Исповедь биатлонистки-фотомодели о детских ранах: уничтожение от тренеров, прослушка, пряник под кроватью
По итогам 2024-го Виктория Метеля стала первой в юниорском рейтинге Союза биатлонистов России (СБР).
В прошлом сезоне ее признали лучшей молодой биатлонисткой России. Нынешний она открыла яркой победой в масс-старте на МЛКБ.
Очевидно, что Вика – одна из самых перспективных и интересных в России. Не секрет и то, что у нее эффектная внешность. 22-летняя Метеля сотрудничает с модельным агентством. Красивая, успешная – казалось бы, сказка, а не жизнь.
Но в реальности все куда сложнее. В то время, как ровесницы в топ-10 общего зачета Кубка мира, она ни разу в жизни не была на международных стартах. И не уверена, что побывает.
А ее выход на топ-уровень – скорее чудо. В родном городе (Гагарин) Виктория тренировалась на убитой базе, где бегать приходилось вокруг кладбища, а туалеты были на улице. Сборы проходили в условиях тотального контроля, ее с 11 лет заставляли худеть, из-за чего некоторые проблемы остались до сих пор.
Как-то они с подругой нашли под кроватью старый пряник – и разгрызли на двоих. Из-за такого прошлого Метеля вынуждена работать с психологом.
Сейчас она приветливая и улыбчивая. Ей бы забыть о том жутком периоде. Но – нет. Вике хватает смелости поговорить на болезненные темы, растормошить неприятные воспоминания – чтобы подсветить проблему и тем самым, возможно, помочь кому-то, кто сейчас в той же ситуации, что была она.
Еще Метеля изо всех сил намерена биться за ту самую базу в Гагарине. «Потому что дети заслуживают лучшего».
Как вам такая осознанность в 22 года?
«Если всю карьеру пробегаю в России – это будет самым большим разочарованием в жизни». Виктория не уверена, что выйдет на международные старты
– У меня нет такого, что я сильно хочу на международные старты, потому что знаю, как там суперклассно. Ведь я не знаю, как там. Я не была там, не чувствовала той атмосферы, болельщиков.
Дважды должна была поехать, но сначала случилась пандемия, а потом СВО. Оба раза уже сидела на чемоданах, а потом приходили сообщения: мы никуда не едем.
– Тяжело переживала?
– На тот момент эти старты были главной мечтой, поэтому – да, очень сильно. В 2022-м даже домой к родителям не поехала – понимала, что они будут склонять меня бросить этот спорт, пойти учиться. Чтобы этого не слушать, уехала на сбор.
Но там не ходила на тренировки. Просто не могла. Лишь недели через две начала как-то двигаться.
Хочется ли мне побывать на том же Кубке мира? Ну конечно! Но уверенности, что я когда-то там выступлю, нет.
– Да брось, тебе всего 22.
– Спорт – мое основное дело. Но я не живу только им. Я хотела бы стать мамой. Думаю, сейчас прекрасный возраст. Лучше рано, чем поздно. Не хочу в 30 с чем-то лет, пробегав все это время в России, вспомнить о ребенке.
Так что, если получится в ближайшие годы – супер. Нет – продолжу заниматься.
– А после декрета планируешь возвращаться?
– Смотря как пойдет восстановление, буду ли я чувствовать силы. Если все сложится хорошо, почему нет? Я же очень люблю биатлон. Просто семья – она вообще особняком.
– Если ты так и не выступишь на международных стартах – это станет ударом?
– Знаешь, в некоторые моменты у меня нет мотивации, опускаются руки. Но я все равно каждый день встаю с кровати и вопреки всему делаю тренировки. Понимаю, для чего все это, вижу конечную цель.
И если это не оправдается, если я всю карьеру пробегаю в России – это будет, наверное, самым большим разочарованием в моей жизни.
Метеля работает с психологом, потому что часто появляются проблемы с мотивацией
– За эти 4 года у тебя часто были мысли: да ну это все нафиг?
– Конечно. А у кого нет? Это нормально. Меня скорее удивляют люди, которые говорят, что никогда ни о чем таком не задумывались.
Давай честно: да, иногда я вообще ничего не хочу делать. Просто не понимаю, зачем это и для чего. Не вижу смысла.
