«У меня был страх тренировать. Боялся что-то неправильно сказать». Открытое письмо тренера Евгения Калешина – о панических атаках

Здравствуйте. Мы продолжаем рубрику «Открытое письмо» – где тренеры, игроки, менеджеры и все люди, связанные со спортом, откровенно говорят о том, что их волнует и интересует. Например, Сергей Паршивлюк рассказывал, как к 30 годам принял себя после серии травм, сломавших карьеру в «Спартаке», а Василий Уткин на днях по случаю 21-летия Sports.ru написал письмо себе 21-летнему. Подписывайтесь на «Открытое письмо» и не пропускайте важные мысли. 

Этой осенью в российском футболе случилась классная серия, которую вы вряд ли заметили: «Балтика» не проигрывала 16 матчей подряд, 14 из них – в ФНЛ. Это феноменальный результат для лучшей лиги мира – с ее бешеным календарем и длительными перелетами.

Тренирует «Балтику» Евгений Калешин, которого вы можете помнить как игрока «Томи» и «Крыльев Советов» 2000-х. Александр Дорский планировал поговорить с Калешиным о футболе (поверьте, там тонны интересных деталей) – и тактическое интервью еще выйдет в декабре. Но неожиданно Евгений раскрыл нам нечто более важное, чем особенности схем и идей Марсело Бьелсы.

Он признался, что, начав работать тренером, столкнулся с психологическими проблемами. У него панические атаки. 

В России не принято говорить о психическом здоровье публично, обращение к специалистам до сих пор остается чем-то якобы недостойным сильных людей. Еще люди боятся, что их посчитают какими-то неправильными, и остаются один на один со своими проблемами.

Когда проблемы возникли у Калешина, он обратился к психотерапевту.

Спустя год тренер открыто рассказывает об этом времени. Если вы сталкиваетесь с таким сами или что-то подобное переживают ваши родственники – обязательно обращайтесь к врачам.

А пока – история Евгения Калешина.

***

Я часто общаюсь с молодыми тренерами – и почти все спрашивают, как справляться со стрессом. 

Любой игрок эгоистичен: зациклен на себе, серьезной ответственности у него нет. После поражений игроки достаточно быстро отходят от расстройства. Часто думают так: да, мы проиграли, но, блин, я неплохо сыграл, ничего страшного не произошло, пусть в себе копаются другие. 

В этом нет ничего плохого, но у тренера совсем другая ответственность. Ты отвечаешь за всех игроков, за результат, за весь клуб перед болельщиками и руководством. 

Чтобы эта ответственность не прижала, нужна концентрация на процессе, на каждодневных шагах. Зачем мне думать, когда я приеду на остановку, если мне сначала нужно выбрать подходящий транспорт? 

Так легче справляться со стрессом, потому что живешь настоящим. Прошлое уже не вернуть, все твои решения уже сделаны, не имеет значения, правильными они были или нет. У меня есть сегодня. Даже если я могу сделать к завтра команду сильнее только на один грамм, концентрация на нем позволяет снять лишнее напряжение.  

За несколько лет я стал намного стрессоустойчивее. Нельзя жить только игрой, нужно переключаться и проще относиться к тому, что происходит. Перфекционизм и в футболе, и в жизни – очень плохо. 

Раньше меня дико бесило, если что-то сделано не так: не полито поле, нет разметки. Это выбивало. «Кубань» разлагалась, было очень тяжело добиться, чтобы все были собранны. Например, приходишь на тренировку – поле не пострижено. Спрашиваешь: почему так? Мне отвечали, что тупо забыли. Естественно это приводило к конфликтам: я вставлял людям, доходило чуть ли не до оскорблений. Эмоционально я был выхолощен. 

Теперь я понял, что хорошую тренировку можно провести даже на автостоянке с тремя фишками – игроки могут работать везде. Нужно быстро адаптироваться и не зацикливаться на негативе. 

Как-то мои помощники заметили, что крики негативно влияют на игроков, которые сидят на скамейке (на поле большую часть просто не слышно).

Переходя на личности, ты можешь в пылу сказать обидную вещь. Это накладывает отпечаток. Когда крики постоянны, игроки думают о том, какой у них долбанутый тренер. 

В «Урожае» я постарался сковать негативные эмоции, и это привело к не очень хорошим последствиям. Мне даже пришлось уйти из клуба.

Потому что начались панические атаки.

Период в «Урожае» меня угнетал. Команда, собранная за пять дней, не проиграла ни одного матча в первой части сезона-2018/19 и шла на первом месте в ПФЛ – вроде все было круто. Но я не мог тренировать. 

У меня началось искажение мышления. Пришлось обратиться к психотерапевту. Я не мог спать, началась серьезная экстрасистолия (форма аритмии, при которой возникают преждевременные сокращения сердца). Когда ты все-таки засыпаешь, но просыпаешься с мокрыми руками или ступнями, сердце бьется под 180 ударов в минуту – это ужасно.

У меня был страх тренировать: боялся что-то неправильно сказать, дать неправильное упражнение. Возможно, это звучит смешно. Наверное, сложно понять, если самому не прочувствовать. Плюс мне исполнилось 40 лет – такой рубикон для многих мужчин. 

