Виктор Панченко «Рамон гулял, Одиа жарил селедку»
Если вы думаете, что судьба вас била, но всему вопреки выбрались… Может, вы и правы. Но мы знаем человека, которого било по-настоящему. Пережил столько, что хватит на две повести. И один маленький рассказ.
Сейчас Виктор Панченко, лучший бомбардир чемпионата России-1993, жив, здоров и бодр. Его сын Кирилл рвется с «Динамо» в премьер-лигу, прошлой осенью дебютировал в сборной. У этой семьи все хорошо. Но мы вздрагиваем, слушая рассказы о прошлом.
В руках Панченко-старшего теперь вся селекция «Локомотива». Сезон закончится – поговорим и об этом. Но сегодня – о другом.
– В свое время вы были спортивным директором ЦСКА. Врезались в память слова Гинера: «У нас 47 критериев при отборе футболистов…» Что-то конкретное помнится из этого списка?
– Отвечу так: я окончил школу с золотой медалью. Люблю во всем четкость. В этом мы с Гинером и сошлись.
– Гинер тогда делал первые шаги в футбольном бизнесе. Что его интересовало?
– Ему нужен был человек рядом, который все расскажет о футболисте. Например, спрашивает: «Он левша или правша?» – «Двуногий!» – «Таких не бывает».
– Действительно не бывает?
– Я отвечаю – бывают! Гинер смотрит на меня: «Поспорим?» – «С вами спорить – себе дороже…» – «Хорошо! С какой ноги пенальти бьет?» – «Не бьет он пенальти». Вот такие разговоры. Но я не знал, что все придет к 47 пунктам. Зато помню, как выясняли: сильно ли вырастет Акинфеев? Какого роста родители? Расположен ли к полноте?
– Выяснили?
– Разумеется. Возили то ли в Швейцарию, то ли в Германию на анализы. Те показали – прибавит пять сантиметров. Так и случилось.
– Жиркова купили за 300 тысяч, а в «Челси» отпустили за 18 миллионов фунтов. Самая выгодная сделка в истории ЦСКА?
– Наверное. Бразильца Жо продали за огромные деньги в «Манчестер Сити», но обошелся он ЦСКА дороже, чем Юра. За Жиркова в общей сложности заплатили 350 тысяч долларов. Из них 40 тысяч по моей просьбе ему сразу выделили на покупку трехкомнатной квартиры в Тамбове. А то ютились вшестером в однушке – Юра с родителями, два брата и сестра. Тамбовский «спартак» вложился менее удачно…
– В смысле?
– Часть денег от трансфера Жиркова потратили на автобус для команды. Пригнали из Германии – оказался ворованным! По городу на нем еще можно было передвигаться. Едва выезжали за пределы Тамбова – тормозили на первом же посту ДПС и арестовывали. В итоге автобус сожгли. То ли хулиганы, то ли те, кто продавал – чтоб нельзя было ничего доказать.
– Юный Жирков держался скромно?
– Да из него слова не вытянешь! Молчаливый, весь в себе. Раскрепостился после женитьбы. Хоть я удивился, что в сборной закусился со Слуцким. Когда пересеклись в Казани на финале Кубка, сказал: «Юр, ты ж в игре с французами лучшим был!»
– А он?
– «Нет, дядя Витя, первый тайм провалил. Но все равно Слуцкий не имел права так со мной разговаривать при ребятах. И я вспылил…»
– Почему до ЦСКА большие клубы регулярно браковали Жиркова?
– Гинер перед подписанием контракта тоже расспрашивал: «Витя, почему «спартаку» и «Локомотиву» он не подошел?» Нет ответа. Насколько мне известно, когда киевскому «Динамо» предложили Жиркова за 300 тысяч долларов, Суркис заинтересовался. Думал, тот из московского «спартака». Услышав про тамбовский, побагровел: «Очумели?! Такие деньги за футболиста второй лиги?!» Юру возили по командам два агента, вышли на меня: «Можешь парня показать в ЦСКА?»
– До этого видели Жиркова в деле?
– Нет. Навел справки, прокатился в Тамбов, посмотрел игру. Жирков не потряс воображение, но чем-то зацепил. Познакомились уже в Москве. Дожидался меня с агентами в гостинице около аэровокзала. Я сказал, что поедет с ЦСКА на сборы: «Проявишь себя – подпишешь контракт». Вскоре вызвал Гинер: «Жирков точно заиграет?» – «Должен. Через годик». Думаю, никто не предполагал, что сразу пробьется в состав.
– У него и конкурент был серьезный – аргентинец Осмар Феррейра, за которого ЦСКА заплатил 3,5 миллиона.
– Вот-вот. Не каждый тренер в такой ситуации парню бы доверял. Обычно-то как рассуждают? Раз купили легионера, надо ставить. Повезло Юре, что Артур Жорже ни на кого не оглядывался. Для него на первом месте был не ценник, а игровые качества. Хотя Жирков в то время мяч коленками вел. Но когда изо дня в день тренируешься рядом с Карвальо, Вагнером, Дуду, сам начинаешь прибавлять, тянуться за ними, повторять финты.
– Дзагоева вы отыскали?
– Была информация, что в тольяттинской «Академии» интересные ребята. Просмотреть их решил в выездном матче с ульяновской «Волгой». Проиграли, но пять человек мне приглянулись – Дзагоев, Дима Рыжов, Игорь Горбатенко, Антон Власов и Максим Федоров. Позже к ним добавился Артур Юсупов.
– До ЦСКА Юсупов, кажется, не доехал?
– Отец не отпустил. Он в Самаре тренером работал, Артур к его мнению прислушивался. Горбатенко после просмотра в Москве отцепил Газзаев: «По стилю не подходит». Остальных взяли. Гинер еще спросил: «Кто из них лучше?» Я ни секунды не раздумывал: «Рыжов!»
– Чем привлек?
