Я посмотрел матч сборной в горном ауле Дагестана: 200 жителей, Хабиба любят больше, чем футбол

Новое путешествие Маркова по России.

На «ас-саляму алейкум» вы должны ответить «уа-алейкум ас-салям», потому что мы в Дагестане. Смотрим следующий матч сборной России, фиксируем любовь к команде Черчесова после чемпионата мира, восхищаемся той волшебной страной, что безгранична, гостеприимна и наша. Если не знаете местных словечек – не страшно. Дагестан очень разнообразен, в нем живут более 30 наций: аварцы, лакцы, даргинцы, табасаранцы и другие. У каждого района и нации – свой язык. У каждого села – свой диалект. Объединяющим выступает русский, на нем вас поймут везде.

Я уже смотрел матчи сборной в Башкирии с добытчиками дикого меда и в архангельской каморке школьного сторожа. Теперь – в горы. Самолет до Махачкалы, три часа на машине до Гунибского района, оттуда – несколько подъемов до села Согратль. Еще 15-20 лет назад 650 школьников учились там в три смены, ежедневно видами и горным воздухом наслаждалась тысяча жителей. Потом народ двинул в города, теперь в классах учатся по 10-14 детей, а всего в селе живут 200 человек.

«Приора», блокпосты, бездорожье

По дороге в село наша серебристая «Приора» (самая популярная машина Дагестана) останавливается на площадках с панорамными видами, огибает перевалы, прыгает на камнях. На моем кресле справа от водителя есть ремень, но пристегиваться мне не рекомендуют. «Не надо, просто не надо, здесь необязательно», – объясняет 21-летний Амир. Он ежедневно таксует в горах и в Махачкале, ездит без навигатора, у него густая борода и черные мокасины с надписью Armani. Даже если бы я и хотел пристегнуться, пряжку ремня было не за что зацепить, ниша для ремня просто отломана. Чтобы было спокойнее, я закрепил ремень на себе и все дорогу держался за ручку.

Амир 

Здесь часто выезжают на встречку, обгоняя тихие грузовые машины. В горах чувствуется уважение: машины притормаживают и пропускают легковушки, водитель «Гелика» рукой приветствует «Приору» и наоборот. Вдоль дорог бредут люди и скот, местные жители в высоких меховых шапках (не папахах) просят подбросить до соседнего села. Проехать просто так – неприлично. Амир показывает рукой, что у нас три человека и вещи на заднем сиденье, взять с собой не получится.

После туманной Махачкалы мы попадаем в солнечный день. Свет тускнеет только на тенистых горных поворотах. В пять вечера на Дагестан спускается мрачная ночь. В горах темнеет еще быстрее. Как мне рассказали в селе, Гунибский район занимает второе место по солнечным дням после Швейцарии. В девять градусов на улице можно ходить в одной кофте, в машине без козырьков на уровне глаз приходится морщиться.

Проезжаем село Губден: каньон, сухая река, летают орлы, на горах большими буквами написаны имена забравшихся туда людей. Дорога есть не везде. В некоторых местах за разметку отвечают кучи щебня. На обочинах машины провожают религиозные таблички на арабском: «Счастливого пути, бог с тобой», «Аллах един», «Аллах велик», «Люби своего пророка».

Заправщик отсчитывает сдачу из большой пачки денег. Картами в горах не пользуются. «Люди не работают, откуда взяться деньгами на карте?», – объясняет Магомед с заднего сиденья. Он поехал с Амиром, чтобы забрать в больнице снимок для жены Сайгибат.

По дороге – блокпосты с колючей проволокой и русскими полицейскими. В толстых темно-синих куртках и с автоматами наперевес они всматриваются в пассажиров, ищут подозрительные лица.

Магомед 

Жизнь чувствуется в сквозных селах. В селе Леваши на 11 тысяч человек есть игровой клуб «Флешбек» с PlayStation. В Хаджалмахи доктора районной поликлиники на улице разминают спину, женщины в платках идут по узким улицам, дети догоняют их на велосипедах. Старики с палками сидят у дороги и пустыми взглядами провожают машины.

На палатках, заправках и других местах по дороге надписи предупреждают: «В долг не просить». Парень, готовивший нам шаурму, пошутил, что «не» можно закрыть рукой. Все друг друга знают, люди доносят деньги.

