Неизвестный Гончаренко: вытащил друга со дна, ударил соперника ногами в грудь
Молодость главного тренера ЦСКА: конфликты с борцами, сосиски на ужин и игра против Пирло с Гаттузо.
Каким футболистом был Виктор Гончаренко?
Как он провел три недели в армии?
Почему его колено еле гнется?
Как игрок «Милана» подтолкнул его к тренерству?
««Как цепной пес — или «убьет», или отберет»
Четвертого мая 1998-го Виктор Гончаренко во второй раз вышел в стартовом составе в матче высшей белорусской лиги. «Дело было на старом минском стадионе «Орбита», — вспоминает партнер Гончаренко по обороне БАТЭ Александр Арзамасцев. — В начале второго тайма Витю удалили, и он прямо в форме пошел домой. Мы продолжали играть и даже не догадывались, что он так сильно переживает». После удаления БАТЭ дважды пропустил и проиграл минскому «Динамо».
О себе как игроке Гончаренко отзывается с иронией. Вспоминал, что в свои ворота забил больше, чем чужие, а на встрече с болельщиками ЦСКА летом 2017-го признался: в присутствии Акинфеева, Игнашевича и Березуцких ему неудобно говорить, что он тоже был футболистом. И все же — в роли основного игрока он поучаствовал в первом золотом сезоне БАТЭ, а с молодежной сборной сгонял в Италию, где соперничал на фланге с Джанлукой Дзамброттой.
Профессиональная карьера Гончаренко началась в минском республиканском училище олимпийского резерва, куда он переехал из Хойников Гомельской области: «В пятнадцать-шестнадцать лет сложно было уехать из провинциального города — но как только тренер Юрий Пышник позвал в Минск, я вцепился в этот шанс», — рассказывал мне Гончаренко в лобби минского отеля «Виктория» через пару дней после победы над «Баварией» в ЛЧ-2012/13.
«РУОР финансировалось за счет государства, туда собирали самых одаренных спортсменов со всей страны — там были не только футболисты и другие игровики, но и боксеры, борцы, фехтовальщики, — говорит экс-полузащитник юношеской сборной Белоруссии Дмитрий Капельян, которому я дозвонился в Израиль. — Футболистов в интернате недолюбливали.
Как рассказывали старшие, предыдущее поколение во главе с вратарем Тумиловичем было немного безбашенным. Гоняли пол-интерната. Это вражда перенеслась на нас. К тому же нам выдавали экипировку чуть получше — везде нищета, а мы получали костюмы и кроссовки adidas. Заиграв во второй лиге, стали хорошо зарабатывать, и почти все девчонки тянулись к нам. Других спортсменов (борцов, баскетболистов) не устраивало, что нам доставалось все лучшее. Время от времени мы конфликтовали».
Гончаренко: «Прожил в общежитии РУОРа четыре года. Мне это очень нравилось. Жили по четыре-пять человек в комнате, но все были очень дружные. Как сейчас помню, у нас была 53-я комната — всегда старался поддерживать там чистоту. А первого сентября стоял на линейке с Юрой Жевновым и Виталием Кутузовым — нас приняли в интернат в один день».
Капельян: «Туалет в общежитии был один на этаж. Душ — один на все здание, на первом этаже. Условия невеликие, но мы приехали из маленьких городов и смотрели на Минск открытыми глазами. Я попал в РУОР после девятого класса, а Гончаренко — чуть позже. Он приехал к нам зимой — мы находились на сборе в Стайках, под Минском. На базе нашей команды 1977 года рождения сформировали юношескую сборную Беларуси, и к нам мало кто добавлялся — не каждый человек мог влиться в наш коллектив. Смотрели, как новичок ведет себя в быту, что умеет на поле — многие игроки не выдерживали этот отбор.
А Виктор сразу произвел такое впечатление, будто все время был с нами. Очень спокойный, скромный, без понтов, не пытался выделиться. На него всегда можно было положиться, зная, что не получишь в ответ никакой подлости. На поле он превращался в другого человека — неуступчивый в борьбе, коренастенький парень. Как цепной пес — если прицепился, то уже не отпускал соперника. Или «убьет», или отберет мяч. Виктор был не сильно техничным, но и не деревянным: хорошо пасовал, редко терял мяч».
«В минском училище Гончаренко начинал правым защитником, а потом его перевели в центр. Справа же стал играть я — это более привычная для меня позиция, — вспоминает еще один ровесник Гончаренко Андрей Лукашевич, один из немногих коренных минчан в РУОРе. — Виктор был маленький, крепыш, борьбу вообще не проигрывал. А как иначе? В наше училище абы кого не брали, поэтому нам было неудобно уступать сверстникам из других команд».