Недавно начала работать с психологом – Елизаветой Кожевниковой (медалистка Олимпийских игр в 92-м и 94 во фристайле – Спортс’‘). Она возвращает меня в колею, делает так, чтобы этих провалов в эмоциях не было. Мы только начали, но я очень хочу ощутить результат.
– Как обычно проявляется спад мотивации?
– Видимо, у меня такая эмоциональная система, что как только я начинаю сильно переживать – заболеваю. В этом сезоне такое случалось часто, раза 3-4.
Раньше думала-гадала: да где я могла заразиться? Потом осознала, что все это от головы. Наверное, таким образом организм дает понять: подожди, остановись, нам надо отдохнуть и головой, и эмоционально, и физически.
С Даниилом Серохвостовым и Эдуардом Латыповым
– Тренер слышит тебя в такие периоды? Или думает, что ты ленишься?
– Сначала никто не понимал, в чем дело. Злились и он на меня, и я на него, и я на себя. Но потом разобрались, что к чему.
– Как при этом ты выиграла масс-старт на МЛКБ?
– А в последние несколько недель чувствовала себя комфортно. Хотя до этого ничего не хотелось.
– Всех так колбасит? Открыто ведь некоторые почему-то стесняются говорить.
– Есть девчонки по-хорошему больные спортом, которые говорят, что до 30 лет не уйдут при любых раскладах. А им сейчас 20-22. То есть и очень замотивированные существуют.
Но много таких, кого, как и меня, накрывает депрессией. У меня мотивация постоянно скачет. Иногда она на нуле. После таких классных гонок, как масс-старт на МЛКБ, настроение сильно улучшается, появляется вера, что все было не зря. Только этого хватает ненадолго, ха-ха.
– Зато когда тебе интересно, ты классно мобилизуешься. Слышал от тренеров, что на тренировках по показателям у тебя может быть все скромно, но все знают: если это четвертый рубеж и борьба нос в нос – Метеля решит.
– На тренировка я далеко не лучшая, это правда. Середнячок и по стрельбе, и ходом. Но я могу собраться! И сколько себя помню, всегда так было.
– Врожденное?
– Или хорошо натренированное.
Вика-модель: почему она не любит, когда ее подают в СМИ через красоту
– Что в твоей жизни третье по важности после семьи и спорта?
– Ой, они забирают практически все.
– Я думал, скажешь про модельное агентство.
– Это просто хобби.
– Но ты до сих пор этим занимаешься?
– Да.
– Какие-то амбиции в этом плане есть?
– Неглобальные, скорее для галочки: хотелось бы пройтись по подиуму, сняться в рекламе, а может, и в каком-то фильме. Было бы интересно подписать контракт за границей.
– В чем заключаются обязательства с нынешним агентством?
– Я должна присутствовать на определенных съемках, когда нахожусь в Москве.
– За это платят?
– Естественно.
– Дмитрий Губерниев не раз включал тебя в топ-3 самых красивых спортсменок России. Это как-то повлияло на предложение спонсоров, рекламодателей?
– Я не знаю, что именно повлияло, но сейчас мы ведем переговоры с одним крупным банком. Если договоримся, стану его лицом.
– Накануне пробежался по прошлым интервью и статьям о тебе – и практически везде ты подаешься через внешность: «самая красивая», «самая эффектная», «самая яркая». Как к этому относишься?
– Если честно, уже надоело. Хочется чего-то новенького. Я доказываю, что и выступать могу неплохо. Да и поговорить на разные темы.
Про красоту – далеко не самый плохой штамп. Но тут такое дело, что у многих модель сразу ассоциируется с девушкой легкой социальной ответственности. В комментариях потом пишут: эскортница, да кроме как лицом торговать и улыбаться, ничего больше не может. От этого становится неприятно.
– Тут скорее о проблемах людей, которые такое пишут.
– Но все равно из-за этого есть отторжение. Не хочется, чтобы такие слова крутились вокруг меня.
Родная база в Гагарине – туалет до сих пор на улице, тренеры отказываются ставить его в здании: «Я что, его мыть после каждого буду?»
– В мае в своем телеграм-канале ты очень хлестко прошлась по родной базе в Гагарине. Не жалеешь?
