«Капелло сравнивал меня с Мальдини». 26-я глава автобиографии Ледли Кинга
Затем я обнаружил себя среди международной элиты: на чемпионате мира-2010.
Мне было 29, и в том октябре исполнялось 30, а проблемы с травмами не давали играть все чаще и чаще. Находясь в расположении сборной, я старался не думать об этом, но знал, что это, вероятно, мой последний шанс достичь чего-то на международной арене. Уже долгие годы я не играл за национальную команду, поэтому мне повезло, что меня вообще вызвали.
Мог бы этот вызов в сборную снова стать отправной точкой для моих международных выступлений? Не уверен. Но, борясь с травмой колена, я всегда пытался найти решения, которые помогли бы мне сыграть как можно больше матчей, и то, как я завершил сезон, добавляло оптимизма. Поэтому я присоединился к сборной в довольно хорошем расположении духа.
Говорят, что такие турниры берутся игра за игрой, и я собирался настраиваться на каждую из них. Я не знал, что может произойти с моим коленом. Я пытался беречь его и продолжать играть. Был ли это мой последний турнир? Вероятно, да, но в то время мои мысли были сосредоточены на нем, и на том, что нужно выполнить свою работу и попытаться выступить на благо команды.
Это был мой первый опыт выступления под руководством нового тренера сборной Фабио Капелло. Он интересовался мной в последние годы, но мне никогда не казалось, что для этого было выбрано подходящее время. Я не был уверен, что смогу продолжить игры за клуб, в которых чувствовал себя довольно комфортно, выступлениями за сборную, не получив травмы. Я сказал ему тогда, что не чувствую себя в достаточной форме, чтобы присоединиться к сборной. Я не хотел занимать место в команде, а затем вылететь из-за травмы. Я думал, что будет правильно сконцентрироваться на проведении как можно большего количества игр за «Тоттенхэм».
Но на этом чемпионате мира наступил как раз в тот момент, когда я чувствовал себя в состоянии принять в нем участие. Я читал в газетах, что Капелло сравнивал меня с Паоло Мальдини. Я наблюдал за игрой Мальдини в 90-х, когда «Четвертый канал» транслировал Серию А, и он был одним из самых умелых крайних или центральных защитников, которых я когда-либо видел. Я был очень польщен, поэтому, когда Капелло вызвал меня на чемпионат мира, я чувствовал с его стороны огромную веру в мои способности и хотел отплатить ему за доверие.
Перед тем, как впервые с ним встретиться, я слышал многое о нем от одноклубников, которые играли под его руководством: от Леннона, Дефо, Дженаса и Доусона. Я часто спрашивал у них, каким он был. Они отвечали, что Капелло был жестким. Только заступив на должность, он перетряхнул практически все новыми правилами. Большинство вещей, которые я знал по Свену-Йорану Эрикссону и Стиву Макларену сразу пропадали, особенно комфортные условия в тренировочном лагере. Правила становились жестче. Во всем этом было намного меньше веселья.
Перед тем, как присоединиться к команде, я слышал, что тренер кричал на игроков возле отеля и создал в голове соответствующий образ Фабио Капелло. Поэтому для меня стало сюрпризом и облегчением то, что на самом деле он оказался намного мягче, чем я себе представлял. Он не был монстром, и понравился мне. У нас сложилось хорошее взаимопонимание, и я стал испытывать к нему огромное уважение. Мой стиль тренировок не мог не доставлять ему проблем, но он пытался сделать все возможное, чтобы мне было комфортно. Вспоминая, как это обернулось для меня при Рамосе, я не ожидал, что он смирится с тем фактом, что я не тренируюсь.
В мае, перед самым чемпионатом мира, состав из 29-ти потенциальных игроков сборной отправился в любимый горный тренировочный лагерь Фабио Капелло в Ирднинге, Австрия. Это поездка оказалась для парней немного скучной. Мы отправились тренироваться, и, хотя мое колено позволяло мне принимать участие только в некоторых занятиях, некоторые из них оказались довольно интенсивными, что было хорошо, но больше там занять себя было нечем. Фабио Капелло заявил, что не будет никаких жен и подруг и эти 10 дней чувствовались будто в военном лагере – военный лагерь в пятизвездочном отеле.
