9 мин.

Все не то, чем кажется

399

Андрей Баздрев в блоге на Sports.ru – о поединке Емельяненко – Монсон, который был всем, чем угодно, только не противостоянием Настоящих Универсальных Бойцов, всесторонне развитых и чертовски опасных. У Федора не было соперника в этот день. И не должно было быть.

«You know what khaza is? It′s a Yiddish word for pig, that doesn’t fly straight».

«I always tell the truth. Even when I lie» [Scarface]

Бой окружало много странностей. Начнем с того, что для большинства так и осталось загадкой, с кем там все-таки дрался Федор. Его можно было бы с легкостью заменить кем-нибудь еще – и никто бы не заметил разницы, даже сам Монсон. Или в М1 просто не знали, кто такой Джефф с этими его дикими татуировками бессистемно разбросанными по телу «Снеговика»... Бой имиджевый, и с точки зрения пиара должно быть что-то дикое, агрессивное… Где слоганы «Анархист против Императора»? Где встречи с Владимиром Вольфычем и Зюгановым за чашкой чая? Почему Монсон не читал детям лекции о «Капитале» Маркса?

«Последний Император — Святой царь Николай, прошу меня так не называть»… Напряжение, между тем все нарастало, воздух был полон электричества, оно растекалось далеко за пределами Олимпийского, Хилтона, Москвы… Даже другой известный анархист-националист Дацик не выдержал и под воздействием источаемых большим боем флюидов начал кидаться на прутья решетки… Но и без того свидетельств, знаков присутствия Федора было полно. Направляясь к арене, я видел оторванный одиноко лежащий ковш экскаватора. Fedor in da house.

Монсон тоже сходил с ума, да так, что Федор рисковал остаться без оппонента.

«В метро на глаза Джеффу попалась обыденная сцена для московского обывателя: менты, пытающиеся поднять алкаша. После недолгих увещеваний, слуги закона начали шумно лупить беднягу сапогами. Джефф среагировал мгновенно. Не раздумывая ни секунды, он развернулся на 90 граудсов и попер на ментов. И если бы не повисший на нем коллега, то второй день семинара бы остался без ведущего, М-1 вкатила бы нам какой-нибудь иск, а все центральные телеканалы дружно бы трещали об буйном американском оппоненте Емельяненко, скрутившим в бублик работников столичной полиции». [http://ogur.livejournal.com/751757.html] орфография автора сохранена.

Меня спросили, олд-скул ли это. Я считаю, что старая школа – это Сэмюэл Джексон в фильме «Воскрешая чемпиона», бомж, бывший боксер-джорнимен, выдающий себя за другого, по пьяни, из последних сил, нокаутирует напавшего на него пьяного ублюдка. После чего – умирает. Монсон должен был поступить именно так, кроме самого последнего, тогда бы он избавил нас от неприятных моментов, тягостных сомнений и безобразной вакханалии, имевшей место в «Олимпийском». Шли предварительные бои, когда я там появился. Боец наткнулся на удар, американец тут же на него налетел и мгновенно добил, заставляя рефери броском с нескольких метров вмешаться и остановить забой скота. Брызги пота и крови летели в рингсайд. Премьер неодобрительно поморщился. Так же и я хотел налететь, вмешаться, остановить бои. Я ждал подвоха. Но было поздно. Putin in da house. Шоу должно было продолжаться.  20 тысяч человек на арене, партер под причудливо смонтированными световыми головами, все встали – чтобы ВИДЕТЬ. Как к рингу идет Федор.

Букмекеры неспроста не хотели принимать ставки на этот бой. Они бы и не стали, если бы на это не обратили внимания журналисты. Они вынуждены были неловко оправдываться, отпираться, а затем, получив недвусмысленные намеки, выдали коэффициенты – 1.35 на Емельяненко и 3.25 на Монсона. Там, где коэффициент на Федора должен был быть 1.0000000001 или что-то вроде того. Такие правила в клубе победителей. Слишком многим людям и силам нужна его победа. Ху из Джефф Монсон? Если бы он погиб в неравной схватке с московской полицией, под машиной с правительственными номерами на Садовом кольце или от рук буфетчицы в «Олимпийском» – кто бы заметил, пока у Федора была бы свиная туша, которую можно бить, бросать и, в конце концов, зарубить и подать к столу. У Федора не было соперника в этот день. И не должно было быть.