В Согратле постоянно играют в футбол, РПЛ не смотрят, дети болеют за «Ювентус» и «Реал»

Согратль – футбольное село. Когда читатель нашего сайта Хаджи-Мурад предложил мне поехать к нему на родину, то прислал видео: серое поле, дождь, столбы пыли, идет долгая и насыщенная рубка. Встретившие меня согратлинцы рассказали, что тогда был принципиальный матч: надо было доиграть до десяти голов, несмотря на ливень и грязь.

Я увидел это поле у школы. Первые ворота – две лестницы для подтягиваний. Вторые – пространство между урной и баскетбольным кольцом.

«Вот у тебя есть дети? Как появятся, обязательно отдавай в спорт, – наставляет местный учитель физкультуры и тренер по волейболу Магомед Улаев. – У нас если мальчик ничем не занимается, на него уже косо смотрят. Даже женщины хотят отдать сыновей в борьбу, чтобы они знали чувство боли и развивались физически». 

Магомед Улаев и Гаджимурад на фоне школы и памятника Кирову

Согратль любит футбол, но славится волейбольной школой. Местная команда часто выигрывала чемпионат республики (последний раз – два года назад), 10 раз становилась чемпионом Гунибского района. Дети из других районов Кавказа специально едут в школу-интернат имени Махатилова (имя директора). Например, сейчас в 11 классе учится чеченец Саад из Хасавюрта, дагестанского города на границе с Чечней.

Детей отправляют в Согратль за качественным школьным образованием, волейболом и тренером Магомедом Улаевым (говорят, он лучший во всем районе). Из школы вышли бизнесмены, депутаты народного собрания, ученые, журналисты. Гаджи Абашилова, главного редактора газеты «Молодежь Дагестана», убили в 2008 году. Хаджимурада Камалова, главного редактора газеты «Черновик», убили в 2011 году. «Были чересчур честными, открыто выступали против экстремизма и писали про коррупцию», – объяснили мне в селе. 

Вход на территорию школы 

Зимой, когда начинается минус и выпадает снег, школьники тренируются в закрытом спортивном зале. Его, как и все лучшее в селе, сделали на деньги меценатов, то есть разбогатевших выходцев из Согратля. Они же выстроили сгоревшую мечеть, благодаря ним еще в 2005 году у школы были 19 компьютеров для занятий информатикой, а сейчас в кабинетах есть современные доски и проектор, на окнах – стеклопакет. Богатые согратлинцы разыгрывают гранты, раз в год на полях Махачкалы проводят чемпионат Согратля по футболу: собираются земляки со всей страны, разыгрывают 30 тысяч рублей.

«На государство здесь давно не надеются, развитие села происходит на средства меценатов, которые вкладываются в свою родину; или 20-летние выпускники должны скинуться деньгами и сделать что-то для школы», – рассказал мне Гаджимурад Исаев, руководитель местного культурно-досугового центра (с активным фейсбуком), где вечером на большом экране мы смотрели Германия – Россия. Центр тоже построен и оснащен на деньги меценатов.

Гаджимурад – единственный на полной ставке, получает от государства 20 тысяч в месяц. Трое его помощников – методисты, музыканты – еще меньше. Они отвечают в селе за досуг, организуют лекции (о вреде наркотиков, борьбе с экстремизмом, привозят участковых, врачей) и кружки для детей, устраивают торжества по большим дням вроде праздника Победы и окончания священного месяца Рамадан.

Гаджимурад отвечает за меня – встречает у центральной мечети, кормит, водит. В детстве он не смог уехать в академию Коноплева в Тольятти. Теперь дома по телевизору и через интернет смотрит Лигу чемпионов, сборную России, главные европейские матчи, но не РПЛ. «Когда у тебя нет своей команды, ты выбираешь лучших и даже не задумываешься о нашем футболе, – его рецензия на чемпионат России. – «Анжи» умирает, на стадион ехать далеко, остается наслаждение европейским футболом». 

Так живет и 13-летний Мурад. Его отец Магомед рассказывал: «Младший сын обожает футбол, у него полно этих Роналду, Газманов, Гризманнов». Мальчик болеет за «Ювентус» (любимый игрок – Дибала), смотрит матчи «Реала», «Арсенала» и «Валенсии» по интернету. Летом радовался победам сборной России. «Главный момент чемпионата мира – Дзюба забивает пенальти испанцам, – вспоминает Мурад. – А когда победили, я бегал по дому и кричал так сильно, что мама ругалась».

