«Пил водку у магазина и бежал в автослесарку». Интервью с Михаилом Кокляевым – про депрессию после боя с Емельяненко и работу физруком
Очень откровенно.
Михаил Кокляев вернулся – 20 февраля он подрался с блогером Артемом Тарасовым, победив его судейским решением. Бывшего стронгмэна не было в ринге с ноября 2019-го: тогда он проиграл нокаутом в первом раунде Александру Емельяненко. И потом как-то пропал.
Теперь Кокляев рассказал, в чем же было дело. После проигрыша он впал в депрессию: расстроился, что разочаровал людей, которые верили, ушел в запой и лечил травмы. В большом разговоре с Алексеем Сафоновым на канале «Руки Выше» Михаил вспомнил время после боя, за счет чего выбрался и что происходит сейчас.
«Кому ты интересен после неудач? Что я мог людям дать?»
– Что у тебя произошло после боя против Емельяненко?
– Залечил плечо, в мае нашел специалиста, который все-таки определили диагноз. В свое время серьезно разбился на квадроцикле, потом закачал, плечо держалось за счет больших мышц, а лопатка не получала тех нагрузок и не была включена в работу на 100%. Поэтому долгое время, занимаясь железом, она о себе не давала знать. А когда мои плечи разболтались ударной работой – узнал, что лопатка является стабилизатором плеча.
Залечил, в июне начал потихонечку заниматься, в августе – бить по снаряду, а в конце сентября мне предложили побоксировать с Артемом Тарасовым.
– Со стороны было ощущение, что ты банально пропал. Меньше стал говорить, меньше появлялся в медиа.
– А кому ты интересен после неудач? Никому. Пока ты на коне, вокруг тебя софиты, камеры, интервью, газеты интересуются. А на тот момент что я мог людям дать? У меня был постбоевой синдром – депрессия. Я потихонечку восстанавливался и приходил в себя. Благодаря узкому кругу друзей и семьи. Так снова зажегся огонь – что надо опять с кем-нибудь посоревноваться.
– Расскажи про постбоевой синдром.
– Как говорят буддисты, человек делится на две части: душа и тело. Духовное – это что-то высокое. А тело: поесть, поспать, заняться сексом, подраться и доказать свое превосходство в прайде среди людей. Когда случается постбоевая депрессия – и тестостерон падает, и настроения нет, так реагирует тело на проигрыш. Ты сам себя записываешь в гамма-самцы. Но если ты духовно выше, то это поднимет тело из угнетенного состояния. Когда ты не сдаешься, продолжаешь жить и начинаешь с нуля.
– Депрессия – это же все-таки моральная составляющая. Встать после нокаута не так тяжело, как психологически справиться с проигрышем.
– Страдает твое телесное я: потребитель, который ждал, что он сейчас выиграет, и ему все лавры, контракты поднесут. И это не сработало. А с духовной точки зрения жизнь-то продолжается. Она прекрасна, небо синее, солнце светит, дождик идет, листья растут. За счет этих вещей ты потихонечку оживаешь.
– То есть тебе было тяжело от того, что не оправдались твои ожидания?
– Конечно. Бой с Емельяненко – как прыжок с парашютом в первый раз. Специалисты говорят, что первый прыжок не так страшен, как второй. Есть люди, которые вообще не боятся: заходят, инструктор сказал, зеленый загорелся и они хэ-хэй! Я в бою с Емельяненко не боялся ничего: ни боли, ни упасть, ни еще чего. Боялся разочаровать тех людей, которые за меня болели и переживали, ждали чуда, когда мужик из железки пришел и победил бойца мирового уровня. Вот от чего переживал.
– Считаешь, что ты их разочаровал?
– Не самых близких, а людей, с которыми я даже не знаком, но которые ждали: может, этот парень сейчас перевернет в другую сторону все, перепишет правила. У многих людей вера в чудеса и в то, что можно что-то поменять – живет в душе. И если бы этот парень смог, то, может, и я что-то могу?
– Сейчас нет ощущения, что ты прыгнул слишком рано?
– Мне и сложно, и просто ответить на этот вопрос. Все было так, как должно было быть. Каждый человек, который стремится сделать что-то интересное в жизни, считает себя особенным. И в тот момент, как и всю жизнь, я считал себя особенным. Понимал, что это мой крест, и никому в стране этого креста не дано. Я в него вцепился, хотя если взять холодный расчет и сопоставить все плюсы и минусы, то, наверное, и не надо мне было выходить на этот бой.
Но если говорить о жизни, что поезд вышел из пункта А в пункт Б, то отказаться от этого маленького шанса… И будешь ехать до пункта Б и думать: а как бы было, если бы я вышел тогда в ринг? Сейчас я не сожалею, потому что это очень хорошая школа не столько спорта, сколько жизни, которая показала мне, кто я и кто меня окружает. И теперь говорю: на сегодня рядом со мной лишних людей нет.
– То есть постбоевое время дало тебе больше, чем до поединка?
– Абсолютно точно. Если бы тогда я победил, то медные трубы загудели так, что в этом возрасте, когда тебе за 40… Может, я бы метаморфозировался в худшую сторону. Может быть, наделал бы что-то такое… Я всегда задаю себе вопрос: Мих, почему ты не олимпийский чемпион? Да потому что если бы стал, то жизнь моя могла сложиться по-другому, и не факт, что лучше.
– Перед боем с Емельяненко было сказано очень много.
– Мне приходилось говорить вещи, которые я не говорю никогда. Это технологии и раскрутка. Трэшток, постоянные видео, где я делаю школу бокса. Сам стоял и понимал: зачем, ну я же не боксер. Но это для того, чтобы привлечь внимание людей. С Артемом Тарасовым я был предельно аккуратен, ничего лишнего не говорил. Моя фамилия идет вперед меня, мне даже говорить не надо. Она связана с тем боем, который был с Александром Емельяненко. И это не стереть.