В отеле «Шлосс Пихларн» у английской сборной и персонала была собственная территория. Хотя одно из правил Капелло гласило, что никто не смеет начинать ужин, пока все не соберутся вместе, оно смягчилось к тому времени, как я присоединился к команде. Но другие правила – нет. Когда в отеле становилось скучно, у игроков находились друзья, которые приносили нам DVD. Это пресекалось. Некоторые игроки любили делать прически прямо в номерах. Это пресекалось так же. Кажется мелочным жаловаться на такие правила, но у нас не получалось преодолеть те проблемы, для решения которых они предназначались. Мне кажется, на взаимопонимание также повлиял языковой барьер. Несмотря на то, что Капелло очень старался, его английский был не слишком хорош. Он мог общаться с нами, но было видно, что ему непросто.
Игроки ценили Капелло как наставника, но общее настроение было таковым: приезжает иностранный тренер и пытается все поменять, в действительности не зная стиль и характер англичан. Я не имею в виду выпивку, не имею в виду попадание в неприятности – я о командном духе. Как я могу судить по приходу Хуанде Рамоса в «Тоттенхэм», иногда люди из других стран приезжают со своей философией, которая настолько чужда тому, к чему мы привыкли, что создает трения. Хотя я всегда приветствую получение нового жизненного опыта, все мы еще никогда не встречали такого подхода к игре как у Капелло, и считали некоторые из его требований слишком мелочными и ограниченными.
Отправившись на 10 дней в Австрию, где абсолютно было нечем себя занять, в то время, как через месяц начинался чемпионат в Южной Африке, думаю, игроки немного заскучали и истощились. Хотя наша база в Южной Африке была довольно изолированной, когда мы находились там на чемпионате мира, у нас была цель, и мы не испытывали проблем с ограничениями. Но временами я чувствовал, что поездка в Австрию могла быть немного более расслабляющей и веселой, чтобы сплотить команду и поднять боевой дух перед турниром.
С личной точки зрения, за мое время работы с Фабио Капелло, я могу сказать о нем только хорошее.
Посреди тренировочных сборов у нас был перерыв для товарищеской игры на «Уэмбли» против Мексики, которую мы выиграли 3:1. Позже, в Южной Африке, мы сыграли товарищеский матч с местной командой и в обеих встречах прошли довольно интенсивную разминку. Я чувствовал тяжесть в ногах. Думаю, остальные парни были в порядке, но так как я выполнил всего лишь несколько тренировочных упражнений, их интенсивность легла на мои ноги. Уверен, остальные игроки также сочли интенсивность тренировок довольно тяжелой, но я чувствовал огромную усталость в ногах. В большей степени связываю это с тем, что я не был в такой же физической форме, как кто-либо другой.
Первой игрой на турнире для английской сборной стала игра против США. Я подошел к игре, чувствуя себя хорошо. Перед началом матча я решил размяться отдельно от команды. Но на мне не было велосипедок, которые я использовал на протяжении многих лет и которые помогали мышцам бедра оставаться разогретыми, быть более крепкими и компактными. Я попросил у менеджеров по экипировке именно те, которые я знал и которым доверял, но произошло что-то вроде недопонимания. Перед матчем нам выдали какие-то другие велосипедки, не те, которые я просил. Мне они не нравились – и я решил выйти без них. Из-за того, что случилось позже, я все еще думаю о том решении разминаться отдельно, как и о решении снять велосипедки перед игрой.
Всего через три минуты после начала матча, я потянулся за верховым мячом и почувствовал что-то не так в паху. Первой реакцией было: «Пожалуйста, нет, только не это!». Я попытался продолжить движение и через несколько секунд забил Джеррард.
Я сказал Джону Терри рядом со мной: «Думаю, я повредил пах». Помню его, кричащего в сторону бровки, но я пытался не смотреть. Я опровергал это; в моих мыслях этого не произошло. Я не хотел поворачиваться к тренерам и говорить им что-либо. Но они спрашивали: «Что случилось?», а я отвечал: «Позвольте мне попробовать продолжить».
