51 мин.

Он работал с Уткиным в «Футбольном клубе», а летом выступил в полных «Лужниках» перед Bon Jovi

376

Полчаса сумасшедших историй: «Газпром», алкоголь, фашисты, Нью-Йорк.

Андрей Чегодаев – бывший журналист «НТВ-Плюс». Если вы смотрели спортивное ТВ десять лет назад, то наверняка помните видео про Карпина-Электроника, Аршавина-Гарри Поттера или «Пиратов Карибского моря» в Лиге чемпионов. Сценарии ко всем роликам писал именно Чегодаев. Еще он работал в «Футбольной ночи» с Черданцевым и Лопыревой, а в 2010-м неожиданно бросил работу и уехал в Нью-Йорк, где живет до сих пор. В США журналист создал рок-группу The Blackfires, с которой уже дважды возвращался в Москву – в 2014-м выступал на разогреве Aerosmith в «Олимпийском», а 31 мая 2019-го – Bon Jovi в «Лужниках».

Александр Головин поговорил с Чегодаевым и узнал в том числе:

• как ради мечты оставить зарплату, которую платил «Газпром», начать работать грузчиком в другой стране – и ни о чем не желать;

• почему после корпоратива «НТВ-Плюс» он проснулся с Моссаковским в Ярославле и дрался с фашистами;

• чем Черданцев уже несколько раз помог ему;

• как он комментировал матч пьяным;

• зачем он сделал предложение девушке на игре Россия – Испания в «Лужниках»;

• и еще кучу всего о крысах в США, создании своей группы и рок-н-ролле, которого в Америке нет. 

 Чегодаев расплакался после концерта в «Лужниках». Музыка – его мечта

– Перенесемся в 31 мая 2019-го. Ты – единственный на разогреве у Bon Jovi. Что чувствовал на сцене? Понимал, что выступаешь на главном стадионе страны?

– Я чувствовал себя там дома. Мы с Дэвидом Брайаном обсуждали это. Его спросили, не надоедает ли играть почти 40 лет. Он ответил, что сцена – это дом: «Мне там круто и весело, я себя как рыба в воде чувствую. И пока есть силы, я там буду». То же самое у меня. На тот момент я заряжался энергетикой толпы и передавал обратно в толпу. Ты им кричишь – они отвечают. Это та вещь, которую сложно объяснить. Когда мы летели обратно, как раз обсуждали с ребятами, готовы ли еще к такому. И поняли, что хоть каждый день. Стадион – то место, где мы чувствуем себя круто. Мы рассматриваем себя как стадионную группу. И даже в клубах играем как на стадионе.

Если о механике выступления, то в сам момент нахождения на сцене ты просто делаешь то, что делаешь. Я не думаю, как я пою. Это все отрепетировано до автоматизма. Я просто наслаждаюсь моментом – мы здесь, даем вам эту музыку, заряжаем драйвом, получаем его обратно. Конечно, в конце я сказал зрителям, что для меня значит Bon Jovi. Я вообще постарался провести в «Лужники» побольше людей, которые меня поддерживали, когда я занимался музыкой в России. Все эти ребята помогали и в организации концерта. В конце выступления я представил свою группу, рассказал стадиону уже по-русски свою историю – что я когда-то уехал с мечтой. И вот она случилась. И что все сбывается, работает. Потом вызвал друзей на сцену, чтобы они побесились, потанцевали. Мы очень круто зажгли под конец.

Плюс показали, что мы все из разных стран, но музыка объединяет. Это одна из главных мыслей, которую мы обсуждали с Дэвидом Брайаном, попивая водочку с селедочкой до утра. У нас международный состав. Басист – уругваец, родился в Испании. Есть англичанин, костариканец, барабанщик – из Нью-Джерси. И я – русский парень из Москвы. Это помогает рок-н-роллу. 

– От разогрева перед концертом Aerosmith пять лет назад в «Олимпийском» ощущения были проще?

– На тот момент казалось, что самый топ и пик. Но сейчас другое. Кто-то из ребят сказал, что это из-за того, что в «Олимпийском» темно – там же закрытый стадион, ты не видишь всю толпу. Здесь ты видишь всех людей. Ну и сыграло то, что Bon Jovi – группа, которая на меня больше всего повлияла. Aerosmith и остальные случились позже. Плюс эмоционально повлияло присутствие друзей, которые поддерживали, когда я играл в Москве. Мне было важно показать: «Мы всегда были вместе, сейчас вместе – и смотрите, оно получается. Все возможно, если захотеть».  

Чегодаев сделал предложение девушке во время отбитого Акинфевым пенальти. Палец для кольца мерил тайно на заправках 

– Я собрал группу и хочу сыграть на разогреве Bon Jovi в «Лужниках». Что делать – как, например, ты поступил?

– Примерно так же, как и в первый раз. Позвонил Юре Черданцеву – он же тогда провернул историю с Aerosmith. Сказал: «Юр, может с Bon Jovi мы сможем как-то тоже попробовать?» – «Окей, я напишу ребятам из SAV-Entertainment». Это российская компания, которая привозит в страну музыкантов, – Юра в ней кого-то знает. И он написал, там сказали, что если вашу заявку поддержит Bon Jovi или кто-либо из группы, то все окей. В этот момент я написал Дэвиду и сказал, что нужно что-то вроде рекомендательного письма, уточнил, смог бы он его написать. Он ничего не ответил, в итоге я поехал к нему на концерт, встретились. Еще раз спросил. Он извинился, сказал, что формально в группе Bon Jovi все решает сам Джон. Я сказал: «Ты просто напиши, может, получится».

Через время мне позвонили из SAV и сказали, что из Bon Jovi Management, действительно, пришло подтверждение, что они рекомендуют нас, потому что мы играли с Дэвидом в Нью-Йорке, и он нас знает. Он даже выступал с нами – играл на клавишах. И, видимо, Дэвид замолвил словечко, а уже Джон сказал, что да. С Aerosmith было похоже – тогда тоже попросили рекомендацию от группы, и гитарист Брэд Уитфорд, знакомый нашего гитариста, написал письмо. Обычно так и делается – они смотрят, что за группа, подходит ли по стилю и какого качества. Если не нравится, скажут нет, ищите других. Но, похоже, понравились, это особенно круто.

– С Джоном Бон Джови ты знаком?

– До сих пор нет. Он, как и Стивен Тайлер из Aerosmoth, не тусуется с группой. У них отдельные семьи и тусовки. Жена Дэвида Брайана Алекси сказала, что за все время, пока они в браке, она почти не видела Джона. Они встречаются только на сцене или рабочих мероприятиях. Когда люди играют столько лет, это становится работой. Они встречаются на работе, потом разъезжаются по отдельным гримеркам и автобусам. Например, у Стивена Тайлера в Москве была отдельная машина. Он приехал отдельно от группы, увидел ее на сцене и потом точно так же поехал заниматься своими делами. Прямо сразу со сцены сел в отдельный автомобиль и под кордоном охраны куда-то уехал. И до следующего концерта его никто не видел.

– Ты же поступал на куче площадок. Как тебе новые «Лужники» в этом плане – мощь?

– Мне они всегда нравились, но раньше еще были беговые дорожки. Сейчас это не «Лужники» моего детства, а как будто новый стадион с большей энергетикой. И история тех дней для меня растворилась. Не так, как в «Олимпийском», который не перестраивали. И работа журналистом в них мне помогла, потому что в 2014-м на Aerosmith произошла накладка с пропусками. Я вышел в гримерку, а обратно перед выступлением меня охранник не пускал – не тот бейджик. Я пытался объяснить, что только что был на сцене на саундчеке, но бесполезно. Понимаю, что нам уже начинать, пора на сцену. Тут вспоминаю устройство стадиона, через подтрибунное помещение перебежал незаметно, прополз под одной штукой и спокойно вышел к сцене. Там меня узнали и пустили. В «Лужниках» старые знания не помогли бы. Но сама организация мероприятия была более расслабленной, более дружеской.