– Тебе припоминали слова до боя и итоговый результат?
– Конечно. И проклинали, и обзывали, и чего только не говорили. В основном – это те, которые проиграли на ставках. Но я делю людей на две категории: толпа и народ. Народ ищет надежду, они идут за огнем. А толпа приходит увидеть, как кто-то проиграет и побеждает, увидеть кровь, слезы и истерию. С толпой сложно найти компромиссы, ей сложно что-то объяснить. А я верю в народ.
«Прихожу в школу с фингалами, девочки-старшеклассницы улыбаются. Ну, физрук с синяком – главное, чтобы перегаром не пахло»
– Если вернуться к депрессии, то у всех она проходит по-разному. Кто-то бухает, кто-то замыкается, кто-то еще что. Как было у тебя?
– Честно: ушел в жутчайший запой, около двух недель. Но не сразу же. Сначала привел в порядок свои дела, успокоил семью. Чтобы они видели, что с ними тот же самый дубок крепкий, и он не срубленный – несмотря ни на что. В тот момент больше я подал семье руку помощи, потому что они переживали больше меня. Дочка в школе, сын – в военном университете. Я уверен, там говорили: что ж твой папка-то проиграл, сильный-сильный, а его побил человек, который меньше его, значит, не такой уж сильный. Детская жестокость – хуже всего. Базары ребят, которым по 18 лет – не разумные, они могут болтать все что угодно.
Поэтому мне надо было сказать и показать, что все хорошо. Был такой момент, когда мы едим, сидим в тишине, а все смотрят на мою реакцию. А я просто не выспался, поэтому молчу. Смотрю на жену и дочь, говорю: девчонки, вы чего грустите? А они: у тебя все нормально? Им сложно. Так что я улыбался, веселил, мы куда-то ходили.
И потом, когда все это выровнялось, мне сказали отдохнуть пару месяцев, в зале вообще не появляться. Тогда душе захотелось праздника. Застолья, в трапезной при монастыре прям пару дней, бывало у продуктового магазина. Не успел выйти, бутылку водки открыл, выпил, закрыл, в карман убрал и добежал до автослесарки, где знакомые мою машину делают. Пацаны! Миха! А у меня каникулы, давайте! И понеслась: Питер, Пермь, Таганрог, Ростов, везде ездил в таком состояньице.
Но теперь в этой аннотации нужно подвести итог. 10 февраля 2020-го, наелся уже каких-то таблеток, вызывал скорую помощь. Делаю замер: давление 200 на 110 и пульс 33. Меня быстро прокапали. И с того момента – I’m alive. Никаких посиделок по сей день. Правда, опять же сузился круг общения из-за этого.
– Что еще было?
– С конца сентября работаю учителем физкультуры в частной школе. Так получилось, что долгосрочный контракт со спортивным питанием, который был с 2007-го, оказался разорван. Хорошо ударило по финансам семьи. Честно скажу, думал: надо будет таксовать – буду таксовать.
– В 2020-м ты был настолько без денег?
– Не совсем, мне очень хорошо помогают, но ты понимаешь, что нужно что-то делать и работать. Я человек, который живет не в рекламе, а в советском кино. Рекламщикам от меня – как от козла молока. Я не смогу отрекламировать BMW x6, потому что у меня его нет и я в этом ничего не понимаю. Ничего не понимаю в одежде. Главное, чтобы она была чистая и глаженная, на этом у меня все. Так что 2020-й не был без денег, в июне мы въехали в собственную квартиру. Пандемия была результативна тем, что несмотря ни на что я двигался, трудился, искал какие-то моменты.
– До сих пор работаешь физруком?
– Перед боем взял отпуск на 3 недели, а так да.
– Какая загруженность?
– У меня 5-й и 11-й классы. Полная пятница – с утра до вечера. В среду две пары, и по одной в понедельник, вторник и четверг. Работаю с двумя самыми сложными возрастами.
– Кайфуешь?
– Когда дети как слаженный механизм, как советские пионеры – дружно и слажено выполняют все зачеты, проводят разминку в кругу, когда приносят с собой форму, нет «не могу» и «не хочу», тогда ты дышишь детьми. Но это все-таки дети, новые люди, они недавно родились. И особенно в переходный возраст, особенно у девочек, начинаются какие-то проблемы. Тогда понимаешь, что три самые тяжелые профессии на планете: учить, судить и лечить. Но голос никогда не повышал, просто выставляю оценки, которые они заслуживают.
– Михаил Кокляев – это персонаж из телевизора моего поколения. Для ребят из 5-го класса фамилия Кокляев, наверное, ничего не значит, просто физрук?
– Да. Но никто не хамит, дети очень воспитанные. 11-й класс узнает, но уже больше по бою с Емельяненко. Или в инстаграм заходят: а откуда у вас столько подписчиков и галочка? Но отношение ко мне не как к человеку из медиапространства, а как к большому дядьке в спортивном костюме, который выставляет им планку и периодически играет в футбол или волейбол.
– В школе нет предвзятого отношения к тому, что учитель дерется, приходит с фингалами?
– Нет. Конечно, с фингалами прихожу, девочки-старшеклассницы улыбаются, повара на раздаче, но я не вижу в этом чего-то зазорного. Ну, учитель физкультуры с синяком – главное, чтобы перегаром от него не пахло.
Фото: РИА Новости/Владимир Астапкович; instagram.com/koklyaev_mikhail
Я вообще не понимаю чем собственно данный персонаж заслуживает внимания.
В честную школу берут того, кто бухает запоем.
А родители $ платят.
Супер,чо.
Каким- он был в 20, страшной представить.