Почему поссорились Губерниев и Ростовцев? Есть видео, из-за которого все началось и дошло до стычки в «Шереметьево»
В нашем биатлоне появился главный тренер: должность пустовала 1,5 года, команда даже выступила на Олимпиаде без формального шефа. Теперь назначен Павел Ростовцев – трехкратный чемпион мира, лидер сборной 20 лет назад.
У него очень интересный, но не богатый тренерский опыт: с 2011-го по 2014-й Ростовцев ассистировал Вольфгангу Пихлеру в женском составе, отвечая за стрельбу. Ни до, ни после не тренировал – хотя работал в спортивных ведомствах и возглавлял региональные министерства.
И вот глава СБР Виктор Майгуров пригласил давнего друга на помощь.
Эта любопытная задумка со многих ракурсов. Для начала бы понять задачи и обязанности Ростовцева – ведь роль главного тренера в разные времена трактовалась по-разному: или ведущий методист, который определяет концепцию подготовки; или менеджер, руководящий логистикой, обеспечением, коммуникацией; или голос команды с представительскими функциями.
Никаких выводов сейчас быть не может. Но кто заранее не рад приходу Ростовцева – так это Дмитрий Губерниев, который пытался даже отменить назначение. Подробнее об этом – скоро на Sports.ru. А пока – экскурс: как, когда, из-за чего между Губерниевым и Ростовцевым возник конфликт? И к чему все это привело?
***
Март-2014, сборная только что завершила тяжеленный сезон с домашней Олимпиадой. Команда и бригада телеканала «Россия 2» вернулись в Москву с последнего этапа Кубка мира. И сразу инфопространство прошили новости о драке / стычке / перебранке (как это только ни называлось) Губерниева и Ростовцева в «Шереметьево».
Оба героя тогда сами вышли на связь со Sports.ru – мы приводим их рассказы 9-летней давности с незначительными сокращениями.
Павел Ростовцев: это не профессиональная разборка – это разборка между мужиками
– Сразу скажу, что это некрасивый поступок с моей стороны и я об этом сожалею. Сожалею, что не сдержался. Но я готов за этот поступок нести ответственность.
– Какую?
– Не знаю. Жизнь покажет. Я поступил некрасиво – в этом я признаюсь. Это первое. Второе: был ли у меня другой вариант, другая возможность? Считаю, что не было.
Получилось, что по факту я плюнул в лицо Губерниеву. И когда он попытался брызгать слюной мне в ответ – мы немножко с ним потолкались. Он меня взял за волосы, я что-то сделал… Как таковой драки, конечно, не было. Рукоприкладство… Тычки друг в друга были, может, чуть побольше.
Хочу сказать, что это поступок не в отношении журналиста Губерниева, ни в коем случае. Но к этому вернемся позднее. Вот вам плюют в лицо – что вы сделаете?
– Сложно сказать, никогда с таким не сталкивался.
– Я, честно говоря, ждал, что он меня ударит. Наверно, это было бы по-мужски. Может быть, некрасиво, но правильно. Он даже этого не смог сделать. Он стоял, давал оценку моим действиям, какой я человек. А потом тоже попытался в меня плюнуть. В этот момент я, наверно, чуть-чуть ему дал…
– Вы хотели его наказать, как-то отомстить? Или просто увидели – и в голове щелкнуло?
– Нет-нет, ничего заранее не планировал, это был импульс.
– В чем причина?
– Я хочу вернуться к ситуации, которая была во время Олимпийских игр. Она прояснит мою позицию подробно. Я очень сожалею о случившемся, инцидент получил огласку, но подчеркну: это не мое отношение к критике в репортажах Губерниева.
Он занимается не критикой, а критиканством. Если есть претензии ко мне как тренеру, или есть иная точка зрения – можно сесть, аргументировано поговорить, разобраться на фактах. У меня своя точка зрения, у журналиста Губерниева своя. Но случай в «Шереметьево» не имеет никакого отношения к его критике моей работы.
– А что имеет отношение?
– Ситуация следующая. Во время Олимпиады, в ночь перед эстафетой, мне звонит наша пресс-атташе Мария Байдина: чего у тебя опять с Губерниевым случилось?