Кстати, я же уже был в новых «Лужниках». На матче чемпионата мира Россия – Испания, когда перед пенальти сделал предложение своей девушке. Она была в кокошнике, я – в костюме русского богатыря. И прямо незадолго до пенальти я был уверен, что мы победим. Поэтому получилось такая вещь, что прошлое лето – предложение, это – Bon Jovi. Теперь шути, не сыграть ли нам свадьбу в «Лужниках», если это знакомое место для нас.

– Как вообще возникла идея сделать предложение на футболе, еще и перед пенальти?

– Мы поехали на чемпионат мира с девушкой и хотели объехать несколько городов. Она из Нижнего Новгорода, поэтому были на матчах там, в Москве, Казани, Саранске. На Испании оказались, потому что друзья из Нью-Йорка изначально выкупили билеты на этот матч. Тогда еще было непонятно, кто там будет играть. Но я интуитивно сказал: «Давайте я эти билеты возьму у вас, потому что есть шанс, что здесь будет играть Россия». Сборная вышла, поэтому мы ехали в «Лужники» с дикой эйфорией. По дороге в Москву мне позвонила сестра, говорит: «А чего бы тебе не сделать предложение на таком крутом матче? Круче же ничего не придумать?». – «А как? У меня ничего нет». – «Мы тебе поможем, не переживай».

Пока ехали, я списывался с сестрой, которая пыталась достать нам какие-то кольца. Я в туалете на заправках пытался померить размер пальца моей девушки. Какими-то бумажками.

– Это как?

– Я говорил, что мне нужно сходить в туалет. Инка, сестра научила: «Попробуй пощупать ее палец». Я пощупал безымянный, примерно прикинул, какой может быть размер. Потом понял, что у меня нет линейки. Взял бумажку, обернул, стал думать, как померить диаметр. Скачал какой-то application в виде линейки. И так, примерно на глаз накрутив, я передавал данные в колл-центр, где эту информацию обрабатывала моя сестра и ее муж. Они заказали кольца.

– Подошли в итоге?

– Чуть-чуть ошибся с размером. Оно великовато оказалось, но носить можно. Причем оно такое рок-н-ролльное – с бриллиантом в тот момент неоткуда было взять. Кольца делал в Москве какой-то дизайнер, с которым меня познакомили по телефону. Он быстро сработал. Когда уже сделали кольца, сестра говорит: «А чем бы вам не одеться в русские народные костюмы?». – «Где я их возьму?». – «Сейчас намучу на архивном прокате». Мы приехали – я взял костюм богатыря, Маринка облачилась в кокошник и платье.

Посмотрели матч. Когда шло к пенальти, я думал, в какой момент это лучше сделать. Какая-то чуйка была, что надо перед ними, потому что мы выиграем. Думаю, у многих такое ощущение сложилось, потому что поддержка мощная. В итоге когда начались пенальти, я сделал предложение, попросив соседа записать на видео. Когда Марина поняла, что это серьезно, Акинфеев отбил решающий удар. И случился двойной оргазм – все попало в точку.

На ЧМ-2006 после дискотеки Чегодаев проснулся в квартире с полькой, а после корпоратива на ТВ – в Ярославле

– Про твою биографию. Почему поступил на журналистику в МГУ, если тащился от музыки?

– Долго не мог понять, чего мне в жизни хочется. Было много разных идей и проектов, а на журналистику в тот момент не нужно было сдавать математику, которую я не очень люблю. А писать я люблю. Казалось, что могу писать про музыкальную историю. И всегда нравилось что-то снимать.

– Но не про спорт?

– Был выбор, но однокурсник работал на «НТВ-Плюс» и сказал: «Не хочешь попробовать?». – «Я люблю футбол, но не уверен, что могу о нем правильно говорить и писать». – «А ты приди – подучимся». Сначала надо было писать и снимать. У Васи Уткина в «Футбольном клубе» была крутая школа, мы снимали прикольные репортажи, я делал креативные вещи – больше, чем журналистские даже. Мне нравилось этим заниматься. Что не нравится – я обычно бросаю эти вещи.

– Как звали однокурсника, который позвал на «НТВ-Плюс»?

– Ваня Иванов. А кандидатуру одобрил Юра Черданцев. Мы находились в рабочих отношениях, но как-то выяснилось, что он большой фанат рок-музыки. А нас, роколыжников, не так много. Мы с ним на этой теме сблизились. Периодически он мне помогает. Ему огромное спасибо за то, что он всю историю с концертами замутил.

– К Черданцеву относятся по-разному. Какой он на самом деле?

– Не уверен, имею ли я право рассказывать то, чего бы он не хотел, чтобы люди знали. Да, я знаю, что у него неоднозначная репутация. Но он очень порядочный человек и правильный. Несмотря на свою экстравагантность, он рок-звезда. Он бывает эпатажный, но он мушкетер. Он много помогает людям. И это важнее его эпатажности, которая мне тоже нравится. Если понимать, что это часть шоу, то можно подыграть даже.

Он хороший друг. Настоящий. Меня всегда удивляет, когда вижу про него негативные вещи. Ощущение, что это о другом человеке. Но почему они говорят – возможно, их смущает поведение Юры, но с человеческой точки зрения он веселый. Если переводить в рок-музыку, он был бы бунтарем. Как Sex Pistols. 

– К «Плюсу». Чем ты там занимался?

– Сначала, как и все: редактор новостей, ездил на съемки, на матчи, монтировал. Позже – в «Футбольном клубе» – стал делать хохмы, переозвучивать матчи, фильмы с Васей перемонтировали. Мы сделали про Электроника и Карпина, Аршавина и Гарри Поттера. Каждую пятницу у нас выходил такой юмор. Мне тогда дали должность креативного режиссера. Я помогал ребятам додумывать и доводить до ума идеи, за что огромное спасибо Васе. Он большой человек в моей жизни. Он очень хороший друг и наставник, хотя часто мы не сходились во мнениях и ссорились.

Он часто накидывал идеи. Вот про Электроника он говорил: «Ты понял, что Электроник – это Карпин и Карпин?». Мы начали утверждать тему, а шутейки придумывали уже с Моссаковским. «Пиратов» придумал тоже Вася, там несколько шуток прямо его. Особенно смешная про маленького пиратика – Питера Крауча. Общий концепт и монтаж я делал. Помогали Мосс и другие ребята. Одному, конечно, прикольно делать, плюс я считал, что могу все сам. Но Вася давал помощников, потому что вместе работать веселее.

– Я слышал, что при этом ты жестко срывал дедлайны.

– Как-то выпуск новостей стоял в 12, а я приехал в 11:45. К этому времени у нас не было ни одного сюжета. За 15 минут я сделал три минутных сюжета одним мазком, чтобы хотя бы выйти в эфир. При этом ни одного матча из трех я не смотрел. Как-то по отчетам Sports.ru быстро написал текст, озвучил с одного дубля. Получились четыре фразы с паузами в 15 секунд. Как, знаешь, рефераты печатают и шрифт делают шире. Вот так я побольше интершума, говорил: «Давайте послушаем реакцию трибун».

Моя слабая сторона – все делаю в последний момент. Однажды настолько обнаглел, что озвучивал сюжеты по ходу эфира. То есть Вася сидел в эфире, и мой сюжет подходил. Так произошло и с «Пиратами», который мы монтировали вместе с Командной. Все склеили, но нужна озвучка, при этом Вася уже ведет эфир. Маша спрашивает: «Чег, ну что, бежим?» – «Нет, спокойно идем». А мне нужно собраться с эмоциями, потому что время летит, а ты даже не понимаешь, кто кого озвучивает. В итоге по пути в озвучку нашли еще кого-то, записали в три голоса. И вот после этого побежали, потому что там сказали: «Вася в прямом эфире читает третью подводку к сюжету, а его еще нет». Мы с лета вставили кассету в бетакам, и все получилось. Маша тогда прошла боевое крещение, стала на несколько лет старше, поняла, какие вещи на телеке творятся.

