13 мин.

Бронзовый треножник. Алексей Урманов

68

В этот день 22 года назад Алексей Урманов стал Олимпийским Чемпионом игр в Лиллехаммере.

На Олимпиаде 1994 года Алексей выиграл и техническую, и произвольную программы благодаря чистому исполнению всех элементов (среди всех участников выполнил наибольшее количество тройных прыжков — восемь, включая два тройных акселя).

За короткую программу  Алексей набрал 103,4 балла. Из девяти судей пять поставили его на первое место, трое - на второе, один - на третье.

Оценки за короткую программу у мужчин на Олимпиаде-1994

 

Короткая программа Алексея Урманова (Rigoletto by Giuseppe Verdi)

 

За произвольную программу Алексей получил 104,6 балла. Шестеро судей поставили его на первое место,двое - на второе, один - аж на пятое.

Оценки за произвольную программу у мужчин на Олимпиаде-1994

 

Произвольная программа (Swan Lake by Pyotr Tchaikovsky)

 

Википедия гласит: "На чемпионате СССР в Минске в декабре 1990 занял 3-е место, впервые в истории абсолютно безошибочно исполнив четверной прыжок — тулуп (до этого ИСУ засчитало исполнение четверного в 1988 году К.Браунингом, однако на выезде тот сделал ошибку)". Однако Олимпийским чемпионом Алексей стал без четверного прыжка.

Благодаря Елене Вайцеховской мы сегодня можем вернуться на 22 года назад и узнать, почему Алексей не прыгнул четверной.

Не буду выдергивать из статьи отдельные абзацы, помещу ее целиком.

Брайан Бойтано, Виктор Петренко и Курт Браунинг так стремились к победе, что не смогли справиться с нервами уже в короткой программе, тем самым подтвердив слова чемпиона Игр в конькобежном спринте американца Дэна Дженсена: «Судьба олимпийской медали редко решается в единоборстве с соперником. Побеждает тот, кто лучше других может справиться с самим собой».

Несмотря на то, что даже в случае победы в произвольной программе никто из перечисленных мною фаворитов не мог, увы, рассчитывать на место в тройке призеров, они вышли на старт, одержимые жаждой реванша за публичный позор накануне. И Бойтано, которому по жребию выпал первый стартовый номер в первой из двух сильнейших групп, раньше других понял, что потерял на этих Играх нечто большее, чем награду.

- Наверное, мне не стоило снова лезть в это пекло, - сказал он, когда журналисты намертво перекрыли ему путь в раздевалку. - Нам часто кажется, что мы никогда не будем похожи на людей старшего поколения. Не будем одеваться так, как они, не будем так рассуждать. Меня предупреждали многие, что я делаю ошибку, возвращаясь в любительский спорт. И в глубине души я был абсолютно уверен, что им просто не дано понять, чем я руководствуюсь. Я чувствовал себя сильным, намного сильнее, чем был шесть лет назад. У меня появился опыт, которого не могло быть и не было в Калгари...

Но только сейчас я по-настоящему понял причину своего поражения. Спортсмен должен жаждать борьбы, а я жаждал только победы. И когда понял, что уже не смогу за нее бороться, то, естественно, расстроился, но трагедией, какой по идее должно было стать поражение - и какой оно всегда было для меня, - это поражение не стало. Более того, я был абсолютно доволен многими вещами: тем, как прыгал, что все-таки неплохо справился со всей программой в целом. Но все мои маленькие успехи просто смешны на том фоне, на котором вели борьбу остальные фигуристы. И не только призеры!

- Вам не кажется, что судьи отнеслись к вашему катанию более предвзято, чем к выступлениям остальных?

- Нет. Но еще в конце прошлого года, когда я выступал на турнире Skate America, мне показалось, что судьи ждали от возвращения профессионалов гораздо большего. И начали не то чтобы мстить, но, скорее всего, просто поняли, что будут выглядеть нелепо, если начнут делать поблажки людям, чье катание никак этого не заслуживает. Кстати, в Хамаре судейство было на редкость объективным, если можно быть объективным в фигурном катании.