После переезда в Минск Гончаренко провел три недели в армии: «Отвечал за какой-то аппарат в полку связи. Когда надевал на себя общевойсковой защитный комплект, только и думал, как бы поскорее оттуда убежать. На время проверки один майор отправил меня в медсанбат: «Если кто подойдет, говори, что приболел. Сиди тихонько». Потом у нас было построение, а я не знал, как с портянками обращаться. Спрашивают: «Все в портянках?» — «Все!» — «Всем снять правый сапог!» Сняли: все в портянках, я один в носках. Так весь полк и наказали».
««Мужики наглели, грубили. В том момент у Вити просто упала планка»
Капельян: «Наше училище поддерживалось мозырьским МПКЦ, платившим неплохие деньги. Как и в РУОРе, тренировал нас Юрий Пышник, которого мы между собой называли Батей. Строгий тренер, но благодаря ему мы впервые узнали о футбольной тактике.
Лукашевич: «Пышник — из Слуцка, поэтому любил приглашать талантливых футболистов из провинции — у него была на них чуйка. У ребят из маленьких городов, вроде Гончаренко, горели глаза при попадании в Минск. Потом тренер МПКЦ Анатолий Юревич подсуетился и сделал команду нашего училища своим фарм-клубом».
Капельян: «Мы играли за МПКЦ-2 во второй белорусской лиге. Семнадцатилетние пацаны рубились с мужиками. Мы выиграли чемпионат, но был случай: домашний матч с одним из конкурентов не клеился, велась жесткая борьба. Со стороны мужиков пошли наглые высказывания, грубость.
Витя что-то не поделил с соперником, разогнался и прыгнул с двух ног в грудь мужику. В том момент у него просто упала планка. Нельзя так поступать, но он показал, что на поле спуска не даст никому. Он уже в том возрасте был неуступчивым — авторитетов на поле для него не было. Вспыхнула заварушка, и мужики поняли, что пацаны из МПКЦ-2 не так просты».
Играли в МПКЦ и Жевнов с Кутузовым. «Потом мы синхронно ушли в БАТЭ. С Жевновым даже в одной съемной квартире жили четыре года, — рассказывал мне Гончаренко. — Утром вставали — йогурт, чай, что есть под рукой. Уходили на тренировку, после которой полагался обед. Вечером готовили что могли — сосиски, макароны».
Капельян: «В 1998-м мы снова встретились с Виктором в БАТЭ, куда я попал после распада минской «Атаки». К тому времени он стал совершеннее как защитник: был зверски бескомпромиссен в борьбе. Совершал сумасшедшие подкаты — из-за них потом и закончил карьеру. Полетели крестообразные связки. У него специфическая конституция тела. Низкий центр тяжести. К тому же он был потяжелее нас всех».
Гончаренко: «Я применял такой прием: правую ногу выбрасывал вперед и всем весом падал на левое колено, в итоге теперь оно еле гнется. Сейчас уже говорю своим игрокам, что футболист должен как можно больше стоять на ногах. Если упал — ты уже не футболист. Особенно чреваты подкаты в штрафной — повышается вероятность рикошета, которые значительно усложняют задачу вратарю».
В отличие от Гончаренко Капельян участвовал в юношеском Евро-1994, где Белоруссия обыграла Испанию (с Этчеверрией и Фариносом) и дошла до четвертьфинала: «После того турнира я слышал об интересе ирландского клуба, но точно знал, что не смогу уехать. По белорусским законам футболист до двадцати трех лет не мог играть за границей».
Закончив с футболом, Капельян работал в агентстве по госрегистрации: «Был начальником бюро в родном Рогачеве. Составлял технические паспорта на дома, квартиры, коммунальные сети. У меня была хорошая должность, но в один прекрасный момент съездил отдохнуть в Израиль и решил что-то поменять в жизни. В Беларуси не видел перспектив развития ни для себя, ни для детей — все крутилось по одному кругу, как в «Дне сурка». Когда переезжал в Израиль, определенности с работой не было — бросился в омут с головой. Начал жизнь с чистого листа.
После моего ухода из БАТЭ мы общались с Гончаренко еще пару лет, — продолжает Капельян. — Я приезжал к нему после операции в больницу. Потом разъехались по разным городам, я стал играть в слонимском «Коммунальнике», и мы общались реже — только обменивались поздравлениями.
