«Игра». То, о чем не стоит молчать
Давление со стороны - неизменная часть игры. Это данность, ожидаемая и известная.
Это игра.
Но тебе всегда кажется, что твои чувства и переживания всегда сложнее, чем то, что испытывают парни, против которых ты играешь. Твои проблемы куда важнее. Самое большое давление оказывается именно на тебя.
В самом начале чемпионата мира 1994 года я был полностью сосредоточен на своей роли в команде и на задаче, которая стояла перед нами. Все остальное не имело значения.
Но за день до нашей второй игры на групповом этапе, против Колумбии, всё изменилось. Восемнадцатого июня мы сыграли в Детройте вничью со Швейцарией - 1-1. Одновременно с этим Колумбия оступилась в своем матче против Румынии - 1-3. Результат, которого никто не ожидал.
Мы с командой были в гостинице в Лос-Анджелесе, когда мне в руки попалась газета на испанском языке. Один из журналистов, освещающих турнир, оставил её. Я неплохо знал испанский, и более или менее мог понять содержание статьи про колумбийскую сборную. Но в какой-то момент застрял на нескольких строчках, смысл которых мне никак не давался.
Я позвал своего товарища по команде, Таба Рамоса, который родился в Уругвае и свободно говорил по-испански, чтобы он помог с переводом.
Amenazas de muerte y secuestros.
«Угрозы похищениями и смертью», - сказал он мне.
Подожди, что?! «Угрозы похищениями и смертью» - это не то, что ты ожидаешь увидеть в футбольной колонке. Но там они были, черным по белому. И в этот момент я понял, что творилось в родной стране наших соперников.
Я понял, что для них игра - это нечто большее, чем просто победы или поражения. Довольно часто люди говорят о футболе, как будто это вопрос жизни и смерти. Обычно это метафора. Но для этих парней тот турнир действительно был вопросом жизни и смерти.
Для нас, американцев, всё было наоборот.
С самого начала мы испытывали приятное волнение. Мы знали, что наши болельщики - а чемпионат-1994 впервые проходил в США - будут поддерживать нас. Но как мы могли заставить их по-настоящему поверить в нас? Это казалось самой сложной проблемой. Мы хотели помочь развитию футбола в своей родной стране.
И да, мы собирались биться изо всех сил. Мы хотели доказать, что способны конкурировать с лучшими. Оценивая соперников по группе - Швейцарию, Румынию и Колумбию - мы надеялись, что у нас получится набрать четыре очка и выйти в плей-офф. Но для этого нужен был результат. Может быть, мы сможем выиграть у Швейцарии. Может быть, мы сможем пободаться с Румынией. Но Колумбия? Слишком сложно - они были одними из фаворитов всего чемпионата.
В ночь перед игрой со Швейцарией я пытался сосредоточиться. Мы прилетели в Детройт пару дней назад, как раз когда в «Сильвердоуме» расстелили натуральный газон поверх искуственного. Не лучшее поле - было довольно скользко, и это нервировало.
Я профессионально играл в Англии - сначала в «Шеффилд Уэнсдей», а затем в «Дерби Каунти» - и привык соблюдать режим и ложиться спать вовремя. Но мой сосед по номеру, голкипер Тони Меола, хотел оставить телевизор включенным, утверждая, что это помогает ему заснуть. О’кей, я согласился с этим, и все последующие вечера у нас не было проблем - кроме той самой ночи перед нашим первым матчем на чемпионате мира. О.Джей Симпсон в прямом эфире пытался сбежать от полиции на белом «Форде Бронко». Тони прилип экрану.
«Тони. Чувак. Просто. Выключи. Это».
Но мы смотрели до тех пор, пока О.Джея не повязали.
На следующий день стадион был переполнен. Все фанаты были в цветах национального флага - баннеры, футболки, раскрашенные лица. Ни одного свободного места. Единственная проблема заключалась в том, что внутри всего этого мы чувствовали себя, словно в котле, висящем над костром. Они пытались наладить систему кондиционирования воздуха, но получилось так себе. Влажность зашкаливала. Весь матч мы задыхались от жары, но боролись, и в результате сумели сыграть вничью. Наше первое очко на домашнем чемпионате мира. У всех была одна и та же мысль: «Мы сделаем это».
Пока мы отдыхали в раздевалке, сразу после игры, некоторые из парней пытались узнать о другом матче в группе, между Колумбией и Румынией, который проходил в то же время, что и наш.
«Парни, Колумбия проиграла 3-1»
«Да ладно? Кто-нибудь ещё может проверить счёт? Что там?»