И Монсон это знал, как никто другой. «You know what capitalism is? Getting fucked!»  Его предрешенное поражение – это чистая экономика. Просчитываемая так же, как формула успеха главного героя, который выглядел загорелым, немного округлившимся и отдохнувшим. В конце концов, если премьер использует ботокс, почему бы Федору не сходить разок-другой в солярий. О, нет, это была ошибка. Я никогда не утверждал, что Настоящие бойцы, как Путин и Емельяненко могут быть замешаны в чем-то противоестественном. НЕТ! Ситуация в мировой политике такова, что этого просто нельзя допустить. Вокруг них ведь не самые глупые люди собрались. Договорной бой с Монсоном? Никогда, этого просто не могло быть, потому что это никак экономически не оправдано. И, еще раз для протокола, 20 тысяч людей на арене ведь не могут ошибаться – а они встали, приветствуя Федора, чувствуя исходящую от него силу. Все дело ведь не может быть просто в загаре и загадочном сочетании английского языка с японским акцентом в динамиках, вызывающих Самого Сильного Бойца на Планете на решающую битву.

Нет, это было все, что угодно, только не поединком Настоящих Универсальных Бойцов, всесторонне развитых и чертовски опасных. Это было отбивание  ноги Монсона и его же головы, это была задача сохранить дистанцию для Федора, не идти в борьбу на полу и это было в конечном счете безобразное ныряние головой вниз от Монсона – в надежде наткнуться случайно на удар Федора и прекратить агонию. Но Федору нужны были раунды. А потом… Нет, эти тысячи людей все же ошибались. Как ошибаются все люди, снова и снова. Как минимум треть из них, неодобрительно загудела, когда на ринг вышел и начал поздравлять Федора с победой.

Спустя час или меньше, все вскрылось. Мне позвонили и спросили, правда ли был свист. По какому поводу. Кому свистели. Почему. Я все рассказал, но, вернувшись домой и перечитав комментарии, уже не уверен в том, что видел. Все потому, что мы играем теперь с большой политикой. Там нет такой вещи, как паранойя, там никто не говорит правду, а Федор – эмблема чего-то большего, чем он сам может себе представить, и потому сакрально важен для всех. Но я видел и я слышал, как при первых словах премьера раздался низкий глухой шум, местами топанье и свист. Владимир Путин с удивлением и строгостью посмотрел в ту сторону, откуда начался шум. Финкельштейн с извиняющимся видом развел руками. Тень сомнения только пробежала по лицу премьера («ну как же так!»), он подавил тревожные нотки и завершил свою речь. Поцеловал Федора, еще раз удивленно посмотрел на все это со стороны и ушел.

«What you lookin′ at? You all a bunch of fuckin′ assholes. You know why? You don′t have the guts to be what you wanna be. You need people like me. You need people like me so you can point your fuckin′ fingers and say, «That′s the bad guy.» So... So say good night to the bad guy! Come on. Make way for the bad guy. There′s a bad guy comin′ through! Better get outta his way!»

Говорят, вечером в повторе шума уже почти не было слышно. Да и на первых записях – не особо. Микрофоны ведь размещают у ринга, не в зале. Что есть политика, чего не показали по ТВ – того не было. Гендиректор ОАО «Олимпийский» Михаил Москалев утверждает, что выступлению Путина зрители аплодировали, а еще по ходу поединка зрители неодобрительным свистом реагировали на поведение Монсона. Нет, «Снеговик» ушел раньше, и я это видел.

