Мой «Спартак». Вместо итогов года
Итоги года мне будет подводить трудновато, потому что весь прошлый осенне-весенний сезон я футбол не смотрел. Поэтому выступлю в жанре легкой публицистики и расскажу о том, что такое для меня «Спартак». Предупреждаю сразу, рассказ может выйти немного неортодоксальным.
Первый «Спартак», который я увидел, был… хоккейным. Смотрели хоккей по вечерам с мамой, ну и вот как-то незаметно стал болеть именно за имя «Спартак». (О важности имени, кстати, еще поговорим позже.) В 90-м увидел тот самый гол Мостового «Металлисту» в «Футбольном обозрении» и стал заодно болеть еще и за «Спартак» футбольный. Помню, еще до школы во дворе мог на спор перечислить весь основной состав тех времен — Черчесов, Попов, и так далее до Мостового и Радченко.
В общем, как вы уже поняли, рос я на «Спартаке» Романцева, который крушил в девяностых в чемпионате России всех так, как, наверное, крушил бы всех Каспаров, если бы захотел играть в чемпионатах Москвы по шахматам в ту же эпоху. Впрочем, уже тогда, в среднем школьном возрасте, я заинтересовался историей и статистикой команды. Перетаскал из библиотеки все, что там было о «Спартаке» и вообще советском футболе (книги Старостиных, Симоняна, других, в том числе не спартаковских, ветеранов)…
Потом пришли двухтысячные и Интернет. «Спартак» растерял былой блеск, изучать историю стало еще интереснее, чем следить за заметно поблекшей игрой и результатами… и вот тогда я практически случайно наткнулся на большую статью о «Спартаке», написанную, так сказать, извне — американцем Робертом Эдельманом. И понял наконец, почему же «Спартак» действительно «не такой, как все» в нашей советско-российской футбольной действительности.
Не потому, что у него есть некая Особая Игра, которой ни у кого нет — игра у «Спартака» разных эпох была совсем разной.
Не потому даже, что у него есть некий Особый Дух — «спартаковский дух», как говорил сам Николай Петрович Старостин, зависит от «набора игроков, наделенных сильной волей».
А потому, что «Спартак» всегда был в первую очередь профессиональным футбольным клубом (не путать с одним известным ПФК), если угодно, «западного» образца среди специфически советских «ведомственных» команд.
Николай Петрович Старостин по образованию был экономистом и изначально, еще организуя первую свою команду на Красной Пресне, понимал, что на футбол деньги надо не тратить, а зарабатывать им. МКС получал очень даже неплохие деньги за билеты и устраивал целые коммерческие турне по Советской России.
Ну а затем, когда организовывался первый чемпионат СССР, был проведен просто гениальный, как бы сейчас сказали, ребрендинг. Команду, носившую стандартные ведомственные названия типа «Промкооперации» и «Пищевиков», решили назвать звучно — «Спартак». И это сработало! Если верить историческим изысканиям Эдельмана, многие, как я более чем полвека спустя, стали болеть за «Спартак» именно из-за красивого названия, резко контрастировавшего с унылыми «динамами», «торпедами», «локомотивами» и прочими «металлургами». Команда должна быть для зрителей, а значит — и привлекать зрителей всем, чем можно, от названия до красочных шоу вроде товарищеских матчей на Красной площади и, естественно, яркой игрой и результатами на поле.
Более того, вы сейчас будете смеяться, но в конце 30-х годов на Старостина были нападки за то, что он… покупал футболистов! «Спартак» тогда действительно не стеснялся, как бы, опять же, сейчас сказали, работать на трансферном рынке: из «Локомотива» забрал Алексея Соколова, из «Торпедо» — Виктора Семёнова, из киевского «Динамо» (!) — Павла Корнилова, из ЦДКА (!!!) — Константина Малинина, потом и вовсе взял легионера — Габовского, совсем недавно игравшего за сборную Польши.
Профессиональным «Спартак» был и в плане подготовки — Константин Квашнин (перехваченный, опять же, аж у московского «Динамо») первым понял, как полезны предсезонные сборы, и перестроил тактику под новейшую тогда систему «дубль-вэ».
Вот где проходила линия, очень долго отделявшая «Спартак» от остальных больших советских клубов. Даже когда там работали по-настоящему великие тренеры — Аркадьев, Якушин, Качалин, Маслов, Лобановский, в конце концов, — сами клубы оставались по своей сути любительскими. Они жили за счет курирующих организаций (ведомств, заводов и тому прочее) и рассчитывали на их ресурсы, причем не только денежные, но и, скажем так, «кабинетные». Ну и плюс к этому — то, что я уже упоминал раньше: «Спартак» играл для зрителей, а не для галочки о проведенной спортивной работе и полученных медалях.
«Спартаку», вышеупомянутых ресурсов не имевшему, приходилось работать по профессиональному принципу: кроме громкого имени и перспективы спортивных достижений, предложить игрокам он мог мало что. Тем не менее, при Бескове, например, «Спартак» стал настолько успешен в финансовом плане, что не только полностью себя окупал, но еще и помогал деньгами «младшим братьям»-хоккеистам. Про российское время и говорить не приходится — «Спартак», по сути, в девяностых был единственным нормальным профессиональным клубом в стране. А вот потом, когда к профессионализму, пусть и подкрепленному по-прежнему «высокими кабинетами», пришли и другие команды, «Спартак» не сумел приспособиться к новым условиям.
Только осознав все это, я понял, почему же меня так бессознательно шокировало интервью Аленичева про «тупик для Спартака». Едва ли не впервые в истории «Спартак» призывали идти не вперед, к новейшим достижениям футбола, а назад, к «забеганию, которым всех обыгрывали». Интервью стало первым шагом на пути к превращению профессионального спортивного клуба, всегда чутко следившего за прогрессом футбольной мысли (разве Гуляев, вернувшись в «Спартак» в 70-х, стал возвращать систему дубль-вэ, «которой всех обыгрывал» пятнадцать лет тому назад? Нет, он, по словам очевидцев, поставил игру, напоминавшую современный голландский «тотальный футбол» тех лет. Бесков и вовсе постоянно повторял своим игрокам «этого требует футбол будущего«), в почти религиозную ритуалистическую организацию.
Прошу прощения за длинную цитату, но она очень уж подходит к ситуации, шаг за шагом создававшейся в клубе после интервью Аленичева и дошедшей до своей кульминации после назначения самого Аленичева.
Слова Джима Коллинза из предисловия к книге «Путь HP» (переведенной, кстати, автором этих строк) просто идеально описывают «Спартак» после интервью Аленичева. «Стеночки и забегания» — это не основные ценности, а методы работы. «Спартаковцы в руководстве клуба» — не основные ценности, а культурные нормы. «Воспитанники на поле» — не основные ценности, а стратегия. Как бы нам ни стремились доказать обратное.
А вот по-настоящему священны для «Спартака» профессионализм и честная игра. Жаль, что понадобилось повторить худший антирекорд в спартаковской истории (четыре года без медалей или хотя бы Кубка страны), чтобы наконец-то все, кто окружают клуб, поняли, что чем дольше смотришь в прошлое, тем дальше отстаешь от будущего. И стали помогать (или хотя бы не мешать) честному профессионалу Массимо Каррере снова делать «Спартак» таким, каким его всегда любили — ярким островком спортивного профессионализма среди ведомственной любительщины и медийной мишуры.