– Тебе попадало за срыв дедлайнов?

– Бывало, да. Но сделать все равно было ничего нельзя. Спасало, что получались веселые сюжеты. Вася смеялся, все смеялись, под конец эфира его отпускало. Он, конечно, мог для проформы дать втык, но мне было страшно не опоздать, а что будет не смешно – тогда бы я получил по полной и случился бы полный ######.

Хотя пару раз с Васей поссорились, потому что я опаздывал. Он ввел систему премий для лучших сюжетов в «Футбольном клубе», часто мои выигрывали. Мне это казалось не совсем справедливым, потому что они были юмористическими, а не репортажными, и не должны участвовать в конкурсе. Но Вася считал, что правильно поощрять деньгами. При этом жестко штрафовал за опоздание на летучки. А я всегда опаздывал. То есть премия мне доставалась, но я сразу отдавал конверт Васе.

Был момент, когда он оказался не прав. Суть в том, что тогда командировки за границу были редким делом, плюс я никогда не рассматривался как кандидат на них. Но тут Вася после кого-то сюжета решил премировать. Позвонил: «Чувак, ты едешь на сборы в Анталию». – «У меня паспорт заканчивается». Он психанул, на следующей летучке сказал: «Чег сделал классный сюжет, и в качестве премии в Анталию летит Сергей Акулинин». У него был паспорт. А меня наказали поездками в Раменское пять раз подряд.

В Раменское мы не любили ездить из-за больших пробок, и на обратном пути ты должен на стрессе делать отчет о матче в последний выпуск новостей. В итоге я обиделся, но согласился с пятью поездками. И делал прикольные сюжеты оттуда от скуки и обиды. Васе они нравились, по итогам голосования меня были готовы снова премировать. После второй поездки Вася сказал: «Ладно, еще три мы тебе прощаем». Но я пошел на принцип и сказал: «Пять так пять». И гонял в эту Раму. Пивка возьмешь на обратном пути и не паришься.

Мне всегда был интересен монтаж, нравилась режиссура. Когда приехал в Нью-Йорк, учился в киноакадемии, работал в продакшне. И вот сейчас чередую – то сценарий придумаю, то сниму что-то. Вообще, нравятся фильмы, особенно советская классика.

– Ты серьезно?

– Обожаю. У меня даже была коллекция черно-белых фильмов. В Америке часто ее пересматриваю с ностальгией. Наверное, 90% из того, что я смотрю, – советские фильмы. Недавно посмотрел классный нехитовый фильм «Я Куба». Его снял Михаил Калатозов. Еще люблю наткнуться на фильм про советских рабочих и крестьян – любой легкий веселый фильм. Я люблю, чтобы атмосфера была приятная. Как вот «Человек идет за солнцем» – про мальчика, который бежит за колесом, такой советский роуд-муви.

Недавно видел «Планету бурь» режиссера Павла Клушанцева. Он легендарный дядька. Он создал все спецэффекты, у него в 40-50-х годах была лаборатория. Сталин выделил ему деньги на научные, экспериментальные фильмы, и он был первым, кто снимал истории про космос. Его наработками потом пользовались в Голливуде. И была история, как Джордж Лукас, побывав в Советском Союзе, хотел познакомиться с Клушанцевым. Именно его «Планета бурь», которую перевели в Америке, произвела впечатление на Лукаса, и он взял оттуда фишки для «Звездных войн». Там есть прообраз машины Люка Скайуокера, еще что-то.

Люблю детские фильмы. Могу сесть и посмотреть «Гостью из будущего». Зимой один посмотрел все пять серий. А мой любимый фильм – «Каникулы Петрова и Васечкина». Каждый год смотрю его с детства.

– Я прав, что ты работал в «Футбольной ночи» с Лопыревой?

– Да, Юра Черданцев туда позвал. Мы придумывали веселые ролики, я писал сценарии, отвечал за финальный монтаж. Лопырева никак не могла запомнить фамилию Павлюченко. И все время говорила Павлюченков. Мы не парились, даже стебали эти вещи в сценарии. Потом ее убрали – с рейтингами что-то не шло. Взяли Стасю Комарову – она веселая девчонка, простая.

– Тогда что ты запомнил с «Плюса»?

– Чемпионат мира в Германии. В Мюнхене был новый клуб Prado, куда мы пошли с Юрой, Кириллом Пупшевым и другими ребятами. И затусили там. Проснулся я голый. А рядом – девушка, которая говорит по-немецки и пытается меня вытолкнуть. Я не понимаю, что я здесь делаю. Но понимаю и то, что нахожусь в таком состоянии, что никуда не смогу пойти. По-немецки тоже не понимаю, просто жестами объясняю, что здесь остаюсь – хочешь пинай, хочешь – нет. И заснул.

На утро она была спокойнее. Мы встали, я пытался наладить международный контакт. Туда-сюда, по-французски, по-английски. Она не понимала. В какой-то момент я осознал, что она говорит по-польски и вообще полька. Вспомнил, что в институте вроде учил чешский, пытался как-то коряво говорить. Потом решил, что эти языки не так близки, вдруг стал угадывать в ее речи украинские слова. А я же в детстве гостил на Украине, у меня бабушка говорила на нем. В итоге мы стали общаться.

Пока она была в душе, я записал себе ее телефон. Ну, позвонил на свой, хотя она хотела от меня скорее избавиться. Назначил свидание и купил два словаря. Один – англо-немецкий, другой – немецко-польский. Просто англо-польского не было. Пытался ей объяснить через два словаря что-то, выстраивать контакт. Дальше пришла ее подруга. Выяснилось, что она тоже с нами тусила, и она была из Белоруссии. Сказала, что после кабака мы пришли к гости к польке, потом все уехали, а я сказал, что останусь. Разделся и лег спать.

С этой полькой мы подружились. Я выписался из гостиницы, потому что Ваня Иванов увлекся немецким стиральным порошком. Как только мы перебухивали, он занимался тем, что начинал стирать все подряд. Развешивал всю одежду по номеру, превратил его в мужскую общагу. Мы даже подшучивали с ребятами – пока Ваня стирает, хотели подкидывать ему свои вещи. И я переехал к польке. Позже она сказала, что думала, что я друг этой белоруски Наташи. Потом поняла, что это не так, испугалась, что русский мафиозо. Они же думают, что русский – бандит.

В итоге для меня получился романтичный чемпионат мира. Я жил у девушки, ездил от нее на работу. Васе это не сильно понравилось, мы с ним немного поссорились. Потом он понял ситуацию.

А девушка приезжала ко мне в Москву на месяц, я ради этого выучил польский язык. Но разъехались и больше не виделись. У меня остались контакты, но решили, что пусть это будет такая память.

Есть еще истории.

– Рассказывай.

– Я никогда не комментировал матчи и не собирался быть комментатором. Это не моя история. Но попробовать всегда хотелось. Когда «Зенит» выиграл Кубок УЕФА, мы отмечали это дело в футбольной комнате. Была уже ночь, и Дима Савин пригласил меня комментировать матч Кубка Либертадорес. Играли «Бока Хуниорс» и «Атлас». Для меня это вообще мрак, я ничего об этом не знал. Но подумал: «А чего мне терять? У меня и так нет комментаторской работы, я ее не потеряю».