Витя — порядочный человек и помнит все хорошее. Не забывает тех, с кем в молодости играл, жил, кушал. Он помог одному моему товарищу из футбольной среды — бывшему игроку БАТЭ. Тот был в очень тяжелой жизненной ситуации, но Витя вытянул его со дна и вернул в футбол. Помог финансово, чтобы человек выучился на тренера. Витя поднял его в БАТЭ, предварительно переговорив с президентом клуба Анатолием Капским, который ответил: «Если тебе это нужно — пожалуйста». Тот парень сейчас работает в дубле команды высшей лиги. И со стороны Гончаренко это не единственный такой поступок».
««Если бы не Гончаренко, пропустили бы от Италии больше четырех»
Пик международной карьеры футболиста Гончаренко — девяносто минут против Пирло, Гаттузо и Дзамбротты в отборочном турнире молодежного Евро-2000. Италия его потом выиграла, но в домашнем матче с командой Гончаренко — 31 марта 1999-го в Джулианове — пропустила первой и четверть часа уступала в счете.
Автор гола Максим Разумов рассказывает: «Там небольшой город, небольшой стадион — тысяч на десять, но на нашем матче он заполнился. Я забил на пятой минуте, потом еще раз, но не засчитали. При счете 2:0 у нас, может быть, что-то и получилось бы, но одна нелепость сломала нам игру: центральный защитник (не Гончаренко) почему-то схватил рукой мяч, катившийся мимо него. Это случилось в штрафной — стопроцентный пенальти. Мы пропустили, и дальше уже Пирло с Вентолой разбирались с нами. Мы проиграли 1:4. Пирло даже в девятнадцать лет был очень заметен на поле. Все итальянские атаки шли через него. Он действовал под нападающими, а под ним все подчищали Дженнаро Гаттузо и Кристиано Дзанетти.
Мы в той игре почти постоянно оборонялись, моментов у наших ворот хватало, и, думаю, во многом благодаря Гончаренко не пропустили больше. Он был цепким правым защитником с хорошей начальной передачей».
Максим Разумов попал в ЦСКА на двадцать лет раньше Гончаренко: «В 1996 году приехали на просмотр большой группой из Беларуси — человек восемь-девять. Неделю жили на базе в Архангельском вместе с хоккеистами, и автобус возил нас на тренировки Тарханова. По итогам просмотра мне предложили контракт, но я не подписал. Молодой был — не решился переехать в Москву. Глупость сделал. Жалею об этом.
Потом оказался на недельном просмотре в «Спартаке», который готовился к матчу Кубка УЕФА. Меня хотели подписать и сразу отдать в аренду. Я отказался. Поехал к Семину в «Локомотив». На первой тренировке был тест Купера, а потом он же — но в другую сторону. Я приглянулся Семину, готовились заключить контракт, однако агенты повезли меня в турецкий «Генчлерберлиги». Я приехал, а меня там не ждали. После этого были другие варианты, но я так наездился, что вернулся домой».
В 2011-м, когда Гончаренко во главе БАТЭ играл в Лиге чемпионов с «Миланом» и «Барселоной», действующий футболист «Сморгони» Разумов работал на стройке гостиницы в Ханты-Мансийском автономном округе (после чего возобновил игровую карьеру, а потом стал тренировать детей в Витебске). А когда Максим разъезжал по московским клубам, Гончаренко болтался во второй белорусской лиге. Но в 1999-м они сотрудничали в молодежной сборной и восьмого октября едва не отобрали очки у Италии в Борисове — Гончаренко вышел при счете 1:1 на последние девять минут вместо форварда Огородника, вскоре оказавшегося в «Зените».
«Домашняя игра с Италией была равной, — вспоминает Максим Разумов. — В конце первого тайма я сравнял счет, но на последней минуте матча мы пропустили — ошибся наш нападающий: вернулся назад, обрезался и подарил гол на ровном месте. Физически мы в том отборочном турнире никому не уступали, наш опытный тренер Иван Савостиков шутил, поднимал настроение, поддерживал в команде позитивную атмосферу, но, видимо, наш белорусский менталитет не позволил добиться большего. В группе заняли четвертое место».
Матч с Италией стал для Гончаренко последним в молодежной сборной. Взрослой он так и не достиг. «Гончаренко был жестким защитником, — говорит Разумов. — Тяжело было ему противодействовать, когда я играл против его «БАТЭ» за Витебск и Гомель. Он только-только закончил минское училище олимпийского резерв, и, попав с БАТЭ в высшую лигу, был очень мотивированным, заряженным. Крайнему защитнику непросто проявлять лидерские качества, однако, если надо, в игре он мог быть и излишне жестким (но не грубым).
