33 мин.

Большое интервью Дмитрия Комбарова: спор о Сталине и Рианчо, который подавлял Карреру

374

Головин задает вопросы.

Комбаров девять сезонов играл в «Спартаке», был его капитаном, ездил со сборной на ЧМ-2014, Евро-2016 и Кубок Конфедераций-2017, но оставался предельно непопсовым героем: его высказывания были незаметными и стерильными. 

После ухода из «Спартака» (летом 2019-го перешел в «Крылья Советов») Дмитрий как будто расслабился, дав за осень несколько крепких интервью. Этот разговор не похож на другие: ниже вы прочитаете не только о Каррере, Карпине и Эмери, но и о неожиданных для русского футболиста деталях: 

– смотрит Навального и видит проблемы даже в больших городах;

– знает, как работает рынок ценных бумаг и облигаций, куда он вложил деньги; 

– читает книги киллера из 90-х и пересказывает детали покушений; 

– знает о репрессиях Сталина и про «Архипелаг ГУЛАГ»;

– кайфует от цирка в Лас-Вегасе и американского баскетбола. 

Но сначала – немного «Спартака». Если вам это неинтересно, пролистайте до следующего подзаголовка. 

При позднем Каррере Комбаров не понимал, куда бежать. Все испортил приход Рианчо, который отодвинул Массимо и говорил противоположные ему вещи

– Когда я перечитывал твои интервью, появилось стойкое ощущение, что ты человек без эмоций. Даже после поражений и ухода из «Спартака» очень сдержанная позиция. Никогда не срывался?

– Только с возрастом научился контролировать эмоции: не психовать, не растрачивать энергию на ругань и ссоры, которые ни к чему не приведут. Раньше эмоции были даже в отношениях с братом. Если сейчас каждую тему мы раскладываем с двух сторон, то раньше было его мнение, было – мое. Обсуждение не имело смысла даже в бытовых моментах. Мы жили в одной квартире, было распределение обязанностей. Что-то запутались, кто-то за собой не убрал, сразу начиналось слово за слово: «Ты давай. Ты убирай». 

Иногда ссорились из-за машины. Оба любим за рулем ездить, а машина была одна на двоих. За рулем сидели по очереди. Бывало, что одному надо в одно место, другому – в другое. Из-за этого спорили. Если спор неразрешимый, скидывались на цу-е-фа. И так решали вопрос. 

 – Вспомни историю из прошлого, в которой сейчас бы поступил по-другому.

– Еще в школе «Динамо». Был парень, не очень сильный футболист. Его взяли на сбор в Бронницах из-за того, что к тренеру имелся подход. А нашего друга не взяли, потому что число мест ограничено. Мы устроили такое, что в середине сбора тот парень уехал. Просто не смог. Он, видимо, нефутбольный человек, заставляли родители. У него все время было амебное состояние на поле. Не знаю, чем сейчас занимается, но тогда он занял чужое место. Мы травили его. А дети жестокие: если начинают травить, то травят до конца. Мы жестче шли в стыки с ним, чтобы показать, что занял чужое место. Он просто позвонил родителям, сказал: «Заберите меня отсюда».

Сейчас думаю об этом и кажется, что это жестоко. Не стал бы так сейчас поступать.

Во взрослой карьере были драки – на тренировках, в перерыве игр. Больше всего запомнилась стычка с иностранцами в «Спартаке». Провокатор Тино Коста цеплял, сзади прыгал в молодых, потом прыгнул в Кирилла. Брат не стал терпеть, тем более Коста делал так не в первый раз. Поднялся – началась массовая драка. Я подлетел. С их стороны подлетели. Такая суета.

– Почему Коста – провокатор?

– Он жесткий футболист сам по себе. На той тренировке что-то случилось – откровенно грубо прыгал сзади. Я сам приветствую жесткий футбол, но чтобы по правилам. 

– Говорят, Карпин в целом больше доверял испано- и португалоговорящим.

– Он всегда выстраивал открытое общение. Любой мог подойти в любой момент и спросить о любом вопросе. Но были моменты: иностранцы и русские – группировки. Иностранцы сами тусовались, русские – сами. Мало общались друг с другом. Из-за этого возникало напряжение: на тренировках накаленная обстановка, грубо играли друг против друга, стычки, драки. 

Отчасти отношение Карпина к иностранцам было более лояльным. Где-то он мог не заметить, как человек два метра не добежал: «Ну, ладно». Но если он не добегал несколько раз, то сажал на лавку.

Карпин выстроил систему, которая работала. Команда играла, все время была заряжена, не поднимались категорические вопросы, когда русским что-то не нравилось.

– С тех пор он стал сильнее как тренер?

– Насколько слышал от ребят в «Ростове», он продолжает то, о чем я рассказывал: мотивирует, держит в тонусе. Если проблемы, вызывает ребят и разговаривает отдельно. В «Спартаке» было то же самое. Он помогал разобраться, говорил, чтобы решали вопросы сразу, и не возникало напряжение внутри команды.

Еще старался решать конфликты на общем собрании. Например, если кто-то подрался. Просил, чтобы говорили все претензии друг другу в глаза. Ребята после этого жали руки. 