Залезли в аппаратную и прямо там во время матча подливали еще. Тогда это выглядело как дикое хулиганство. Но жгли так! Пели песни, я двигал тему, что чувак не мог забить, потому что ему не дала жена, Савин поддержал. Говорят, что диск с матчем распространяли среди футболистов сборной России, и даже Дима Сычев говорил, что смотрел. Ходили легенды, что чуть ли не на «Горбушке» продавали.

Когда проснулись на следующее утро, чуваки из аппаратной заставили Савина переозвучивать для повтора, а сами смотрели оригинальный звук. Там были какие-то цитаты, которые пошли в народ. А Вася позвонил и говорит: «Чег, ну все нормально, только зачем говорить в эфире слово «жопа»?».

Здесь мы отскочили. А потом я уехал в Америку, и случилась история [c матчем «Милан» – «Чезена»], как Дима перебрал и уже сам прокомментировал. Там он не отскочил. Причем после первого раза Дима столько мне говорил: «Чег, а давай еще раз так сделаем с тобой». Я понял, что его желание повторить сыграло злую шутку.

Другая история – отмечали новогодний корпоратив. Не «НТВ-Плюс», а лично Вася организовал для «Футбольного клуба». Закончился он тем, что я открыл глаза на верхней полке поезда, было темно. Спрашиваю: «А где мы находимся?». Снизу такой мужской бас: «В Ярославле, #####!». Видно, что мы стоим на перроне, но в купе ничего не видно. Спрашиваю: «Мосс, ты тут?». И слышу: «Ээээээ, даааа, Чег». – «Какого хера мы делаем с тобой в Ярославле?». – «Вообще-то мы вчера с Питер собирались». – «Тем более».

Вышли на перрон. У нас с собой была гитара, за которой мы ездили к Моссу ночью, оказывается. И по крупицам восстановили потом историю. Действительно, собирались ехать в Питер, потом хотели в Пекин, но нам повезло, потому что до него нужно было два часа ждать билеты. В итоге сели и поехали в Ярославль.

Там покутили с местными ребятами и подрались в том числе. Расскажи обязательно, как Мосс ######## всех.

– За что?

– Суть в том, что у меня была арафатка, я даже не знал, что в этом есть политический подтекст. Ко мне вдруг подошли какие-то люди, когда мы стояли с гитарой, ###### по лицу и сказали: «Ты че, антифа?». Я даже не понял, о чем речь идет. Моссаковский знал эту тему, он бойцовый конь. Не хулиган, но ходил с конями на всякие ##########. И он такой: «А ты че, фашист?». – «Типа да». Мосс с руки унес этого человека, а потом мы вдвоем начали отбиваться от этой фашисткой гопоты.

Они с ножами полезли, и Мосс меня спас в той ситуации. Я-то успел справиться только с одним человеком, пока он раскидывал остальных и спас меня от ножа. Потому что тот человек, которому я навалял, достал нож-бабочку и подбежал ко мне. В этот момент Мосс его оттащил очень технично за шею.

Короче, раскидал этих абсолютнейших мудаков, которые почему-то среагировали на мой шарф и имели наглость назвать себя фашистами у нас в стране. Дальше пошли в клуб. Закончилось все тем, что меня разбудила собачка, положив мне лапку на лицо. И сказала: «Вставай, мой друг». Я, видимо, поскользнулся и упал на снег. В знак благодарности я решил отблагодарить собачку. Мы с Моссом гоняли по ночному Ярославлю, пытаясь найти ночной магазин с сосисками. В итоге нашли его, покормили собаку, чудом добрались до вокзала и потом в Москву.

– Всего одно уточнение – Мосс тоже лежал лицом в снег?

– Нет, он танцевал где-то в клубе. А я вышел из клуба, потом начал искать Мосса и, видимо, упал.  

Еще одна история про «Плюс» – как мы с Ваней Ивановым поехали в Ялту. Часто там отдыхали, но в тот раз устроили так называемый матч «ЧеггиВаня против ОЖП ЮБК (Особи Женского Пола Южного Берега Крыма)».

На «Плюсе» все делали ставки в букмекерских конторах. И вот мы с Ваней тоже решили дать линии, нарисовали коэффициенты на тотал больше и тотал меньше. Ну, на количество девушек, ты понимаешь. Парни в Москве поставили. Кто-то играл низ и не верил в нас. Кто-то возлагал надежды. Мы сами играли, конечно, верх, пытались. Каждый день отправляли отчеты о ходе игры на «Плюс». В духе статей «Спорт-Экспресса».

Но какая странная штука произошла: как только на нас поставили деньги – отдых закончился. Мы выходили на пляж, как на работу: стресс, давление со стороны коллег. И не получалось ничего. Было весело, но у нас уже заканчивался отпуск, а все еще оставался жесткий низ. Не забивалось.

В итоге под самый отпуска в каком-то баре цепляем первых попавшихся. Оказываемся у нас дома. И там по ушам начинаем бессовестно загонять. Одна говорит: «Все считают, что я похожа на Алсу». Я смотрю на нее: она максимально не похожа, но с влюбленными глазами говорю: «Одно лицо!». Потом кто-то из девушек читает стихи собственного сочинения. И, конечно же, это самые прекрасные стихи на свете, какая там Ахматова. В итоге пробили верх. Вернулись в Москву, немного подняли денежек. Но отпуск вышел стрессовый.

– Слушаю эти истории и такой вопрос: ты всегда все делал под алкоголем или было что-то еще?

– Наркотики не употребляю. Да и не все вещи под алкоголем, у меня в целом живая натура. Но крепкие напитки – спонсор большинства приключений.

– Считается, что если человек рок-н-рольщик, то это беспорядочные половые связи, куча девушек. Это про тебя?

– Такое случалось. Это неминуемая часть веселого образа жизни. Как говорит один мой товарищ: «Мы же дарим любовь людям».

– В оргии переходило?

– Случалось. Бывало.

– Сколько человек там участвовало?

– Не так много. Сейчас скажу, все узнают, это не очень хорошо. Но массовый отдых случался.

– После какого события?

– Просто часть загульной жизни, юности в Москве. После какого-то концерта.

В Москве с 25 лет и до того, как я уехал, была веселая жизнь, кроме работы. Молодая кровь, рок-н-ролл, секс, алкоголь. Но наркотики я не употреблял. Не моя тема.

– Чтобы закрыть тему бухла, расскажи о самом ядерном бухаче в жизни.

– Когда жил на Автозаводской. Снимал квартиру лет в 27. Тогда был тяжелый период, он связан с расставанием с девушкой. Было тяжело его пережить морально. И мы херачили каждый день. Я вставал, перед работой мог хлопнуть стакан водки, пойти работать. Когда ты не можешь остановиться, тяжело потом вылезать.

И когда уже я заканчивал выпивать, помню, лежал в квартире, друзья сидели на кухне, а рядом на диване был друг, который меня донимал какой-то историей. Я попросил его заткнуться. Вдруг понял, что никакого друга рядом и друзей на кухне давно нет, мне все кажется. Потом какие-то люди стали тянуть меня за ноги. Я испугался, выскочил на балкон. Дальше не мог всю ночь заснуть, потому что как только засыпал, слышал фантомные вещи. Тогда я спросил у друзей: «Что это за херня?» – «Чувак, да у тебя белочка» – «Да ладно!».

Когда почитал медицинскую литературу, выяснил, что когда долго употребляешь алкоголь, и резко останавливаешься, начинается состояния делирия – пограничного состояния. Меня это так испугало. Я остановился. Понял, что хватит. Плюс на «Футбольной ночи» встретил девушку, которая стала моей женой. С ней мы уехали в Нью-Йорк. И она меня тоже остановила. Я подумал: «Хорош, пора заканчивать».

– В работе из алкашки возникали косяки?

– Да, но я следовал золотому правилу, без которого ты сразу вылетишь с ТВ: «На свой эфир ты должен успеть, даже если умираешь». Поэтому мои сюжеты всегда выходили. Ни разу не было, что сюжет не вышел, иначе бы меня уволили.