Я думал, что смогу разбегаться – может это было всего лишь небольшое растяжение тканей мышцы. К счастью, меня толком не осмотрели, так как я не мог позволить себе покинуть поле еще во время первого тайма. Гордость не позволяла мне уйти. Я думал, что если я покину поле, может дойти до того, что я не смогу покинуть его самостоятельно, и меня вынесут на носилках. Лучше я домучаюсь до перерыва, а затем оценю ситуацию.
Я чувствовал, что подвел людей. Уверен, что из-за моих травм, у них возникали вопросы по поводу моего вызова в сборную, но тренер поверил в меня. Поэтому больше всего я переживал о том, что подвел Фабио Капелло.
Так или иначе мне удалось дотерпеть до перерыва. Пока Капелло общался с командой, мне с трудом удалось взобраться на медицинский стол, где доктору и физиотерапевту Гари Льюину нужно было оценить повреждение. И когда они открыли мой пах, я почувствовал обжигающую боль. Всем сразу стало понятно, что мне нельзя продолжать игру. Они применили заморозку, но пока перерыв медленно тянулся, я чувствовал себя все хуже и хуже.
Утром мы отправились на сканирование и ждали до тех пор, пока специалисты не установили уровень повреждения. Это было растяжение второй степени, лечение которого, как они сказали, займет три недели. Неприятные новости, но Капелло и его верный помощник Итало Гальбиати сказали, что знают одного человека, который работает в Италии с большими клубами и игроками и который, возможно, сможет залечить травму в более короткие сроки. Конечно же, я готов был попробовать. Дэвид Бекхэм рассказал мне, что когда он играл в Италии за «Милан», он видел, как Дженнаро Гаттузо проходил такой метод лечения и чуть не пустил слезу от того, насколько болезненной была терапия. Гаттузо и в слезах?! Эта мысль меня пугала.
Мне пришлось ощутить это на себе. Трижды в день врач прикладывал к разным частям моего тела подушечки с подведенным током: иногда к животу, иногда к бокам и бедрам, и прибавлял ток до тех пор, пока было возможно терпеть. Боль была мучительной. Это можно было сравнить с пытками. Подушечки на моем животе вызывали судороги, меня скручивало, я пытался выпрямится, встать и сорвать их. Я делал три подхода от 30-ти минут до часа каждый день, обычно начиная в 10 утра и заканчивая в 10 вечера. Из-за боли я боялся идти на каждую из процедур. Но я был полон решимости пройти через это, чтобы попытаться как можно скорее вернуть себе форму и попытаться сделать то что я намеревался сделать – доказать свою значимость для команды.
Лечение работало. Через десять дней я вернулся в команду, готовый сыграть против Германии. Но тогда было бы слишком рискованно поместить меня в стартовый состав, поэтому я оказался на скамейке.
Как и игрой ранее, против Словении, в центре обороны рядом с Джоном Терри играл Мэттью Апсон, и тренер решил не делать изменений в составе, включая и Дефо, который забил в той игре. Несмотря на то, что я чувствовал разочарование, не мог перечить решению тренера. Но я чувствовал, что больше подхожу для противостояния высокому темпу игры немецкой сборной; Терри и Апсону явно не хватало скорости. Таким образом я сидел на скамейке и наблюдал за тем как Германия громила нас 4:1.
После поражения, выбившего нас с чемпионата мира, Капелло провел беседу в раздевалке. Что он говорил – я не помню. Все равно это не имело значения: игры закончились, турнир прошел, настроения не было. Большинство игроков просто сидели в своеобразном трансе, думая о том, что им не удалось достойно выступить. Мы должны были вернуться в свою страну и смотреть в глаза людям, нашим болельщикам, зная, что подвели их. Поэтому мало кто разговаривал в раздевалке.
Конечно, мы были очень разочарованы тем что не сумели набрать ход и хорошо сыграть в каждом матче. Вернувшись домой, мы не могли спорить с тем что не справились. Мы были разочарованы тем, что подвели страну, народ, тренера. Мы испытывали чувство стыда.
На протяжении турнира мы не выступали на должном уровне, поэтому, уже входя в игру с Германией, мы могли чувствовать, что окажемся за бортом. Хотя мы провели три игры в групповой стадии и не очень хорошо играли, оглядываясь на групповые игры финалистов, часто можно заметить, что у них также не всегда все получалось. А иногда встречаются команды, которые легко проходят групповой этап, забивают много голов, а потом выбывают в первом же раунде плей-офф. Поэтому весь смысл турнира в совершенствовании. Начиная не спеша, нужно стремится к прогрессу. И в нужное время необходимо достичь максимума.