В целом он хороший тренер. В «Спартаке» мы завоевывали с ним серебро. И всегда понимали, кто и куда должен бежать, была философия игры. Ее мы тоже понимали. Он четко все доносил.

– Был человек, с которым не понимали, куда бежать?

– При Якине такое было. И когда при Каррере пришел Рианчо. Он начал свою философию продвигать, Каррера – свою. У них были постоянные трения. Куда бежать, мы не понимали. Был один наглядный момент на тренировке. Я на фланге, рядом стоят Каррера и Рианчо. Я получаю мяч от центрального защитника. Они оба в голос кричат. Один: «Вперед!». А второй в этот же момент: «Назад!». Как я должен понимать – куда?

– Не пытались командой объяснить это Массимо?

– Пытались. Рианчо – вспыльчивый, харизматичный, оратор-оратор. Любил разглагольствовать, повышать голос, все красиво. И когда он пришел, он начал подавлять Массимо. Например, стал полностью делать разборы на макете, разборы по видео. По Массимо все было видно – он ходил угрюмый. Мы собрались командой: «Надо что-то делать, потому что мы не понимаем, кто и куда бежит».

Пошли к Каррере: «Массимо, давай, бери обратно команду в свои руки. Мы будем слушать тебя, чтобы не было такого, что каждый говорит свое». Он обрадовался, воодушевился: «Спасибо, что вы подошли, сказали». На неделю отодвинул Рианчо, отработал в обычном стиле. И мы то ли проиграли, то ли вничью сыграли. И все вернулось, как было. Ровно неделя. Хотя мы всей командой сказали: «Мы за тебя будем рвать, горой стоять, умирать. Но ты возьми руль обратно в руки».

Это все в тот сезон, когда произошло его увольнение.

– Где был Глушаков, когда вы подошли?

– По-моему, с командой. Или это случилось, когда его в дубль отправили... Я не помню, в какой именно это было момент. 

– Но даже когда его отправили в дубль, команда все равно хотела биться за Массимо?

– Да-да. Наверное, можно было по-другому решить тот вопрос с лайками. Но тогда у Дениса и Массимо уже были личные конфликты, Каррера сказал: «Я его отправляю, и здесь может быть только такое решение. Не надо ко мне подходить и просить, чтобы их оставили». Вопрос сразу оказался закрыт.

Справедливо это или не справедливо – каждый судит по-своему. Наверное, если бы у них не было личного конфликта, Каррера бы его не отправил, а вместе бы посмеялись, что такое недоразумение произошло. 

– Смотри, вы хотели, чтобы он снова все делал сам, но есть мнение, что Каррера плохой тактик. Что в чемпионский сезон все решал Пилипчук.

– Массимо – хороший мотиватор. По поводу тактики. Не секрет, что Пилипчук все делал: разбирал соперников, подбирал тактику, во время матча устраивал перестроения. Ладно, не все, но в большей степени. Потом отношения испортились, и он делал то, что просили. Понимал, что Массимо уже настроен против, не хотел никаких конфликтных ситуаций, чтобы из команды выходило, что у нас конфликт. Поэтому делал свою работу.

Потом дошло до того, что Каррера вообще начал отправлять его: у нас игра с «Уралом» на выезде, а он заставлял ехать и смотреть «Уфу», нашего следующего соперника. И Пилипчук на «Урал» не попадал.

В чемпионский сезон все было гладко. Дальше появилось много околофутбольных вопросов. Понятно, что стали чемпионами. Каррера внес огромный вклад как главный тренер. Но внешние силы на него повлияли, сказали, видимо: «Ты здесь все сделал. Только ты выиграл чемпионство. Ребята бегали чего-то, Пилипчук вообще ничего не сделал». Он в это, наверное, поверил и начал пробовать себя.

– Давай расскажем про внешние силы – кто это по фамилиям?

– Они все известны. Агенты Массимо, грубо говоря.

– То есть внешние силы повлияли, но игроки все равно уважали его?

– Как тренера, который был частью чемпионской команды. Плюс хотелось зарабатывать очки, выигрывать. Мы делали одно общее дело. Миллионы людей болеют за «Спартак», разводятся, ругаются из-за игры, поэтому должно быть профессиональное отношение.

– По поводу агентов командой подходили?

– Только по поводу игровых моментов и тех, что внутри команды. Остальное – его личная жизнь, мы не в праве давать советы.

– Стоп. Какая это личная жизнь, если чемпионская команда летит вниз?

– Его общение с ними не происходило внутри команды, а было вне ее. Мы же не можем ему рассказывать, что ты с этим общайся, а с этими – не общайся. Этого слушай, этого – нет. Как мы можем лезть в его жизнь?

– Почему нет, если команда из-за этого рушится. 

– Всегда есть факторы, из-за чего она рушится. Если бы были в силах повлиять, мы бы повлияли. Но если мы тогда подошли и сказали, что будем биться, он сказал «Спасибо, я беру руль обратно», а через неделю произошло все снова, то смысл по 10 раз подходить? Он сказал, что возьмет, а потом снова отпустил ситуацию. Мы же не можем по 10 раз подходить и по каждой ситуации что-то говорить. 

