3 мин.

О Бро

533

Иногда, как нахлынет, и я начинаю читать людей вдоль и поперек. Как изучать их тела или глаза, когда очень хочется. Так я когда-то кромсал Набокова, Гоголя, Кафку, так я относился, например, удивительно, но все же, к Максиму Горькому. Помню поезд. Я подросток, Горький уже умер, и я читаю его «Сказки об Италии», «Челкаш», еще что-то увлекательное. Почему-то сильно нравился. Если о других я могу сказать, что они мне нравились слогом, построением предложений, неожиданными литературными ходами, то Горький вообще неясность. Но, я тогда мало читал, поэтому и Горький был мне очень даже… не Прилепин какой-нибудь, которого читаешь, а через две минуты не помнишь, о чем речь. Ему бы у Драйзера поучиться увлекать за собой.

Вкусив «Американскую трагедию», я и сейчас помню, как главный герой по юности ходил по проституткам. Вот это сила литературы и слова, вот это принес свой самовар, из которого хочется хлебать бесконечный вкусный чай. Как у них получается, чтобы не надоедать, и хотеть большего. Примерно такой же Алексей Иванов. Вкусив разочек «Географ глобус пропил» или «Блудо и МУДО», или, черт возьми, я сейчас захлебнусь от воспоминаний, «Общага на крови» - уже никогда не будешь считать его плохим автором. А может это вкусовщина и мое личное восприятие.

Так я начал знакомство с одной дамой. Представляете, сколько я на нее вылил. А она смотрит, глаза растопырила, будто я решил поделиться с ней секретами теоремы Фалеса. И думает, небось, - дурак какой-то. Зачем он это делает, о чем он вещает, хочет меня выставить дурой, самоутверждается за счет меня, да? Ну кто так знакомится, кто так делает, кому есть дело до его личных пристрастий. Может он и дрочит с подвывертом, а может и курит причмокивая, и не сигареты, а что-то поболее.

c

Эти дураки все любят поболее.И ведь да, я только с одной девушкой могу вот так начать беседу. С одной реальной. В виртуале – мы все, все такие трындец какие. В конце концов, можно же открыть краткое содержание любой книги, и брякнуть: «а помните, как Лужин грустил из-за того, что все партии в шахматных журналах заканчивались неизбежными разменами всех фигур и ничьями»? Тут уж и сношать как-то страшно. В такую войдешь, а из нее может вывалиться поручик Пирогов из гоголевского «Невского Проспекта», и как начнет преследовать и волочиться. А может, наоборот.Трахаться и разговаривать.

Знаете, ведь это для всех жутко интимный момент. Я никогда не разговаривал во время секса. Наверное, заманчиво. Да, еще и о литературе. Особенно остро это делать на пике ощущений, когда у кого-то неизбежный оргазм, и на самом солнцепеке, что-нибудь выдавить из себя литературное и жутко умное: «Свидригайлов!!!!».

И, конечно же, потом можно пойти и поесть. Желательно шашлыка, под голос Бродского.

Под эту волну, можно и коньяк шарахнуть.

И это самое:

Ее ладонь разглаживает шаль.

Волос ее коснуться или плеч

—и зазвучит окрепшая печаль;

другого ничего мне не извлечь.

Мы здесь одни.

И, кроме наших глаз,

прикованных друг к другу в полутьме,

ничто уже не связывает нас

в зарешечённой наискось тюрьме.