, «армеец», — рассказывал Александр Гришин. — Ветераны уже ночью после финала Кубка знали, что Ерёмин попал в аварию. А нам играть с «Шахтёром». Приезжаем на базу, никто не тренируется, у Павла Фёдоровича слёзы в глазах – он нас за своих детей считал. Все в прострации, выходим, и нас «Шахтёр» обыгрывает в «Лужниках» — 4:3. Просили о переносе, но они не согласились».
Один из главных вопросов в этой жуткой истории – как Ерёмин в пять утра оказался на Ленинградском шоссе? – долгое время оставался без ответа. Строить гипотезы по горячим следам и бередить свежие душевные раны никому не хотелось. Формулировки выбирались обтекаемые, щадящие. Спустя десятилетия, когда боль утраты немножечко притупилась, Михаил Колесников изложил свою версию трагедии: «У Миши 17-го день рождения был, а нас на какую-то халтурку отправили, сыграть товарищеский матч, подзаработать. Даже чисто символически отмечать не стали. Все строго режимили. 19-го играли в Киеве на чемпионат, а 23-го – финал. Ерёма очень хотел выиграть этот Кубок. Говорил: «Давайте Кубок возьмём – и я всех приглашаю в ресторан «Космос». После финала было море шампанского в «Лужниках», но все были настолько опустошены эмоционально, что разъехались по домам. Планировали встретиться на следующий вечер, чтобы уже всё сразу отпраздновать. Ерёмин тоже поехал домой, в Зеленоград, а там сосед, одноклассник, день рождения отмечал. Когда припасы кончились, рванули в Шереметьево, в Duty Free, за добавкой. Взяли, а на обратном пути попали в аварию…»
«По версии водителя «Икаруса», их машина за пять метров перед ним вильнула – мост выбила передний» — добавляет Кузнецов».
Известие о кончине одноклубника настигло «армейцев» в Днепропетровске.
«Когда диктор объявил по стадиону о смерти Миши, у нас слёзы навернулись на глаза, — говорит Колесников. — Пацаны из «Днепра» подошли: «Мы вам сочувствуем. Давайте играть особо не будем – ничейку скатаем». Молодцы ребята – поступили по-человечески».
Это был, пожалуй, самый благородный и простительный «договорняк» советского футбола начала 90-х. Начни днепряне добивать морально раздавленного соперника, это было бы, возможно, и профессионально, но уж точно не по-людски. Хозяева повели себя в высшей степени порядочно, согласившись на мировую. Сыграли 2:2.
«Столько времени прошло, а до сих пор безумно жаль человека, — вздыхает защитник «золотого» ЦСКА Сергей Колотовкин. – Молодой, здоровый, компанейский – и так несвоевременно ушёл. Судьбу не угадаешь, но, может, если бы мы не разъехались по домам после финала, а собрались где-то вместе – ничего бы и не случилось. Нас в подробности не посвящали, чтобы вконец не расстраивать. Только позже я от Мишиного брата Игоря узнал правду: неделю его просто держали на аппаратах жизнеобеспечения. А родственникам сразу сообщили: травмы не совместимы с жизнью. Молодое, сильное сердце ещё работало, а мозг – уже нет…»
Четыре матча, по ощущениям капитана Кузнецова, москвичи приходили в себя после пережитого шока. По легенде, поминая товарища, они поклялись приложить все силы, чтобы довести чемпионат до победы. Во имя погибшего товарища.
Колотовкин подтверждает: «Это не красивый миф – самая настоящая быль. Вскоре после похорон собрались всей командой. И Димка Кузнецов в присутствии родственников, руководства встал и сказал: «Ребята, давайте поклянёмся, что выиграем чемпионат в память о Мишке. Обязаны выиграть». Мы дали друг другу слово – и сдержали его».
На месте гибели Ерёмина болельщики «армейцев» установили большой деревянный крест
Болельщики ЦСКА тоже увековечили память о своём любимце.
«Гибель Миши всех ошарашила, — говорит поклонник красно-синих Андрей Тепло. — Один из наших – Саша Беликов по прозвищу Голос – так сильно переживал, что тем же летом на свои деньги заказал большой деревянный крест, выше человеческого роста. Установили его метрах в ста от места аварии – у деревни Чёрная Грязь, на подъезде к Зеленограду. Район там абсолютно не примечательный: обычный подмосковный пейзаж; дорога не то чтобы широкая, но и не настолько узкая, чтобы не разъехаться. И погода в тот день была отличная. Роковое стечение обстоятельств, не иначе… Каждый год туда ребята приезжают, встречаемся на могиле Михаила, поминаем. Там же я познакомился с Мишиной мамой, Валентиной Михайловной – удивительно добрая, светлая была женщина, года полтора назад умерла… Бывал у них в гостях: обычная двухкомнатная квартирка в Зеленограде, никаких изысков, коврики. Знаю, что после развода с первой женой Михаил встретил новую любовь, должен был однушку в Москве получить, Кубок выиграл – так хорошо всё складывалось и как резко оборвалось…»
«Моё мнение: это был практически готовый первый номер для национальной команды, — убеждён тренер Николаев. — Если бы не трагедия, Ерёмин стал бы великим вратарём».
Увы, не успел.