 – Эмери уволили из «Арсенала» в том числе из-за плохих отношений с игроками. Какие отношения у тебя были с ним?

– Классные, человеческие. При нем я раскрылся, получился один из моих лучших сезонов. Я чувствовал доверие. Мне с ним было комфортно.

Но он не справился с коллективом. Не все были им довольны. Причем выражалось это не так, что игроки собирались и шли к нему. Выражалось прямо на тренировке. Они могли поругаться с ним. Или взять и уйти после того, как Эмери напихал или подсказал.

– Кто так делал?

– Макгиди точно. По-моему, Эменике.

– Дзюба?

– Он никогда не уходил. У них был конфликт, но уходов не было.

При этом когда такие моменты тренер не рубит на корню, коллектив это видит. А мы же не дети, которыми можно управлять. Мы видели, что к нему подорвалось уважение. Ему было тяжело справляться с командой. Нагнеталась негативная атмосфера. Работать в такой обстановке стало невозможно.

– Вопрос, который хочу задать уже семь лет. В конце 2011-го Карпин поставил тебя опорником. Ты отлично сыграл против «Локо», потом вышел на этой позиции еще несколько раз. Почему не ушел с фланга насовсем? 

– Это вопрос к Карпину. Но тогда я получил удовольствие. Переходный сезон, мы через игру или две подряд играли с «Локомотивом» – 2:0, 3:0. Я голевую отдал.

Почему у меня еще получилось – в детстве отец очень много и часто таскал по залам против мужиков. А в зале нет позиций: ты принимаешь мяч в нападении, защите, спиной к воротам, у стенки. Георгич вызвал: «В центре можешь сыграть?». Я ответил, что смогу. И перед игрой прокручивал моменты из зала и детства. Тогда мне это очень помогло.

Я думал о том, чтобы остаться в центре. Но понимал, что закрывал позицию, когда игрок выбыл. Помог команде. Когда игрок выздоровел, меня передвинули обратно.

Дмитрий читал две книги киллера Леши Солдата. Его интересовали мотивы преступлений

– Слуцкий рассказывал мне про голодные 80-е: как ночами он стоял с бабушкой в очереди за пельменями. Какими ты запомнил 90-е?

– У нас в семье такого не было. Жили небогато, периодами: когда-то были деньги, когда-то – не было. На нас с Кириллом это никак не отражалось. Родители больше на себе экономили: зажимали купить себе кроссовки и куртку, но одевали нас. Занимали деньги, чтобы мы летали на турниры в Италию, Францию. Только сейчас понимаю, насколько они себя ограничивали во всем.  

Бандитские времена тоже не ощущали, больше видели по отцу – его это касалось. Мы были свидетелями этого. Он нас возил на встречи: когда у него был бизнес – палатки, магазины. Он предприниматель из Домодедово. Потом пытался в Москве что-то открывать, но ничего успешно там не заработало. Мы с ним ездили и в офис, и везде.

– Его прессовали бандиты?

– Нет, но шло общение. Его звали на разговоры. 

– Как это выглядело? 

– Город маленький, после футбола все собирались и ехали на шашлыки. В команде играли люди разного социального статуса. Были и обычные, и предприниматели, и бандиты. Мы находились вместе, все видели. Это не жесткие разговоры, просто к отцу подходили, что-то предлагали. И отец с ними советовался, как поступить. Нормальные отношения. Это не стрелки. 

Отец держался сам по себе, занимал позицию, что семья дороже, не дай бог что-то случится, если свяжется с ними. Тогда же как было: зашел в криминальное братство, и у вас уже коллективная ответственность. А он не хотел ни от кого зависеть. 

– Слышал, что как-то он залез в большие долги и вылез только за счет тебя.

– Большие относительно тогдашних доходов. Но мы с Кириллом подписали первый контракт и закрыли долги с первой зарплаты. Хотя до того, как подписали его, казалось, что это огромные деньги. Потом поняли, что не слишком огромные.

Семин тогда нас вызвал на сборах в Португалии: «Хотим подписать с вами. Такая сумма». Мы – в жар. Думали, что одна зарплата – и можно заканчивать с футболом. Сразу позвонили родителям, было слышно, как папа всплакнул. В 18 лет нам дали 10 тысяч долларов. 20 тысяч – на двоих.

– Сколько денег оставалось от первых зарплат? 

– Первые годы большую часть мы отдавали родителям. Или 50 на 50. И просто начали покупать брендовые вещи. Иногда ходили на дискотеки. Мечтали о хорошей машине – сразу на нее начали копить. Потом – на квартиру.

Мы не транжиры. Даже когда получали 4,5 тысячи рублей, большую часть откладывали.

– Какая твоя первая машина?

– Купили отцу Toyota Camry, а он отдал нам 14-ю, «Ладу». Отъездили на ней год-полтора, купили джип Lexus GX-470 на двоих Кириллом. Потом джип отдали отцу, продали его Toyota, а себе купили Мерседес CLS. Снова на двоих.