В Нью-Йорке Андрей работал грузчиком и официантом. Теперь он ненавидит тех, кто не оставляет чаевые

– От чего ты уезжал в 2010 году? Какая ситуация была в Москве?

– Все нормально. Только женился [на первой жене], была квартира, машина, работа. Можно было продолжать работу. Я слежу за ребятами, которые сейчас на «Матче». Горжусь Машкой Командной – нескромно, но когда-то она была моим интерном. Я понимаю, что мог бы делать то же самое.

Тем более здесь [в США] у меня был момент, когда все рухнуло. Я снова пошел работать в ресторан, смотрел за теми, кто остался в Москве, за их успехами. Был вопрос к себе: «А правильный ли я сделал выбор? Взрослый мужик – а занимаюсь непонятной херней». Но в какой-то момент я задал и другой вопрос: «А если бы была возможность все поменять, вернуться обратно в 2010 год, и не уехать, согласился бы я?». И четко понял, что нет, я доволен жизнью и приключениями, которые произошли. Потому что это я. Уже давно я понял, что сожалеть очень хочется, но нет смысла. Если ты делаешь выбор, надо просто не бояться и идти вперед, открывать новых людей, новые двери, эмоции. Думаю, каждый в районе 35 лет задает такой вопрос.

Изначально у нас вообще не было цели переехать. Мы просто хотели с группой пожить тут месяц и посмотреть, как работает рок-н-ролл, клубный бизнес. А [бывшая жена] Жанна просто сказала: «Давай попробуем, ты же хотел давно». Мы взяли туристическую визу, пытались сделать ее и для группы. В итоге кто-то из них накосячил, кто-то слился – и мы уехали вдвоем. Никакая группа не приехала. 

Мы протусили здесь месяц, поняли, что нам очень нравится Нью-Йорк. Потом я как раз узнал, что в Film Academy есть курс, зимняя скидка, у меня были деньги. Я поступил на курс, позвонил Васе и сказал, что пока не приезжаю. Футбола все равно нет зимой. Вася вошел в положение, сказал: «Все ок, нормально. Приедешь – уволишься».

В феврале я вернулся в Москву, официально уволился, поменял паспорт. И пока мы пожили в каморке, а потом вернулись в Москву за паспортом, возник момент, что тут май, Москва. Думал: «Может, хватит?». Но Жанна ответила: «Да нет, не стоит останавливаться. Потом пожалеешь». И мы вернулись конкретно. Стали делать документы.

Хотя она скучала очень. Мы два года не выезжали из Нью-Йорка. И когда совсем накатила тоска, то начался движ: я стал делать группу, снимали всякие штуки.

Но еще раз: мы сюда переезжали пробовать. Не так, как люди переезжают: «Рашка – говно, быстрее бы свалить». У меня такого не было никогда. Мы живем в мире, где все страны примерно одинаковые. Где-то хуже, где-то лучше. А то меня люди спрашивают здесь: «А чего ты так любишь Россию, Москву, все время защищаешь ее, при этом в России не живешь, если там так так #######?». – «Я сюда приехал, не потому что там или тут #######. Везде примерно одинаково. Вопрос как ты себя ощущаешь. Мне будет везде хорошо. Но если бы я родился на севере и хотел быть серфингистом, я бы поехал туда, где самые большие волны. Альпинистом – на Эверест. Но я хотел быть крутым рок-музыкантом, а для этого нужно ехать в страну, чья история связана с ней. Поэтому я хотел сюда».

– Сколько денег у тебя было, когда приехал в Америку?

– Я хотел бы сказать, как Мадонна и все легенды: я приехал в Нью-Йорк с 50 долларами в кармане. Это полная #####. Никто с такой суммой сюда не приезжает. Даже по тем временем. Но на тот момент у меня капала зарплата с «НТВ-Плюс», квартиру стал сдавать в Москве. Небольшая сумма, нам хватало снять комнату в Нью-Йорке, плюс Жанка пошла работать барменшей в бар. 

Никто сюда со 100 долларами не приезжает, хотя я слышал миллион таких историй.

– Не очень понял про зарплату. 

– Смотри, у меня честные взаимоотношения с «Газпромом»: я три-четыре года работал без отпуска, а когда уезжал на какие-то две недели, то не брал отпускные. Потом произошла финансовая переструктуризация – они решили урезать все неотгуленные отпускные, чтобы при увольнении ты их не забрал. Многие люди на этом попали. А я пожил в Нью-Йорке за счет «Газпрома» – не работал уже, но деньги получал, поэтому считаю, что свои отпускные вернул. Три-четыре месяца мне платили зарплату просто так.

Какое-то время жили за счет этого и квартиры. Потом пошел работать грузчиком. Работал в караоке, ресторане, на улице носильщиком. Жанка – официанткой и барменом. Здесь женщинам проще устроиться барменом, потому для мужиков нужен опыт, а девушек просто так берут – если девушка симпатичная, то у бара больше клиентов и денег.

Жили мы в комнатухе одной, потом другой, дальше разошлись. При этом мы хорошие друзья, родственники. Просто в какой-то момент Жанка поняла, что мой рок-н-ролльный образ жизни не то, что ей надо. Она так и сказала в один момент: «Я думала, что ты прикалываешься, что ты поиграешься и успокоишься. Съездим в Америку и вернемся».

У нее сейчас семья хорошая, дети, мы большие друзья, друг друга поддерживаем. Мы в офигенных отношениях, она как сестра мне. Живет тоже здесь, у нее замечательный муж, ребенок. Я иногда с Мариной сижу с ее дочкой, она нам помогает. Наша компания, наше поколение в Америке такое, что если тебе надо помочь, они кинут клич в группе на фейсбуке. Здесь тысячи людей, русских из разных городов, фестивальное коммьюнити – они ответят, помогут, найдут решение.

– За какие работы ты брался? Грузчик, официант, что еще?

– Первые 50 долларов, которые я заработал – на портале КрейгЛист. Там я искал работу. Однажды написала девушка, которая спросила: «А можно вместо меня прийти в университет и рассказать о том, как устроены ядерные ракеты?». Мы встретились с ней в «Макдоналдсе», это была какая-то таиландка, видимо, на бабле, за нее кто-то платил. Говорит, что купила курсовую работу, ее в этом уличили, и преподаватели сказали, что она идет на отчисление. Она наняла меня за 50 долларов, чтобы я пришел в университет и сказал, что это я написал работу. Точнее, я помогал ей, был наставником. 

Я пошел в этот дурацкий университет с ней, до этого прочитал кратко про ядерное оружие, как оно работает. Мы встретились с ее преподавательницей, я сказал: «Она не виновата, это все я, я хотел ей помочь» – «Подождите, молодой человек» – «Послушайте, это серьезный момент, потому что взаимоотношения между Америкой и Россией такие, что мне хотелось помочь». Короче, я сильно старался, мне сказали: «Посидите, пожалуйста». Я посидел на кресле, потом она вывела девушку. Тайландка вернулась, дала 50 долларов: «Не получилось». Я взял их, но пообещал написать целое письмо преподавательнице. Написал, в нем объяснил, в чем суть ядерного потенциала разных стран, сказал, что мне хотелось наладить отношения. Продолжения не знаю.

– Правда, что ты снялся в кино у тайцев?

– Тогда я еще учился в академии. Мы с Жанкой искали разные варианты. Однажды нарвались на объявление, где тайские кинематографисты искали актрису для съемок. Когда Жанке прислали сценарий, оказалось, что она должна была играть труп, который будут насиловать. Мне стало любопытно, как это будет происходить. Мы написали письмо, где сказали, что я должен присутствовать при этом. Мало ли какие ##### на свете есть. 