– Абсолютно. И хочу сказать, что кормить завтраками и обещаниями не получится. Я внимательно слежу за этой ситуацией.
– Ты подробно расписала проблемы: нет освещения на трассе, туалет только на улице…
– Все по-прежнему. Но самый абсурд не в том, что никто ничего не делает, а в том, что тренеры этого не хотят. К ним приезжают, условно, из федерации Смоленской области, предлагают сделать освещенку. «Не надо».
– Почему?
– А я не знаю! Это самое обидное. После того поста реально пошло движение. Но люди на месте не хотят ничего менять. Они отказались от туалета в здании, хотя им предлагали. Знаешь, что сказали? «Я что, его мыть буду после каждого? У нас на улице есть – и нормально».
Но я считаю, что дети, которые там занимаются, так не думают. Не надо делать из них всех засранцев. Надо будет следить за чистотой – так это воспитает в них ответственность, какие-то жизненные принципы. Я начала ездить по сборам с 11 лет. Ничего не знала, даже как носки стирать. Научилась.
А тут – элементарный вопрос: туалет в 2025 году. Но местные тренеры не хотят. И пока они там сидят – ничего не изменится.
– Настолько не хотят перемен? Им же самим будет комфортнее.
– Я месяц назад приезжала домой и забежала на лыжную базу – просто посмотреть, что да как. У них уже пол проваливается! Окна старые, в них задувает. Дышать невозможно – настолько внутри одежда сопрела. У меня слов нет.
– Тебе за тот пост прилетало? Ты же там и губернатора упомянула.
– Тогда же многие репостнули, Дмитрий Губерниев тоже поддержал. И все, через 10 минут после этого пошли звонки. Не то что прилетало, а с области попросили не трясти больше тему, пообещали за нее взяться.
А мне-то не шум нужен, хочется лишь, чтобы дети росли и тренировались в нормальных условиях. Сейчас они ненормальные.
Мы бегали вокруг кладбища. Когда стемнеет, постоянно думаешь, что сейчас какой-нибудь покойник, блин, как воскреснет. Правда, там очень страшно.
Плюс темный лес. Там ничего нет, только дорога, по которой ездят грузовики. И вот сделать там тротуары даже важнее, чем санузел. Потому что сейчас реально опасно.
– Тренеры не хотят и этого?
– Про тротуары речь пока вообще не идет. «Это не наша дорога, не наша территория, не наша собственность». Так найдите, чья это собственность – и сделайте там тротуар!
– Тебе скажут: вот ты занималась в сложных условиях, закалилась – и поэтому у тебя получилось.
– Это не так работает. Я сейчас тренируюсь в Ханты-Мансийске. И контраст шокирует. Здесь настолько шикарные условия, настолько много делается для спортсменов, что даже в нынешние сложные времена хочется показывать результат, чтобы отблагодарить регион. Я невероятно признательна Ханты-Мансийску за все.
А в Смоленске даже сейчас не могу сказать спасибо ни одному тренеру и руководителю.
Сборы в 11-12 лет: отбирали телефоны и еду, подслушивали, заставляли тренироваться с травмами, собирали деньги за промахи
– Объясни, почему так вышло со смоленскими тренерами и руководителями.
– Меня, юного тогда спортсмена, настолько там уничтожили, что я просто бежала.
– Уничтожили нагрузками?
– В первую очередь – эмоционально. Тяжело даже вспоминать.
– Давай попробуем.
– Там мы постоянно худели. С 11-12 лет. Теперь у меня из-за этого сложности. Я смотрю в зеркало – и постоянно себе не нравлюсь. Мне столько раз говорили, что я толстая, что это до сих пор в голове…
Как-то мы нашли под кроватью пряник. Когда-то покупали, и он, видимо, закатился. Нас настолько мучил голод, что достали его, деревянный и неприятный, разделили на двоих – и съели.
– Что за жесть?
– Нас прослушивали. Либо тренер под дверью стоял, либо я не знаю, что это было, но случалось такое, что мы разговаривали с соседкой перед сном, а утром на тренировке нам все это пересказывали.
Нас контролировали по полной. Если что не так, могли забрать телефон на месяц.