– Зарплата в то время приходила на карту?

– Нет, тогда карт не было. Наличными давали.

– О, то есть выходил из офиса с пакетами долларов?

– Да это все в карман помещалось. То ли пачка долларов, то ли рублями по курсу давали. Кто был звездой – у них пакет. У нас – в карман положил и пошел. 

– Слышал, что ты интересуешься 90-ми и читал книгу киллера Леши Солдата (Алексей Шерстобитов – киллер Медведковской и Ореховской ОПГ, на его счету 12 доказанных убийств и покушений, в том числе убийство Отари Квантришвили. Арестован в 2006 году, в 2008 году приговорен к 23 годам колонии строгого режима).

– Даже две. Перед этим пообщался с товарищами, которые были в теме, они рассказали историю про книгу: что там есть приукрашенные моменты, вымысел. Мне стало интересно. Он еще так писал – читалось легко. Расписывал все эпизоды в деталях.

– Эпизоды – убийства?

– И убийства. Вплоть до того, какие патроны выбирал. Если надо было пугануть со ста метров, то он брал тот, что разобьет стекло машины, и останется царапина. Для этого же ружья можно взять другой патрон – все разлетится. Про задачи рассказывал, как готовил преступления, все по фамилиям.

Самая дикая история, как кого-то заказали, и он во дворе заминировал машину. Рядом гуляли дети. Внезапно оказались там. Он подошел, попытался шугать детей, они не ушли. В итоге они пострадали, и, по-моему, даже погибли.

– Как он это оценивал?

– Очень сильно себя корил. Но всегда говорил, что не было выбора: если выйду из системы, убьют мою семью. Поэтому шел до конца. Но я считаю, что всегда есть выбор. Всегда можно избежать такого. Но такие времена: если бы не он, то на этом месте был бы кто-то другой.

– У тебя остались к нему вопросы?

– Вопрос – почему ему дали 23 года, а не пожизненное? За 12 доказанных убийств. Но это к суду.

– Последнее время у тебя часто такие вопросы возникают – что суд выбирает какие-то странные наказания?

– Не часто, я не сильно в это вникаю. Просто вижу те же митинги – как не видеть, если их показывают по всем ютуб-каналам? Но подробнее пока не разбирался.

Если митинги проходят, наверное, люди чем-то недовольны. Митинги – нормальная практика в любой стране мира. Главное, чтобы они проходили цивилизованно и мирно. И как еще люди должны показывать недовольство, высказывать мнения и предложения? Митинги – один из механизмов.

Комбаров видел живых драконов. Они живут на острове рядом с Бали, отбиваться от них надо палками 

– Какие каналы ты смотришь на ютубе?

– Развлекательные, интервью. Видел твои интервью со Слуцким, Навальным, Тарасовым. Навального смотрю, Дудя, Собчак. Люблю «Что было дальше», «Коммент аут». Последнее время полюбил баскетбольные нарезки – НБА, турниры по данкам. Хотя в целом баскетбол не смотрю. Но когда был в Америке, ходил: атмосфера – сумасшедшая. Ты приходишь не просто на игру, а на шоу. Причем это был матч регулярного чемпионата. И даже по ТВ или в ютубе картинка другая, все красиво.

– Главное впечатление из Америки?

– Был там три раза по одному и тому же маршруту: Нью-Йорк, Майами, Лас-Вегас.

Нью-Йорк – другой мир. У нас не такие дома, архитектура, где-то лепнина есть. А у них высотки, высотки, высотки, одна к другой. Чувствуется, что это столица бизнеса, денег. Люди на завтрак идут в галстуках и пиджаках. В России только несколько человек можно так встретить. Для них – нормально.

По телевизору смотришь фильмы про Америку: пар идет из водостоков, хот-доги продают на перекрестках, желтые такси едут. И вот как в кино – так и в жизни. Другой мир.

Майами – классический отдых: океан. Вегас – люблю поиграть в карты, но без фанатизма. Выделяю небольшую сумму, чтобы карты перебрать или в рулетку поиграть. Плюс в городе базируются основные составы «Цирка дю солей», там шоу просто сумасшедшие. Поэтому я и был там три раза. Вспоминал это шоу, хотел еще раз на него попасть, сходить на другие. Все происходит в огромных отелях – в них есть концертные залы. Сцена может двигаться, переворачиваться, люди падали с 30-метровой высоты в пропасть. Куда падали – непонятно.

Особенно запомнился цирк на воде. Обычная арена цирка, пока гимнасты шуруют, отвлекают внимание, ты смотришь: а там, где была арена, уже вода, бассейн. Поднял голову наверх – человек летит из-под купола. Мы думаем, что на пол, а он падает в воду. От этого захватывает дух. Потом люди ходят по воде, за доли секунд снова появляется арена. Мне нравится такая атмосфера.