Встретились с ними, они были реально тайскими мувимейкерами, которые поехали в непонятный лес. Я на всякий случай взял с собой алкоголь. Стояла осень, а любой человек понимает, что осенью будет холодно. Особенно опыт ТВ это мне подсказывал. В итоге это помогло, потому что Жанке пришлось лежать на холодной земле, в то время как актер, который играл маньяка, насиловал ее. Это происходило долго, все тряслись. И тут я на опыте «НТВ-Плюс» достаю фляжечку. Все такие: «Да ладно?» – «А вы как думали?». В итоге всех согрел, все здоровы.

И получилась короткометражка с неплохой идеей.

– Хорошо заплатили? 

– Да нет, там студенческий фильм, работали за еду. Нас как-то обокрали, денег не было совсем, мы питались за счет студенческих фильмов и еще домой еду забирали. 

В другое время торговал русским ТВ на Брайтоне. AVD-телевидение. В какой-то момент я стал службой поддержки, хотя ничего в этом не понимал. Мне звонили люди, которые устанавливали коробочки. Один человек мне даже сказал: «А вы, наверное, самый крутой продажник?». – «Я первый день сегодня». 

В этом же компании был прикольный случай, когда я приехал к бухарским евреям. Я устанавливал им эту херню. Звонил приятелю Леше: «Как это работает?» – «Нажми на кнопки, туда, сюда». Потом научился.

В этот семье я сидел, слово за слово, они такие: «Как у тебя фамилия?». – «Чегодаев». – «Чегодаев?». И чуть ли не ниц падают, накрыли на стол, все дела. Я такой: «А что происходит?». Они: «Фамилия Чегодаев идет от сына Чингисхана, Чеготай. У нас в Узбекистане есть территория, где живут Чеготаи». Короче, я в уважухе оказался – они как начали поить и кормить. Я только потом узнал, что улун Чеготая находился в середине Узбекистана и Казахстана. Был чеготайский язык, который оказался прародителем узбекского. И они неожиданно реагируют на такую фамилию.

Еще однажды я в баре бухал с пацанами какими-то из Казахстана. Они когда услышали, тоже чуть ли не упали: «О, великий Чингисхан!». Я тебе клянусь!

Вторая история случилась уже на Брайтоне в этом ТВ-магазине. Зашли местные бандосы. Я с жуткого похмелья, потому что там недалеко был водка-рум, в ней мы выпили нормально. На утро я чувствовал себя не очень хорошо. Сижу, продаю коробочки. Подходят мужички. Фишка в том, что неожиданно встретились два бывших бандоса, и один из них сильно удивился, что другой жив. А тот: «Жив, отсидел 10 лет». Они друг на друга так посмотрели, потом спросили: «Ну как, нормальный сервис?». В этот момент я понял, что не готов отвечать за всю компанию. Сказал: «Знаете, мужики, давайте потом». Посмеялись, поулыбались, и на этом закончили.

Ну и грузчик, конечно. Это вопрос борьбы с гордыней. Вообще любая работа в Америке – борьба с гордыней. Ты думаешь: «#####, да ####». Потом понимаешь, что все нормально. Главное – правильно исполнять свою работу. Я тогда научился, что брать деньги за любую тяжелую работу – это правильно. Понял принцип чаевых. В Америке вся страна построена на них. Официанты работают на чаевых, таксисты – тоже. Если ты посмотришь «Бешеных псов» – там монолог в самом начале, он строится на том, что персонаж Стива Бушеми отказывается заплатить чаевые, возникает спор: с какой стати?

Здесь рабочая профессия вся на типс. Поэтому Цезарь, мой напарник, который работал на вэне, сказал грамотную фразу: «У грузчика еще пот не должен высохнуть со лба, а он уже должен получить чаевые. Если ты этого не понимаешь, ты не понимаешь, как работает Америка». 

Самое главное, что я запомнил из этой работы – я человек, который всю жизнь читал книжки, больше всего возненавидел книги. Это самая тяжелая #####, которую нужно таскать по ступенькам в ящиках. В этот момент думаешь: «Нахера тебе столько книг?». И мне было стыдно, что я об этом думаю, потому что я обожаю книги, храню их дома. 

Здесь еще есть тема, что едешь по Нью-Йорку, снаружи дома выглядят красиво, шикарно. Когда заходишь домой, жуткий бардак. Причем в основном у китайцев и индусов. А у индусов еще тараканов очень много. Я помню, что мы брали с Цезарем огромный телевизор. Не плазма, такой из 90-х. Мы его еле подняли – и вдруг из задней херни по нам побежали тараканы. По рукам просто толпой. А Цезарь из Турции, у них мусульманская культура, они за чистоту везде. И для него это был адский ад. Для меня тоже, кто же любит тараканов. И мы понимаем, что бросить телевизор тоже не можем, иначе он разобьется. Мы идем, тараканы все бегают. Подбежали индусы, начали их снимать с нас. В итоге все равно сделали работу.

Но особенно запоминающимся был новогодний день. В шесть утра позвонил Цезарь и сказал, что у нас работа. Выяснилось, что суки-американцы первого января, вот ##### первого января переезжают. Две комнаты мы перевозили. Причем мужик переезжал в Филадельфию, мы с ним поехали, и он не дал нам чаевых. Оставил на чай два томатных сока. Это просто полный ###### – как вспомню сейчас.

А еще в Филадельфии какой-то гейчик попросил спустить какой-то тяжелый кондиционер. Я как мужик согласился и вывернул ногу. 1 января 2010-2011 года – худшее первое января в моей жизни.

Больше всего в Нью-Йорке его бесят крысы и бомжи. А однажды он встретил там русских негров

– Самый необычный человек, которого ты встретил в Нью-Йорке? 

–  Я. Но если подумать – Женька Сакирский. Очень крутой парень, сейчас он муж моей бывшей жены Жанны. Приехал из Одессы в 15 лет и собрал вокруг себя огромную тусу из тысяч людей: делает фестивали, собирает русскоязычных со всех штатов Америки. Мы с ним познакомились, когда работали в караоке. На момент встречи я мечтал о «Вудстоке». А он – о «Грушинском фестивале»: «Как бы я хотел туда попасть!» – «Какой ##### Грушинский фестиваль»?» – «Какой ##### «Вудсток»?». 

Но его фестиваль проходит каждый год уже 15 лет. Туда приезжают две-три тысячи русскоязычных со всей Америки. Молодежь, ребята среднего возраста, которых группа «Ундервуд» – она здесь тоже была, назвала старообрядцами. У них играют бардовские песни, они собираются в палатках, жгут костры. Феномен их дружбы – в том, что все они попали в Америку лет в 15, когда родители забрали их с собой, не спросив мнения. А у них, как мне девки рассказывают, первая любовь в школе, первые друзья. И от этого всего нужно уезжать в страну, в которую ты не хочешь, чьего языка не знаешь, и где ты совершенно непонятый. Поэтому все они рано или поздно начали общаться, развивая свое сообщество. Очень приятная и классная движуха. 

– Часто чувствуешь себя неуютно, потому что русский? 

– Всегда чувствую себя прекрасно. В предыдущие семь лет, когда все узнавали, что я русский, офигевали: «Ничего себе». Но дважды за последние два года почувствовал легкий расизм. Здесь в Нью-Йорке вообще мощное антитрамповское движение, особенно сильно феминистки напрягаются. И вот один раз отыграли концерт, после него подошла девушка и сказала: «Круто-круто! Но когда ты говорил между песнями, у тебя чувствовался акцент. Ты откуда?» – «Из России» – «Раша?». У нее поменялось лицо, я почувствовал себя как негр в 1970-м. Она повернулась и с отвращением ушла. Подумал: «Наверное, показалось». 