Я: да ничего не случилось.
Она: ВГТРК подняла большой шум, дошло до руководства СБР, якобы ты оттолкнул Илью Трифанова (корреспондент «России 2», сейчас – «Матч ТВ» – Sports.ru) – он ударился головой о стенку и так далее. То есть ты распускаешь руки, ведешь себя некорректно по отношению к журналистам. Они требуют тебя наказать, как-то усмирить.
Я: на самом деле ничего такого не было. Ну да, он стоял, я прошел мимо, как мы это делаем десятки раз с десятками людей. Не такие широкие коридоры были – где-то чуть-чуть задел. Я его не бил, не толкал.
– Где такие узкие коридоры?
– На выходе из оружейной комнаты. Маленький, узкий коридор. Утром мне звонит представитель руководства СБР и просит дать комментарии по этому поводу. Я понимаю, что тема стала резонансной и зашла в негативном ключе, в том ключе, который представили эти люди.
Я нашел запись инцидента. Показал видео руководству СБР. Позиция была однозначная: ну да, ничего такого не произошло, претензий к тебе нет, ты чистый.
– Что дальше?
– Обратился к Марии: если комментатор многое себе позволяет в эфире – это одна тема. Здесь ситуация щепетильная: меня задели как человека, как мужчину – задели мою честь и достоинство. Я хочу, чтобы они мне принесли извинения на уровне исполнительного директора СБР Сергея Кущенко – раз уж до него дошла эта история. Хочу, чтобы журналисты передо мной извинились, потому что оболгали меня. У меня есть для этого основания?
Естественно, они не извинились. Мне было важно прояснить все до начала эстафеты – потому что ее результат в любом случае перекрыл бы все. Положительно бы она сложилась, отрицательно – ситуация бы затерлась, стала бы никому не интересна. Мне было принципиально заявить свою мужскую позицию до эстафеты.
Я позвонил Илье, попросил встретиться. За полчаса до начала пристрелки он подошел на рубеж. Обращаюсь к Илье: в руководство СБР на меня поступила жалоба, якобы я с тобой некорректно обошелся.
Он давай объяснять, как было. Может быть, не так остро, как все дошло до руководства, но суть осталась: я поступил очень плохо по отношению к нему.
Говорю ему: знаешь что? У меня есть неопровержимые доказательства, которые позволяют мне считать тебя и твоего коллегу лжецами, подлецами и трусами. И этот эпизод перешел в плоскость межличностных отношений. То, что вы позволяете себе в эфире, это другое дело. А то, что вы позволили себе сейчас в отношении меня, Павла Ростовцева, я буду защищаться. Я буду доказывать везде, что ты лжец, подлец и трус. Ты мне больше на глаза не попадайся.
На этом расстались.
– И встретились в конце сезона.
– Да, Губерниев вот попался на глаза именно в «Шереметьево». Я попытался выяснить у него, какие были причины и аргументы вот так формулировать свою позицию по этому эпизоду. Никакого ответа не получил. Честно признаюсь, меня переклинило. Я понимал, что бить его нельзя, потому что общественное место, свидетели, да и некрасиво. Но и отпускать этого подонка, другого слова у меня нет, тоже нельзя. Вот такой импульсивный порыв – взял и плюнул ему в лицо.
Поступил плохо, но другой возможности задеть его не было. Хотелось дать ему испытать то чувство, которое испытывают другие люди, когда он плюет на них. Не в эфире, я вообще не говорю про эфир. А плюет за спиной. Он немножко побывал в моей шкуре.
– В любом случае такая ситуация вас не красит – есть же другие варианты что-то донести.
– Не красит. Я понимал, что больше лицом к лицу с ним я наверняка нигде не встречусь. Сам я встречу не искал. Передал через Трифанова, что готов встретиться в любое время. Ну, не последовало встречи. Специально инициировать – времени не было, своих дел хватает.
А вот тут нос к носу случайно столкнулись: я стою у красного коридора, начинаю оформление оружия – и он проходит мимо в сторону зеленого коридора. Я понял, что у меня единственный шанс с ним встретиться. Я сожалею, что поступил так. Нервы переклинили. Я защищал свое имя, свою честь. Еще раз скажу: это не имеет отношения к тому, что он говорит в репортажах.