– Фактурный, шикарная скорость, мощный удар. До последнего в него верил, в 2011-м в «Мордовию» пристроил, дал очередной шанс. Всё впустую. Ленивый, затянула легкая жизнь, игровые автоматы…
– Зато Дзагоев раскрылся.
– Алан совсем другой. Трудолюбивый, воспитанный, неизбалованный. С Кириллом моим семьями дружат. Именно сын встречал Алана в аэропорту, когда тот вернулся из Германии после операции, из-за которой не попал на Euro-2016.
– Самая странная особенность, с которой столкнулись у легионера?
– Поехал я за Рамоном в Бразилию. Все разузнал, возвращаюсь, докладываю Гинеру: «Идеальный футболист. Но пьет».
– Идеальный?!
– Как Бог исполнял на поле, талантливее Рамона у бразильцев не было никого. Круче любого, кого мы привозили – включая Вагнера, Жо, Карвальо!
– Реакция Гинера?
– Поразился: «Пьет?!» – «Больше, чем мы вместе взятые!» – «Ну, это невозможно. Я его перевоспитаю». Купили Рамона. Он матч отыграет – и гульба. Встречал его вечером в том районе, где ЦСКА футболистам квартиры снимал. Девчонки рядом, золотые цепи, кресты… Всё как в Бразилии.
– Он и там ходил в цепях?
– Вот это вряд ли. Летишь туда, садишься в Европе в самолет – в бизнес-классе люди в золоте, бриллиантах. Наутро просыпаешься – никаких цепочек, часов, «грима». Бедные овечки.
– Вы тоже всё с себя снимали?
– Естественно! В Рио у 18-летнего сына посла пытались отобрать фотоаппарат. Он не отдавал. Так его пикой ткнули. Не знаю, выжил ли.
– Ворюги кругом?
– Подъезжают на мотоцикле, бьют по лицу – выхватывают сумку. В машине нельзя окна открывать. Даже пакет на руках держать не рекомендуется. Только если автомобиль полностью затонирован. Мы ехали в три часа ночи с агентом. На перекрестке красный свет, впереди автомобиль. Останавливаемся метрах в пятнадцати от него. Спрашиваю: «Почему?» – «Чтоб было пространство для маневра. На светофоре притормаживают мотоциклисты, приставляют пистолет – всё отдаешь».
– Господи.
– За все свои поездки по Бразилии я лишь раз видел на пляже человека с цепочкой. Здоровенный парень, гора мышц. У них вообще культ тела – качаются и с пляжа не вылезают. Наверное, этому можно было ходить. Остальным – чревато. Моя переводчица рассказывала: «В день у меня по три телефона, случается, подрезают…» Я в Бразилии месяцами жил. Едва пересекал таможню в Рио или Сан-Паулу, толпа агентов окружала. Садились в ресторане говорить о футболисте – так все столики вокруг занимали семейные агенты. У этого один процент, у того – три. Каждый желал отщипнуть.
– В Бразилии у вас приключений не было. А в Африке?
– В Африку просил меня не отправлять. Был в Каире – но это почти цивилизация. Если от гостиницы не отходить. Куда-нибудь далеко заберешься – вернешься в одних сланцах. Да мы африканцев и не покупали.
– А Думбия? Одиа?
– Вылавливали в Европе. Думбия мне порекомендовал Андрей Рудаков, бывший футболист «Торпедо» и «спартака». Он живет в Швейцарии, все просматривает и там, и во Франции. Мы дружим.
– Слышали альтернативную версию. Будто Думбия рассматривал «Рубин», но решали – дороговат. А ЦСКА взял.
– Могу раз и навсегда поставить точку в этой истории. Я приехал за нападающим сборной Швейцарии. Рудаков указал на другого: вот футболист из «Янг Бойз». Игрок замены. Выпускают при счете 0:2 – делает 4:2! И так регулярно. Дал мне диски. Это был Думбия. Я посмотрел – бегом к Гинеру.
– Тот сразу согласился?
– Нет. Пока размышляли – цена на Сейду росла.
– Если верить документам, Думбия родился 31 декабря 1987-го. По вашим ощущениям – сколько ему лет на самом деле?
– Я пытался определять по ширине ноздрей, по морщинам. По толщине губ…
– Дипломатично. Ну а мы думаем, если по ноздрям судить, ему под сорок.
– Знаете, как про Африку рассказывают? Заходят люди в контору, дают 50 долларов – выходят с новым паспортом. И с ним в Европу… Не представляю, как Думбия можно было в «Рому» продать! Это мастерство Гинера!
– Да еще за 16 миллионов.
– Я узнал – чуть со стула не упал. Хотя для меня не секрет, как Гинер и Бабаев могут грамотно преподнести. Это надо дар иметь.
– Гипноз какой-то.
– Гипноз – если ты каждый день человека обрабатываешь. Здесь, думаю, было иначе: «Не берете? Что ж, другие возьмут». Какие «другие»? Кому он нужен? Впарить за шестнадцать – еще ладно. Но потом за полмиллиона вернуть! Чтоб Думбия своими голами вывел ЦСКА в группу Лиги чемпионов – и ты 20 миллионов заработал! Вот где фокус!
– Думбия нынче в «Базеле». До этого не заиграл ни в «Роме», ни в «Ньюкасле». Сюрприз?
– Нет. Он уже не хочет работать, как прежде. Или не может. В России выходил на свежести и настырности – этого хватало.
– Чиди Одиа как получили?
– В нагрузку к Сергею Даду. По Молдавии у нас работал Боря Тропанец. Есть, говорит, в «Тилигуле» отличный защитник. Приехал его агент, зашли к Гинеру. Обговорили по Даду, вспомнили про Одиа. Клубы вроде «Тилигула» как раз из Африки не вылезают. Там целая группа скаутов живет месяцами, как я в Бразилии. Кого-то найдут – перепродают в Европе.
– Одиа чудил?