Самым ошарашивающим показателем объективности судейства стали оценки канадки Элизабет Кларк, поставленные Урманову. И в технике, и в артистизме она вывела российского фигуриста на первое место, хотя по всем неписаным законам должна была отдать предпочтение соотечественнику - Элвису Стойко, покидавшему лед под непрерывное скандирование трибун. 

Хотя в тот момент вряд ли кто мог предположить, что кто-либо сможет обойти канадца. Для того чтобы выйти на лед после соперника, оценки которого расположились в диапазоне 5,8 - 5,9 и кататься лучше, чем он, нужны были нервы, которых, если говорить откровенно, Урманову не хватило ни в Хельсинки, на чемпионате Европы-93, ни в том же году на чемпионате мира в Праге, ни месяц назад - в Копенгагене, где он снова был третьим.

Могу представить, как колотило в течение почти что двух суток тренера Урманова Алексея Мишина. Но именно он выбрал единственно правильное решение в самый важный момент, увидев на табло оценки сначала Стойко, а затем и француза Филиппа Канделоро (закончившего выступать со вторым результатом), и внутренне наверняка ужаснувшись, потому что в этой ситуации шансы на победу можно было бы расценить как 1 к 100. 

Мишин с невозмутимым видом подошел к ученику: «Все нормально. Все упали. Твое дело - спокойно кататься и ничего не придумывать».

Урманов вышел на лед, даже не подозревая о том, насколько далека была эта информация от действительности. Он не видел и наверняка не мог даже предположить, что Канделоро, блестяще исполнив свою до автоматизма накатанную программу, в доли секунды просчитает шансы и, охваченный золотой лихорадкой, ринется ва-банк - рискнет попробовать еще один - сверхплановый прыжок. Один из самых сложных - аксель в три с половиной оборота. На последней минуте проката, когда не остается ни сил, ни нервов. И действительно упадет, потеряв совершенно реальное серебро и тем более не дотянувшись до золота.

Ждать, что Алексей сможет прокататься спокойно, было так же наивно, как требовать спокойствия от канатоходца, идущего над пропастью без страховки. И когда на второй диагонали по льду он вместо коронного прыжка в четыре оборота исполнил «всего-навсего» тройной, многие ахнули: дрогнул...

- Когда вы приняли решение поменять прыжок?

- Буквально за секунду до того, как должен был оттолкнуться ото льда. Я сначала ничего не понял: чувствовал до этого момента каждое свое движение и вдруг - провал. Каким-то шестым чувством зафиксировал, что сделал не четыре, а три оборота, но как прыгал - не помню. Может быть, сыграло роль то, что я уже знал, что Стойко не стал рисковать и выбросил этот же прыжок из программы, а значит, в чрезмерном риске просто не было нужды. Но, сами понимаете, просчитать такие варианты в течение секунд было просто невозможно. Все, что я делал, шло на каком-то подсознательном уровне. Хотя, думаю, что если бы он рискнул, я так же подсознательно пошел бы тоже на максимальный риск. Но это я сейчас могу рассуждать. А на льду просто отключился. Хотя сразу после прыжка все снова встало на свои места. Но если уж совсем откровенно, заканчивал программу тоже на автопилоте.

И, словно защищаясь, слегка обиженно добавил:

- Вы, конечно, можете считать, что я запорол элемент, струсил и сделал «бабочку».

- Я совершенно так не думаю. Если человек способен принять единственно верное решение именно в тот момент, когда необходимо, это свидетельствует в первую очередь о его готовности. И называть тройной прыжок, пусть не самый сложный, но прекрасно исполненный, «бабочкой» - увольте. Если не готов, то на автопилоте далеко не уедешь. И, как говорится, откровенность за откровенность: я очень боялась, что напряжения, с которым так и не удалось справиться никому из участников, не выдержите и вы.

- Знаете, я раньше всегда предпочитал выходить на лед впереди основных соперников. Это проще - откатал свое, и будь что будет. А здесь понял, что если уж у меня хватило сил сохранить ясной голову до последнего момента, значит, я действительно могу соревноваться с кем угодно. А ведь последнее время у меня это нечасто получалось.

- Почему, можете объяснить?

