Надежда Сергеева: «Меня пытаются представить чуть ли не смертельно больной. Будто я чуть ли не ползком проползла на Олимпиаду»

Российская бобслеистка Надежда Сергеева, в допинг-пробе из Пхенчхана-2018 которой был обнаружен запрещенный препарат, рассказала о том, как получила доступ к Олимпиаде. 

Ранее глава Федерального медико-биологического агентства (ФМБА) Владимир Уйба сообщил, что организация не допускала до Олимпиады-2018 Сергееву.

– Помните момент, когда вам сообщили, что у вас положительная допинг-проба?

– Мы отправились на фигурное катание. Едем в шаттле – звонок. Вызывают меня и замначальника нашего штаба на встречу с МОК. Пришлось срочно возвращаться. Меня спросили: «Ты случайно нигде с флагом не ходила?» Никто не знал, по какой причине нас вызывают.

Приехали. В кабинет зашли два представителя МОК и сказали, что у меня положительная проба на триметазидин. Первым делом спросила: «Что это вообще?» Никогда не слышала название этого препарата. Полезла в интернет, чтобы узнать. Когда мне выдало, что это сердечный препарат, у меня был какой-то истерический смех: «Вы что, издеваетесь?» До последнего были сомнения, что пригласят на эту Олимпиаду, так как я была ранее амнистирована по делу о мельдонии. И тут ловят опять на каком-то сердечном препарате, который я не пила. 

– Согласитесь, странное совпадение: препарат – сердечный, а у вас мама – кардиолог.

– Мама не кардиолог, а обычный УЗИст, который не прописывает никаких таблеток. Она проверяет органы на УЗИ.

– Но проблемы с сердцем у вас есть?

– У меня есть сбои, аритмия. Это не проблема. Я не при смерти, не еле хожу. Этот небольшой сбой ритма виден каждые полгода, когда я, как и все остальные спортсмены, прохожу медицинское обследование. Врачи ФМБА, обнаружив малейшее отклонение от нормы, сразу направляют того или иного спортсмена к узкому специалисту на дополнительное обследование – кого по зрению, кого по данным анализа крови, кого, как и меня, – к спортивному аритмологу. Проводится дополнительное обследование – для меня это мониторинг сердечного ритма. 

В сентябре прошлого года я прошла очередное обследование. Естественно, данные стандартных исследований опять указали на тот самый небольшой сбой ритма. Мне, как обычно, дали условный допуск – до получения заключения спортивного аритмолога. Как правило, я сразу же, на следующий день, надевала оборудование для замера суточного ритма, и через день-два получала допуск. Однако в данном случае мне надо было срочно уехать из Москвы на первую половину сезона. Поэтому следующее обследование назначили на 20 декабря в центре ФМБА.

Но там была такая ситуация: у меня перед вылетом в Москву сильно заклинило спину, это может подтвердить вся наша команда. Поэтому, естественно, с тем самым суточным монитором ходила в декабре без дополнительной нагрузки – просто не могла нагрузить спину. И когда передала спортивному аритмологу ФМБА результаты мониторинга ритма, сбоев выявилось очень мало. Аритмолог, как и всегда, дала допуск на спортивную деятельность без ограничений, вот и все. 

Мне уже потом сказали, что якобы кто-то еще из врачей ФМБА посчитал: надо было еще раз одеть суточный монитор. Но об этом никто ни мне, ни кому-либо из врачей команды, ни руководству федерации не говорил – хотя я в январе этого года, после того допуска, выступала и на трех этапах Кубка мира, и на чемпионате Европы, проходила вместе с командой предолимпийские сборы в Москве.

Если бы кто-то в ФМБА предложил, я бы сколько угодно суточных мониторов еще носила бы все это время, – но никто об этом даже не заикался. А теперь некоторые пытаются представить меня чуть ли не смертельно больной, и всю ситуацию такой, будто я чуть ли не ползком, под колючей проволокой, обманывая всех и вся, проползла на Олимпиаду. 

Теперь вот чиновники говорят, что мне якобы «были необходимо запрещенные препараты». Приплели к этому еще и мою маму. Мама, которая, по словам главы ФМБА Владимира Уйбы, не знает антидопингового законодательства, никогда мне даже таблетки от головы не давала! Всегда очень переживала за этот вопрос. Причем любой кардиолог, даже в ФМБА, посмотрев в результаты моих обследований, скажет, что найденный в пробе препарат мне абсолютно не показан. 

 – Почему Уйба так сказал?

– Этот вопрос, конечно, лучше адресовать ему. Думаю, идут какие-то внутренние межведомственные разборки. Видимо, хотят найти виноватого, и никто не хочет оказаться таковым. В большинстве случаев, конечно, все сваливают на меня: так проще. Поэтому я не знаю, зачем он это говорит – при том, что я сама молчу и никого не обвиняю. Ждем, когда соберем все доказательства. Работаем с адвокатом, будем исследовать препараты и искать, откуда это все, – рассказала Сергеева.