Потом играли концерт в Коннектикуте. Подошла местная женщина: «О май гад, it’s so cool». И спросила, откуда мы. Когда сказал, что Россия, снова увидел, как она меняется в лице и просто без слов разворачивается и убегает. 

Трампа не любят в восточных штатах, и все это превращается в такую пропаганду, что русские привели его к власти и что русские – это ######. Раньше такого не было. 

– За десять лет в США как часто ты хотел вернуться в Россию? 

– Дважды. Со мной же из России группа не поехала в Америку, хотя собирались все вместе. В итоге я приехал один, набрал новую группу. И она развалилась. Остался только Энтони, гитарист из Англии. У меня не было работы, все пошло под откос. Было состояние, что ничего не получается, пора ехать обратно в Москву, меня звали туда. Но как-то начали играть вдвоем акустические концерты, потом набрали сегодняшний состав и через полгода случился разогрев Aerosmith в «Олимпийском». 

После этого нас готовил к подписанию большой лейбл, под это дело сняли клип, мы ездили по фестивалям. Но история не срослась. Группа захандрила, все посыпалось: когда что-то не получается, начинаешь же депрессить – и не получается совсем ничего. Поэтому я работу тогда потерял. В какой-то момент совсем не было денег, подумал, что возвращаюсь в ресторан официантом – в «Русский самовар». В первый день, когда туда пошел, надел черные джинсы. Маринка, невеста, говорит: «А это те самые, в которых ты выступал в «Олимпийском»?» – «Да-а, поддержка что надо. Да, те самые». 

Тогда мне тоже хотелось вернуться в Москву. Я думал, что там мой дом, все время казалось, что плюну на все и приеду обратно. Потому что в России друзья и близкие. Но друзья и остановили от этого шага, говорили: «Чег, не останавливайся, не надо, не отказывайся от того, что хочешь, главное – поверить». 

И мы из этой ямы выбрались. Сейчас поступило много разных предложений, думаем, что делать дальше. Надо понять, какая следующая мечта. В идеале – лучше бы это был сольный концерт на стадионе, хотя понимаю, что до этого еще много лет и работы. И вопрос, готовы ли все ребята идти к этому. 

– Про Америку есть стереотип, что здесь каждый сам за себя, выживает как хочет. Это правда? 

– Зависит от конкретной личной истории. Одна из первых историй со мной здесь – когда мы с Жанкой переезжали из одной квартиры в другую. Я купил кондиционер. Подумал, что нетяжелый, донесу, денег-то не очень много, не стали брать такси. Но когда несешь его, то реально тяжело. На крылечке сидели какие-то пуэрториканцы, увидели, что я мучаюсь. И они отдали мне тележку: «Отвези нормально». Когда я рассказал эту историю паре из Нью-Йорка, они сказали: «Да не может быть, что здесь такое произошло. Мы живем тут в другом мире, тут все не так».

Противоположная история: когда я учился в Film Academy, мы с однокурсниками пошли в клуб, после него глубокой ночью сели перекусить в пиццерию. Я сказал: «Ребят, пойду поссу». Возвращаюсь – все исчезли. Спрашиваю официанта: «Где все?» – «Все разъехались» – «А чего они? Я даже не попрощался». 

– А зачем они так сделали? 

– Я тоже не понял. Я им потом написал: «Вы чего, чуваки? Мы же сидели вместе, а вы взяли и уехали». Сейчас, живя в Нью-Йорке, я действую так же, если люди не близкие. А тогда почувствовал себя очень одиноко. Тем более когда пожаловался друзьям-американцам, они сказали: «Ну и чего?». 

Потом понял, что это Нью-Йорк, в другой консервативной Америке так не принято. Те же Bon Jovi почему так популярны? Они друзья, пацаны, не играют гламур. И даже когда я еду или играю в Нью-Джерси, там я себя чувствую понятнее. Там люди более русские – без понтов и всякой херни. Нью-Йорк, как Москва и Лос-Анджелес, разбалован поверхностными отношениями, где каждый закрыт масками. 

– Несколько вещей, за которые ты любишь Нью-Йорк? 

– Каждый район имеет свою фишку, они все прекрасны. Даже в рамках Бруклина есть разные места. Все зависит от того, какие народы живут. Взять Уильямсбург, где хасиды в шляпах с пейсами и париках как в 19 веке, а через дорогу – самые продвинутые хипстеры и художники. Там самый дорогой район. 

Плюс все рядом: можешь смотреть на небоскребы, а через полчаса оказаться на одесском пляже, где ходит негр и пытается говорить: «Горячий кукуруз и холодный пиво». Причем пиво в пакетике. И лежат бабушку в купальниках, как свиноматки из «Ну, погоди». Еще через полчаса оказываешься на пляже, где большие волны и можно серфить. Три часа – в горах катаешься на лыжах. Возвращаешься в город – тут жарят шашлык на улице, тут – костариканцы поют песни. Это крутая смесь, куча разных городов. И я стараюсь этим пользоваться. Мы ходим на завтрак к мексам, потом к японцам, китайцам, русским, все это запиваю чешским пивом. И все это – общаясь с людьми. Бруклин вообще этим славится. 

– Моменты, которые тебя напрягают в Нью-Йорке?

– Шум. Нью-Йорк очень громкий город. Здесь на каждом переулке шумят сирены. Пожарные включают их на каждом перекрестке. Скорая помощь тоже. Но хуже всего шум в метро. 

10 лет я ездил на метро – только последние полгода на машине. И я люблю метро, но в какой-то момент меня стали раздражать артисты в вагонах. Как правило, это черные ребятишки – очень гибкие. Называется – «It’s show time». И когда ты слышишь это show-time, то понимаешь, что сейчас они врубят громкую музыку и будут прыгать по перилам, как обезьяны по лианам. Делают все круто, сначала я ими восхищался. Они реально акробаты. Но когда ты видишь это каждый день по два раза это начинает дико раздражать. Из-за этого, когда я только замечал их с колонкой, переходил в другой вагон. Но там латинские мамаши с кучей детей, которые орут. Третий вагон – вроде пусто, но это из-за того, что лежит бомж и дико воняет. 

В Нью-Йорке каждый раз такое в метро: или просят денег, или дико орут, или бомж, или впаривают, или прыгают по перилам. Но нищим деньги не дают – здесь работает талант, а не «подайте на пропитание». 

Здесь все знают, что многие бомжи живут на пособие, у них есть талоны на еду и место, где они могут переночевать, но куда не ходят. Чтобы заработать еще немного, они попрошайничают. Я перестал реагировать на эти истории. Когда ты едешь после смены грузчиком уставший и еле ноги волочишь, а там негр крепче меня просит денег, говоря, что нет работы, у меня это всегда вызывает вопросы. Я умудрился без документов устроиться таскать ящики, а ты, здоровый негрилла, не можешь. Всегда считал, что денежный вопрос решается так: или ты пытаешься что-то делать, или ропщешь на судьбу и говоришь, что все пидорасы, а ты один Д’Артаньян. Но так не работает. 

А в метро еще бесят крысы. Их слишком много, они везде, как и по городу. Откуда берутся – американцы вообще выставляют мусор на тротуары, уборщики забирают. Мафия держит бизнес по сбору, это огромная сеть, которой платит город. Плюс ты должен платить, чтобы у тебя забрали. Забирают по определенным дням. Пока ты ждешь, вокруг появляются крысы. 

Ну и вообще город грязный. На рельсах местами валяются кучи мусора, который иногда подгорает из-за искры. Из-за этого в метро возникают пробки. Оно опаздывает, воняет. И в целом отравительное. Переходы некоторые воняют мочой так, что невозможно ходить. Однажды чувак прямо при мне начал ссать в стакан в вагоне, а потом вышел между вагонами и выкинул мочу на рельсы. Все это среди бела дня.  