– Сняли ему квартиру с евроремонтом. Звонит хозяйка в панике: «Там что-то происходит!» Приезжаем – Чиди селедку на сковороде жарит. Дымина на весь район. Зайти в квартиру невозможно, грязища. Вообще, необязательный парень.
– В последнее время в ЦСКА Чиди не играл.
– «Косил». Одна операция была серьезная, а после стал бояться, думаю. Потерял место и успокоился. Зарплата-то капает. Заработал он неплохо.
– Контракт был миллионный?
– Да вы что! Это сейчас миллионные. В те годы и близко не было. В ЦСКА деньги считать умели всегда.
– Ролан Гусев нам рассказывал, как Одиа к нему подходил со слезами: «Никто не верит, что у меня болит нога».
– Это как про мальчика, что кричал: «Волки!» Раз пошутил, другой. Когда волки появились – уже никто не поверил. У Чиди всю жизнь было такое: «У меня тянет здесь, там». Как говорил Валерий Овчинников, травма – это когда температура. Организм борется, вот тогда нельзя ни тренироваться, ни играть. А «пахи» и «растяжения»…
– Главный селекционный провал ЦСКА тех лет?
– Рамон. Но я предупреждал!
– А Калоуда, Янчик?
– У Янчика неплохие данные, хотя без «масла» в голове. К тому же конкуренция в атаке была сумасшедшая. Калоуду в Чехии называли «вторым Недведом». Но в ЦСКА другой футбол, парень не сумел перестроиться. Характера не хватило. Может, рановато выдернули из привычного образа жизни, а тут – Москва, соблазны. Она многих пережевала и выплюнула. Впрочем, на арендах и продаже затраты на Янчике с Калоудой окупились. Знаете, почему в ЦСКА почти нет ошибок при трансферах?
– Почему же?
– Потому что задача селекционного отдела не только найти игрока, но и обосновать приобретение. Докажешь, что клубу он нужен, Гинер даст добро.
– Когда сорвался переход в ЦСКА Евгения Савина, Гинер нам сказал, что сделку сломали агенты.
– Я изначально был против этого трансфера. Говорил президенту, что Савин ЦСКА не усилит. Повлияло ли мое мнение на ход переговоров с агентами, не знаю.
– Гинер российских агентов не жалует. Работу спортивного директора это сильно осложняет?
– Еще бы! Многие агенты сами не идут в ЦСКА, опасаясь, что могут потерять игрока. Евгений Леннорович часто повторяет: «В ЦСКА у всех агент – я!» Единственное, в чем его убедил, – выплачивать за молодого футболиста определенную сумму родителям и первому тренеру. Если их отблагодарить, не будет обиженных, в дальнейшем приглашать талантливых ребят из регионов станет проще.
– Занимаясь агентской деятельностью, вы же работали с Березуцкими?
– Нет. Но в ЦСКА их привел я. Агента у братьев не было. Под первым номером тогда шел Леша, Васю в довесок брали. Чтоб не разлучать близнецов. Зато как потом Вася прибавил! Вырос в защитника топ-уровня! Если б не возраст, играл бы сейчас в Европе. Одновременно с Березуцкими из торпедовской школы пригласили Пиюка, Трипутеня. Просматривали молодежь в контрольных матчах, которые я устраивал с одобрения Гинера. Заезжали на базу человек тридцать, проводили две игры. На трибуне собирались тренеры во главе с Газзаевым, селекционеры клуба, сам Евгений Леннорович. Подробно обсуждали каждую кандидатуру. Единственный, кого так упустили, – Дима Сычев.
– Почему?
– Мне Сычев понравился. Классный гол забил – принял мяч на грудь после навеса и с лета положил в дальний. Но Газзаева смутили габариты. В линию атаки искал высоких, мощных игроков.
– А кто забраковал Бухарова, которого в 15 лет вы тоже привозили на просмотр?
– Работал в школе ЦСКА тренер – Павел Коваль. Его команда в тот год выиграла первенство Москвы. Он-то и произнес: «Бухаров не нужен. Самодин интереснее. Техничнее, тоньше понимает игру».
– Логика в словах была?
– Да. В пятнадцать Самодин действительно выглядел ярче. Годы спустя, когда Бухаров раскрылся в «Рубине», ЦСКА хотел его вернуть. Помешала восточная хитрость Бердыева. Но об этом говорить не хочу.
– Кто был вашим первым клиентом?
– Веня Мандрыкин. Еще в «Алании» играл. В России считался большим талантом, юношескую сборную вытащил во все финалы. Но в Европе уже тогда отмечали: в игре ногами следовало бы прибавить.
– Из-за этого проиграл конкуренцию в ЦСКА 16-летнему Акинфееву?
– Конечно. Игорь в шестнадцать раздавал передачи на сорок метров! С ним защитники чувствовали себя спокойно. Вене же откатят мяч – и паника. То в аут пульнет, то чужому.
– До аварии Мандрыкин любил за рулем «положить стрелку». Вас хоть раз катал?
– Нет. Но в Осетии это в порядке вещей. Там все такие. Особый шик – довезти гостя от гостиницы до стадиона, пока играет одна песня. Несутся по встречке, трамвайным путям, на красный, сигналят, подрезают, затирают… Ужас! А у Вени, кстати, я был на свадьбе.
– Во Владикавказе?
– Да. Женился на дочери друга Батраза Битарова, теперь уже бывшего генерального директора «Алании». Хорошая девушка – жалко, разбежались потом.
– Куда Битаров пропал?
– Много лет о нем не слышал. Повстречались в Тбилиси на Суперкубке «Барселона» – «Севилья». Битаров рассказал, что занимается бизнесом – возит в Россию мандарины.
– Еще один ваш бывший клиент – Погребняк. Почему отношения не сложились?
– Его привел Алексей Соколов, который помимо Жиркова был неофициальным агентом Сычева и многих молодых спартаковцев. С Пашей подписали соглашение. Через два дня звонит: «Извините, можно разорвать контракт? Мне другой агент предлагает более выгодные условия».