- Не знаю. До Альбервилля я был всегда уверен в себе. И то пятое место считаю успехом. А потом травмировал ногу на тренировке, на приземлении после тройного акселя: оторвал связку и сломал косточку в стопе. И очень долго не мог восстановиться - несколько раз, когда мне казалось, что все уже заросло, начинал тренироваться и на прыжках подворачивал все ту же правую ногу. Естественно, стал прыгать меньше, и это немедленно сказалось на качестве прыжка. Поэтому я и старался прыгать его везде, где только мог. И в этом сезоне он получался в двух попытках из трех. Для четырех оборотов это очень неплохо.

- Здесь, в Норвегии, тоже?

- Да. Правда, когда я лучше всех откатал короткую программу, то в голову такое полезло, что я стал всячески стараться не думать о соревнованиях и как можно сдержаннее и спокойнее кататься на тренировке. И все равно чувствовал, что получается абсолютно все.

- А у остальных?

- Я не видел только Браунинга. Петренко явно был в ударе, сделал все прыжки, причем блестяще, Бойтано - тоже. Тем более было трудно объяснить, что с ними произошло накануне. Я всегда считал, что профессионалы отличаются от нас именно тем, что за время постоянных выступлений привыкают к волнению.

- Как выяснилось, нет.

- Я это уже понял. Но все равно считаю, что профессиональный спорт дает колоссальную школу. Даже в прошлом году, когда после чемпионата мира я был приглашен в турне, был потрясен совершенно иными ощущениями от выступлений, когда практически через день, а то и каждый день, надо выступать, и все выступления проходят при огромном количестве зрителей.

- Это было то самое знаменитое шоу Тома Коллинза?

- Нет. Традиционно сначала проводит гастроли чемпионов и призеров чемпионата мира ИСУ. Это - европейский тур. И уже независимо от него Коллинз приглашает фигуристов в тур по Америке. Причем приглашает по своему усмотрению. Я до сих пор не уверен, кстати, что попаду туда в этом году.

- Хотела бы я видеть человека, который откажется от олимпийского чемпиона!

- Знаете, когда чего-то хочешь и это долго не сбывается, поневоле станешь суеверным. Я же до сих пор по-настоящему не понял, что уже - чемпион.

 

10 лет назад, перед Олимпиадой в Турине Победитель игр в Лиллехаммере раскрыл секрет своей победы:

 

– Можно ли сравнивать вашу подготовку к Лиллехаммеру с подготовкой Плющенко к Турину?

     – Эти две белые Олимпиады нельзя ставить на одни весы. У меня была совсем иная ситуация, совсем другая обстановка. Да, я тогда настраивался на работу, на какую-то отдачу, но о золотой медали не думал. Хотя мы с Алексеем Николаевичем понимали – шанс есть!     Картина была иной и потому, что из профессионалов в любители вернулась целая звездная когорта – Петренко, Бойтано, Браунинг. Большинство специалистов делало ставки на них. Но профи не смогли выиграть. Помню, как перед Олимпиадой-94 Мишин сказал: «Леша, не надо думать о местах, думай о катании!» Вот и весь секрет нашей победы.

Полный текст интервью: http://a-urmanov.narod.ru/int21.htm.

Спустя 20 лет Алексей в подробностях отвечал на вопросы о победной Олимпиаде:

- Что больше всего вспоминается с победной Олимпиады?

- Несколько моментов. Короткая программа, в которой ребята, вернувшиеся из профессионалов, Виктор Петренко и Брайан Бойтано, выступали в первой разминке. А я, кажется в третьей. Не люблю смотреть на своих конкурентов и никогда не слежу за их выступлениями – мне проще выходить на старт, когда я не знаю какой-то лишней информации. К тому моменту, когда я вышел из своей комнаты и направился на каток, ребята только-только откатались. Навстречу по коридору идет Оксана Грищук и радостно говорит: "А ты знаешь, как они прокатались?". Здесь надо отметить, что Оксанка всегда была очень активной девчонкой, постоянно находившейся в повышенном эмоциональном возбуждении. И я даже не успел ответить, знаю или нет, как она приблизительно за шесть секунд выпалила мне всю информацию. "Спасибо, тебе большое", - ответил я, а про себя думаю: кто же тебя за язык-то тянул. Но эта информация в одно мое ухо влетела и тут же испарилась. А вот Курту Браунингу, в отличие от меня, Оксана Грищук не встречалась, ему рассказал подробности кто-то другой, или он сам их увидел по телевизору, потому что когда мы ехали с ним в одном микроавтобусе, он сидел напротив счастливый и довольный. Нам предстояло с ним выступать в одной разминке, но Курт, еще не начав соревноваться, уже мысленно теребил в руках золотую олимпийскую медаль, которую в результате через три дня повесили мне на шею. Клянусь, это было очень четко видно. Еще тогда я подумал про себя, что это очень странно. Все-таки, сначала стоит покататься, а потом уже снимать сливки.