Пресс-секретарь движения «Наши» Кристина Потупчик объяснила инцидент следующим образом: «Все локальные возгласы «фу-у-у-у» были связаны, скорее всего, с дебильной организацией входов и выходов в «Олимпийский». Мы туда пытались войти целый час, и это без Путина и его охраны, а выйти, когда Путин начал говорить, уже, естественно, было нельзя (благодаря, опять-таки, охране), поэтому некоторые из 22 000 переполненных пивом мочевых пузырей начали протестовать против невозможности их опорожнить. Ну да, так бывает. Надо ходить в туалет заранее, господа. Чтобы потом не проситься выйти».

Чтобы попасть на арену я потратил чуть меньше 10 минут, из них около 5 – ждал, пока поднесут билеты. Еще меньше – на то, чтобы взять в гардеробе пальто и выйти. Когда мне позвонили с «Эха», а затем я увидел в своей ленте десяток сообщений о том самом, и ни одного о результате боя – возникло какое-то странное чувство, что происходит что-то более важное, чем Федор. Но это ведь бред. Ничего важнее победы Федора быть не может. А заявить можно все, что угодно.

«Я видел, как Баздрев сначала свистел, а потом радовался после того, как Путин сказал, что Федор – богатырь». И ведь так правда, наверное, тоже. и так все вокруг меня! А потом начали почтительно кивать, махать флагами, пошла волна, а потом заплакали и сказали, что ничего лучше в жизни не слышали. А потом извинились и понесли все 20 тысяч мочевых пузырей к выходу, обсуждая недостойное старой школы поведение Монсона.

А премьер – просчитался. Не он сам, конечно, он не ошибается. Я опять погорячился. Прошу прощения. На ММА ходит относительно молодая аудитория. Активно использующая интернет, владеющая терминологией смешанных единоборств и почитающая английский с японским произношением. Они вставляют Путина в демотиваторы, читают про заговор о сокрытии правды о трагедии с АПЛ «Курск», а уж про выуженные на Тамани амфоры они знают все, получше археологов и искусствоведов. По крайней мере, они знают главное – все не то, чем кажется. И спешат эту правду миру донести. Что справедливости нет. Что каждый думает лишь о себе и личном благополучии. Что выборы – фикция, и неважно, за кого вы отдадите голос, все уже решено, без вас. Только они не понимают, что уже стали политической силой, только без вектора, и уже выражают чью-то позицию. Жертвы пропаганды, только не про-правительственной, другого толка. К ним засылают козлов-провокаторов. Половозрелые и информационно перенасыщенные, у них проблема с тем, чтобы надолго сконцентрировать внимание на определенных вещах и увидеть картину целиком. Но зато большинству из них уже продают в магазинах сигареты и алкоголь. И они могут участвовать в политической жизни, только бы понять, зачем.

Есть, правда, еще и другие. Они просто были разочарованы. Не экономической политикой, социальным неравенством, инфляцией и махинациями с пенсионными фондами. Нет, их просто расстроил бой. Федор, который не добивал, Монсон, который не мог уже ничего сделать, да и, в сущности, не пытался… Вот они – загудели вместе с прочими. Просто нужно было как-то выразить свои эмоции, ведь вувузел у них нет. Федор – не виноват, он боец. Но вот микрофон взял премьер… Это самое невинное, что после такого боя они могли сделать. Могли начать швыряться стульями, кого-нибудь бы покалечили. Все это, даже их реакцию, можно было бы просчитать, если знать, какой это будет бой. Монсон знал, Федор знал, да и Финкельштейн знал лучше всех – он же этот бой и придумал. Не знал только премьер, друг Федора Емельяненко и человек, подтянувший к организации шоу два крупных банка. Он должен был знать. Но он все быстро понял, и напряжении в мускулах его лица сменилось усталостью, а затем, после гула и свиста, глаза сердито заблестели. «Меня подставили», – подумал он. И был прав. Он сделает свои выводы и нанесет ответный удар. Не размашистый, тяжелый навстречу, а короткий, почти незаметный стороннему наблюдателю, но зритель определенно заметит его эффект, когда боец превратится в овощ и осядет на пол.

«I′m Tony Montana! You fuck with me, you fuckin′ with the best! You wanna fuck with me? Okay. You wanna play rough? Okay. Say hello to my little friend!»…