Если травма – заставляли тренироваться, говорили, что притворяемся. У меня колени болели, а мы выпрыгивания делали…
Столько всего было! Родители давали, условно, 1000 рублей. Покупаешь что-то, а потом встречают они: ревизия. Забирают крабовые палочки, печенье, какие-то пряники. А из-за того, что в столовой ничего есть не дают, это все хочется! Но у нас по полной отбирали, оставляли разве что яблоки и груши. И потом внаглую перед нами ели то, что изъяли.
Напрямую деньги тоже собирали. Например, за промах на тренировке – 50 рублей, иногда 100.
– И это когда тебе было 12 лет?
– Ну да, вечером приносили ему горсть монет – и он в какой-то мешок закидывал.
– Не могу не спросить: до похлопываний по разным местам не доходило?
– Нет, такого не было.
– Эти тренеры до сих пор работают?
– К сожалению, да.
– Дичь.
– Нас было четверо – 2 мальчика и 2 девочки. Все в одинаковых условиях. Он мог легко за ухо кого-то потянуть при всех, еще какие-то унижения. Поработав с другими тренерами, я стала понимать, насколько все это ненормально. И не знаю, почему тогда терпела.
– Видимо, не знала, что бывает по-другому. Плюс страх.
– Скорее всего.
– Родителям рассказывала?
– Тогда – нет. Они топили за учебу, и я боялась, что если расскажу им про эти унижения, меня точно заберут.
Но сейчас они уже все знают.
– Как отреагировали, когда ты рассказала?
– Ну, безрадостно.
Родители и тот тренер живут в соседних домах, но не здороваются. Причем первым начал игнорировать тренер – видимо, обиделся, что я сменила регион.
– Как думаешь, почему после этого всего ты вышла на такой уровень?
– Безусловно, меня это и закалило. Но спасибо тут говорить некому. Думаю, все дело в характере. Такими методами его у юных спортсменов воспитывать нельзя. Не только в биатлоне – нигде.
Почему Вика решилась рассказать обо всем
– Ты вырвалась оттуда. Все позади. Почему так топишь за ту базу, а не забываешь, как страшный сон?
– Есть ребята, в основном девочки, которые пишут мне: у нас станок украли, того нет, сего, что-то продали, беда с лыжами и палками, ботинки рваные.
– И вспоминаешь, что примерно то же было с тобой?
– Да, и мне за них обидно. Лыжи-то, бывает, выдают, но они куда-то деваются. Плюс эти условия, которые не меняются. Ну представь, предлагают туалет. «Не надо, трактор с ковшом пригоните, говно с улицы уберите – и нам достаточно».
От вас ничего не требуется, за вас обо всем договорились. Просто примите помощь! Не для себя, для детей. Но «нет, нам ничего не надо». Насильно же никто туда лезть не будет.
Я не хочу с ними разговаривать, это бесполезно. Но постараюсь что-то изменить. Может, и не выйдет. Но я хотя бы сделаю все, чтобы потом не было вопросов к себе.
– А что стало с ребятами, которые с тобой занимались?
– Парни завязали. Настя Зенова выступает за Московскую область, но не сказать, что успешно. Хотя она всегда и во всем была лучше меня, забегала в призы на Европейском фестивале, юношеской Олимпиаде. Но что-то пошло не так…
Мы разговаривали с ребятами из группы о происходившем, для всех это очень болезненно. Некоторым понадобился психолог. В том числе и мне.
Но я точно знаю, что в России есть группы, в которых все еще страшнее. Есть тренеры, которые применяют насилие. В том числе и поэтому я говорю сейчас, хотя тема для меня очень тяжелая.
Хочу обратить внимание на эту проблему. Большую проблему. И может, где-то юные спортсмены, прочитав мои слова, поймут насколько ненормально такое обращение. Увидят ситуацию со стороны, узнают себя и кому-то расскажут. Я сама была на их месте и боялась говорить об этом даже родителям. А такого не должно быть.
Фото: соцсети Виктории Метеля; РИА Новости/Алексей Филиппов
Виктории сил и счастья, надеюсь увидим ее на международных стартах.
Отличный пример нынешней молодежи со здоровыми настоящими семейными ценностями, открыто и по делу говорит о проблемах и пытается решить их, а не спихнуть на кого-то или обвинять всех и вся вокруг, именно за такими людьми и стоит будущее нашей страны.
Сил вам, пусть все получится!