- Кого-то из соперников особенно боялись или понимали, что вы один из фаворитов?

- На протяжении всей спортивной карьеры меня в первую очередь интересовало мое собственное состояние, моя спортивная форма была для меня на первом месте. Я приехал в Лиллехаммер в хорошем физическом и эмоциональном состоянии и просто чувствовал себя уверенно. Но я не думал о том, что я один из фаворитов, и не строил какие-то планы, это как раз делал Курт. Ему нужно было сосредоточиться на том, что делает он, а он расслабился еще до исполнения короткой программы. А потом было уже поздно. Поезд уехал, и в первом вагоне оказались три человека, которые в итоге и разыграли все медали – я, Элвис Стойко и Филипп Канделоро. Три остальных фаворита (Браунинг, Петренко и Бойтано) сели в последний вагон, после чего их шансы на медали уже зависели не столько от них, сколько от тех, кто был в первом вагоне. А эти люди не дали никаких шансов.

Полный текст интервью: http://rsport.ru/interview/20140106/709219615.html.

 

Я всегда повторяю, что мы - счастливые болельщики, потому что у нас есть возможность, более за флаг, за страну - болеть за лучших!

 

В качестве послесловия:

Воспоминания Олимпийского Чемпиона о первых шагах в фигурном катании:

- Алексей Николаевич Мишин любит вспоминать, что, когда он был совсем маленький, он буквально въехал в фигурное катание, цепляясь за грузовики и катаясь таким образом по обледеневшим улицам. У вас в детстве была история, после которой вы стали фигуристом?

- У меня такой сногсшибательной истории, как у Алексея Николаевича, нет. Все было очень обыденно. Привели заниматься, мальчишка покатался, и ему понравилось. Но я всегда говорю, что просто так понравиться не может. Моим самым первым тренером был Генрих Михайлович, его фамилию, к сожалению, я не помню, а потом, через полгода-год - Нина Николаевна Монахова. Они были положительные, очень любящие то, что они делают, и очень внимательные к детям люди. Поэтому они и нам прививали эту любовь. Я думаю, это был немаловажный фактор.

- Первые ощущения от выхода на лед помните? Многие фигуристы рассказывают, как поначалу постоянно падали носом вниз…

- Носом вниз не падал. Я падал с велосипеда на голову (смеется). Я не припоминаю, чтобы очень сильно падал с коньков, я более-менее уверенно держался на льду. Вспоминаю другое: свои первые шаги в фигурном катании, как это ни странно прозвучит, я делал в церквушке на Васильевском острове. В то время там, на набережной Лейтенанта Шмидта, был каток. Сейчас это действующая церковь. Там я покатался недолго, потом перешел в "Юбилейный". И второй запоминающийся момент такой: когда меня вели в  "Юбилейный", я испугался масштаба этого сооружения, все-таки для четырехлетнего пацана после церквушки это был резкий контраст. И поэтому со мной случилась истерика. Я говорил маме: "Зачем ты меня сюда притащила?! Я не хочу! Пошли домой!". Но в итоге и мама, и Нина Николаевна нашли те правильные ключики, чтобы пацан покатался и почувствовал, что все хорошо.

И показательные выступления на Олимпиаде в Лиллехаммере

 

 

Источник http://twizzle.com.ru/2016/02/19/olympic-alexei-urmanov/

19.02.2016

logoАлексей Урманов