Из необычного – как-то был на острове Комодо, где сохранились комодские драконы. Еще их называют варанами. Мы отдыхали на Бали, оттуда была двухдневная экскурсия на остров. Драконы достигают до пяти метров в длину, охотятся на оленей, кабанов (комодские вараны охотятся, убивают и съедают даже крупных буйволов – Sports.ru). У них такая среда во рту, что просто заденет зубом – это минимум ампутация (по этому поводу есть две версии, о которых спорят ученые. Одна из них – яд, который скапливается в слюне варана, вызывает у жертвы сильную воспалительную реакцию. Другая – что опасных токсинов в его слюне нет – Sports.ru). Рядом есть вакцины, но это остров. Он, может, километр в длину, больниц нет. Людям успевали спасти жизнь, но с последствиями (в новостях зафиксированы смертельные случаи нападения на детей и взрослых – Sports.ru). 

– Драконы ходят за забором?

– Нет, просто гуляют по острову. На нем есть тропы, по которым впереди идет человек с палкой, дубиной. За ним – мы, тоже с дубинами. И нам еще рассказали правила поведения: если дракон будет нападать, то надо тыкать в пасть. Сам по себе он медлительный, но когда охотится, у него взрывная реакция. Прыгает на два-три метра, кусает и отпускает жертву. Потом по запаху ищет труп. Нам сказали не подходить к ним ближе, чем на пять-семь метров. Смотрели со стороны, но они свободно гуляют по острову, так же, как и мы шли по тропинке.

– Была история, когда ты находился в нескольких метрах или секундах от трагедии?

– В сентябре 2017 года, когда Самедов упал и потерял сознание в матче с «Уралом». Мы подбежали вместе с Джикией, стали переворачивать его, вытаскивать язык. Самедов боролся наверху, ударился головой, упал. Спортсменам сразу видно, когда человек падает нормально – группируется, а когда – без сознания. Я смотрел секунду-две: зашевелится или нет. А он просто лежал без сознания. Я подорвался – и начал оказывать первую помощь.

– Было страшно в тот момент? 

– Вообще нет – кто-то теряется в таких моментах, я не потерялся. И после игры ничего не чувствовал – мы все спокойно разъехались по домам. 

Комбарову не нравится, что в России замалчивают проблемы с бедностью в регионах и некачественной медициной

– Ты сказал, что смотришь в ютубе Навального. Постоянный зритель, как Слуцкий?

– Достаточно много смотрю.

– Как ты воспринимаешь его ролики?

– Человек имеет позицию по всем вопросам, которые поднимает. Ролики выходят с доказательной базой. Не знаю, достаточная ли она или нет. Я не сильно в этом разбираюсь. Но он прикрепляет документы из банков, выписки, реестры, поэтому интересно смотреть.

– Если показанное в его роликах – правда, ко власти должны оставаться большие вопросы. Получается, что мы живем в стране с гиперкоррупцией.

– Вопросы, наверное, должны оставаться, но я аполитичный человек. Хотя всем неочевидным взором видно, что в стране есть проблемы. Москва – красивый город, Питер – красивый. Но если ты уезжаешь подальше, там все совсем по-другому: ни дорог, двухэтажные деревянные дома. Не частные, а многоквартирные. Наверное, здесь что-то не так. Но в этом надо разбираться, детально погружаться, смотреть, куда уходят деньги, откуда, кому. Навальный подкрепляет все это, но надо видеть другую сторону или самому рыться и на этом основывать позицию.

Но то, что в стране не все так хорошо – это факт.

– Кто в этом виноват?

– Наверное, серьезные люди, принимающие решения.

– Кто конкретно?

– Органы власти. Люди и структуры, которые создают законы, и контролируют выполнение. Кто именно – я не знаю.

– Президент виноват?

– Я уважаю нашего действующего президента. Человека, которого мы все выбрали. И сам голосовал за него в 2018 году. Мне могут не нравиться какие-то моменты, но выражать претензии надо аргументированно. Я вижу, что с его стороны идет большая работа. 

– Какая именно? 

– Облагораживание больших городов. В следующем году должны повысить пенсии. Проводятся большие спортивные мероприятия – Олимпиада, чемпионат мира. Это огромный вклад в развитие. Видно, что судьба страны ему небезразлична. Президент создал нам возможность жить в мирное время и не сталкиваться с потерями.  

– В 2014-м ты, брат и Глушаков участвовали в презентации патриотической коллекции. Там вы надевали футболки с Путиным.

– Да, нас попросили поддержать акцию, и мы согласились. Нужно было надеть футболки и сделать несколько фотографий.

– Ты помнишь, кто обратился с этой просьбой?

– Я не помню. Много времени прошло. 

– В 2018 году ты сказал, что таким образом поддержал возвращение Крыма.

 – Да, это правда.

– То есть ты был и остаешься за «Крым – наш»?

– Да, я поддерживаю присоединение Крыма. Я выбираю мирную политику и желание людей стать гражданами России. Это было добровольное решение, принятое на референдуме, и я этому рад. 

– Ты сказал, что в регионах нет хороших дорог. А можешь назвать еще три претензии ко власти? Что она делает не так?