– Кто?
– Олег Артемов. Думаю, финансово заинтересовал Погребняка. Я-то никогда не платил игроку, чтоб со мной работал. Для меня это момент принципиальный! Теоретически мог упереться, надавить на Пашу, и деваться ему было бы некуда. Контракт на два года, зарегистрирован в РФС…
– Всё официально?
– Разумеется. Но если футболист начинает хвостом вилять, лучше от него избавляться. Скатертью дорога! Соколов ругался, а я сказал: «Хочешь работать с такими, как Погребняк, – пожалуйста. Я не буду. Плевать на деньги».
– Народ помнит, как вы за «КАМАЗ» играли. Но мало кто знает о первом заходе в Набережные Челны.
– 1981 год. Команда еще называлась «Турбина», возглавлял Зая Авдыш, ассириец. Ярчайший персонаж. Характером, манерой общения напоминал Валерия Овчинникова, легендарного Бормана. Оба на игру могли настроить так, что волосы на руках вставали дыбом!
– Авдыш, говорят, был связан с криминалом.
– По тем временам – серьезный авторитет. Вскоре за финансовые махинации посадили. Я из Челнов уехал в таллиннский «Спорт», а Зая после тюрьмы перебрался в Житомир, был президентом и главным тренером клуба «Полесье». В декабре 1989-го получилась незабываемая встреча. Я уже у Арсена Найденова за «Цемент» играл. На сбор в Польшу из Новороссийска добирались автобусом. По дороге Найденов предложил пообедать в Житомире, хотя заехать могли куда угодно.
Припарковались у центральной гостиницы. Я помыл руки, иду в ресторан. Вижу через окно – подкатывает к дверям черная иномарка. Выходят крепкие ребята в длинных кожаных плащах. Следом медленно выплывает огромный живот. Думаю: «Неужто Зая?» Точно!
– Пообедать?
– Да нет, у него там своя вотчина была. Так же, как в Челнах – лучшая гостиница города, отдельный уголок с кожаными диванами. Меня увидел, охнул: «Витенька, привет! Садись!» – «Зая Зедович, я с командой, у нас обед» – «Обед подождет. Кто тренер? Найденов?» Поворачивается к своим ребятам: «Ну-ка приведите!» Затем к администратору гостиницы: «Ручку! Листок!» Все на ушах, несут пачку бумаги, два охранника приводят под руки бледного Найденова. Умел Зая нагнать жути.
– Что хотел?
– Сказал мне: «Пиши заявление, теперь в «Полесье» играть будешь…» Часа два уламывал. Еле вырвались из этого Житомира.
– С Найденовым весело работалось?
– Уф-ф! С первого дня! Тот сезон я начинал в «Локомотиве» у Юрия Семина. Играл мало, забил всего один мяч. Был сам не свой. В конце августа приехал Найденов, уговорил перейти в «Цемент».
– Из высшей лиги – во вторую? Добровольно?
– Дело не в деньгах, хотя условия в «Цементе» были лучше, чем в «Локомотиве». Просто безумно хотелось играть. Перед командой уже в этом сезоне поставили задачу выйти в первую лигу. Тогда в нашем футболе только-только начались финансовые сделки. Найденов договорился с «Локомотивом». За мой трансфер заплатили 6,5 тысяч рублей.
– Как новые «Жигули».
– Да. Прилетаю в Новороссийск. До первой игры с «Химиком» Белореченск пять дней. Жара, Найденов по базе бродит в вытянутой майке и трусах, как у Волка из «Ну, погоди!» Руки сзади, пузо впереди. Время от времени подойдет, приобнимет, шепнет на ухо: «Витенька, прошу, не подведи. Я ж купил тебя за такие деньги…» К матчу с «Химиком» от этих разговоров голова кругом. Чувствую – потряхивает! Мандраж!
– К стартовому свистку отпустило?
– Разыгрываем мяч с центра, пас направо. Я бегу к штрафной. Подача – и влет вколачиваю в девятку! Двадцатая секунда! Одним из ассистентов Найденова был Авалу Шамханов. Потом рассказал – когда я забил, Арсен Юльевич выскочил на беговую дорожку, повернулся к трибуне, начал бить себя в грудь с криком: «Это я его купил!» После игры узнал, что у Найденова традиция – обходил раздевалку по кругу, пожимал руку. Тех, кто гол забил – целовал.
– Как Брежнев Хонеккера?
– Ну да. Два гола – дважды расцелует. Усики у Найденова колючие, противные. Поскольку я регулярно забивал, начал поскорее убегать в душевую, лишь бы с ним не целоваться. Но Арсен Юльевич без смущения открывал дверь, сквозь пар тянул руки: «Паня, ты где?»
– Смешно.
– Горбылей было много. Если Женя Перевертайло, земляк мой ставропольский, вылитый Пьер Ришар, то Найденов – Луи де Фюнес. Только с усами. Помню товарищеский матч в Польше. Ведем 1:0, Найденов выпускает во втором тайме нападающего Сергея Шакина. Молодого, высокого, нескладного. Пас на угол штрафной. Положи корпус, да пробей в дальний. А он ухитряется так по мячу засадить, что тот летит на нашу половину поля. Там никого, кроме поляка, шнурующего бутсы. Мяч ему в ноги – бу-бух! Офсайда нет, защитники давно за центр вышли. Поляк убегает один на один с вратарем, сравнивает счет. Найденов тут же бедолагу Шакина меняет! Минуты полторы на поле провел! После матча спрашиваю: «Что от Найденова-то услышал?» – «Сереженька, ничего страшного. Но кто сказал, что тебе в футбол играть надо?»
– Установки проходили живописно?