Как человек он совсем другой — очень добрый парень. Лет за семь-восемь до того, как он стал тренером, к нему можно было обратиться, и он помогал (и продолжает это делать до сих пор). Без подробностей, но выручал он и меня.
Закончив играть в двадцать пять лет, он извлек максимальную выгоду из своего положения, — продолжает Разумов. — Стал очень глубоко изучать футбол — у действующего игрока не хватало бы на это время. Если бы не травмы, Гончаренко бы продолжал играть и только готовился к работе тренера, но раннее завершение карьеры подтолкнуло его к действиям, и он стал основательно учиться на тренера — полностью погрузился в эту работу».
««Посмотрите, как он мучается. Предложите ему что-нибудь другое»
Два года назад я встретился в Монце с Виталием Кутузовым, который вспомнил переход Гончаренко к тренерству: «Милан» распустил игроков на Рождество, и в Минске я для поддержания формы играл в мини-футбол с игроками БАТЭ. Гончаренко страдал из проблем с коленями — вылетало то одно, то другое. У него оставалось два года контракта с клубом, и он прыгал на тренировках на одной ноге, потому что семью надо кормить, а не прыгать не мог, потому что зарплату-то платят. Я сказал Капскому: «Мы с Виктором из одного интерната. Посмотрите, как он мучается. Предложите ему что-нибудь другое».
Его взяли вторым тренером во вторую команду. Ее главный тренер был пьяницей — забухал, и Виктор его заменил. Полгода потренировал, и новый главный тренер основы Криушенко сказал: «Мне нужен помощник. Давайте мне Витю из второй команды». Криушенко проработал четыре месяца — инфаркт во время игры. Так Витя стал главным тренером БАТЭ».
Через пять лет — накануне третьего старта БАТЭ в групповом раунде Лиги чемпионов — я спросил Анатолия Капского о Гончаренко.
— Как разглядели в нем главного тренера?
— Я часто общался с Виктором, еще когда он занимался в БАТЭ с детьми. Уже тогда он был достаточно амбициозным человеком и не просто ходил получать зарплату, занимаясь с детишками. Он постоянно стремился улучшить подготовку наших молодых футболистов и не боялся задавать мне вопросы на эту тему. Я выделяю в Викторе две составляющие — требовательность к себе и требовательность к работодателю с точки зрения процессов, которыми он руководит.
— Предложения, которые ему поступают, проходят через вас?
— У нас очень близкие человеческие отношения, поэтому не держим секретов друг от друга — я рассказываю ему о предложениях, которые поступают мне, и наоборот.
— В какой клуб готовы его отпустить?
— В тот, где ему будет хорошо, где он сможет развиваться. В клубе, где каждый будет знать свое место и свою ответственность. Но часто бывает, что тренеры в клубах исполняют чью-то волю. Были проекты, в которые приглашали Виктора Михайловича, — они амбициозные и известные, но я знаю, что ему будет некомфортно работать там, где придется воевать с ветряными мельницами.
Президент БАТЭ Анатолий Капский сразу после рождения подхватил воспаление легких, позже, упав с прицепа, раздробил тазобедренную кость и почти два года провел в больнице, в двадцать лет в первый раз победил рак, через двенадцать лет — во второй, в середине нулевых перенес операцию на сердце, а в начале 2013-го на три дня впал в кому. Его не стало в сентябре 2018-го — Гончаренко улетел на похороны сразу после домашней игры со «Спартаком». А через полторы недели посвятил Капскому победу над «Реалом».
P.S. «Попав в семнадцать лет во взрослую команду, я неправильно поставил ногу на тренировке. Опытный игрок спросил: «Ты что, хочешь инвалидом остаться?» Объяснил, что ставлю ногу, как девочка, а нужно — будто сцепление выжимаешь. Повзрослев, я уже сам давал подобные советы новичкам БАТЭ — Гончаренко, Глебу, Жевнову. И они прислушивались. Это, наверно, последнее поколение, которое нормально воспринимало советы старших, — вспоминает Александр Арзамасцев, который после БАТЭ порвал ахилл в Хабаровске, пережил несколько неудачных операций, закончил с футболом в двадцать семь лет, обиделся на то, что в Минске никто не помог, и занялся бизнесом на рынке. — Последний раз мы виделись с Витей на десятилетии первого чемпионства БАТЭ — в 2009-м. Играть мне нельзя, но мы посидели вместе в ресторанчике. Я его очень уважаю. ЦСКА — высокий уровень, но он молодой и, думаю, попрет еще дальше.
Он так любит футбол, что, живя в Хойниках, ходил тренироваться за много километров от дома. Таких сейчас не найдешь».