– Как человек, который всю жизнь прожил в Москве, а сейчас – в Самаре, скажу. Самара – это город с населением в полтора миллиона человек, город, где проводился чемпионат мира. Я туда приехал – мне все нравится. Но уезжаешь чуть дальше от центра – стоят те деревянные дома, о которых я говорил. Там все сыпется, они кривые уже стоят. И это есть даже в таком городе.

Отталкиваюсь от того, что вижу по телевизору и у некоторых блогеров: низкие зарплаты у людей, которые должны получать намного больше и не думать, хватит ли им на маршрутное такси, доедут ли до работы в больнице, чтобы спасать жизни, или нет. То же самое у учителей. Есть еще много профессий с подобными проблемами.

Плюс идет замалчивание этих моментов. Замалчивание действительности, когда нам показывают по телевизору, что все классно, нам больницы построили. Но я понимаю, что все лучшие больницы – частные. А обычные больницы имеют совсем другой вид и другой подход к больным. Эти проблемы надо вытаскивать наружу, показывать, вливать деньги в Минздрав.

– Ты человек, который много лет играл в самой популярной команде России. У нее есть огромная аудитория, у тебя – есть. Почему ты нигде не поднимал эти проблемы? Не писал в инстаграме, не высказывался в интервью? Ты говоришь, что есть проблема с замалчиванием. Но сам бы не замалчивал, а начал обсуждение темы.

– Я до сих сконцентрирован на футболе. Один пример: мы делали бизнес – тот же ресторан. Сначала загораешься идеей. Думаешь, что сейчас ресторан откроешь – будешь вникать в работу персонала, поваров и менеджмента. Такой: «Класс, сейчас буду этим заниматься».

Первые дни ты горишь, все делаешь. Потом каждый день желание угасает. При этом, когда начинаешь заниматься параллельной работой, нужно нанимать команду профессионалов. А футбол – это моя жизнь, мой основной доход. В итоге происходит так: туда вложились – отвлекли внимание, сюда вложились – вроде хорошее дело, но тоже отвлекает. 

Так и политика – ей надо заниматься. Лоббировать, собирать общественность. В данный момент, пройдя через бизнесы, я сконцентрирован на футболе. Я понимаю, что футбол – основное.

Проблемы, конечно, есть. Замалчивать их не надо. Но так сложилось, что мне не приходилось их освещать. Плюс, когда есть достаток, в какой-то степени ты меньше обращаешь внимание на общие проблемы. На самом деле они есть. Я этого не скрываю.

– Я прав, что твой ресторан закрылся в том числе из-за Крыма? Потому что начались санкции, колебания с курсом, а аренда шла в валюте.

– Да, у нас был долларовый договор. Когда курс взлетел в два раза, мы не смогли справляться. Это 2014 год: доллар взлетел с 35 до 70 рублей.

– И после этого ты считал, что Крым – это нормально?

– Во всем мире происходят политические войны. Сейчас это отразилось на нас. Ввели много санкций – это плохо, отразилось на народе. Если все будет еще хуже, дальше может что-то произойти. Рано или поздно. Народ у нас, конечно, терпеливый, мы всегда верим в лучшее будущее, но всему есть предел. Есть-то надо на что-то. Будут нехорошие последствия.

– На днях Медведев сказал, что закон о суверенном интернете – в том числе защита от Америки. На ТВ нам часто говорят, что Америка – враг. А ты туда ездишь. Разве хорошо ездить к врагам?

– В мировой политике Америка – конкурент. Но почему я не должен ездить? Я обычный человек, я не политик. Я хочу посмотреть мир. Я не занимаю жесточайшую позицию. Наоборот я за открытый мир: чтобы люди выезжали в любую страну. В этом плане я не считаю, что она враг.

Что касается санкций и того, что они делают с нашей экономикой – это политика и большая игра, в которую большие люди должны играть грамотно и выигрывать бонусы. Народ от этого не должен страдать.

Комбаров читал «Архипелаг ГУЛАГ», но оправдает методы Сталина. Говорит, что показатель – это победа в войне

– Сталин. Однажды ты сказал, что он культовый вождь. Что имел в виду?

– Что он человек, который выиграл Вторую мировую войну.

– Он выиграл? Сам?

– Под его предводительством. Сталин был верховным главнокомандующим и все решения принимал он, все маршалы докладывали ему обстановку со всех фронтов. Создать себе такой ореол на территории, которая еще больше, чем Россия, смог бы не каждый. В мировой истории это великий человек.

Положительный или отрицательный герой – я не берусь судить, потому что не жил в то время. Но я много читал – тот же «ГУЛАГ» про репрессии. На мой взгляд, то, что происходило, это ужасно.

– То есть ты прочитал Солженицына, но все еще не можешь определить, плохой Сталин или хороший?

– Я не жил в те времена и могу судить о нем только из источников. В разных источниках информация противоречивая. Есть ошибки, есть и сильные стороны. 

– Репрессий не достаточно?

– С точки зрения военного времени – под его представительством выиграна война. Хотя и в армии было много репрессий: возвращаешься из плена, ты враг народа – расстрел. Но был выбран такой жесточайший метод. Было много убитых. Незаконно, своими. Это плохо. Но мы смотрим на исход войны. Выиграли.