– Вместо фишек на макете Найденов на столе заранее раскладывал монетки. Заходил в комнату, называл состав, с каждой фамилией, отодвигая монету в сторону. И ссыпал в карман. На фразе: «Ребятки, пошли!» установка завершалась. Как-то перед игрой я подменил монетки. Вместо гривенников двушки подсунул. Арсен Юльевич огласил состав. Сгребая в карман мелочь, усмехнулся: «Кто меня обманул на 80 копеек?» Помолчал – и сам же ответил: «Кроме Панченко – некому».
– Какие еще фразы Найденова помнятся?
– Фотографировали команду на поле. Я пристроился с краю, но Найденов с кем-то поменял местами: «Паня, ты со мной, в центре». А мы с ребятами успели накануне отметить победу шампанским. Встал рядышком, он принюхался, покачал головой: «Я-то думал, что купил в Москве локомотив-паровоз. Оказалось – вагон-ресторан…»
– В таллинском «Спорте» вы же пересеклись с Валерием Овчинниковым?
– Я пять лет в Таллине отыграл. Но с Овчинниковым всего сезон отработал. До него эстонец тренировал. По-русски говорил плохо, да и в футболе не особо ориентировался. Однажды на установке произнес: «Ф пааа-ссс не икккраааттть! Фозмооожен пееерееехваттт…»
– Карпина там застали?
– Да. Борман его из Нарвы пригласил. Валере было лет шестнадцать. Ничем не выделялся, таскал мячи на тренировку.
– Годы спустя Карпин отзывался о тренировках Овчинникова: «У Бормана в Освенциме…»
– Нагрузки были запредельные. На сборах в Сочи давал тесты – сто отрезков по 100 метров, сорок по 200, двенадцать по 800. Знаменитая история случилась там же, в Сочи. Построил команду: «Сегодня тренировка с мячами». Все выдохнули, заулыбались: «Наконец-то!» Устали от кроссов. А Борман после паузы: «Взяли мячи в руки – и побежали».
В свое время он где-то раздобыл голландские конспекты, посвященные тотальному футболу. Его жена Татьяна Николаевна, необычайно красивая женщина, помогла с переводом. По этим конспектам Овчинников работал много лет. Я при встрече сказал ей: «Татьяна Николаевна, что-то вы неправильно перевели. Так тренировать нельзя …»
– Что было самое тяжелое?
– Двенадцать по 800. В тридцатиградусную жару, в болоньевых куртках. А я – в двух, чтоб лишний вес скинуть. После седьмого круга рухнул, крикнув Борману из последних сил: «Иди на … со своим футболом!»
– А он?
– Сделал вид, что не расслышал. Подошел: «Снимай одну «болонку», ладно уж». Я поднялся и дальше поковылял. До сих пор перед глазами картина: стоит Овчинников, раскладывает спички на беговой дорожке, отмеряя сорок отрезков по двести метров. Чтоб не сбиться. Мы рысачим, проклиная все на свете. А у него во рту «Мальборо», в руке кофе. За Борманом повсюду администратор ходил с сумкой, где был термос, сигареты и зажигалка… Если Найденов на установках использовал монеты, то Овчинников – таблетки.
– Что за таблетки?
– Рибоксин, который поддерживает мышцу сердца, какие-то витамины. 11 кучек – как раз на стартовый состав. Попробуй не выпить – лично следил, чтоб каждый проглотил горсть, чуть ли не в рот заглядывал.
С Овчинниковым и Найденовым еще занятная история связана. 1993 год, последний тур, все матчи начинались в 18.00. Нижегородский «Локомотив» принимал «Жемчужину». Обе команды на грани вылета. Чтоб узнать, как сыграли конкуренты, решили тянуть время любой ценой. То арбитры в судейской задержались. То мячи качали.
– Зачем качали?
– Игра началась – мяч спущен. Два запасных – тоже. Пауза. Затем погасла мачта освещения, это какой-то рабочий специально перерубил кабель. Когда в других городах матчи завершились, в Нижнем играть оставалось минут пятнадцать. Выяснив, что вылет ни «Жемчужине», ни «Локомотиву» не грозит, Овчинников с Найденовым вышли к бровке, обнялись и крикнули своим: «А теперь играйте, как хотите…»
– Вы же от Овчинникова из «Спорта» уходили со скандалом?
– Да, произошел конфликт, я уехал в Липецк. На прощание сказал Борману: «Тебе везде забивать буду!» И действительно, где бы не играл – всегда отгружал его командам.
– Как вас Четверик в «КАМАЗ» переманил?
– В липецком «Металлурге» я забил 33 мяча во второй лиге, рекорд Союза. Потом травма колена, начали выдавливать из команды. И тут Четверик приехал. Сели у меня на кухне. За ночь убедил написать заявление об уходе из «Металлурга», увез в Челны. Там я восстановился, набрал форму. В 1991-м в первой лиге наколотил 26 мячей, в 1993-м в высшей – 21, лучшим бомбардиром стал.
– Александр Кержаков говорит: «Я помню все свои голы». А вы?
– Дай Бог половину. Пять забил «Алании» в одном матче – помню три. Самое удивительное, в той игре пробил по воротам ровно пять раз! Что ни удар – гол!
– Тренировал «Аланию» Валерий Газзаев. Горячился на бровке?
– После матча подошел Битаров: «Георгич так расстроен, написал заявление об уходе». Я поразился: «Зачем? У вас чемпионская команда!» Это был третий тур. Мы в первом в Москве попали ЦСКА – Радимов дебютировал, нам забил на Восточной. Второй тур – на том же месте «Торпедо» три загрузило.
– Как с поля это смотрелось?
– А я в этих матчах не играл. Четверик сказал: «Ты не готов!»
– Почему?
– У него постоянно претензия находилась – то лишний вес, то в тактику не вписываюсь… После двух поражений паника! Перед «Аланией» Четверик подходит на тренировке: «Хочу тебя поставить». Ну, ставь, отвечаю. Не пожалеешь. Мама, царство небесное, на трибуне сидела, болельщиков полный стадион.