Я играл в футбол с дагестанцами: ни у кого нет бутс, редко матерятся и не обманывают

В подарок Гаджимураду я привез майку Месси сборной Аргентины и не ошибся: «Месси мне нравится больше, чем Роналду, но сегодня ты увидишь нашего горного Месси». Горные Месси и Роналду играют по вечерам в крытом зале для физкультуры. Топят плохо (приходится играть в шапках и с длинным рукавом), зато под крышей. Ворота – из пластиковых водопроводных труб. В конце зала сложены парты, столы, снаряды для физкультуры. На стене – плакат «приветствуем участников соревнований». По центру – скрученная волейбольная сетка.

Мы переодеваемся на трибунах. Я не был готов к футболу, поэтому Гаджимурад взял для меня шорты и кроссовки без шнурков. Шорты оказались велики, обувь слишком скользила, поэтому я играл в кальсонах, теплой кофте и кроссовках, в которых приехал. Внешний вид во время игры никого не беспокоил. В футзальных бутсах играл только девятиклассник Гаджимурад, болельщик «Реала», который объяснил последние неудачи уходом Роналду и Зидана. Остальные были в обычных кроссовках, ботинках, но точно не футбольной обуви.

Играли шесть на шесть. В командах – та редкая молодежь, что не уехала в города, плюс пара школьников и ребята из интерната. Абдулла, похожий на молодого Шевчука без очков, работает кем-то вроде строителя: соглашается на разную подработку в селе, в том числе на строительство. В игре быстро крутил ногами, будто шестернями, мяч к нему словно прилипал. Это тот самый горный Месси. Абдулвагаб в шапке – дагестанская копия Басты – оттирал корпусом соперников. Против меня играли двое Шамилей – один (очень похожий на Хабиба) мощно лупил с правой. Лучше всех играл девятиклассник, болеющий за «Реал»: блокировал любые удары, вырезал стопой скрытые передачи и лупил по углам. 

Горский футбол быстрый, но аккуратный и чистый. Много отборов и скоростных атак. Дотронулся до мяча рукой – сам должен об этом сказать и остановить игру. Без нарушений, по ногам никто не бьет. Мат – очень редко, когда совсем обидно промахнулся. Еще в Москве мне казалось, что кавказцы во время игры произносят что-то вроде «Эй, Вася». Оказывается – говорят «Вассав», то есть «Эй, пацан».

Наша команда проигрывала 3:8, но победила 10:9 благодаря скоростям горного Месси, технике двух Гаджмиурадов (большого и маленького) и, хочется верить, моим четырем голам.

Жители села делятся номерами банковских карт и не запирают двери

«Чем выше в горы, тем беднее, проще и добрее люди». Этой мудростью со мной поделились в самом начале путешествия.

В Согратле и ближайших селах живут небогато. Говорят, меньше стало поводов для радости. Редкие ее проявления – на свадьбах. «Ты оттуда не уйдешь, пока с каждым не выпьешь, – говорил мне Магомед, отец маленького болельщика «Ювентуса» Мурада. – Если перепьешь, тебя аккуратно вынесут. Только на свадьбе человек открывает душу, а так мало радости осталось у народа. Нет работы, ни один завод в республике не работает, прекрасные мастера торгуют на базарах».

У многих жителей села нет постоянной работы. Уборщица в местной школе получает 11 тысяч рублей. Завуч-организатор по внеклассной работе Абдулла Магомедович – 10 тысяч. А ведь он 40 лет работает в школе, ведет уроки географии, занимается воспитательной работой, организует концерты и утренники.

Абдулла Магомедович

Гаджимурад (старший, из культурного центра) говорит, что в горах легко выжить на 20 тысяч. Транспорт не нужен. Продукты – натуральные и недорогие. Даже с дополнительными тратами (2-3 тысячи в месяц) на протеиновый коктейль – бананы, яйца, творог, орехи, все смешать в миксере. Остальная еда, газовый баллон – еще несколько тысяч. Это и оставляет таких людей, как Гаджимурад, в горах. Там есть природа, здоровая еда, тренажерный зал и футбол.

Гаджимурад живет в одноэтажном трехкомнатном доме с просторной кухней, печкой, телевизором. Туалет и ванная – отдельное помещение на улице. Когда выходишь из дома на улицу, в нос дает насыщенным горным воздухом: что-то среднее между запахом костра, леса, гор, свободы. Впереди – крыши домов и ущелье. Ни одного загромождения или забора. Если засмотреться и идти вперед, можно свалиться с горы. Из дома Гаджимурада слышно, как имам местной мечети Омар призывает на молитву.