– Есть мнение, что выиграли за счет героизма советского народа, но вопреки Сталину.

– Мнений может быть много. Героизм никто не отменяет. Но я говорю о методе. Это война. Не футбольный матч, где есть правила. Здесь правила придумывают генералы, вожди. Был выбран такой метод. Недаром есть поговорка, что для достижения цели любые методы хороши.

Сейчас в обычной жизни этот метод не применим. Есть общепринятая мораль. А тогда была война: люди погибали за родину и за Сталина.

– В 1937-1938 годах не было войны. Но репрессии уже проводились.

– Мы говорим о результате. Читал, что, когда Сталин умер, в стране был траур, люди приезжали, чтобы проститься с вождем. Давка была страшная на Красной площади. 

– Недавно ты снялся в военном фильме «Перевод с немецкого», где действие происходит как раз во время войны (фильм покажут на канале «Россия-1» перед Днем победы). Как поступило предложение?

– Я всегда сам хотел. Это не идея фикс, а абстрактная мысль, которая летала в голове. Мы сидели с моим PR-агентом Леной Болотовой, общались, зашел разговор о кино. Я рассказал, что мечтаю когда-нибудь сняться в военном или в криминальном фильме тех годов – 30-40-х. Через две недели Лена сказала: «Есть предложение. Будешь?». Я сначала не понял, что произошло. Мы же просто обсуждали тему – а тут звонок. И я согласился.

– Как это получилось?

– Снимался фильм, его продюсер когда-то давно снимал «Антикиллера». У моего PR-агента Лены с ним общие друзья, музыканты. Они готовили музыку к этому фильму и сказали, что есть такая история. Она предложила им меня, продюсеру стало интересно, мне прислали роль. Помогли друзья: мы читали сцену по ролям. Сняли это на видео. Продюсеры сказали, что я подхожу.

– Я видел только полторы минуты с твоим участием – это вся роль?

– Да, эпизодическая сцена. Но мы снимали ее с восьми утра до часу дня. Пока они все подготовили, пока сняли.

– За роль заплатили?

– Нет, я просто хотел попробовать. Это раньше был стеснительным, застенчивым, другим человеком перед камерой. Но с опытом хочется жить, прогрессировать, пробовать что-то новое. Не факт, что понравится, но лучше попробовать, чем потом жалеть, что не стал.

Дмитрию предлагали пост министра спорта в одном из регионов. Он отказался из-за футбола, причем сейчас не против уехать и за границу

– В каждом интервью ты рассказываешь про книги. Читал о киллере из 90-х, Солженицына, при этом недавно закончил Набокова. То есть контраст сумасшедший. Как происходит этот выбор?

– Советуют. Лена советует, дает книги. А так просто нет конкретного жанра, который нравится. Сейчас у меня Теодор Драйзер. Фантастика вот никогда не нравилась ни в чем. Но прочитал «Атлант расправил плечи» не отрываясь – супер, очень понравилось.

Недавно смотрел, как Собчак давала интервью Евгению Черняку (украинский бизнесмен, владелец алкогольного бренда, который выпускает водку «Хортиця», автор ютуб-канала BigMoney – Sports.ru). У него есть стандартный вопрос про книгу, которая повлияла на жизнь. Мне понравилось, как она ответила. Я подумал, что это совпадает с моим мнением: «Как одна может повлиять? Надо прочитать сотни книг, чтобы они повлияли». Одна – это как фильм посмотреть. Он понравится, ты загоришься, но это пройдет. А сотни книг будут формировать мировоззрение, точку зрения в каких-то моментах, словарный запас.

Пока у меня есть отличная возможность читать – в самолетах, переездах. Это развивает воображение: когда ты читаешь, то сидишь и рисуешь картину. Представляешь людей, как они одеты, помещения, в которых они находятся. Это как фильм в голове.

– Что ты выцепил из Набокова?

– Честно, я его не дочитал. Я читаю бессистемно. Могу вечером сесть, потом через месяц-два начать заново. И закончить. 

– После закрытия ресторана есть еще мысли о бизнесе?

– Сейчас есть другой ресторан. Но мы его тоже продаем. Он функционирует – «Жаровня» в «Центральном детском мире» на последнем этаже. Я входил в него на эмоциях с товарищами, потом запал пропал. Он перестал быть интересен. Сейчас хочу продать.

Доходы от ресторана есть, хотя и не те, что планировали. Но основное все же – неинтересно. Я понял, что рестораны – не мое. Дальше будем что-то пробовать, но не сейчас. Сейчас – футбол. Или что-то должно быть очень интересное.

– Где еще держит деньги русский футболист?

– Что-то лежит в недвижимости: свои квартиры и коммерческие помещения. Помещения работают. Плюс их можно в любой момент продать или под залог взять хороший кредит. Что-то – в банке на депозите. Что-то крутится в доверительном управлении – это обычное дело. Такое распределение денег, чтобы разложить яйца по разным корзинам.

– Что такое доверительное управление?

– Брокерская система: акции, облигации, ценные бумаги, золото. Ты размещаешь деньги, брокер по доверенности и брокерской лицензии проводит сделки на бирже. Все это с моего согласия, каждая сделка подписывается.