– С Четвериком были на «ты»?
– Естественно. Он чуть-чуть старше меня. Даже родители наши дружили, я на свадьбе у него был.
– У тренеров той поры была мания – если что не так, сразу ищут, кто сдал, кто продал. Четверик таких слабостей не имел?
– Никогда! Я очень спокойный, неконфликтный человек. Меня вывести из себя крайне тяжело. Умею прощать – а это, наверное, плохо. Не все надо прощать. Самый обидный момент в наших отношениях произошел в Америке, 1994 год…
– Что стряслось?
– У меня было тяжелое положение – и Четверик не давал деньги. Накопились долги по зарплате. Я сильно обиделся. Раз до сих пор помню – значит, где-то внутри сидит. Яремчук, Цвейба и остальные получили подъемные. А от меня отмахнулся: «С тобой всегда разберемся, пока иди отсюда…» Вроде как не до меня. Хоть я спас Четверика годом раньше.
– Как?
– Не только я, все мы. Чудом остались в высшей лиге – я забил «Локомотиву», сыграли 1:1, и ЦСКА в Лужниках, снова 1:1. Два золотых очка. Перед матчем с ЦСКА Перетурин вручил мне сумку с подарками – приз за лучший гол месяца. Забил с лета нижегородскому «Локомотиву».
– Что за подарки?
– Я шутил: «Набор бандита». Фирменная красная сумка с этикеткой водки «Смирнов». К футболу никакого отношения содержимое не имело. Махровый халат, тапочки, стопки, две колоды карт и трехлитровая бутыль с насосом. Угостились всей командой, когда спаслись от вылета.
– В Челнах вы успели поработать с Беньяминасом Зелькявичюсом. Чем запомнился?
– Домашней заготовкой.
– ???
– Сбор на Кипре, контрольный матч с венгерским клубом. Сильный ветер в одну сторону. В первом тайме мы отбились. Во втором Зелькявичюс сделал замены, уже мы по ветру играем. Несчастные венгры из штрафной выйти не могут, пуляют мяч подальше, мы обратно грузим. Проходит минут двадцать. Вдруг свисток арбитра. Останавливает матч, начинает пересчитывать игроков «КАМАЗа».
– И что?
– Оказалось, нас двенадцать! Куда смотрели судьи? На разборе Зелькявичюс смеялся: «Сегодня применили домашнюю заготовку. Выпустили 12 игроков, никто не заметил. Вот бы в чемпионате так…»
– Был еще в «КАМАЗе» защитник Эдуард Югрин, отсидевший 13 лет за убийство.
– Челны в конце 90-х – один из самых криминальных городов России. Югрин, закончив с футболом, попал в банду. Был суд, дали 13 лет. Недавно освободился, играет за ветеранов. Последний раз заезжал в Челны, видел Эдика мельком. Особо не изменился. В тюрьме следил за собой, качался. Что там еще делать-то?
– Сколько раз в Челнах грабили вашу квартиру?
– Трижды. «Чистили» одни и те же люди. Вставляли спички в замок. Потом проверяли – если торчат, значит, никого нет. Да и дверь была простенькая. Железную не сразу поставил. Работали, думаю, по наводке – знали, что приехал из Америки, привез аппаратуру. Выворачивали всё, включая детские носочки сына Кирилла.
– Нашли воров?
– Да. Когда первый раз залезли, их соседка спугнула. Увидела, что дверь открыта, они вещи выносят, видеомагнитофон. Всё побросали, а ей пригрозили: «Расскажешь кому-нибудь – убьем». Вот и молчала полгода, пока тех не поймали.
– Угоняли машину они же?
– Нет, другая банда. Увели «девяносто девятую» ночью от подъезда. Поднял на уши знакомых, вскоре знающие люди мне отзвонились: «Машина пока не всплывала. Значит, где-то в отстойнике. Будут перегонять – есть шанс найти». В итоге сам отыскал через два дня.
– Как?
– Случайно. Друг подвозил на «восьмерке». Я увидел на светофоре в соседнем ряду «девяносто девятую» без номеров. Цвет «мокрый асфальт» – как у меня. Присмотрелся – знакомая царапинка сбоку на стекле. Брелок на зеркале заднего вида – маленький футбольный мячик. Елки-палки, это ж моя машина! Началась погоня.
– Долгая?
– Воскресенье, улица пустая, как назло, ни одного гаишника. Парень со светофора ушел вперед, мы за ним. На следующем светофоре, пока горел красный, попытались обогнать, перекрыть дорогу. Тот все понял, засуетился – и по газам. Мы следом. Еле-еле настигли. Вытащили, поколотили. Всё выложил – кому, куда, зачем. Правда, не знал, что это моя машина. В багажнике тренировочная форма лежала, но туда он не заглядывал.
– Сколько было Кириллу, когда умерла его мама?
– 9 лет. Вернулся он из школы, встал около гроба посередине комнаты. «Папа, что с мамой?» – «Мама спит» – «Она больше не проснется?» – «Нет». Что тогда пережили, не рассказать словами…
– Еще страшнее вспоминать, как жена угасала?
– Вот этого Кирилл не видел. Он всегда был настолько подвижный, с улицы не уходил. Я в поездках, на сборах. Приезжаю – он на площадке. В хоккей играет. Потом на баскетбол записался. Везде заводила, общительный! Холодина, у него сопли текут – а все равно: «Пап, я еще немножко…» Дома перекусит, уроки сделает – и снова на улицу.
– Вы в той семье уже не жили?
– Да. Дурак, что ушел. Сейчас бы все назад вернуть – ни за что бы так не поступил. Останься я – Лена была бы жива. Почему-то мне так кажется.
– После вас замуж не вышла?
– Нет. Расставание для нее было очень тяжелым. Думаю, и заболела на нервной почве.
– Почему разошлись?
– Молодой, знаменитый, красивый! Другие девушки. Соблазны.