Конечно, есть туалеты, но они в ужаснейшем состоянии. В них живут бомжи, они там моются, зимой греются, их никто не трогает. Там же еще метро на ночь не закрывается. Когда раз в месяц моют станцию, бомжи просят уборщиков помыть их шлангом. Я был неоднократно становился свидетелем этого. Поэтому когда ребятам из группы показал московское метро, они были в шоке: «А где крысы? А почему красиво? А как поезда ходят так часто?». 

– Читал в твоем ЖЖ, как тебя еще и послали в метро, причем русские. 

– Ну почти. Просто я услышал русскую матерную речь. Тогда не знал, что русские существуют в том количестве, в котором они реально есть в городе. И в какой-то момент понял, что на чистом русском с правильным матом говорят двое-трое ребят, но черных. Я не понял, как это вообще возможно, голова шла кругом. Подошел: «Ребят, а чего вы по-русски говорите? Как так научились?». Они ответили прямо по-быдлянски: Потому что мы русские, ###!» – «В смысле?» – «#####, мы из Краснодара, епт!». И я как-то сильно потерялся. 

Сейчас Чегодаев работает на русском радио, музыка тоже приносит деньги, но небольшие

– Кем ты сейчас работаешь в Нью-Йорке?

– Я уже год главный редактор и ведущий радиостанции «Русская реклама». Здесь 25 лет есть толстенная газета с таким же названием, где публикуют объявления для иммигрантов – они как приезжают, сразу покупают ее. Радиостанция открылась три года назад. Сначала я приходил на пару шоу, сейчас на фулл-тайм, выполняю разные руководящие функции и веду свои эфиры.

– Про что они?

– Есть утреннее шоу. Чисто такое: «Просыпайся и держи хер бодрее, веселее». И программа «Отпетые пузыри» про музыку. С Сашей Ротманским разбираем жанры музыки, откуда и что пошло, выясняли исторические детали. Такая образовательная история. Правда, сейчас немного переформатировали: рассказываем про плагиат, кто и у кого стырил, чморим песни, ставим их под заказ.

Это все основная работа. Но иногда по заказу монтирую, что-то снимаю, пишу сценарии для роликов – фрилансерские дела по чуть-чуть. До сих пор делаю комедийные гики – недавно на корпоративе снова работал Боярским.

Про зарплату не хотел бы говорить. Но отвечу так: в Нью-Йорке прожиточный минимум – 3000 долларов, чтобы более-менее существовать. Я не шикую, но и не чувствую себя ущербным.

– А группа приносит доход?  

– Что-то есть. На концертах зарабатываем. Иногда корпоративы – на них платят побольше. Пати, фестивали – там могут оплатить дорогу и что-то еще дать. Но то, что есть, сложно назвать деньгами. Это не бизнес. И обычно все, что зарабатывает группа, мы кладем в наш общий котел. Потом все расходы на дорогу, проживание, записи альбомов, аренду студии для репетиций в Music Building мы берем из этого фонда. Правда, когда не используем студию, мы ее тоже пересдаем. И что-то с нее даже зарабатываем.

Но, конечно, я хочу развить группу в полноценную прибыльную историю. Все пытаюсь объяснить ребятам, что сейчас технологии развились так, что нет смысла попадать в лейбл. Просто потому, что через инстаграм и ютуб ты можешь стать звездой. Как Билли Айлиш, которая в 17 лет собирает стадионы. Не все это понимают в том числе в России. И в группе. Когда наш 43-летний барабанщик Джо увидел историю Айлиш, он сказал: «Да ладно, так можно?». Но теперь ребята верят на слово: в современных условиях с интернетом шанс есть у каждого.

– За разогрев Bon Jovi вам заплатили?

– Нет. За разогревы обычно не платят. Разогрев получает деньги с продажи мерчендайзинга. Раньше было по-другому: брали молодую группу с того же лейбла, что и основную. И отправляли ее в тур с большой группой. У них были зарплаты. Но в нашей ситуации не платят. И вообще сейчас мерчендайзинг – это основной доход групп. Даже больших. Да, что-то есть с билетов, скачиваний, но основа – это мерчендайзинг.

– А выступления в клубе сколько приносят?

– Как договоришься с промоутером о проценте с билетов и бара. Чем больше людей придет, лучше. Если набрал человек 200, можешь заработать пару тысяч долларов. Были выступления на корпоративах, когда от трех до пяти тысяч давали. Такое не часто бывает. 

***

– Ты живешь в Америке уже девять лет. Коротко все равно не получится, поэтому просто расскажи: в чем ее сила? 

– Квинтэссенция Америки – мудрый Гудвин из «Волшебника Изумрудного города». Человек, который придумал кучу фигур, которыми всех пугает, но на самом деле нифига не волшебник.

Общаясь с людьми здесь, ты понимаешь, что там не все так красиво и волшебно, как рисовалось в кино или на ТВ. Конечно, когда в России хаос и развал, а там есть рок-н-ролл, и люди прыгают на стадионах, кажется, что туда хочется уехать. Мне хотелось туда уехать в подростковом возрасте.

В 17, когда поступил на факультет журналистики, мне уже не хотелось никуда уезжать. Лет до 27 мне нравилась моя жизнь в России. Мне нравилось понимать русских людей. И я рад, что не уехал тогда, иначе бы я не остался русским человеком. Я рад, что я понял многие вещи в России, а в Америку уехал состоявшимся человеком, который любит родину, историю и страну.

Гуляя здесь по магазинам и общаясь с ребятами про то, как они прожили рок-н-ролльную молодость, я понимаю, что дико завидую. Но при этом они вообще не поняли рок-н-ролл. Они не поняли, что испытывали люди в других странах. Для меня одна из самых крутых фраз про Америку – цитата фильма «Стиляги», когда парень вернулся из Америки и сказал: «Мэл, у меня для тебя плохие новости. В Америке нет стиляг». Это одна из самых крутых философских вещей, которые я понял, живя в Нью-Йорке. Все эти ощущения рок-н-ролла, все эти «А какую футболку ты носишь? А почему слушаешь эту группу?» – и ты должен ответить во дворе, почему носишь длинные волосы, серьги. Вот эта битва за то, что тебе нравится, что ты любишь, когда в тебе воспитывается рок-н-ролл... Этого в Америке нет. 

Пока мы дрались за право носить длинные волосы и серьги, они просто ходили на концерты, покупали диски. Они вообще не поняли, что их группы имеют значение для мира. Какое они имеют значение. В Америке это тупо шоу-бизнес. Когда я понял это в 35 лет, то случился перелом. Я вдруг осознал, что все то, во что мы здесь верили, было просто шоу-бизнесом, который нацелен исключительно на зарабатывание денег. И те, кто с этим справился и понял, как совместить рок-н-ролл и бизнес, остались существовать. Кто не понял – исчезли. 

Мне потребовалось время, чтобы себя перебороть себя и отказаться от того, во что я верил. 

На самом деле самые крутые рок-н-рольщики не там, а здесь – те, которые верят в это искренне. 

ЖЖ Чегодаева еще с сотней сумасшедших историй

Тимур Журавель рассказал Головину кучу интересного про Англию, АПЛ и кошмарную деревню Салаха

Он открыл эфир «НТВ-Плюс», работал с Уткиным, а теперь ведет утро на Первом. Политика ему противна

Фото: instagram.com/linaglasirmusicphoto; instagram.com/tommylondonpresents; instagram.com/dpshutter; facebook.com/theblackfires; instagram.com/cherdantsev71; instagram.com/theblackfires; instagram.com/desmond.child; instagram.com/816room; kinopoisk.ru; РИА Новости/Руслан Кривобок, Владимир Астапкович; facebook.com/zhanna.chegodaeva.3; facebook.com/selfvisionstudios

logoНТВ-Плюс
logoВасилий Уткин
logoМихаил Моссаковский
logoГеоргий Черданцев