Мы выбрались из группы и подошли к игре с Германией, надеясь оттолкнутся и пройти турнир шаг за шагом. Но с группового этапа ничего не поменялось; мы вообще не сдвинулись с места.
Мы вернулись домой поджав хвосты и, думаю, немногие игроки, выйдя из самолета в Англии, надеялись на теплый прием. Мы хотели вернуться как герои, или, хотя бы, вернуться, зная, что сделали все возможное, что болельщики гордятся нами, как английскими сборными 1990-го и 1996-го годов, которые, хоть и не выиграли турнир, но воодушевили болельщиков. Вся страна была с ними и ценила приложенные ими усилия.
Вернувшись домой, у меня не было такого чувства. Когда самолет приземлился в Англии, мы не хотели выходить. Нам просто хотелось оставаться в этом тихом и безопасном месте как можно дольше.
Каждая игра английской сборной тщательно анализируется. Люди высказывают очень много критики по поводу того, что сборная никогда не выглядела уверенной во владении мячом. Когда игроки, которые в своих клубах уверенно обращаются с мячом, приходят в сборную, они, по каким-то причинам, начинают испытывать трудности с основными навыками – такими как обработка мяча и пас. И это правда. Все мы качественные игроки и нет никаких технических причин, по которым мы так хорошо выступаем за свои клубы, а затем, одевая футболку сборной Англии, меняемся в худшую сторону. Могу только предположить, что этого не происходит по причине тяжести веса футболки сборной, по причине тяжести груза ожидания от СМИ, от болельщиков. Этот груз слишком давит на некоторых игроков.
Все знают, что творится в СМИ, когда играет сборная. Можно пытаться игнорировать это всеми возможными способами, не брать в руки газеты, пытаться держаться подальше от футбольных телеканалов, но глубоко внутри все мы знали о той шумихе которая возникала, когда команда собиралась вместе. Это вопрос на миллион долларов почему команда не играет. У нас были игроки, необходимые, чтобы отправится туда и выступить на более высоком уровне, продвинувшись намного дальше по турниру. Я думаю дело в давлении. Когда вы – команда, вам всем нужно объединиться и быть на одной волне. Возможно, этого не хватало сборным, в которых я играл.
Всего несколько неготовых к такому давлению игроков, могут повлиять на всю команду. Эта нервозность двух-трех игроков проникает в команду и распространяется на всех. Играя за сборную, я заметил одну вещь: игроки ожидали, что что-то может пойти не так. Мы все ждали критику. А это не давало свободы в игре; мы ходили по тонкому льду. Игроки не привыкли к такому в клубах. Там они играли со свободой, не боясь показать себя, а когда надевали футболку сборной Англии, этого не происходило.
Мои три минуты против сборной США (на самом деле весь первый тайм – прим.) – последний раз, когда я надел футболку сборной. Если бы я тогда не снял велосипедки, отправился на разминку вместе с остальными, не получил травму в матче против США и был полностью здоров для игры с Германией, все сложилось бы иначе? Возможно. Но скорее всего этого было бы недостаточно для другого исхода – уж слишком односторонней была та игра против Германии.
Я должен был оставить позади скучающую сборную Австрии2, муки итальянцев, разочарование и замешательство сборной ЮАР и погрузится в мысли о предстоящем захватывающем сезоне с «Тоттенхэмом» – дебютном в Лиге чемпионов.
1 – Власяница – тёмного цвета грубая ткань из козьей шерсти, в виде мешка, надевавшаяся в знак печали. В прошлом власяница ткалась из верблюжьего волоса или овечьей шерсти и надевалась на голое тело, причём жёсткая шерсть постоянно кололась, напоминая монаху о терпении и смирении.
2 – после многообещающей стартовой победы 3:1 над французами в квалификации к ЧМ, сборная Австрии растеряла довольно много очков в остальных играх, и не смогла выйти из группы в финальную часть чемпионата мира, оказавшись выше только сборной Румынии и Фарерских островов.