– Вашей новой спутницей стала Жанна. С Леной официально развелись?
– Нет. Она скончалась – я остался вдовцом. С Жанной жили в гражданском браке. Родила мне Филиппа – и через четыре месяца умерла. Маму он так и не увидел.
– У нее был рак?
– Да. Рожала, болея. Скрывала от всех. Лишь маме своей созналась. История точно, как у Фриске.
– Помните момент, когда узнали диагноз?
– У Жанны взяли анализы. Мне говорят: «Рак». Но до последнего часа надеялся на чудо. Как все случилось? Жанна родила, из-за высокой температуры долго не выписывали из роддома. Уже тогда возникли какие-то мысли. А Жанна обхитрила врачей.
– Каким образом?
– Думаю, приплатила. Или сбила температуру. Ее выписали. Потом началось. Мать ее была уверена, что в роддоме грязь занесли. Разве время спустя разберешься? Не судиться же с больницей, когда малыш на руках. Вот бабушка его и вытаскивала.
– Филипп родился здоровым?
– Абсолютно. Скорее всего, Жанна еще до родов знала о диагнозе. Но очень хотела ребенка. Дочка от первого брака у нее была, а тут – сын…
– Кирилл был при вас это время?
– Везде его с собой таскал. Череда похорон: Лена умерла в сентябре, ее мама – в январе, Жанна – в октябре. У меня двое детей, денег нет. Не представляю, как выкрутился. Думал – может, сглаз? За год похоронить трех человек – всех на одном кладбище…
– Лежат недалеко друг от друга?
– Рядом. Каждый год приезжаю в Челны – чтоб сходить на могилы. Больше мне в этом городе делать нечего.
– К гадалкам обращались?
– Мне много чего советовали. Приводили каких-то женщин, порчу снимали. Они говорили – порча была. Просто так серии не случаются. Я искал уже не спасения, а понимания. Но понять никто не мог.
– Когда в той черной полосе появился лучик света?
– Интервью со мной в «Спорт-Экспрессе» прочитал Саша Ивченко, тренер из Омска. Поднял вопрос на Совете ПФЛ: «Знаменитый футболист жену похоронил, остался с двумя детьми, надо помочь…» Вскоре пригласил Толстых к себе на «Динамо», дал денег. Беру конверт, а руки дрожат. Слезы по щекам. Глоток жизни! Эти деньги меня спасли. Помог и Саша Еленский, он возглавлял футбольный профсоюз.
– Чем сейчас занимается?
– Да вот хотел бы его найти. От футбола отошел – какие-то стройки у него… Тогда оформили агентские лицензии Сарсания, Завгородний, я и Халапурдин как матч-агент. За меня заплатили 200 тысяч швейцарских франков через профсоюз.
– Еленский?
– Да. Он начал заниматься этим бизнесом. Снимал две комнаты на Солянке, в офисе Толстых.
– Как же вы остались без денег вообще?
– Дефолт 1998-го подкосил. Был генеральным директором клуба в Георгиевске – всё, что заработал, раздал футболистам. Мой друг – глава администрации Георгиевска. Выделил две квартиры, двушку и трешку. Я понимал: вот продам их, закрою долги и еще в плюсе останусь.
– Логично.
– Вместо этого отдал квартиры футболистам. «Окушки», которые получал от Четверика за долги по зарплате в «КАМАЗе», тоже футболистам отдавал.
– Что ж все скопленное кинули на эту команду в Георгиевске?
– Так родина моя. Люди смотрят восхищенно – вернулся поднимать футбол. Очень уж хотелось доказать. В такие долги влез!
– Какие были – в самый пиковый момент?
– До сих пор помню: беру 3 тысячи долларов, обмениваю на рубли, раздаю зарплату. А через два дня – дефолт! 3 тысячи долларов превратились в 30!
– Что делать?
– Все продавать, что возможно.
– Прессовали кредиторы?
– Трясли меня уверенно. В 6 утра звонили. Чтоб просыпался – и сразу вспоминал, кому должен.
– Еще были у вас с водкой бизнес-проекты.
– Эпоха бартеров – друзья дали под реализацию два фургона водки из города Ессентуки. На хорошей воде, зачищенная на молоке. Водка шикарная – а бизнесмен я никакой оказался. Взял по доброте душевной, один фургон просто раздал по знакомым. У кого свадьба, тот на пороге: «Витя, дашь 20 ящиков?» – «Да бери…» Деньги все обещали позже заплатить.
– И что?
– Никто, конечно, не платил. Даже на свадьбу забывали пригласить. В то время, если нашел водку для свадьбы – считай, торжество удалось. Второй фургон надо бы реализовать, и тут узнаю про закон Шаймиева – на территории Татарстана можно торговать исключительно татарской водкой. Привозную не берут!
– Нужно везти дальше?
– В Татарстане меня бы не тронули – а дальше с этой водкой могли прибить. Попробуй, отвези. Пришлось по друзьям раздавать. На плотину ходили к рыбакам. На щук выменивали. Одна бутылка – килограммов десять рыбы! За хранение хозяину склада еще 10 ящиков. Так и разлетелась.
– Ничего продать не удалось?
– Самую малость – с помощью Четверика. На любом застолье в Челнах я узнавал свою водку. Когда бизнесом занимался, со мной рядом было интересно всем. Потому что все зарабатывали – кроме меня.
– Вы переехали в Москву, стали агентом. А Кирилл?
– Отдал его в интернат «Локомотива». Целыми неделями там. Я снимал квартиру на Речном вокзале, виделись редко. Мальчишке десять лет. Ночами звонил, плакал: «Папка, у меня мамы нет, ты меня тоже бросил, с утра до вечера школа, тренировки…» Наиграется – и накатывает на него.
– Что делали?