***

Согратлинцы оставляют ключ под ковриком, прижимая камнем, на ночь дверь запирают не все, а когда надо ехать за пенсией в райцентр Гуниб (именно там в Кавказскую войну пленили полководца Шамиля, сейчас там висят его портреты), пять-шесть человек отдают банковские карточки и диктуют пин-коды кому-то одному. 

За день мужчина совершает около сотни рукопожатий: на Кавказе любят жать одну руку, а второй похлопывать сверху. Когда мимо нас прошли трое первоклассников, Гаджимурад подозвал ребят и напомнил, что те забыли поздороваться. Потом две маленькие девочки сообщили нашей компании: «Мы поссорились, но уже помирились». Гаджимурад тут же мне рассказал, что у них случилось, и как из-за их ссоры чуть не досталось ему.

Все все про всех знают.

Быть гостем в Дагестане – все хотят напоить чаем, кормят каждый час, ты ни за что не платишь

За два дня в Дагестане я потратил 500 рублей – на папаху по дороге в аэропорт. Все остальное время меня сопровождали, кормили, оберегали. Гаджимурад оставил ночевать на соседней кровати в своей комнате. Гость на Кавказе – главный человек. Одного меня оставили только на 10 минут днем, когда мужчины ушли на намаз. Я мог бы пойти туда как турист, но решили, что старшее поколение может не понять моего визита.

Приехавшая из райцентра Гуниба мама Гаджимурада Хадижат приготовила под мой приезд хинкал (не путать с хинкали, это отдельно сваренные в мясном бульоне кусочки теста, отдельно мясо и отдельно красный соус), сырные лепешки чуду (в Согратле их называют «беркал»), поставила на стол соленья и голубцы. Ужин у Гаджимурада – жареная картошка, овощи, печенка, яблоки и груши, выращенные в Согратле. Завтрак – два яйца и калмыцкий чай с солью и перцем (продается в пакетиках, заваривается кипятком, выглядит как чай с молоком), туда добавляют масло и сухарики из белого хлеба. Похоже на хлопья с молоком. И, конечно, конфеты. Розетки со сладостями стоят везде. 

Меня также кормили домашним хлебом с козьим сыром и конфетами «Коровка» в учительской местной школы. В школьной столовой перед отъездом налили суп с лапшой. Уже в Махачкале мои новые друзья Рустам и Шахмир (их просто попросили меня встретить) отвели меня в ресторан на берегу Каспийского моря, угостили шашлыком, бараньими пистолетами (так называет ребра), чуду с разными начинками и вареньем из белой черешни. 

«В любой непонятной ситуации пей чай, и тогда ситуация станет понятной», – говорят в Согратле. Выпить чай – как поздороваться, его здесь пьют и предлагают все. Заварка, лимон и сахар – обычные из магазина, но особенным и заразительным чай делает горная талая вода, которая течет из кранов в домах: ее пьют, на ней готовят и заваривают чай. Я выпил 12 стаканов за день, но до рекорда – 21 стакан за час – все же не дошел. С 2012 года в Согратле проходит фестиваль горного чая. Участники сидят за столом, не могут из-за него выйти час, перед ними – только стаканы с чаем и сладости.

***

В Согратле почти каждый знал о приезде «центрового» (так меня прозвал имам мечети Омар). Все спрашивали: как добрались, понравилось у нас? Волновались, где я переночевал.

Мужчины после молитвы

«Гость превыше всего. Если с гостем что-то случится, его кто-то его ударит или обидит – за это будет отвечать принимавший, для него это большая трагедия» – так принято в Дагестане.

Села вымирают, люди едут в города, но традиции пока держатся

С первой минуты в Дагестане мне говорили, что двух дней на горы и даже на маленькое село слишком мало: «Это как с девушкой встретиться и на следующий день расстаться». Про футбол мне советовали забыть и вместо него поехать на соседние вершины, оживленные тысячами людей райцентры и заброшенные аулы. Или компромисс: жениться на местной девушке и провести следующее лето в Дагестане. Но все мои сверстницы уже в городах: учатся и получают профессию. После школы молодежь уезжает из гор. 