Это долговременное накопление неправильных привычек – неправильная интерпретация событий. Например, ты едешь в лифте, и он останавливается на минуту – ты сам можешь ничего не почувствовать, но мозг воспринял эмоцию как угрожающую. После этого человек ходит по лестнице дома, потом вообще перестает пользоваться лифтом, даже в гостиницах. Для таких случаев есть когнитивная тренировка: в выходной целый день ездить в лифте. Надо на уровне подсознания заставить мозг привыкнуть к тому, что с тобой ничего не случится, если ты поедешь на лифте. 

Думаю, на мое состояние повлияло и банкротство «Кубани». Я воспитанник клуба, как игрок прошел все стадии, кроме главной команды. Мой отец тренировал «Кубань», всю жизнь посвятил клубу. Мой брат Виталий здесь играл. Когда все так складывается, ты не можешь работать как наемник, ты все пропускаешь глубоко через себя. 

Разрушение «Кубани», я считаю, приблизило смерть отца. На последние матчи «Кубани» он практически не ходил, потому что понимал, к чему все идет. На «Урожай» тоже практически не ходил, потому что это не «Кубань». Я тоже очень серьезно переживал – до последнего не верил, что такое может случиться, тем более в год 90-летия клуба. «Кубань» выросла из спортивного общества «Урожай», поэтому новому клубу дали такое название, оставили цвета. Хотели оставить частичку настоящей «Кубани», но болельщики это не приняли. Без них новый клуб – мертворожденный. 

Игорь Калешин

Мне очень помогла жена – после рождения первого ребенка у нее было не очень хорошее психологическое состояние, но у нее аналитический ум, она сама смогла разложить, что происходит. Она же помогла мне решиться на поход к психотерапевту.  

Человек, который испытал такой стресс на себе, готов сделать что угодно, лишь бы ощутить поддержку. В Краснодаре не очень много когнитивных терапевтов, которые способны проанализировать твое поведение. Благодаря доктору Руслану Засиеву, который работал со мной в «Урожае», а теперь – в «Балтике», мы нашли специалиста, который занимается людьми после автокатастроф, детьми, которые прошли тяжелые вещи. 

Я сдал много тестов, даже МРТ мозга. Ты загоняешься по здоровью, но потом тебе говорят, что все в порядке, и начинают раскладывать, как и что на тебя повлияло. Если ты проявляешь чрезмерные эмоции относительно неважного события, мозг записывает неправильную карту – это накапливается, и через несколько лет твой стакан просто переливается. 

У психотерапевта был тест – оценки моих страхов. Я боялся ехать на сборы, боялся составлять тренировки, проводить их. После теста психотерапевт сказал: «Вот ты сейчас все оценил на 10 баллов, а если бы сейчас тебе обязательно нужно было тренировать, ты бы пошел?» Я ответил, что да. Это был хороший подсказ, как самому оценивать происходящее. 

Полгода я сидел на антидепрессантах – курс длился с декабря 2018-го по май 2019-го, его прописал психотерапевт. Сначала я отказывался от них, но психотерапевт позвонила Засиеву. Он пришел: «Игоревич, поверьте, сами можете не справиться. Ничего страшного нет, но нужно помочь организму остыть». Я ему поверил и начал принимать лекарства.

К антидепрессанту нужно привыкнуть – первые полтора месяца были очень тяжелыми. Например, рассеивалось внимание – простая физиология. Антидепрессанты – как костыли. Когда человек не может справиться сам, помогают они. Но очень важно, чтобы их прописывал врач. 

Глобально помог и антидепрессант, но главное – работа. Спасибо руководству клуба: оно с пониманием отнеслось к моей ситуации, хотя, например, с генеральным директором мы до этого никогда не общались. 

Так я пришел к тому, что сдерживание эмоций только усугубляет ситуацию. Ты должен адекватно реагировать на события, адекватно выплескивать то, что внутри. Это не должно переходить грань, но нельзя искусственно держать все в себе.

В мае я наступил на ногу судье Антону Кобзеву после матча последнего тура ФНЛ с «Тюменью» («Балтика» боролась за выживание – Sports.ru). К тому моменту несколько туров подряд были ошибки в пользу соперников – а по спортивному принципу «Балтика» не должна была вылететь из ФНЛ, потому что играла лучше (но не добивалась результата). В той игре нам требовалась победа (итог – 1:1, «Балтика» формально вылетела в ПФЛ, но из-за особенностей нашего футбола все-таки осталась в ФНЛ – Sports.ru). После игры захлестнули эмоции: в подтрибунке подошел к судье, сказал несколько нелицеприятных слов и специально наступил ему на ногу. Это был очень большой выплеск эмоций. По форме я все сделал неправильно, неуважительно отнесся к судье. Но себе я помог. 

Я не общался с психотерапевтом именно о том, что наступил арбитру на ногу. Мы говорили о том, как воспринимать стресс, в том числе из-за судейства. Правила везде одни: 1) затраченная эмоция, 2) можешь ли ты влиять на ситуацию.

Могу ли я контролировать судейство? Нет. Почему такая сильная эмоция, если я не владею ситуацией? Она приводит к сбоям, это неадекватная реакция. Накопление таких эмоций ведет к плохим последствиям. Нужно четко понимать, на что ты можешь влиять, и проговаривать это. Даже с самим собой.

Я понимаю, что такое есть во мне.

Это может возвращаться. 

Фото: VK/fcbaltika; fckuban.com