– Подрывался к нему. Пока еду через всю Москву – воспитательница его, нарыдавшегося, уже уложит. Чаю попью в интернате и обратно, так с ним и не поговорив. Только посмотрю на спящего. Часто такое случалось. Потом снова по телефону: «Сынок, надо потерпеть…»
– Он терпеливый парень?
– Очень. Но я удивляюсь в нем другой черточке – теплоте в общении с людьми. Мне кажется, Кирилл чересчур мягкий.
– Сын ваш был в школе ЦСКА – но позже армейцам пришлось его выкупать. Как так?
– Я отвез его в школу «Локомотива», когда в ЦСКА на нем крест поставили – сказали, «бесперспективный».
– Кто?
– Тренер Кобзарев, вел 1989 год. Я сам этого тренера пригласил, когда был спортивным директором ЦСКА. Подобрал ему ребят – Самодина, Бухарова, Кашиева, плюс сына.
– Что не сложилось?
– Кирилл физически был маленьким – но голова светлая. Его выдавливали, толкали, били. В какой-то момент Кобзарев написал докладную Гинеру. Тот вызывает: «Вить, присядь». Рассказывает – мы-то с тобой друзья, но вот пришла докладная. Кобзарев боится – если уберет твоего сына из состава, выгонишь его из тренеров. Пишет, что Кирилл невысокого роста, не соответствует.
– Поразились?
– Не то слово. После паузы говорю: «Леннорыч, вопросов нет. В футбол по блату не играют. Сына забираю, отдайте документы». Так он очутился в «Локомотиве». Где когда-то начинал. А Гинеру сказал – время рассудит. Оно и рассудило.
– Кобзарев до сих пор в ЦСКА?
– Не следил за его судьбой. Мне он неинтересен. Знаю, что тот возраст ничего не выиграл. Сын доучился в «Локомотиве» два года, и наступил тяжелый период. Где играть? За кого? Ездил я по КФК – всюду его предлагал. Какое-то безумное время.
– Больше с тренерами из-за него не ссорились?
– В «Мордовии». Выпустили сына во втором тайме – и через двадцать минут обратно поменяли. Я ж сам футболист, знаю, как такие моменты переживаются. Подошел к тренеру: «Ты что ломаешь парня?!»
– А он?
– «Да вот, в ворота не попал. Я ему сказал вообще не так действовать, должен был опуститься ниже…» Обычные тренерские понты. Хотя Кирилл за двадцать минут пять ударов нанес! То, что не попал – бывает. Все это происходило в Дзержинске. Проклятый для него город. Когда уже с ЦСКА туда на Кубок приехал, травмировал мениск.
– Довольны, как складывается карьера сына?
– Кирилл еще будет прибавлять и прибавлять! Поэтому я спокоен. Он из «поздних». Я сам поздно начал, стал лучшим бомбардиром России в 31. Когда все уже заканчивают — раскрылся. Лет в 26 начал понимать футбол. Как говорят – видеть в 3D.
– Это как?
– Видел не только, как сам атакую ворота – еще и что сбоку творится. Сзади. Пришло настоящее понимание!
– До 26 лет этого не было?
– До 26-ти я был «гадким утенком». Ни черта не получалось, никуда не попадал. Но покупал какие-то кассеты, смотрел, как Платини мяч принимает, как добивает Герд Мюллер, крутил и крутил эти записи. Был такой тренер – Владимир Михайлов. В Липецке со мной возился, учил открываться под нападающими. Ставил на полукруг несколько мячей – и меня гонял. Исполнял с первого касания.
– Однажды Сергей Сальников выдал Старостину: «Ничего вы, Николай Петрович, в футболе не понимаете». Сын вам похожего не говорил?
– Никогда он такого не произнесет!
– Почему?
– Хорошо воспитан. Спасибо его маме, царство небесное. Многое в него успела заложить.
– Вы для него абсолютный авторитет?
– Я думаю – да. Знает – никто ему настолько открыто и конкретно не подскажет. Как вижу, что начинаются понты, – подчищаю.
– Чего сыну не хватило, чтоб заиграть в ЦСКА?
– Просто нужна была практика. Никакие тренировки игру не заменят. Но если ты не играешь постоянно – кураж пропадает. Голевое чутье притупляется. Выходишь на десять минут, мысль одна: «Не ошибиться, сохранить мяч…» Два года внушал сыну: «Терпи, доказывай в ЦСКА» – и он терпел. Считаю, все доказал. Почему особого доверия со стороны тренера не было – не мне судить. Всем Леонид Викторович давал больше шансов, чем Кириллу. Вот я и сказал летом: «В 26 лет надо играть. Никуда не уезжая из Москвы, не теряя дух победителя, который появился в ЦСКА».
– Не обижался Кирилл?
– Я ему всегда говорил – не смей обижаться! Обиженный футболист – самое страшное!
– Почему?
– Это неадекватные люди. Все вокруг виноваты – а я великий, всё умею… Но у Кирилла объективно было мало шансов в ЦСКА. Что сделает нападающий за десять минут, когда команда начинает удерживать счет? Но он умудрялся решающие мячи забивать. В Саранске переломил ход матча – гол плюс пас. В Москве обыграли «Урал» 3:2 – снова забил и отдал голевую на Вернблума. Еле вылезли. Потом подряд два матча на Кубок вытаскивал.
– Зимой Кирилл мог вернуться в ЦСКА, но предпочел остаться в «Динамо». Почему?
– Скажу так: у ЦСКА не было той заинтересованности, что проявило «Динамо». Решение с Кириллом принимали совместно, как отец с сыном.
– Детей у вас трое?
– Да. Мишке – семь лет. Надеюсь, будет футболистом или хоккеистом. А Филипп, который заканчивает 11 класс, от спорта далек. Занимается модельным бизнесом, играет на гитаре, снимается в клипах, фильмах. Мечтает стать актером.
– Одобряете?
– Почему нет? Я могу что-то посоветовать, но сыновья знают: последнее слово – за ними. Главное – чтоб им было интересно!