«3-1»
Твою ж мать. Это открывало нам дорогу в плей-офф. У нас появилась настоящая возможность. На самолете в Лос-Анджелес я сидел с Эрни Стюартом, Табом и Тони, и мы уже строили планы на игру. Таб, родившийся в Уругвае, знал немного о Колумбии, их традициях и характеристиках, их преимуществах и слабых местах. Мы всё ещё не могли понять, как они умудрились проиграть свой первый матч, да ещё и пропустить трижды.
В отеле мы продолжили обсуждать стратегию. Как мы можем их сдержать? Будут ли они продолжать играть от обороны? В каком состоянии сейчас их вратарь? Какие ошибки он совершил в первой игре? Колумбия была отличной командой, очень организованной, обладавшей игроками высокого уровня. Итак, что мы вообще можем им противопоставить? Какая тактика нужна? Бора, конечно, подскажет всё это, но наш настрой должен был быть по-настоящему правильным. Мы должны были защищаться против них, как единая команда.
А потом я взял эту газету.
Когда я посмотрел на Таба, после того, как он произнес эти слова - «угрозы похищениями и смертью» - я увидел, что он ничуть не удивлен. Спокойно восприняли их и Уго Перес, Марсело Бальбоа и Фернандо Клавихо - парни, корни которых уходили в Центральную и Южной Америку.
«Это уже давно началось. Все об этом знают», - сказал Таб.
Но этого не знали ни я, ни большинство других ребят в команде. Парни, которые родились и выросли в США, были шокированы. До нас дошло, что колумбийцы попали под настоящий прессинг со стороны своей же страны.
Понимаете, эта сборная прошла квалификацию, буквально уничтожая своих соперников. Они дважды обыграли Аргентину - с общим счетом 7-1. В шести матчах они одержали четыре победы и забили 13 мячей, пропустив только два. И, внезапно, на них возложили огромные ожидания. Журналисты словно слетели с катушек: наркокартели, обвинения в азартных играх, призывы «победить или умереть» - всё это давило на игроков.
22 июня мы приехали на «Роуз Боул», и там было куда лучше, чем в Детройте. Уже одно только отсутствие крыши позволяло чувствовать себя совершенно иначе. Всё было забито под завязку - это был отличный жаркий день. Ощущение большого праздника, с той минуты, как мы вышли на поле для разминки.
Когда мы выстроились в линейку перед трибунами, играл национальный гимн. Потом зазвучал колумбийский. И, как бы я ни пытался сосредоточиться на игре в тот момент, человеческий инстинкт все же взял верх. Я переживал. Я беспокоился о них, потому что знал, что они спортсмены, такие же, как и я. И они приехали сюда, чтобы играть в игру, которую любят.
Но в то же время и мы пришли сюда, чтобы играть, бороться и достойно представлять нашу страну. Мы должны были сделать свою работу.
«Это просто игра», - сказал я себе.
Звучит свисток, трибуны ревут, и с первого касания мяча остается только игра. Мяч и ты. И мячу безразлично, сколько тебе лет. Он не знает о твоем волнении. Он не в курсе обстоятельств, которые давят на тебя. Это просто мяч, и ты просто должен передать ему свою энергию - а затем контролировать его, так хорошо, как только сможешь.
Это все, на чем ты концентрируешься.
Ты совершенно свободен, абсолютно открыт. Всё возможно.
Колумбия обложила наши ворота. Они придавили нас. Их скорость, их контроль мяча были невероятными. У нас был единственный шанс пережить этот шторм: бороться и цепляться, постепенно выжимая их из нашей штрафной и пытаясь замедлить игру. Марсело вынес мяч с линии ворот. Тони бросался за каждым ударом. Лалас, Клавихо и Калиджури работали на максимуме, постоянно стелясь в подкатах. Мы делали всё, что могли.
И затем, примерно через полчаса, мяч прилетел ко мне от Майка Сорбера. Я бежал к их воротам, и моя первая мысль - инстинкт, выработанный игрой в Англии - получится ли у меня растянуть их оборону? Стоит ли пробовать убежать на фланг? Может, стоит лучше подать из глубины на Эрни? Я видел, как он ворвался в штрафную, открываясь на дальней штанге. И я попытался вырезать мяч на него, так сильно, как только мог.
Я видел, как Андрес Эскобар вытянул ногу, чтобы заблокировать его...
...мяч неудачно отскочил...
...и медленно перекатился через линию их ворот.
Все произошло так быстро. С момента, как я сделал пас, и до того, как Андрес срезал мяч в свои ворота, прошли доли секунды. Это было мгновенно. Это был гол. И я понесся к нашей скамейке, чтобы отпраздновать. Автогол - не так, чтобы полноценная наша заслуга, но мы приложили к этому усилия, мы достаточно прессинговали их, чтобы вынудить ошибиться. Так что да, мы праздновали. Мы повели со счетом 1-0. Против Колумбии. На чемпионате мира.