В пяти километрах от Согратля, еще выше в горах, есть село-призрак Гамсутль. Там мечеть, здания школы и магазина, в домах остались предметы быта, но нет ни одного человека. Последний житель Абдулжалил Абдулжалилов умер три года назад: он пытался возродить село, ежедневно спускался с гор, чтобы зарядить телефон, и снова возвращался. За 40 лет село опустело, потому что находилось слишком высоко и обособленно от остального мира. 

Местные согласны, что традиции мельчают. Перед поездкой в Дагестан я волновался: как одеваться, как себя вести, как общаться. Мне отвечали: «К счастью или к сожалению, как везде. Разве что летом не нужно ходить в шортах и без футболки, чтобы женщины не видели оголенными эти части тела».

Есть интернет, есть связь. Все как у всех. «Во всем виновата трубка, мы реже видимся с друзьями, больше времени проводим не с реальными людьми», – расстраивался Магомед, показывая мне свой примитивный кнопочный телефон.

25-30 лет назад на свадьбах у женщин не было видно даже кистей рук (Хабиба и представление его жены на свадьбе здесь уважают): они с ног до головы были покрыты национальными платками. Теперь невесты надевают фату. На первое место поставили выбор детей: жениться можно на ком хочешь, выбираешь ты, а не отец. При этом гражданского брака на Кавказе до сих пор не существует. Если мужчина и женщина живут вместе, но не расписались, – это большой репутационный удар в первую очередь по девушке, после чего на ней никто не захочет жениться.

Раньше уехавших односельчан хоронили в Согратле. Сейчас –  там, где они умерли. Зато сильны внутренние традиции. Все мужчины села копают могилу покойному. «Если ты не пойдешь, значит, ты безнадежный, – объяснил мне Толбо, двоюродный брат Гаджимурада. – А если родственники умершего тебе предложат за это деньги – это огромная обида». На копание могилы до сих пор отправляют одиннадцатиклассников из местной школы. Ночью на кладбище тоже ходить нельзя. Считается, ночь – время только для мертвых.

Двоюродные братья Гаджимурад и Толбо 

Аварский язык, на котором говорят в Гунибе, не вымирает, просто люди уезжают в большие города, носителей становится чуть меньше. Чтобы сохранить язык в семьях, детей на лето привозят в детские сады в горы – учить аварский. 

Хабиб популярнее сборной по футболу, но победе над Конором радовались сдержанно

«Если человек с Кавказа, как не смотреть? Народ один, языки разные», – говорят дагестанцы про трансляции MMA. Болеют в первую очередь за земляков, но и за русских борцов тоже. Гаджимураду нравится боец Александр Шлеменко: «Очень спокойный и порядочный, за него хочется переживать».

В досуговом центре висит календарь 2017 года с фотографиями Хабиба. Гаджимурад заказал футболку с принтом, где Хабиб выпрыгивает из октагона. Бой, конечно, смотрели все, даже согратлинские бабушки знали, что есть Конор, что он много о себе думает, что Хабиб должен его завалить.

Трансляция была в культурно-досуговом центре: через проектор ее выводили на большой экран. Рано утром пришли 25 человек, многие – в папахах. Когда Хабиб победил, люди обнимались, выкрикивали имя дагестанского бойца. На этом праздник закончился, счастливые пошли домой. «Это в Махачкале менты кричали про Хабиба в мегафон, – рассказали мне в Согратле. – Если бы мы начали такой праздник рано утром, старшее поколение нас бы закопало».

Культа Хабиба в селе нет, но бойца уважают, прыжок после боя считают оправданным. Общее мнение такое: «Все правильно, любой нормальный кавказец поступил бы так же, ответил за честь и религию».

***

Важные футбольные матчи тоже смотрят в центре, но болельщиков меньше, как и обсуждений. Когда дерется Хабиб или любой другой борец – разговоров больше.

«В прошлом сезоне смотрели эль класико, ставили трансляцию через интернет, ребята, конечно, шутили, но на кинжалах не дрались», – смеется Гаджимурад. Во время чемпионата мира транслировали матч против Саудовской Аравии. Как раз закончился Рамадан, пришли 20 человек, Гаджимурад приготовил чуду, купил фруктовые соки, заказал в райцентре роллы и шаурму. «Смотрели спокойно, знали, что победят».

Матч Россия – Германия я смотрел в папахе. Под чай с конфетами

В 22:30 мы вышли из дома Гаджимурада. Темно и тихо. Слышно горную речку и звук самолета. 

При входе в культурно-досуговый центр Гаджимурад выдал тапочки, в комнате с экраном включил обогреватель, поставил чайник, открыл пакеты с шоколадными и карамельными конфетами. 

