Дмитрий Торбинский: «Спартак» мои условия не принимал – я встал, развернулся и ушел»

Полузащитник «Локомотива» Дмитрий Торбинский рассказал о том, как он уходил из московского «Спартака».

«Знаете, что началось после моего возвращения из Челябинска? Я вообще мог тогда не приезжать в «Спартак», поскольку официально, по документам, принадлежал челябинскому «Спартаку», а не числился в нем в аренде.

Соглашения с клубом, по сути, не было. Я два раза ездил в Москву. Сначала мне давали зарплату в 3,5 тысячи долларов. Потом предложили 6 тысяч. Я тогда в молодежную сборную России попал, в первой лиге меня признали одним из лучших игроков в сезоне. Попросил у Шавло 10 тысяч долларов зарплату, 30 тысяч подъемных и съемную квартиру в Москве.

«Мы соглашаемся на твои условия, но контракт продлевается на три года», – ответил Шавло. Получалось, я мог себя загнать в мышеловку до 2009 года. Я же хотел заключенный еще в 2002 году пятилетний договор переподписать, не меняя сроков. «Спартак» шел на это, но зарплату в 10 тысяч долларов давать не хотел. У меня тогда появился агент, Сергей Базанов. Мы разработали с ним систему бонусов за результативные передачи, голы. Получилась прогрессирующая система. Это нормальная практика в футболе. Но бонусы Шавло даже рассматривать не стал. В категоричной форме отказал.

У меня к тому моменту начали болеть паховые кольца, и я захотел вернуться, чтобы тренироваться на нормальном поле и в нормальных условиях. На очередной встрече с Шавло, когда понял, что диалога не получается, я сказал, что пообещал Владимиру Федотову вернуться в «Спартак» и сдержу слово. Делайте мне любую зарплату, со мной не советуйтесь. Пять тысяч долларов – нормально, пусть будет пять. Ничего мне не надо, но контракт действует только до конца 2007 года. Просто потом, когда вопрос встанет о новом контракте, я посмотрю, как и чего будет. Наверное, это был прямой намек Шавло, что он у меня еще попляшет.

Варианты с уходом из «Спартака» появились в начале 2007 года. Приглашали «Томь», «Рубин». Причем руководство «Спартака» было не против меня продать. Говорили, что проблем нет: «Понимаем, тебе надо играть». Тогда уже в клубе появился Черчесов. Я много общался с ним и руководством, хотя очень этого не люблю. В итоге все решило мнение тренера.

Федотов сказал, что не согласится на мою продажу. Я начал приводить свои аргументы. Объясняю, что на сборах всегда выгляжу хорошо. Лучше многих россиян и легионеров. Но начинается чемпионат, и я играю за дубль. Так было при Романцеве, при Старкове. Начал ему по-человечески объяснять. Григорьич, говорю, вы же были футболистом, мне нужно играть. Может, как Погребняку, через другой клуб удастся вылезти. Попаду в первую сборную. Сколько я травм пережил, пахал… Но сезон стартует – и я опять в дубле. Давайте, говорю, я уйду, заиграю и вернусь. А он – ни в какую. Ты мой игрок и все. Даже родителям позвонил.

Дальше поехали на предсезонку. Первые матчи на Кубок УЕФА, против «Сельты» я играл. С ЦСКА почему-то вышел только на замену. Потом был первый тур с «Динамо», и Федотов снова оставил меня на скамейке, но перед этим говорил, что я все делаю правильно. После ответной игры с испанцами Шавло пригласил на встречу. Протянул листочек, с которым можно было идти в известное место, а на нем были написаны новые условия моего контракта. Шавло мне еще бросил: ну, я надеюсь, тебе больше ничего не надо. Я ответил, мне надо подумать и ушел. Но я обалдел от того, как Шавло ведет переговоры. Диалога, по сути, и не состоялось. Когда мне Шавло сунул ту бумажку, намекнув не рыпаться. В первый год предлагали зарплату 250 тысяч долларов, во второй – 300, в третий – 350.

Мой агент пошел в клуб и назвал наши условия – 500 тысяч долларов в год. Один из руководителей дал резюме, что это почти невозможно. А время шло. В марте я вышел в основном составе сборной в матче против Эстонии. Вот тогда меня вместе с агентом опять пригласил Шавло. Там был и Черчесов, на тот момент уже спортивный директор. Они почувствовали, что запахло жареным, началась паника.

До этого мне предложили прогрессирующий договор – если, мол, ты сыграешь столько-то и столько-то игр в сезоне, сделаешь то-то и то-то, получишь свои 500 тысяч в год. Но там имелось такое количество если, что в любой момент можно было вывернуть руки. Они уперлись в эти самые если. Мои условия – фиксированные 500 тысяч в год – не принимали. Я встал, развернулся и ушел», – цитирует Торбинского «Советский спорт».