Устроив кучу-малу, мы не могли видеть реакцию колумбийских игроков. Конечно, уже позже, пересматривая матч по телевизору, я видел кадры, на которых Андрес лежал на земле, закрыв лицо руками. Возвращаясь к центральному кругу, я думал только об одном: концентрация, концентрация, концентрация… А потом я повернулся и увидел, насколько они были шокированы.
Но это не остановило их. Колумбийцы продолжали атаковать. Оглядываясь назад, я думаю что это было демонстрацией невероятной силы их характера. Люди вокруг думали, что они просто невезучая команда, у которой не идет игра - не зная, что происходило с ними на самом деле.
В начале второго тайма мы забили ещё раз. Но до самой последней минуты Колумбия продолжала идти вперед, и даже отыграла один гол. Я помню, как оказался рядом с Карлосом Вальдеррамой, и помню его взгляд. Холодный и полный решимости.
Но прозвучал финальный свисток.
Наши счастливые фанаты бросали на поле американские флаги. Я пошел за водой к скамейке запасных. Я смотрел по сторонам, и увидел, что Альварес и некоторые другие колумбийские футболисты уходят с поля с опущенными головами. Разочарование и тоска. Это то, что можно увидеть после каждой игры, но, учитывая обстоятельства, воспринимались они совершенно иначе.
Четыре дня спустя мы проиграли Румынии со счетом 0-1. Было уже неважно - мы вышли из группы. Колумбия обыграла Швейцарию со счетом 2-0, однако, несмотря на победу, вылетела из турнира.
Это просто игра.
Третьего июля мы приехали на тренировку. На следующий день мы должны были играть против Бразилии в Сан-Франциско, и, как обычно, вокруг нас собралась группа журналистов, пытавшихся взять интервью. Перед тем, как мы взяли поле, к нему подошли несколько человек.
«Вы слышали, что в Колумбии была стрельба? Эскобар мертв. Его застрелили»
Я побледнел и оцепенел. Я просто не мог понять этого. Не укладывалось в голове. Этот человек, против которого мы играли всего пару недель назад, был застрелен в своей собственной стране. В Колумбии его уважали и ценили, он считался джентльменом игры, миротворцем, хорошим человеком - как на поле, так и вне его. И его убили?!
Мы играли в футбол. Мы любили эту игру. Таких вещей не должно происходить.
Я был сильно расстроен. Первые мысли, которые приходят в голову - о его семье. Воспоминания о том дне остались размытыми - может, потому что подсознание пытается отгородиться от всего этого. И в отеле в ту ночь я пытался просто думать об игре, пытался найти ответы.
Но не мог.
Наступил следующий день. Нам все еще нужно было встретиться с Бразилией.
Это игра.
Мы проиграли, мы вылетели с чемпионата, и, в конце концов, пресса взялась за своё. Бесконечный поток вопросов.
«Как вы к этому относитесь? Ведь это вы отдавали ту передачу»
И я думал: «Ну, это просто несправедливо. Это был игровой момент. Удар по мячу, навес, рикошет, отскок, гол. Это всего лишь игра».
Товарищи по команде в один голос говорят, что тебе не стоит винить себя. Говорят, что это просто игра.
Но правда в том, что, так или иначе, ты чувствуешь свою причастность к этому.
И это чувство навсегда со мной. Я много думал об этом. Не только потому, что он погиб, но и потому, что это изменило меня. Это изменило мое восприятие: как собственной карьеры, так и собственной жизни. На чемпионате мира 1994 года я был 27-летним парнем. Что я вообще знал? Что я знал о мире вокруг?
Когда я впервые услышал о смерти Андреса, я подумал о катастрофе на «Хиллсборо» в 1989 году. Девяносто шесть человек погибли в давке на стадионе в Шеффилде. Я оказался в клубе через год после той трагедии. Многие люди говорили мне об этом страшном дне. Но тогда я не понимал по-настоящему весь тот кошмар, через который они прошли. Шок, трагедия, все эти жизни, все эти семьи…
Никто не должен погибать из-за того, что пошел на игру.
Чему меня научили трагедии «Хиллсборо» и Андреса? Тому, что говорить об этом - совершенно нормально. Нам нужно говорить об этом. Нам нужно помнить 96 погибших в «Хиллсборо». Нам нужно помнить Андреса. Помнить, какими людьми они были. Тот год полностью изменил мои взгляды на жизнь, и на происходящее в мире. Мы, спортсмены, лишь небольшая часть огромной картины.
И игра уже давно перестала быть просто игрой.
Бонус: тот самый автогол Андреса Эскобара - с подачи Джона Харкса.
***
Понравился пост? Будем рады Вашим оценкам и комментариям! Подписывайтесь, впереди ещё много интересного!