Досуговый центр – это две большие комнаты, стол для бильярда, венок, который выносят 9 мая, уголок дагестанской культуры с национальными костюмами, музыкальными инструментами, папахами. Можно переодеться в горца, взять кинжал и сфотографироваться. Один раз надев папаху, я не снимал ее до конца матча. Голова чувствовала приятное тепло и еще большую связь с людьми, которые принимали меня в Дагестане.

Матч мы смотрели с Толбо, двоюродным братом Гаджимурада, и его соседом Гасаном. Толбо закончил Морскую академию в Петербурге, остался там, работает на Балтийском заводе в секретном отделении (без подробностей). Несколько раз в год приезжает домой в Согратль, рассказал тысячу веселых историй про двухдневные автобусные рейсы из Махачкалы в Петербург и наоборот: то в метель сломается двигатель и все ночуют в пригородном кафе, то сядет целая толпа веселых чеченцев и начнет громко шутить, то кто-то напьется и его успокаивают.

Гасан должен был играть с нами в футбол, но потянул спину, когда резал барана. Живет в селе, работает на стройке, режет скотину. Говорит, что нравится сборная Германии: играют мощно и красиво, четыре года назад были чемпионами мира. «Ты за Германию? Где же твое пиво и колбаски?», – подкалывает его Толбо. 

Во время гимна друзья не вставали. Я аккуратно поинтересовался об отношении к России: сборной и государству. Меня удивляло, что дагестанцы называют «Россией» всю страну за пределами Кавказа, но не Кавказ. Ребята в школе вообще сказали, что собираются поступать «за границу». «Это в какую страну?» – спросил я. «В Москву или Питер». 

Мне объяснили, что петь гимн здесь не принято. Даже дагестанский. Людям приятнее слушать, а не петь. А за Россию болеют, потому что «наши». Да, люди себя здесь чувствуют в первую очередь дагестанцами, но все они россияне, болеют за наших спортсменов.

Гаджимурад, Толбо и Гасан 

Матч у сборной не получается совсем, много новых фамилий. О существовании Набабкина знает только Гаджимурад. Гасан смотрит футбол, но разбирается слабо. «А где Хашаев?» – спрашивает он. Оказалось, речь про Аршавина. 

Наши быстро пропустили два, Толбо пошутил: «2:0, пора за водкой». В Согратле, кстати, нет бана на алкоголь. У людей в домах есть домашнее вино и коньяк, водка. Пиво не пьют.

Футбол мы смотрим без алкоголя, под чай. Ребята рассказывали, что могут выпить на праздники, все зависит от религиозности семьи. Выпить может каждый, пьяные встречаются редко.

Лучше всех, по словам Гасана, сыграл Акинфеев. «Он не играл», – ответил Гаджимурад.

– Можно сказать, что весь Дагестан болеет за сборную России? – финальный вопрос Гаджимураду, Толбо и Гасану.

– Мы люди мирные, болеем и выздоравливаем. А лозунги нам не нужны.

Домой

Когда я уезжал, в селе на пять часов выключили электричество: утром об этом сообщали на аварском языке через громкоговорители, чтобы люди нагрели воду и зарядили телефоны. Связи не было, чай можно было сварить только на газовой плите, школьный звонок не работал, звонили в ручной колокольчик.

На прощание волейбольный тренер Магомед меня попросил: «Вот если ты расскажешь хотя бы десяти людям, что Дагестан – это красота, солнце, горы и гостеприимный народ, мы будем очень благодарны».

Гадждимурад добавил: «В семье, как и в любой нации, не без урода. Мне стыдно и обидно, что о дагестанцах судят по поступкам негодяев, которые по-свински ведут себя в больших городах. Обычно это делают те, кто ничего не добился в Дагестане. А потом появляется предвзятое отношение, в новостях говорят про «лица кавказской национальности».  

***

Всю обратную дорогу я перечитывал сообщения от семьи и друзей, которые писали: «Едешь на Кавказ, будь осторожен, пожалуйста», «поаккуратнее». 

Еще три дня назад я написал бы точно такие же слова близкому человеку, собравшемуся на Кавказ.

А теперь я слушаю песню «Мой Дагестан», под которую Хабиб выходит на бой, и не могу остановиться. Вспоминаю новых друзей и очень хочу вернуться.

За помощь в организации поездки Sports.ru благодарит Хаджи-Мурада Абашилова