– С Трифановым вы тоже встретились вскоре после Олимпиады в Сочи?
– Да, на этапе в Контиолахти он мне попался на глаза. Это было в тоннеле, без свидетелей. Я его немножко в плечо толкнул – он упал. Я ожидал ответной реакции, но эти люди неспособны лицом к лицу отстаивать свои позиции. Он мне вообще ничего не сказал. Если бы не инцидент в «Шереметьево», ситуация в тоннеле тоже бы осталась в тайне.
– Известно, что у вас был конфликт с Губерниевым за год до Сочи, в Ханты-Мансийске.
– Ну да. Он протянул руку. Я говорю: Дим, я тебе руки больше не подам.
Он: ты вместо таких заявлений лучше Вилухину научи стрелять.
Я: если ты мне советы даешь, я тебе тоже дам: рот свой от дерьма очисти.
Я не разделяю его оголтелое критиканство. Не разделяю, поэтому руку не подал. Не более того – я его не бил, не оскорблял.
– СБР вроде бы пробовал вас помирить, найти контакт – не получилось?
– Байдина перед началом сезона-2013/14 спросила: хочешь помириться с Губерниевым?
Я ответил: если он передо мной извинится, то, наверное, да. А так у меня нет желания. Не чувствую себя виноватым, что я некорректно себя веду по отношению к нему.
Самое главное еще раз скажу: это не профессиональная разборка. Это разборка между мужиками. Сожалею, что это произошло в общественном месте, получило огласку. Я поступил некрасиво. Но извиняться перед Губерниевым я не буду. Я виновен: если что – понесу ответственность.
Губерниев: никаких кулаков не было. Павел, мне вас бесконечно жаль
– Это было бы, наверное, смешно, если бы не было так грустно. В аэропорту, в присутствии женщин и детей, в момент, когда ко мне подошла поздороваться Амина Зарипова – великая спортсменка и тренер по художественной гимнастике, появился тренер сборной… бывший, и начал плеваться.
Это даже не младшие классы, это ясельная группа. Мне очень жаль, что я стал невольным участником всего этого. Конечно, никакой драки не было – девочки в яслях не дерутся. А если бы меня ударили – я бы ответил. Постояли, на повышенных тонах поговорили. Зарипова пришла в ужас и спросила: «Это что, такие люди работают в нашем спорте?»
Павел, вероятно, ожидал, что я сам его ударю. Раньше были подобные ситуации, попытки провоцировать, распускать руки исподтишка по отношению ко мне и Илье Трифанову. Павел получал за это от руководства СБР.
Мне жаль, что так вышло. Хочу вспомнить название известного фильма и процитировать его применительно к этому эпизоду: «Павел, бедный Павел». Я бесконечно сожалею, что такие люди у нас работали тренерами, представляли российский биатлон. Мне ужасно неловко. И я продолжаю испытывать это чувство, немножко улыбаясь.
Никаких кулаков не было. Это смешно. Это было внезапное появление перед Аминой Зариповой и последующая попытка плевка. В буквальном смысле. Я его даже не заметил. Повторюсь, это поведение трехлетних детей. Все получилось так неожиданно, исподтишка – наверное, такой стиль: появилось передо мной тело и произвело это движение. Никаких попыток диалога у нас не было, хотя СБР некоторые шаги в этом направлении предпринимал.
Все было доказано работой. Всем известно, что сотворила наша женская сборная в последние три года. Результаты налицо.
Я испытываю чувство неловкости и брезгливости. Мне стыдно, до чего могут докатиться бывшие чемпионы мира по биатлону. Мужчины так себя не ведут. Павел, мне вас бесконечно жаль.
***
9 лет Губерниев и Ростовцев фактически не пересекались, не говорили друг о друге (иногда доходило до совсем уж странного замалчивания) и не пытались мириться. Теперь их потенциальное взаимодействие – чуть ли не центральный сюжет сезона.
Фото: РИА Новости/Алексей Филиппов, Евгений Тумашов / СБР, Владимир Песня; кадры трансляции «Матч ТВ»