Такое есть в любом российской банке и за границей. Очень классная штука, потому что сейчас опять снизили ставки – по депозитами проценты падают. Долларовые и евровые проценты – вообще копеечные, рублевые тоже падают. А на бирже в надежных бумагах можно зарабатывать больше.

Кстати, есть нерисковые бумаги, но можно и порисковать – где-то проиграть, где-то – выиграть. Я в рисковые не вкладываюсь, выбираю консервативный вариант. Занимаюсь теми, где 100-процентная защита капитала. Максимум, что можешь проиграть здесь – получишь обратно те деньги, которые вложил. 

– А сколько можно заработать?

– На облигациях фиксированная ставка – 4,5-5%. На акциях есть и 20%, и 30% годовых. Зависит от пакета акций.

– Чем ты хочешь зарабатывать после футбола?

– Планирую попробовать себя тренером. У меня есть лицензия А. Возможно, менеджером в клубе или агентом. Мне интересна сфера футбола – все спектры. Параллельно можно заниматься бизнесом. Но пока понял, что разбрасывать себя на много вещей я не научился. Не получается контролировать так, чтобы и в футболе получалось, и не выгорал изнутри. Наверное, для этого нужна большая команда. Сейчас у меня ее нет.

Чтобы открывать бизнес, в нем надо разбираться. И отбрасывать первые эмоции: «А, классно, давай откроем ресторан». Надо пожить с этой мыслью месяц, думать, общаться, не принимать быстрых решений.

Кстати, недавно мне предложили стать министром спорта.

– Это шутка какая-то?

PR-агент Комбарова Елена Болотова: Нет, меня на полном серьезе спросили месяц назад: «У нас есть региональная история. Дима согласился бы стать там министром спорта? Нам этот человек нравится». Один из влиятельных людей.

Комбаров: Я ответил: «Дайте еще подвигаться».

– Ты знаешь основную претензию к русским футболистам?  

– Поведение?

– Во-первых, зажрались, огромные зарплаты. Во-вторых, не хотят уезжать за границу. У тебя хоть раз было конкретное предложение уехать?

– Лично мне никто не присылал. Агенту, думаю, присылали. В клуб – надо у него спросить. Знаю, что мной интересовались. Конкретики – чтобы прямо присылали бумагу – не знаю. Но другие агенты подходили и говорили, что есть клубы, которые интересуются: «Фенербахче» и еще кто-то из Турции. Они говорили, что им нужен человек на мою позицию.

– Почему ты не пошел навстречу?

– Я играл в «Спартаке» и считал, что «Спартак» – топовый клуб, где я капитан. Даже не было мысли, что надо уезжать. Решил тогда так: если предложат топ-чемпионат и топ-клуб, тогда конкретно задумаюсь. А Турция и другой чемпионат не из топов… Я был в великом «Спартаке», где рос, где все нравилось, мы играли в Лиге чемпионов, поэтому менять команду не считал правильным и нужным. Я не думал, что это мощный скачок вперед.

– То есть в «Шальке» и «Фиорентину» не пошел бы?

– Сейчас трудно судить.

– Но многое зависело бы от денег?

– Плюс-минус я бы зарабатывал там те же деньги. О чем тут говорить? Дело был не в них, а в том, что я играл в «Спартаке». Зачем мне уезжать не в топ-клуб другого чемпионата?

– Чтобы выйти из зоны комфорта, чтобы развиваться, играть на полных стадионах.

– Я задавал себе этот вопрос про зону комфорта. А смысл? Там могло получиться, могло не получиться. А с вызовами у меня никогда не было проблем и в «Спартаке». Каждая игра для меня – вызов. У меня никогда не пропадала мотивация.

– Но это другой уровень. В той же Германии ты играл бы против «Баварии», «Боруссии». Ты бы приезжал в «Штутгарт» с последнего места, а у них полный стадион – 35 тысяч человек. А в России ты приезжал в Томск и Пермь в декабре. Разве не хотелось другого?

– Не хотелось уезжать не в топ-клуб. Конечно, поиграть при полных трибунах на классных полях – классно. Но есть спортивная составляющая. Ты будешь играть против «Баварии» и «Боруссии» – и что дальше? Я же не в «Баварии» и «Боруссии».

– Сейчас тебе 32 года и ты не в топ-клубе в России. Если пригласят не в топ-клуб в Европу, будешь думать?

– Буду. Сейчас я ближе к этому. Надо реально смотреть на вещи, не жить в мире мечт и грез. Сейчас можно поездить по этим стадионам.

Фото: globallookpress.com/Cesare Purini/Insidefoto; РИА Новости/Владимир Песня, Александр Ступников, Анар Мовсумов, Антон Денисов; Gettyimages.ru/Jan Kruger, Clive Brunskill/Allsport, Matthias Hangst/Bongarts, Martin Rose, Jordan Mansfield; sherstobitov.live; instagram.com/kombarov_23

logoСпартак
logoДмитрий Комбаров
logoМассимо Каррера
logoКрылья Советов